Copper heart

Прямо у порога квартиры Даню и Василину встретил Лаки. — Он все больше напоминает мне пса, — усмехнулся Макеев, — чувствует, когда мы подходим к двери, что ли? — Скорее услышал твой мат, когда ты споткнулся при выходе из лифта, — с легкой улыбкой ответила Неверова, разуваясь, — хотя слышали эти крики явно все соседи, если не весь дом. — Прям уж крики, — отмахнулся Даня, проходя вглубь квартиры и плюхаясь на диван. — Ну, это явно было не тихо. — Мгм, — чуть кивнул Макеев, не желая спорить и прикрывая глаза, — посидишь со мной, а? Василинины щеки покрылись легким румянцем. Просьба показалась ей неожиданной. Однако через мгновение девушка взяла себя в руки и покачала головой: — Сначала нужно померить тебе температуру, вдруг высокая. Где тут градусник? — Ну и хер бы с ней. Буду я этой хуйней заниматься, — недовольно пробормотал Даня, но потом наткнулся на серьезный взгляд Неверовой и решил уступить ей. Снова. Настолько часто он сдавал позиции, кажется, никогда. И непонятно — то ли это влияние Василины, то ли просто усталость. Легче и проще все списать на утомление. В эмоциях, которые у него вызывала Неверова, копаться совершенно не хотелось. — Должен быть на третьей полке в ванной. Там таблетки были и вся херня. Я сейчас принесу. — Лежи уже, футболист дня, — жестом остановила его девушка, — я сама найду. С этими словами она юркнула в ванную, на пару минут оставив Даню одного. «Как же я уже, блядь, заебался», — со вздохом подумал он. День сегодня однозначно можно считать одним из худших в его сраной жизни. Хуже, наверное, только развод родителей, а еще тот раз, когда он впервые нажрался в клубе, да еще и прямо перед матчем, за что отец вставил ему пиздюлей, а еще… Не, слишком много хуйни было в жизни хотя бы за последние два года, чтобы составлять какой-то рейтинг. Все это дерьмо, состоящее из алкоголя, курева, доступных развлечений и блядского одиночества планомерно тянуло Макеева на самое дно. Центр, пожалуй, стал апогеем. Ведь чем Даня отличается от других ребят? Материальным достатком и… все, по сути? Никиту вон вроде тоже батя пиздит, у Яны проблемы с наркотиками, а Макс, если Макеев правильно понял нечаянно подслушанный разговор между Женькой и Леной, вообще убить себя пытался. А что он? Что сам Даня? Почему ему так нравится показывать, что он хоть в чем-то лучше остальных из этого ебучего центра? Потому что на этот самом дне положение Макеева было действительно наименее плачевным. Деньги. У него есть деньги. Забавно, как сильно он был доволен собой, когда ржал над тем, что у Никиты старые и потертые вещи. Оказался в среде, где есть те, кому херовее, чем ему самому и почти что рад. Неожиданно, к горлу подступил комок отвращения. Отвращения к самому себе. В комнату вернулась Василина, и Даня внимательно всмотрелся в нее. Поношенная одежда, небрежная стрижка, словно эту свою челку она стригла сама себе. Вот носится она с Даней, хочет ему помочь, назвала хорошим человеком. А сам он хотел ее соблазнить, трахнуть и опозорить. И зачем, спрашивается? Из-за уязвленной гордости? Очень смешно. Макеев никогда не задумывался, почему Василина вообще оказалась в этом центре? Она разительно отличалась от остальных. От сигаретного дыма морщилась, ничего крепче пива не пила, по ее словам отказалась от наркотиков и травки. Но она не была похожа на бывшую наркоманку. Скорее на лишнюю деталь, которая никак в этот центр не вписывалась. Слишком добрая и простая, даже немного наивная. — Как ты тут оказалась? — неожиданно даже для самого себя спросил Даня, не отводя от нее взгляда. — Где? — непонимающе нахмурила брови Неверова, останавливаясь в паре шагов от Макеева и нервно крутя в руках электронный градусник. — В центре. — Я же вроде как-то расска… — Скажи честно. Если хочешь, конечно, — поспешно добавил Даня, немного смутившись от собственной прямолинейности. Почему-то ему чертовски хотелось, чтобы Василина рассказала что-то о себе, — просто на бывшую наркоманку ты явно не похожа, уж прости. Неверова тяжело вздохнула, потом протянула Макееву градусник и села на ковер, прямо рядом с парнем так, что их лица были на одном уровне и совсем рядом. Даню обдало волной жара. Хер знает, от простуды ли это или от близости Василины. — Какой ты бываешь проницательный, однако, — невесело хмыкнула девушка, — ты прав, я наркотики в жизни не принимала. А в центр я попала случайно. У нас в школе проверка была, а моя богатенькая одноклассница поменяла свои анализы на мои. И травку мне подкинула. Вот и вся история. Глупо, да? Даня очень внимательно посмотрел на Неверову, замечая, что глаза у нее стали очень грустными и полными слез. — То есть… ты в эту шарагу ходишь просто так? Василина кивнула, начав поспешно вытирать подступившие слезы: — Ерунда какая-то это все. И центр этот, и мое общение с ребятами, и наша тобой встреча… Все это — результат моего невезения, выходит. Макееву бы очень хотелось сказать что-то утешающее, сказать, блядь, хоть что-то, но мастаком в поддержке он не был. Тому, как правильно успокаивать плачущих девушек, его никто не учил. Даня прочистил горло и ответил первое, что пришло в голову: — Я тоже