Пусть ненавидят, лишь бы боялись

Они познакомились с Фениксом на одном из тысяч порно-форумов любителей эротической борьбы, где Вадим проводил вечера в надежде отыскать кого-то, кто прошел бы через то же, что и он сам. Мансури вел блог, в котором подробно рассказывал о своих победах и кратко сообщал о поражениях. Оба сблизились на обсуждении первого контакта в принимающей позиции в одной из веток форума. Феникс честно признался, что в семнадцать лет был изнасилован на нелегальном турнире в Африке и после этого принципиально занимал только ведущую позицию. Вадим лайкнул его сообщение и неожиданно для самого себя написал ему в личку. Они начали переписываться каждый вечер. Благодаря искренности и открытости Мансури общение перешло в дружеский формат, и Вадим наконец смог рассказать о том, через что прошёл. Феникс был единственным, кому он открылся и показал себя настоящего — вернее, то, что осталось от него настоящего после лета прошлого года. Общение с ним казалось Раевскому исцеляющей таблеткой; это было лучше антидепрессантов и дорогих психологов на сайтах анонимной медицинской помощи. Мансури был его единственным другом и помощником в делах Вадима: это по его наводке Раевский согласился на стажировку Феникса в компании Кирилла и благодаря его советам вернулся в Колизей под маской Черного Ассасина. Горе всегда сближало сильнее радости. Новая звезда клуба, Саид Хаяван Мессауди быстро стал любимцем голодной до впечатлений публики Колизея. За свой первый вечер он провел три боя, играюче разделавшись с новичками в масках один за другим. После каждой победы и каждого небрежного жеста-приглашения на ринг толпа ревела от восторга. Три полноценных поединка за один вечер — такого в истории клуба не творил никто. Кирилл Миронов однажды провёл два боя, но последний дался ему так тяжело, что он завязал с подобными экспериментами. Саид замахнулся сразу на три и блестяще выиграл каждый из них. Три сверкающие маски полетели на грязный пол к ногам восхищённых фанатов, двоих его соперников увезли на носилках. Первому повезло меньше всего: свежий, заведенный Мессауди отправил его в нокаут меньше чем за пять минут и со страстью набросился на бессознательного парня. Саид быстро и жестоко овладел поверженным бойцом; отчаянный крик проигравшего перекрыл остальные звуки заполненного до отказа главного зала. Совсем молодой спортсмен, на вид не старше Кирилла, с трудом очнулся из-за позорной, разрывающей боли. Он попытался высвободиться из каменных объятий Саида, но этим сделал себе только хуже — Мессауди туго перетянул его запястья верёвкой и начал входить ещё жёстче, еще грубее. Побеждённый заорал в голос, зрители болезненно скривились — смотреть на это было тяжело даже им. На арене Колизея проникающие контакты случались редко; в большинстве случаев победители ограничивались одним минетом, как Пантера и Андрей, и милосердно отпускали противников. Исключения, конечно, были — в те дни, когда у Кирилла Миронова было плохое настроение, — но обычно подобных зверств никто не ожидал. Саид калёным железом записал свое имя в ряды самых зрелищных бойцов Колизея. Одна половина зрителей его возненавидела, но вторая страстно влюбилась в поединки Алжирского Зверя. С первым из своих соперников он играл долго, наслаждаясь мучениями побеждённого и растягивая удовольствие. Перед самым финалом Саид придушил его локтем до потери сознания и спустил прямо в него, сдернув с члена резинку — в знак окончательного подчинения. Разорванного