Пусть ненавидят, лишь бы боялись

Была ли у него возможность стереть эту страницу из своей истории, улететь на другой конец света и там начать все заново? Наверное, была. Феникс Мансури часто предлагал ему переехать в Испанию, где в последние годы жил сам. Вадим хорошо знал английский, а в испанской сборной как раз не хватало спортсменов средней и полутяжелой весовых категорий. Раевский и сам не знал, что держало его здесь, в шумной дождливой столице, не затихающей ни днем, ни ночью. Осколки светлых воспоминаний, счастливые десять лет тренировок в сборной Федерации, уютный красивый дом или страх перемен?.. В глубине души Вадим догадывался, но суровая горькая правда казалась ему настолько отвратительной, что он не мог признаться в этом даже себе. Он отвечал Фениксу, что не хотел бы оставлять свою семью, но с матерью и сёстрами они не виделись больше года, а отец в последний раз был у него на Рождество. Вадим обновил загранпаспорт и присмотрел несколько квартир в южной части Испании, но кому, как не Мансури, было знать, что он даже не начинал поиски риэлтора для продажи дома и квартиры в столице. Раевский прекрасно понимал, что в ближайшем будущем он никуда не уедет, и совсем не привязанность к родине была тому причиной. В Испании не было Колизея. Вадим снова исчез, и понимание того, что они теперь могут никогда не встретиться, жгло сердце Кирилла бессильной тоской. Когда они с Малиновским-отцом ещё не стали врагами, тот помог ему определить примерное место жительства Вадима, расположенное среди коттеджных посёлков в северной части столичных предместий. Кирилл, впрочем, понимал, что Раевский может уехать в любой момент в любой город или вообще страну; да он и не пытался преследовать его, надеясь на случайные встречи в Колизее… а сердце все равно болезненно сжималось, стоило ему подумать, что их встреча у Давлата могла быть последней. Впрочем, что-то подсказывало ему, что на этом их история ещё не закончена. Единственным, что радовало Кирилла этой дождливой, лихорадочной весной, был переезд Андрея Дорофеева и его любовника Мирослава. Зная, что его несносный бывший сейчас находится за несколько тысяч километров от Вадима, Кир испытывал облегчение. Он не верил, что гордый Раевский способен забыть измену Андрея с ним, но слишком хорошо запомнил его долгий, тоскливый взгляд, которым тот смотрел на Дорофеева. В темных прекрасных глазах Вадима горело острое чувство вины, смешанное со слабым, едва заметным оттенком нежности. Он уже не любил Андрея, кому, как не Киру, было это знать, но в памяти невольно всплывали счастливые воспоминания об из совместных тренировках, долгих прогулках по ночной набережной, страстном жестком сексе по утрам и неторопливых вечерних разговорах за чашкой чая. Вадим никогда бы не принял его обратно, но стереть, выкинуть Андрея из своего сердца не смог бы до конца жизни. Кирилл с грустной иронией думал о том, что и его бы он при всем желании не забыл. Сам Миронов проводил звенящие апрельские дни в бесконечных тренировках с тренером Арена. Поддержка и усиление борцовских навыков, шлифовка стойки и овладение новыми комбинациями, работа над скоростью реакции, восприятием зрения к боковым ударам — Кир спал по девять часов, тренировался восемь, в остальное время восстанавливал свой бизнес, а по вечерам сидел в одиночестве на кухне, пил крепкий чай и провожал догорающий закат, который с каждым днем наступал все позднее. За окном пронзительно пели птицы, аромат расцветающих деревьев и цветов сладко щемил сердце и пьянил голову, весело бежали по лужам младшеклашки, а он занимался как одержимый, подгоняемый одним-единственным беспощадным стремлением — отомстить. Грязный образ Саида стоял перед глазами, закрывая собой все остальное, и Кириллу было плевать на эту весну. Он не жалел ни себя, ни наставника, тренируясь как одержимый, а сердце