Пусть ненавидят, лишь бы боялись

В первый раз в жизни он умер на арене Колизея, проиграв свой первый поединок местному зверю. Во второй раз - на этой же арене, получив под ним нежеланное удовольствие. В третий - когда пытался его застрелить и не смог. В четвертый - в тот день, когда от него отвернулись друзья. В пятый - проиграв заклятому врагу в реванше, стоя перед ним на коленях со связанными за спиной руками. В шестой - узнав, что человек, которого он взял силой, был невиновен. В седьмой - увидев сломавшего его жизнь врага в метре от себя и осознав, что теперь тот может сделать с ним абсолютно все. На следующее утро по настоянию Вадима его перевели в другую клинику. Состояние Раевского врачи признали удовлетворительным: сломанные руки должны были зажить в течение месяца, последствия усыпляющей таблетки еще давали о себе знать, но в целом не представляли серьезной опасности. Кирилл предложил отвезти его сам, помня об угрозе со стороны Пантеры и Малиновских. Вадим наотрез отказался; после их короткого ночного разговора он замкнулся в себе, старательно избегая зрительного контакта с Киром, и тому пришлось оставить его в одиночестве — он видел, как тяжело дается Вадиму нахождение с ним в одной комнате. Братья Мироновы ночевали в соседней палате: после поединка Кириллу пришлось наложить несколько швов на полученные рассечения и провериться на легкое сотрясение мозга. Они с Пантерой отделались совсем небольшим уроном, а вот Вадиму светила неделя под наблюдением лечащего врача и месяц амбулаторной реабилитации. Кир в очередной раз с досадой выматерил себя за нанесенные ему травмы. Он бы никогда не подумал, что мрачный, немногословный Ассасин, не имеющий жалости к поверженным соперникам, и улыбчивый обаятельный Раевский являлись одним и тем же человеком. Пересматривая записи его боев, — а той ночью ему не спалось, присутствие Вадима за стенкой вносило в мысли хаос и не давало думать ни о чем другом, — Кирилл отметил резко выросший уровень техники бывшего врага. Раевский явно тренировался у элитного наставника: его арсенал приемов значительно изменился и увеличился, повысилась скорость реакции, ушли мелкие, но многочисленные ошибки в партере, удары стали более редкими, но точными и тяжелыми. В запале боевой ярости у Кира не было времени оценивать Ассасина как бойца, и только в тишине ночной клиники он любовался боями Вадима — снова и снова. Арен ворчал, что ему пора ложиться спать, но младший Миронов словно не мог оторваться: его навязчивая идея, о которой он грезил больше полугода, спала сейчас за тонкой межпалатной стенкой, и он говорил с ней те счастливые пять минут, пока Вадим снова не уполз в свой защитный кокон безмолвия. Он не стал давить на него своим присутствием; достаточно было и того, что Раевский был рядом. Кирилл усмехнулся. Он был рядом все это время и терпеливо ждал, пока предоставится возможность выйти против него еще раз и отомстить. «Что бы ты сделал со мной в случае своей победы?», — спросил он у Вадима напоследок перед тем, как уйти к себе. Тот глянул на него исподлобья и промолчал. Только в дверях, уже не надеясь на ответ, Кир повернулся к нему и слабо улыбнулся. — То же, что ты и со мной, — честно ответил Вадим и отвернулся к окну. — Спасибо за честность, — фыркнул Миронов. Раевский не ответил ничего, глядя на яркий серп апрельской луны в окне и баюкая сломанную в локте руку. Утром они пересеклись в холле клиники, обслуживающей спортсменов Колизея. Вадима сопровождал Феникс Мансури. Оправившийся от тяжелого поражения Андрею, он помогал