и окровавленного спортсмена ввели в медицинский сон и быстро вынесли с арены. Давлат распорядился выплатить ему увеличенную компенсацию и выбросил досье новичка — шансов того, что он вернется после такого, не было. Второму и третьему сопернику Мессауди повезло больше — он уже не был возбуждён настолько, чтобы насиловать их прямым контактом. Саид, правда, отличился и здесь. Он сломал каждому из них правую руку — странная традиция, жертвой которой в свое время стал и Кирилл, — а после вставил в рот расширитель и принудил к горловому минету. Давлат всерьез забеспокоился, видя, как долго Мессауди держит член во рту проигравших. Те вполне могли задохнуться, не имея возможности оттолкнуть его связанными руками. Саид входил и замирал секунд на тридцать, после рывком вытаскивал член и одним резким движением вгонял его снова. Кириллу, который увидел это на втором вечере выступлений Саида, стало плохо. В таком же ритме пять лет назад в Дусене Мессауди имел его в задницу, а он зажимал себе рот левой рукой и неслышно плакал от адской боли и унижения. Саид мог играться так очень долго. Он специально оттягивал финал, и под конец его соперники иногда теряли сознание от удушения. За один вечер нажив себе трёх заклятых врагов, Мессауди картинным жестом поклонился Давлату и спрыгнул с ринга. Рядом с собой тот смог воочию оценить физическую форму грозного новичка. Саид был на три четверти нигерийцем и на одну — туарегом. Его гладкая лоснящаяся кожа цвета горького шоколада и литые прорисованные мышцы делали Мессауди похожим на древнеафриканского языческого бога. Жесткие, темные как смоль непослушные волосы были коротко побриты, в грубых неправильных чертах лица сквозила молчаливая готовность свернуть шею любому, кто имел бы неосторожность ему не понравиться. Саид был одет в дешёвую растянутую майку и грязные, рваные шорты; Давлат подозревал, что эту одежду он пару лет назад снял с кого-нибудь из соперников и с тех пор не стирал. Когда Мессауди встретился с ним тяжёлым, бессмысленным в своей тупой агрессии взглядом, владелец Колизея ощутил неприятный холод. Несмотря на многолетний опыт занятий тайским боксом, ему очень нравилось находиться с этим человеком по разные стороны электрической ограды; подпускать его ближе Давлату не хотелось. Саид прошёл мимо, и в нос ударил ядреный, плотный аромат долго не мытого разогретого тела. Запах африканца отличался от запахов тех, с кем Давлату ранее приходилось пересекаться — Мессауди занимал пространство даже этим и подавлял всех остальных. Когда он ушёл, Иссави перевел дух. Он не знал, чем думали его люди, принимая в Колизей это чудовище, но был очень ему рад.

***

Кирилл читал многочисленные сообщения от тех, кто видел поединки Саида вживую, и его взгляд темнел с каждой минутой. Арен со своей стороны стола ненавязчиво наблюдал за братом, делая вид, что увлечен ужином. Наконец младший Миронов отшвырнул телефон и прикрыл ладонью лицо. Арен встал со своего места, подошел к нему и положил руки ему на плечи. — Теперь ты наконец понял, что он тебе не друг? Кирилл устало вздохнул. — Давлат не мог знать, кто он. Арен фыркнул. — Ты прекрасно знаешь, что это не так. Давлат с сестрой — единоличные владельцы Колизея. Все входящие заявки согласовывают они. Мессауди даже не стал скрывать свое имя. Давлат и Кадира все прекрасно знали. Кирилл дрожащими пальцами налил себе холодной воды и одним глотком ее выпил. Несмотря на отключенное холодной апрельской ночью отопление, ему было жарко.