замирало от ужаса при мысли, что Мессауди уедет раньше, чем он будет готов. Давлат, впрочем, уверял его, что тот хотел остаться надолго — столичные гонорары были несравнимы со скромными алжирскими заработками. Сделав себе имя в России, Саид планировал отправиться дальше, на европейские и, если повезет, американские турниры. «Да щас прям, псина драная», — думал про себя Кирилл, остервенело вбивая кулаки в жесткую грушу. «На Колизее твоя карьера закончится». Он не знал, что Вадим, исчезнувший после второго поединка Саида и снившийся ему каждую ночь, с таким же рвением занимался у себя в спортзале, выйдя на связь со своим бывшим тренером Романом Андреевичем. Раевский оборвал немногочисленные связи с внешним миром и днями отрабатывал технику, спарринговал с приглашенными из-за границы спортсменами-тяжеловесами. Вадим не щадил себя в схватках с гораздо более тяжелыми ребятами. Пока Феникс развлекался в дорогих ресторанах и клубах в компании привлекательных девушек и парней, открывая для себя вкус весенней столицы, лучшими друзьями Вадима были гантели и груши. На счастье Кирилла, он и не догадывался, к чему с таким рвением готовился его бывший соперник. Оба выжимали из себя максимум, мучаясь по ночам от боли в растущих мышцах и просыпаясь в холодном поту от снов, в котором оба бились насмерть на арене Колизея. Так проходил апрель.

***

Арен в очередной раз забрал в стельку пьяного Сармата из какого-то борделя, заплатил за него штраф, прописал кузену смачного леща и закинул на заднее сиденье своей машины. Раздетое неадекватное тело вырывалось, мычало, взывало к совести и сыпало отборными проклятиями, но старшему Миронову было на это откровенно плевать. Он пообещал себе утром серьезно поговорить с Дмитрием, какого черта в одиннадцать вечера ему звонит знакомый бармен и спрашивает, почему его кузен висит кверху жопой у него на лестничных перилах и орёт «Свободу Нигеру! К черту французскую колониальную империю!». Злой до невозможности Арен, которого оторвали от видеозвонка с его невестой, гнал машину по трассе так, что едва не пропустил нужный поворот. На мосту в это время суток было безлюдно. Он краем глаза заметил одинокую темную фигуру, стоявшую вплотную к низким перекладинам. Вид незнакомца вызывал подсознательную тревогу: расстояние между ним и перилами, отделявшими его от глубокой ледяной реки в десяти метрах под мостом, казалось слишком маленьким. Мужчина на секунду обернулся, и Арен с удивлением узнал в нем Дениса Калинина, ранее известного в Колизее под именем Эль Диабло. Он ударил по тормозам. Огромный внедорожник затормозил в пяти метрах от Дениса. Арен вышел из машины, оставив невменяемого Сармата внутри, заблокировал двери и быстро подошел к Калинину. Тот сделал шаг назад. Еще ближе к ограде моста. — Вам чего? — враждебно спросил он. В его глазах светилась мрачная решимость человека, идущего на смерть. Денис не знал Арена, но интуитивно почувствовал, что высокий широкоплечий мужчина с ярко выраженными даже под плотной толстовкой бицепсами способен помешать его планам. Арен протянул руку, словно желая остановить его, но не прикоснулся к одетому в тонкую летнюю рубашку и джинсы Денису. Он в очередной раз проклял Пантеру. Миронов даже не сомневался, из-за кого Диабло в первом часу ночи оказался на этом мосту. — Ты о матери подумал? — тихо спросил он, глядя ему в глаза. Бездонные, обреченные, глаза дикого зверя, угодившего в охотничьи тиски. Лицо Дениса болезненно исказилось. — Слышь, мужик, — отрывисто бросил он. — Мне тут психолог нахер не всрался. Иди куда шел. Арен никак не отреагировал на эту грубость. Он слегка кивнул в сторону машины и произнес: — Я брат Сармата. Это тот, кого ты трахнул в Колизее. Калинин не смог скрыть удивленное выражение лица. Светловолосый красавец Миронов с пронзительно синими ледяными глазами ничем не напоминал смуглого