из-за подставы сюда попал. Василина отняла руки от глаз и посмотрела на парня недоверчиво: — То есть ты не… — Не, определили-то меня верно. Есть за что — грешков за мной много. Но наркоту я там, где ее нашли не прятал. Подложил кто-то, наверное. Меня, знаешь ли, мало кто жалует. Небось все орионовцы счастливы, что я на тренировках больше не появляюсь. Даня грустно хмыкнул. Они немного помолчали. Неверова плакать перестала, глаза у нее снова стали внимательными и участливыми. — Играешь ты и правда херово. Будто только для себя. А футбол — командная игра. — Я не виноват, что никто кроме меня играть здесь не умеет, — отрезал Макеев, начиная раздражаться. Все, что касается его самого, он не очень любил обсуждать. — Фил не так уж плох. Даня почти расхохотался, но зашелся в кашле и ответил сквозь него: — Да, да, Василек, ну ты и насмешила. — Дал бы ты ребятам шанс. Они тоже выиграть хотят и правда стараются. — Ты слишком наивная, Василин. Если бы в мире все определялось стараниями… — В мире все определяется добротой, я думаю. Зло порождает зло, добро дает искру для появления нового добра. Макееву от этих размышлений и ее горящих энтузиазмом серых глаз стало почти смешно. Действительно, что эта девочка вообще забыла в центре, где собрались в общем-то озлобленные на жизнь подростки. — Тебе легко говорить… Тут Неверова покачала головой и перебила его. Голос у нее был до того грустным и надтреснутым, что вся насмешка сразу выветрилась из головы Дани: — Не говори так… Ты ведь совершенно ничего обо мне не знаешь. — Может я хочу узнать, — шепотом ответил Макеев. Девушка открыла рот, чтобы что-то сказать, а ее щеки вновь порозовели. Но именно в эту минуту запищал таймер у электронного градусника. Даня и забыл по какому случаю они тут сидят. Макеев посмотрел на цифровой дисплей и увидел на нем вполне себе удовлетворительные цифры — всего лишь «37,4». Отец с такой температурой даже тренировки не разрешал пропускать. «Ты же не баба, а будущий футболист, Даня», — вот таков был его главный аргумент. — Ну вот, а ты переживала, — продемонстрировал Неверовой дисплей градусника Макеев. — Все равно не стоило тебе сегодня на матч приходить, — поджав губы, сказала Василина. — Они бы без меня просрали. — Они и с тобой проиграли. А если быть точной, из-за тебя. Пасовать надо было. — Будто ты в футболе разбираешься. — махнул рукой Даня, чувствуя, как глаза начинают слипаться. — Нет, я больше по хоккею, — дразняще фыркнула Василина. — Ты серьезно? — вскинул брови Макеев, — ты любишь смотреть, как мужики катаются на коньках и гоняются за шайбой? — А должна любить смотреть, как те же самые мужики бегают по травке за мячиком? — иронично хмыкнула Неверова. — То есть сегодняшний матч ты смотрела без удовольствия? — наигранно обиженно произнес Даня. — Ну может на тебя я смотрела с некоторым интересом, — смущенно отвела глаза Василина. К щекам снова прилил жар. Лицо девушки, находящееся в паре сантиметров от его губ, показалось ему одновременно щемяще близким и запредельно далеким. От ее волос пахло даниным шампунем, которым она мылась прошедшим вечером. Веснушки у нее на щеке захотелось поцеловать до жжения в губах, но Макеев силой подавил порыв, не смея рушить очарование момента. — И чем же я тебя заинтересовал? — переходя на глубокий шепот спросил Даня. Тут раздался звонок василининого мобильника. Сегодня видимо вообще всё решило им помешать. Даня заметил, что его сердце грохочет где-то в горле. Кажется, ни одна девушка до этого не вызывала у него такой реакции. Неверова спешно выудила телефон из кармана, встала и подошла к окну. Макеев успел заметить, что на экране ее телефона высветился контакт «Папа». — Да, пап? — осторожно сказала в трубку Василина. — Ты чего-то хотел? Даню словно прошибло потом. Такой тон он узнает из тысячи, потому что сам сто миллионов раз разговаривал так со своим отцом. Аккуратно, слегка заискивающе, чтобы прощупать почву и определить в каком настроении родитель. На другом конце провода что-то ответили, и Неверова беспокойно посмотрела на Макеева. — М? Нет, я не дома… Маму… Маму видела… Подойти прямо сейчас? Хорошо, пап, я быстро. С этими словами Василина сбросила вызов и обратилась уже к Дане: — Нужно домой бежать, папа позвонил. Говорит, нужно срочно. Парню хотелось задать огромное количество вопросов, но вместо этого просто кивнул и встал с дивана: — Тебя проводить? — Сиди дома, болезный, — Неверова привычно отшутилась, но Макеев уловил напряжение в ее голосе. Девушка подошла к уже вставшему Дане и раскрыла руки для объятий: — Увидимся в центре? Макеев слегка улыбнулся и приобнял Неверову, чувствуя, как ее руки обвиваются вокруг его тела. — До завтра, Василек. — До завтра, футболистик, — девушка обулась, пару раз погладила кота и торопливо покинула квартиру. Даня остался в тишине. Он снова упал на диван и закрыл лицо ладонями. Макеев поймал себя на мысли, что все его лицо еще горит, а сердце так и продолжает биться с утроенной силой. А еще он не был уверен, что сможет удержаться от поцелуя при их следующей встрече. — Все-таки ты невероятная, Василина, — сказал он в пустоту, прежде, чем провалиться сон.