другу нести сумку с вещами и открывать двери. Дорофеев не нанес ему особого физического вреда, но от души приложил по чувствительному самолюбию. Фениксу все еще не хотелось есть после того отвратительного глубокого минета, к которому принудил его Андрей. Он был в ярости на себя, соперника и на весь мир, но вместе с тем не мог не признать — светлый сероглазый красавец уделал его честно и обошелся вполне милосердно после своей победы. Помощник и приятель Вадима был одет в белоснежную выглаженную рубашку и идеально сидящие на нем черные брюки; на пальцах у него красовалось несколько массивных золотых колец, новые лакированные туфли за пятьсот долларов скрипели на весь холл. Свои непослушные африканские кудри он собрал в высокий хвост и перевязал белой шелковой лентой. Рядом с бледным, избитым Вадимом, одетым в стандартную больничную пижаму, он выглядел кричаще привлекательно и стильно. Феникс бросил опасливый взгляд на приближающегося к ним Кирилла и на всякий случай отошел подальше. В том, что сейчас происходило с его компанией, был виноват только Мансури. Рядом, конечно, находились палаты с капсулами автохирургов, но Фениксу совсем не улыбалось проверять их эффективность и быстродейственность на личном опыте. — Доброе утро, Вадим, — как можно мягче произнес Кирилл, кинув мрачный взгляд на Феникса. Тот глянул на него через плечо и едва заметно кивнул. Снаружи их уже ждало такси. — Я ненадолго, — пообещал Миронов. Он словно невзначай прикоснулся к плечу Вадима. Тот отшатнулся как от удара током. Кир вздохнул и убрал руку. — В общем, все, что я хотел сказать… — он сделал глубокий вдох, собираясь с мыслями. Кирилл, в отличие от Арена, никогда не отличался способностью кратко и красиво формулировать свои мысли, а сейчас, рядом с ним этот навык покинул его полностью. Вадим смотрел на него не мигая, и его тяжелый безэмоциональный взгляд делал ситуацию еще хуже. — В общем, не знаю, появишься ли ты еще раз в Колизее… — начал Кирилл, тщательно скрывая волнение в голосе. — Надеюсь, что да… то есть не как боец, конечно, а как зритель… В общем, я был бы очень рад увидеть тебя снова, несмотря на все, что мы друг другу сделали. Он выматерился про себя. Падение репутации его компании не могло сравниться с пытками и изнасилованиями, через которые он заставил пройти Вадима. Кир хотел показать ему, что он больше не представляет для него угрозы; при этом ему стоило как-то мягко намекнуть, что создавать свои угрозы в ответ — тоже не лучшая стратегия. В глазах Вадима промелькнуло удивление, смешанное с враждебным недоверием. Эта клиника принадлежала хорошему другу Давлата. Он чувствовал себя беспомощным здесь, на глазах у десятков людей, знавших, что произошло с ним в двух первых боях в Колизее. Кирилл подавлял его собственной жесткой аурой, выбивал из сердца Раевского последние остатки воли, заставлял испытывать противный отравляющий страх глубоко в животе. Даже присутствие Феникса не вселяло в него уверенности. Тот и сам боялся Миронова, не понаслышке зная о его печально известном характере. Кирилл попытался улыбнулся и сразу поймал себя на мысли, что лучше бы он этого не делал. В конце концов, и крокодилы могли улыбаться, это не делало его менее отталкивающим для того, чью жизнь он с насмешливой легкостью сломал меньше года назад. Миронов сделал еще один глубокий вдох и продолжил уже более спокойно и взвешенно: — Остановись на том, чего ты добился. Я сделаю все, чтобы защитить тебя от Вениамина… то есть Пантеры и Малиновских. Но если ты ударишь мне в спину… — Кирилл покачал