темноглазого отморозка, с которым они бились в первый вечер его выступлений. Младшие Мироновы были похожи на своих отцов. Арен пошел в мать. — Спасибо за ненужную информацию, — процедил Денис. — Передай этому ублюдку, что моя мать, которую он бросил, на шестом месяце. Арен подавился холодным апрельским воздухом. Несмотря на то, что днем он гулял без куртки, по ночам было очень прохладно. Калинина било крупной дрожью — то ли от холода, то ли от страха и адреналина. — Это как?.. — задал Миронов глупейший вопрос и сразу же обругал самого себя за собственную тупость. Денис посмотрел на него как на идиота. — Это вот так. Сначала он хотел на ней жениться, весь мозг ей проел, как ее любит, а потом заделал ребенка и свалил. — Ты из-за этого с ним так… в Колизее? — уточнил охреневающий с ситуации Арен. Тот раздраженно кивнул. — Будь добр, свали, а, — недружелюбно попросил Денис. Он не хотел, чтобы последние минуты его жизни были проведены в обществе этого человека. Арен молча покачал головой. Он абсолютно ничего не понимал. — Сармат не может иметь детей. Он бесплоден. Возможно, это какая-то ошибка и твоя мать… — он запнулся. К щекам Дениса прилила кровь. Он порывисто развернулся и посмотрел на собеседника в упор злыми безумными глазами. — Ошибка тут только ты! — рявкнул Денис, сжимая руки в кулаки. В конце концов, хорошая драка перед смертью стала бы достойным финалом его безрадостной жизни. — Моя мать ни с кем ему не изменяла, понял, ты, собака?! Ни с кем и никогда! Она безумно его любила и сейчас любит! Настолько, что отказалась делать аборт, а врачи не дают и сорока процентов того, что она выживет! Она умрет из-за его ребенка вместе с этим ребенком, а ты, если хочешь, сделай ДНК-тест, и увидишь, что это был сын твоего брата-мудака! — Стой, подожди… — Арен не обиделся на собаку, он был настолько потрясен этим известием, что не мог связно сформулировать свои мысли. — Почему она обязательно должна умереть? Денис неопределенно повел плечами. — Она болеет. Сильно. И он об этом знал. Он отвернулся к реке и продолжил смотреть на разноцветные огни спального района. Было темно и тихо. По мосту изредка проезжали машины. Сармат потихоньку начал просыпаться, не понимая, где находится и что происходит. Калинин задумчиво смотрел вдаль. Разговор с Ареном невольно задел то, о чем он старательно пытался не думать. Его мать находилась в больнице, подключенная к системам жизнеобеспечения, а он вместо того, чтобы быть рядом с ней, собирался прыгнуть с моста и утонуть в холодной реке. Денис ненавидел себя за это предательство, но жить дальше после того, что сделал с ним Пантера, не смог бы. Слишком хорошо он помнил, как стонал с вибратором в заднице на глазах у сотен людей, а тот жестко трахал его в рот и душил своим членом. Помнил, как Пантера положил его к себе на колени, спросил возраст и заставил считать, а сам отшлепал как в порно к восторгу ревущей и смеющейся толпы. Не мог перестать вспоминать, как кричал под ним от удовольствия, а его соперник аккуратно имел его членом, придерживая за бедра и целуя в шею. Денису никогда не нравились мужчины; перед боем с Сарматом он выпил двойную дозу афродизиака и представлял вместо него свою девушку, которая ушла от него, узнав о случившемся. Он не понимал, как худощавый безликий извращенец, дравшийся против них с Вадимом, смог заставить его получить под собой удовольствие и кончить трижды от руки, вибратора и от собственного члена на глазах у сотен чужих людей. Полученный гонорар от Давлата он потратил на лечение матери; сам же подписал заявление об уходе из сборной — Колизей совершенно не умел хранить секреты — и приехал сюда. Денис находился на этом мосту уже час и никак не мог решиться; не так уж это было и легко — своими руками закончить жизнь, которая еще месяц назад казалась вполне терпимой. Единственный сын тяжелобольной