***

Мессауди вышел во второй раз через неделю. Кирилл помнил, как быстро восстанавливалось мощное тело этого человека — пять лет назад, после того, как Арен избил его арматурой, Саид принял поединок с очередной жертвой через две недели. У него было сломано несколько костей и в мясо рассечена скула, но уже через пятнадцать дней Мессауди насиловал новую жертву… а их с братом депортировали из Алжира с пожизненным запретом на въезд. Кирилл титаническим усилием воли переступил через себя и купил билет на его бои. Давлат намекнул ему, что в Колизее мало подходящих кандидатур для Саида — большинство действующих спортсменов боялись бешеного новичка, а Денис Калинин, в теории способный дать ему равный бой, находился в больнице. Про кандидатуру Вадима он тактично умолчал, понимая, что Кир при одном упоминании имени Раевского его придушит. Миронов холодно глянул на Давлата и отрицательно покачал головой. Не сейчас. Не здесь. Он пока не был готов. Через неделю из Франции должен был вернуться персональный тренер Арена и начать тренировки с его младшим братом. Кирилл знал, что схватка между ним и Саидом рано или поздно должна была состояться, но сейчас он не чувствовал в себе достаточно уверенности, чтобы выйти против него один на один. И он ненавидел себя за это. «Пять лет прошло», — не утихала в голове саднящая раздражающая мысль. «За это время ты должен был достаточно подготовиться, чтобы ему отомстить. Он может вернуться в Алжир в любой момент. А ты до конца жизни будешь думать, что упустил такую возможность только из-за своего страха». Кирилл со злостью смял одноразовый стаканчик с кофе и швырнул его в ближайшую мусорку. Давлат как-то странно посмотрел на него и промолчал. Ринг убрали после разогревочных боев, и ведущий пригласил звезду сегодняшнего вечера. Саид Мессауди, известный широкой публике как Алжирский Зверь, неторопливо вышел из своей раздевалки. При одном его виде Кирилл почувствовал, как пульс у него за секунду взлетел до ста восьмидесяти ударов в минуту, в животе похолодело, руки стали ледяными. Он не отрываясь смотрел на огромную раскачанную фигуру этого монстра, которая с годами стала только массивнее, а перед глазами проносились образы пятилетней давности. Счастливый семнадцатилетний Кирилл, едва начавший выступать на взрослых турнирах, шел без поражений до того вечера в Дусене. За поединок с Саидом ему предложили огромную сумму, нехарактерную для здешних бедных мест, и он искренне не понимал, почему… пока не проиграл. Драться с Мессауди хотели или идиоты, или люди, решившие свести счеты с жизнью. Тело все еще помнило эту разрывающую боль, усиливающуюся с каждым грубым толчком, горячее невыносимое давление — Саид лег на него всем телом, — раскаленный сухой воздух Дусена и мертвый взгляд двадцатипятилетнего Арена, который умер в эту ночь вместе с ним. Это был единственный раз, когда Кирилл видел, как его брат плачет — в темной грязной палате, освещенной слабым светом луны, оставшись вместе с ним до прилета постаревшего на несколько лет отца. Кирилл смотрел на него не отрываясь, а память услужливо подкидывала все новые и новые воспоминания, не жалея его измученное сердце. Саид Хаяван Мессауди, его первый мужчина, своими руками убивший в юном Миронове доброту, милосердие и веру в людей, поднимался сейчас на ринг, где дожидался его очередной обреченный безумец, купившийся на жирный чек. Кириллу не надо было представлять, что произойдет дальше. Короткая грязная драка, больше похожая на пьяную стычку в борделе, перевод, проход гарда, забивание несчастного на полу, а после… Кирилл едва не вырвало, когда он услышал треск ломаемой правой руки соперника Мессауди и его животный крик. Дальнейшее они уже видели. Страшные травмы, кровь на ягодицах, звериное рычание, вырывающееся из груди Саида, потеря сознание от шока, ужаса и боли, носилки, скорая, комедийный поклон, пригласительный жест на второй поединок… В этот раз желающих не нашлось. Саид подождал минут пять, а после театрально пожал плечами и развернулся к выходу. У Кирилла оборвалось сердце, когда перед тем, как выйти, Мессауди быстро обернулся и посмотрел ему прямо в глаза. — Мне жаль, что у тебя не хватило смелости, жалкая белая сука, — произнес он на ломаном английском. Кирилл побледнел. За годы, прошедшие с момента их встречи, Саид так и не научился сносно говорить на чужом языке. — Ka a' taqidu annani qataltu shaja'ataka fi thalika al-waqt, — добавил он и неторопливо спустился с ринга. Миронов смотрел ему вслед до тех пор, пока огромный силуэт Мессауди не скрылся в темноте коридора. И только спустя минуту осознал, что все это время рядом с ним сидел Пантера, с насмешкой наблюдая за оцепеневшим Киром.