головой. — Ты мне очень нравишься, Вадим, — он сумел твердо взглянуть ему в глаза. Раевский смотрел на него так же холодно и отстраненно. — Я бы хотел исправить то, что сделал из-за Андрея. Признаюсь, эти полгода я дрочил на твои фотки. Извини за информацию, конечно. Я мечтал тебя увидеть. Но если ты пойдешь против меня или против моей семьи… прости меня, но я уберу тебя сам. «Молодец, Кир. Более хренового способа выразить свои мысли ты бы и под дулом пистолета не нашел». Вадим смог наконец сделать вдох и облизнул разбитые губы. Во рту растекся металлический солоноватый привкус. Он точно помнил, что Кир зачем-то нанес тот добивающий последний удар перед тем, как выломать ему локоть, но не вложил в него и половины своей силы — видимо, опомнился в последний момент. Если бы Миронов бил со всей силы, пришлось бы не только залечивать кости в руках, но и восстанавливать выбитые передние зубы. Феникс мягко коснулся его плеча — водитель такси подал им знак. Пора было идти. — Я уже сказал, что не полезу к твоей семье, — хрипло ответил Вадим. Слова давались ему с трудом. — Но не говори мне ничего о любви, — с ненавистью добавил он. «Тупое лицемерное животное», — добавил он про себя. Было очень болезненно осознавать, что сказать это Кириллу в лицо он бы не смог. Миронов грустно усмехнулся. Слегка кивнул, признавая его правоту. — Хорошо. Скорейшего выздоровления. Прости меня еще раз за вчерашнее. До сих пор не могу поверить… — он оборвал себя на полуслове и неверяще покачал головой. Оба поняли друг друга без слов. — Зачем ты это сделал? — спросил Раевский. Не то, чтобы он так сильно хотел знать ответ, но в глубине души все еще не мог поверить в свое неожиданное спасение. Кирилл пожал плечами. — Ты сказал не говорить мне об этом. Он развернулся и направился к Арену, наблюдающему за их диалогом издалека. Проходя мимо Феникса, Кир наклонился к нему и быстро произнес на английском: — А с тобой, сука, мы разберемся позже.

***

Арен протянул брату пакет документов. — Твое медицинское заключение. Все кости целы, сотрясения нет. Тебе повезло. — Спасибо, — кивнул Кирилл. Ему очень хотелось обернуться на ту дверь, в которую выходили Вадим с Фениксом, но он сдержал этот детский порыв. Арен вопросительно приподнял бровь. — Как поговорили? — Нормально, — отмахнулся Кир. — Он сказал, что не будет создавать проблем, но на контакт не идет и вообще как будто еще не отошел от той таблетки. Его брат понимающе кивнул. — И на том спасибо. Я подвезу тебя до дома.

***

Они спустились на цокольный этаж подземного паркинга. Огромный джип Миронова-старшего стоял около выхода. Их уже ждали. — Какая удача, — тоном, не предвещавшим ничего хорошего, протянул Пантера. Он отстранился от машины Арена и повел плечами. Рядом с ним замерли отец и сын Малиновские, вооруженные кастетами и перцовками. При одном взгляде на эти баллончики Кирилла захлестнула ярость — те прекрасно понимали расклад сил и решили сыграть бесчестно. Они с Ареном остановились в паре метров от своих неприятелей и одинаковым жестом сложили руки на груди. Пантера тихо рассмеялся. Одинаковость братьев Мироновых раздражала и забавляла. — Поговорим о том, что это было, Кир? — предложил он. Тот отрицательно покачал головой. — У тебя, Валентин, давно не было проблем? — устало спросил Арен. Ему не доставило бы никакого удовольствия избивать одноклассника брата, но сука Соловьев не оставлял ему выбора. Арен клял Вадима за идиотское решение выйти на арену против превосходящих по силам противников, как и Кирилла — за не менее глупое решение