матери, родившей его в шестнадцать, он с детства жил в нищете и нужде. На еду и оплату съемной квартиры зарабатывал спортом, выступая на всех турнирах, какие были. В сборную попал только благодаря железной дисциплине, не обладая талантом Вадима Раевского или генетикой Кирилла Миронова. Страховал одногруппников в их поединках, не стеснялся сидеть в резерве, оставался после тренировок на дополнительные часы, соглашался на съемки в любой рекламе — и это всё ради такого финала. Финала, где он стоял на краю моста, не решаясь закончить эту игру, а незнакомый ему шкаф пытался от этой идеи его отговорить. Достойный конец… — Если этот ребенок действительно его. — протянул Арен, лихорадочно соображая. — Сармат оплатит любые расходы. Он из богатой семьи, они делали все, чтобы он смог иметь детей… — Так нахрена он от нее ушел?! — зло бросил Денис. Этот бессмысленный разговор начинал ему надоедать. Миронов развел руками. Он действительно ничего не понимал. — Возможно, он не знал. А твоя мать ему ничего не сказала. Калинин недобро усмехнулся. Его мать была слишком гордой женщиной, чтобы пытаться вернуть бросившего ее мужчину. В голове всплыли ее слова, сказанные после первого УЗИ: «Какая разница — умереть сейчас или через пять лет? Хоть увижу ребенка от любимого человека, подержу его на руках. А тебе после моей смерти меньше тратиться на лекарства, квартиру купишь себе наконец. Был бы смысл меня спасать, если бы это было возможно. Ты же и сам понимаешь, Денис — врачи не дают мне шансов. А если они все-таки сумеют спасти малыша… Тогда я тем более умру не просто так». Денис в тот день устроил безобразную истерику, но мать была непреклонна. А потом стало слишком поздно, вышли все разумные сроки для безопасного аборта, и судьба Ольги Калининой была предопределена. Если бы Арен знал, как он ненавидел Сармата… Ненавидел до такой степени, что искренне хотел его убить, но в последний момент передумал, решив, что пусть эта тварь живет с воспоминаниями о своем изнасиловании. А теперь на его месте оказался сам Денис, и с каждой минутой темная гладь реки казалась ему все более манящей. — Нет, я не дам тебе умереть просто так, — Арен решительно взял его за локоть. — Давай подождем рождения твоего брата. — А потом вместе с ним прыгнем, что ли?! — взвился Калинин. — Ты, придурок, не слышал, что я сказал?! Вероятность успешного исхода — меньше сорока процентов! Ты думаешь, мне это будет так легко — смотреть, как они… — его голос сорвался. Продолжить он не смог. — Ты даже не знаешь, что со мной было в Колизее… — едва слышно добавил он. Арен подошел к нему ближе и попытался приобнять его за плечи. Денис резко убрал его руку и отстранился. В заднем окне машины Миронова показалось сонное лицо недовольного Сармата. — Я знаю, что было с тобой в Колизее, — тихо ответил Арен. — Оба моих брата через это прошли. Не гони лошадей, Калинин. Выпилиться ты всегда успеешь. Через месяц у Пантеры поединок с Кириллом. Приходи посмотреть, как Кир его сделает. Денис посмотрел на него с иронией. — Поверь мне, я дрался с Киром. Ничего выдающегося. Они с Сарматом заметили друг друга, и взгляд Калинина резко изменился. — Кирилл тебя жалел, — прорычал задетый за живое старший Миронов. — Поверь мне, если бы он дрался в полную силу… — он не успел закончить фразу, когда сзади послышался треск разбиваемого стекла, а Денис рванул к вылезающему из заблокированной машины Сармату с железобетонным намерением придушить его прямо здесь.

***

Двадцатого апреля Давлат и Кадира Иссави опубликовали списки утвержденных соперников на следующий бойцовский вечер в Колизее. Кирилл в этот момент ужинал после тяжелой силовой тренировки. Он открыл присланное сообщение, пробежался глазами по длинному списку и подавился горячим чаем. Главной бойцовской парой мужского турнира были заявлены Вадим Раевский и Саид Хаяван Мессауди.