***

— Добрейший вечерочек, — елейно протянул Вениамин, и вздрогнувший Кирилл едва не навернулся со своего кресла. — Давлат сказал здесь не драться, иначе будем оштрафованы оба, — предупредил он, примирительно поднимая руки ладонями вверх. Миронов пару мгновений думал, стоит ли потеря части гонорара того, чтобы вломить ему по морде. Опомнившись, понял, что нет — ему же перед боем с Мессауди только этого не хватало. Пантера по классике был в своей бесящей белоснежной маске, и Кирилл в очередной раз пожалел, что не может видеть его лицо. Вениамин казался абсолютно спокойным, несмотря на ужас финала, развернувшегося перед ними. Он откинулся на спину кресла подобно большому гибкому коту и успокаивающе положил Кириллу руку на плечо. Тот сразу же сбросил ее с себя. — Тебе жаль его? — спросил Пантера, кивнув в сторону побежденного спортсмена. Кир с раздражением повел плечами. — Конечно, жаль, — ответил он. — А я ему завидую, — мечтательно вздохнул Вениамин и потянулся всем телом. Его гибкая точеная фигура невольно приковывала к себе внимание сидящих рядом зрителей. Миронов посмотрел на него как на психически больного. Тот перехватил его взгляд и рассмеялся. — Да ладно, Кир, хватит строить из себя недотрогу, — он картинным жестом аккуратно поправил маску. — Ты не представляешь, как же это охуенно… Когда тебя имеет парень сильнее тебя и с такой фигурой как у Саида. Если подготовишься и растянешь себя перед боем, получишь незабываемые ощущения, — он рассмеялся в голос и увернулся от тяжелой пощечины Кирилла. — Я же сказал — не сейчас… После нашего поединка в мае ты будешь достаточно растянут для него. Да, член у него огромный, с моим не сравнить, но если поиграешь с собой в душе перед этим и расслабишься, тебе не будет больно, как тогда, в Алжире… — Пантера стремительно вскочил и перемахнул через ряды кресел. Разъяренный Кирилл кинулся к нему, но им на перехват уже бежали охранники Давлата, который с матом и проклятиями призывал Миронова успокоиться. — А я в свою очередь научу тебя получать удовольствие от анального секса на глазах у твоего Вадима, — Вениамин с легкостью перепрыгивал через ряды, убегая от бывшего друга. Тот ломился к нему с упорством Т-34, ломая спинки кресел и отламывая ручки. Подбежавшая охрана попыталась его остановить, но с таким же успехом можно было удерживать морскую волну. Пантера, воспользовавшись заминкой, отбежал на безопасное расстояние и крикнул напоследок: — Предатели типа тебя не заслуживают даже этого! Тебе очень повезло, что в детстве мы сидели за одной партой!

***

Распаленный Кирилл вернулся на подземную парковку и сел в машину. Ему необходимо было проехаться и побыть одному. Выпустить ярость, снизить градус напряжения, расслабиться и обдумать все холодной головой. Он заблокировал двери, включил тонировку стекол и начал выбирать музыку для плейлиста. Боковым зрением Кир заметил выбегающих из-за угла охранников — тех самых, которые не давали ему как следует отделать Пантеру. Он приоткрыл окно, чтобы услышать, о чем они говорят по рации. — Третий патруль, срочно в пятую мужскую раздевалку… Быстрее, как только можете! Драка, три человека. Новичок этот, Саид, дерется с нашим Раевским. Есть пострадавшие. Приготовьте шокеры, там все очень плохо. Быстрее! Кирилл вылетел из машины, едва не сломав дверь, и бросился в пятую мужскую. Машина осталась открытой, но ему было плевать. Он добежал до лестницы первым, и главный патруля заорал ему, чтобы не лез не в свое дело. «Пошел ты», — прорычал Кирилл, вылетая в пустой холл Колизея. Он кинулся ко входам в раздевалки, перепрыгнул через турникеты и рванул на себя коридорную дверь. — Убрал от него свои вонючие руки!! — заорал он так, что Давлат в соседнем кабинете пролил на важные бумаги чай. Раевский мирно пил чай вместе с ним. Услышав оглушительный ор Миронова, он подавился и замер от ужаса, ощутив привычный укол липкого беспомощного страха где-то глубоко