влюбиться, но рассуждать о причинах и следствиях было не в его характере. На его брата хотели напасть, и, судя по глазам Данилы, они не ожидали присутствия вместе с ним Арена. Подлый, глупый поступок — на что рассчитывали нападающие, он не понимал. Они с Азаматом стерли бы в порошок всех, кто причинил бы Киру хоть какой-то вред. У Данилы и Ярослава совсем снесло крышу от жажды реванша. Валентин всегда славился умением находить себе проблемы на ровном месте. — У меня их и нет, — лениво отозвался тот, даже не взглянув на Арена. — Проблемы скорее у тебя, Кир. Это ж каким надо быть оленем, чтобы предать своих друзей ради того, кто увел у тебя парня и тебя ненавидит. — Предлагаю в последний раз, Валентин, — едва сдерживая злость, процедил младший Миронов. — Мы можем подраться — я против тебя или против них по одному, если ты так этого хочешь. Я буду вместо Вадима. Можем устроить два поединка за один вечер. Ярослав не в счет, — он холодно усмехнулся тому, кто две недели назад вытаскивал его из обломков мебели в квартире Данилы и спрашивал, не ушибся ли он. Ярослав наградил его уничтожающим взглядом. Тонкая ниточка дружбы, едва успевшая зародиться в заваленной всяким хламом гостиной его отца, разорвалась на его глазах. Теперь Кирилл Миронов, так быстро нашедший общий язык с Данилой, был для них заклятым врагом. Вторым после Вадима. Ярослав проклинал себя за то, что не занимался боевыми искусствами так усердно в детстве и юности, чтобы иметь возможность сойтись с ним один на один. — Предлагаю в последний раз, Кир, — отзеркалил его предложение Пантера. — Ты найдешь мне Вадима и доставишь его нам. Скажем так, в квартиру Малиновского. А мы забудем об этом неприятном недоразумении и останемся такими же друзьями, какими были раньше. — Ты останешься, — поправил его Данила. — Я с этой крысой за руку больше не поздороваюсь. Если бы я только знал… — он сплюнул Киру под ноги. — Никогда бы не стал тебе помогать. — Хочешь сказать, ты не знал, как из-за твоего сына от брата Вадима ушла девушка, а его самого отчислили из универа? — зло спросил Кирилл. Данила картинно развел руками. — Что поделать, если Яра девочки любят больше. А насчет универа — сам виноват. Нечего было на него во время пары кидаться. Арен тяжело вздохнул. Разговор близился к логическому финалу. — Хоть раз брызнешь этим баллончиком в меня или моего брата, — тихо предупредил он Данилу. — Тебе и твоему сыну пиздец. Малиновский-отец театрально расхохотался. — Что ж ты сделаешь, боюсь спросить? Шкаф стероидный. Да у меня денег в три раза больше, чем у всех твоих предков до седьмого… Договорить он не успел. Кирилл стремительной тенью метнулся к Ярославу и вырубил его с одного удара ногой в пах — тот не ожидал атаки и не даже успел ничего понять. Он с криком упал на колени, корчась от адской боли; Данила стремительно вмазал Киру кастетом по лицу, Арен неожиданно быстро для его комплекции влетел в скопление их тел и отшвырнул Малиновского на капот своей машины. Тому на помощь сразу же пришел Пантера, вихрем набросившись на старшего Миронова. Охранник, дежуривший у ворот, вскочил и подал по рации сигнал, а сам бросился разнимать сцепившихся бойцов. — Я тебе глаз на жопу натяну, соплежуй хренов!! — орал Пантера, пока накачанные парни в форме пытались отодрать его от окровавленного Кирилла. — Я считал тебя другом, Кир! А у тебя ни принципов, ни яиц, влюбился как чмошник и забил на других! — Они знали, на что шли! — рычал тот, борясь с охранником и Вениамином одновременно. — Вадиму ты тоже так говорил?! — Заткнись, сука!

***

Домой они ехали молча. Избитые и злые, Арен с Кириллом слушали утренние сводки новостей и думали о том, как преподнести факт драки их отцу. Азамат, несмотря на свою ворчливость, всегда хорошо относился к Пантере. В Вадиме он видел угрозу младшему сыну и всей их семье. Кириллу было бы трудно объяснить, почему он разрушил дружбу с очень влиятельным и опасным человеком ради мужчины, который не испытывал к нему ничего, кроме ненависти. Азамату и так не нравилась его склонность к отношениям с представителями своего пола; отец никогда не говорил об этом прямо, уважая выбор сына, но проницательный Кирилл видел это и без его слов. Ему было очень совестно перед Ареном: брат попал в эту стычку из-за него и теперь вместо очередного свидания со своей невестой должен был отправиться к врачу. Их разняли слишком быстро; всем пятерым не хватило времени, чтобы расставить точки над и. Кирилл украдкой глянул на лицо брата и с содроганием представил себе реакцию их отца. Несомненно, тот бы очень обрадовался, увидев их в таком виде на пороге своего дома в десять утра. — Прости меня, — немного подумав, произнес младший Миронов. Арен покачал головой. — Тебе не за что извиняться. Остаток пути ехали молча. Перед самым поворотом в сторону коттеджного поселка, где жил Азамат, Кириллу позвонили. Это был Давлат. — Что у вас случилось? — резко спросил он без всяких предисловий. Кирилл закатил глаза — владелец Колизея каким-то неведомым никому способом всегда узнавал новости первым. — У кого? — Кир, не играй дурака. У тебя и Пантеры. — Ты же сам знаешь. Поругались из-за Вадима. — Поругались?! Просто поругались? Он вызвал тебя на поединок в Колизее! Арен, услышавший это, нахмурился. Кирилл хрустнул костяшками пальцев. — Дата? — Ориентировочно — май. Ближе к концу. — Я согласен. Арен слегка сбросил скорость. Сжал руль чуть сильнее, чем требовалось. «Плохая идея. Очень плохая идея». — Направил документы на твою электронную почту. Поединок без правил и ограничений. Как обычно. — Хорошо. — Что — «хорошо»?! Кир, алло — вы же были друзьями! Что на вас нашло?! Вы фактически даете друг другу разрешение изнасиловать себя и покалечить в случае своего поражения! Одно дело, я понимаю, обычная драка — на спор или на интерес. А другое — … — Значит, мне придется его трахнуть, — буднично пожал плечами Кирилл. Давлат на той стороне провода подавился чаем. — Это все из-за Вадима? Только из-за него?.. Младший Миронов раздраженно закатил глаза. Слишком много однотипных вопросов за одно утро. — Да. Из-за него. Давлат какое-то время молчал. У него не находилось слов. Наконец напомнила о себе деловая жилка прожженного бизнесмена. Как бы ни удивлял его резкий переход от друзей детства к заклятым врагам, перед ним маячила огромная прибыль от продаж билетов. Пантера, всеобщий разнеженный вниманием любимец, против сильнейшего бойца Колизея, вернувшего себе звание лучшего. Чувственный, умелый соблазнитель против грубого, принципиального актива. Он откашлялся и произнес совсем другим тоном: — Окей. В конце концов, это ваше решение. За деньги можешь не переживать — по гонорару мы тебя не обидим. Кирилл усмехнулся. «Жадная, лицемерная сука». — И еще кое-что, пока не забыл… — добавил Давлат, тщательно формулируя свои мысли. — Ты, наверное, этого не знаешь, но у нас в Колизее новый боец. Без маски. Вчера подписал документы, на следующей неделе у него первый бой. Я не говорил тебе раньше, думал, ты отдыхаешь после вчерашнего… — он неопределенно замялся. Кирилл непонимающе выгнул бровь. — Насколько я знаю, новых бойцов у вас около десяти человек за последний месяц. Давлат неуверенно улыбнулся. — Да, ты прав… Но этот особенный. Я подумал, ты должен о нем знать. — Сколько он весит? Какой у него рост? Иссави перевел дыхание. — По комплекции похож на Арена, но немного ниже. Сто пять килограммов, сто восемьдесят пять сантиметров. — Я гораздо тяжелее и выше! — вскинулся старший Миронов. — Привет, Арен… Очень рад, что ты слушаешь наш разговор, — фыркнул Давлат. — Его база — бокс и вольная борьба. Жуткое сочетание. Кирилл пожал плечами. И не таких уделывали. … — а зовут его Саид Мессауди, — закончил Давлат, а следующую секунду осознавший, кто это, Арен ударил по тормозам. Кирилла швырнуло на приборную панель; от неминуемого удара спасли ремни безопасности. Он в молчаливом шоке перевел безумный взгляд на старшего брата, а тот выдрал у него из рук телефон и крикнул в трубку, оглушив Давлата: — Это тот самый, из Алжира?! — Да, — подтвердил их страшную догадку Иссави. — Мои люди не знали, кто он и что он сделал, когда подписывали с ним договор. Мне очень жаль, Кирилл… Он первым делом спросил про тебя.