внутри. Кирилл метнулся к пятой раздевалке и с удара вынес дверь. — Вадим, не надо, он тебя убьет! Я сам!.. — его крик оборвался, как только он увидел пустую разнесенную раздевалку с перевернутыми скамейками и разбитыми лампочками. В животе резко похолодело. Он опоздал. — Да нормальный чай, — выдавил из себя Вадим за стенкой. Его отравленное постоянным страхом сознание подбросило ему безумную мысль, что Кирилл даже чай собрался у него отжать. В следующий момент он понял, что на самом имел тот имел в виду. К горлу подкатила мутная, удушающая злость. У него была разбита губа, на скуле красовался огромный синяк, пальцы левой руки плохо слушались. Кир очень вовремя решил сыграть героя, когда драка закончилась пять минут назад. Вадим искренне не понимал, ради чего он продолжает ломать эту комедию. Почему бы Кириллу, уже сломавшему его полностью и превзошедшему по всем фронтам, просто не оставить его в покое. Кир ломанулся в душевую. Там тоже было пусто. В раздевалки наконец подоспела охрана и начала проверять все до единой. Миронов влетел в кабинет Давлата. От резкого потока воздуха последняя из уцелевших после потопа бумаг красиво спикировала прямо в лужу на полу, окончательно выведя Иссави из себя. — Вадим, твою мать, ты здесь… — Кирилл кинулся к нему, но тот отшатнулся к стене. Кир с болью в сердце заметил гематомы и ссадины на его лице и руках. — Как ты?.. Что он тебе сделал? — Да что за нахрен! — прорычал Давлат, ударив кулаком по столу. — Миронов, сука, ты давно прививку от бешенства делал?! Что происходит?! Тот обернулся к нему, и владелец Колизея с удивлением увидел его яркие, ненормально блестящие глаза. — Где, блять, была твоя охрана?! Давлат скомкал мокрые бумаги и швырнул в него получившимся комком. — Моя охрана разнимала других таких же долбоящеров в холле и Малом зале! Ты сам сегодня на ровном месте спровоцировал драку с Пантерой, и честно говоря, я начинаю сомневаться, Кир, правильно ли сделал, продлив с тобой контракт! Миронов закончил осмотр молча наблюдающего за ними Раевского и повернулся к другу. — Где Саид? Что вообще произошло? Давлат вытер собственной грязной мастеркой влажный стол и налил себе новый чай. — Саид вернулся в свою гостиницу, — нехотя бросил он спустя какое-то время. — После боя он ошибся раздевалкой и зашел к Дорофееву. Сам Андрей в это время находился в Малом зале, у него сегодня поединок по грэпплингу с Фениксом. Реванш, типа. В раздевалке находился Мирослав. Саиду кровь ударила в голову и он полез к нему приставать. Они сцепились, на крики прибежал Вадим, который ждал Феникса в соседней, третьей. Он отбил Мира у Саида и вышвырнул того на улицу. С окна, — зачем-то уточнил Давлат. — У старшего охранника заела рация, и патруль он вызвал уже с опозданием. Мирослав пошел к Андрею, а Вадима я пригласил на благодарственный чай. Мелочь не пострадал. Кирилл тяжело перевел дыхание и в немом шоке уставился на Раевского. — Что ты сделал?.. — неверяще переспросил он. Сказанное Давлатом перевернуло всю его картину мира. — Мы с Мирославом выкинули Саида в окно, — ровно произнес Вадим. На Кира он старательно не смотрел. — Какое еще, нахрен, окно?! КАК вы это сделали?!.. Раевский неопределенно повел плечами. — Нас было двое. Окно в душевой. Разбилось. И он туда упал. После короткого яростного поединка с Алжирским Зверем мысли у него в голове путались, но в глубине души он ощущал запоздалое ликование, смешанное со сладким чувством выигранного реванша. Даже горький черный чай Давлата казался ему вкусным до тех пор, пока в кабинет не вломился Кирилл. Миронов закрыл глаза. Сердце билось так, что отдавалось в ноющих от напряжения сегодняшнего дня висках. Организму было не объяснить, что угроза миновала и Вадим был в относительном порядке. — Больше ничего не сломано? — спросил Кирилл, еще раз внимательно его оглядев. — Я могу отвезти тебя в нашу семейную клинику. Господи, Вадим, он же тебя теперь убьет… — Прекрати этот цирк, — прошипел Раевский. К его щекам бросилась кровь. На секунду Кир снова увидел в нем того гордого, отчаянного парня, не умеющего признавать поражения и обходить преграды, которого он оставил в слезах на арене Колизея в их самый первый поединок. Давлат подавил улыбку. Их неудержимый, избалованный судьбой мальчик впервые в жизни столкнулся с вызовом, который был не в силах решить. Собственное сердце бросило его в пекло безответных чувств, не оставив шанса забыть, выбросить из головы, перестать о нем думать. Карма вернулась к Кириллу совсем не в том виде, в каком ожидал встретить ее Миронов. Это было и смешно, и грустно одновременно — победить заклятого врага абсолютно во всем и при этом ощущать себя проигравшим. — Я правда переживаю, — раздосадованно бросил Миронов. Вадим поднял на него мрачный, враждебный взгляд и повторил: — Прекрати. Он встал из своего кресла, чтобы попрощаться и уйти, но сделать этого ему не дали. В кабинет неслышно вошел Андрей, едва успевший принять душ после тяжелой борцовской схватки. Без стука, потому что ему единственному во всем Колизее это позволялось. — Давлат, я его уделал, — устало бросил он, улыбнувшись. — Правда, в этот раз без секса, мелочь расстроился бы. Так что извини, рейтинги я тебе сегодня не поднял. Давлат радостно улыбнулся другу и протянул ему руку для приветствия. Дорофеев был для него лучом света среди сборища этих тренболоновых неадекватов. При одном взгляде на Андрея Вадим похолодел от ужаса. Он молча смотрел на него, а в его взгляде горели стыд, раскаяние, вина, безмолвная просьба простить и слабая, давно угасшая любовь. Кирилл ощутил смутное раздражение, царапнувшее сердце — кто угодно в Колизее заслуживал жалости, но только не эта похотливая лицемерная сучка. Андрей глянул на Вадима и едва заметно ему улыбнулся. Тепло. Искренне. Нежно. Так, как это умел делать только он. — Спасибо за Мирослава, солнце. Если бы не ты… Раевский с горечью покачал головой. Он не выдержал прямого взгляда Дорофеева и отвернулся. — Прости меня, Андрей… Я не знал, я думал, это ты слил мой номер и никогда бы не сделал этого, если бы не… — его голос сорвался. — Прости меня, я идиот. Он поднял на него умоляющий взгляд. Андрей подошел ближе, положил руки ему на плечи и невесомо поцеловал Вадима в губы. От него пахло смесью лавандового геля и новой коллекцией духов от Ив Сен-Лоран. Раевский потрясенно распахнул глаза. Дорофеев заметил это и рассмеялся. — Считай, мы в расчете. Спасибо за все, Вадим. Будь счастлив. Давлат с предвкушающим страхом перевел взгляд на застывшего Кирилла. Если бы взглядом можно было убивать, Андрей забился бы в судорогах прямо на грязном заплеванном полу его кабинета. «Тупая, безмозглая, лицемерная тварь», — кричал его взгляд. Иссави не мог не отдать должное его выдержке — еще год назад Кирилл бросился бы на Андрея, и охрану пришлось бы вызывать снова. Теперь он владел собой гораздо лучше, но Давлат все равно не посоветовал бы Дорофееву ходить по ночным улицам одному. — Не ожидал, кстати, что ты настолько сильный, — с улыбкой добавил Андрей. — Мирослав наконец–то перестал на тебя злиться. — Вышел отсюда, — сквозь зубы процедил Кирилл. Его бывший тихо рассмеялся и в последний раз провел Вадиму рукой по плечу. — Удачи тебе с ним, — смог выдавить тот из себя. — Пожалуйста, не приходи сюда больше. Андрей послушно кивнул. С высоты своего роста Вадим заметил, насколько длинные у него ресницы. — У нас рейс в Палермо в десять вечера. Будь уверен, сюда я больше не приду. «Да кого ты обманываешь, Дори», — возмутился про себя Давлат. «В пятый раз это слышу». Андрей кивнул Давлату, в последний раз улыбнулся Вадиму и направился к дверям. У самого выхода он обернулся. — Прощай. — Выметайся, — прорычал Кирилл. Открылась и закрылась за ним легкая гипсокартонная дверь. — А рыбка Дори у нас, я смотрю, любит играть с огнем, — задумчиво протянул Давлат, ни к кому конкретно не обращаясь.