Замуж за друга

— Дайте Чонгуку бокал! — Чимин просит супругу Намджуна, руководящую кухней, передать посуду их новому гостю, но сегодня в их квартире такой аншлаг, что одного сервиза на всех не хватает. Поэтому присутствующие расхаживают по помещению с разношёрстными тарелками и бокалами. У Тэхёна и вовсе кружка с надписью Merry Christmas, а в ней портвейн. Конечно, сегодня не Christmas, но от содержимого он без сомнения будет merry. — Вот, держи! — она протягивает Чону бокал размером с его голову. Чимин льёт ему белое вино, и на наполнение сосуда уходит буквально половина бутылки. — Зато реже будешь просить рефил. Как же он ошибался! Одну бутылку вина младший убивает в одиночку менее, чем за полчаса, и ровно через столько же он спохватью встаёт с кухонного стула и строго заявляет: — Так, если в этой комнате есть хотя бы один натурал, то он в ебало получает сразу! Пак не знает, какое чувство его разрывает на части: стыд или истерика. Он хохочет, закрыв лицо руками, еле слышно, и лишь плечи его трясутся от неудержимого приступа смеха. Мало кто способен распознать тончайшую постиронию Чонгука, кто-то её назовет попросту плоской вульгарщиной. Но пусть даже и так, Чимин боготворит этот юмор и поклоняется мерзавцу Чонгуку. Новые лица, их дефолтное предубеждение его нисколько не пугают; он идет напролом и остаётся собой даже здесь. Спустя устрашающую паузу Намджун прыскает от смеха, что означает его уверенное одобрение. Пак ему за это признателен. Еще парочка таких шуток, и все к Чону привыкают. Подстраиваются под него, расслабляют спины и радушно принимают в компанию. Более того, Чимин может утверждать, что некоторых младший покорил. С девушками он остроумен, они звонко хихикают от его бесконечных реплик, цисгендерные парни без затруднений общаются с ним на свои «мужские» темы. Пак искренне радуется его успеху и даже сам от этого становится смелей. Но тут раздаётся чириканье дверного звонка, и вся его смелость сдувается похоже воздушному шарику, летит по всей комнате и шмякается ему под ноги крохотным латексным клочком. Намджун идёт открывать, и в восприятии Чимина возникает эпичная slow-motion сцена. Из прихожей Ким появляется вместе с неотразимым Джексоном Ваном, который слегка задержался. Чёрная рубашка, нагло расстегнутая до середины груди; каштановая чёлка, ниспадающая к виску; потрясающий шлейф пачули и лаванды — король всех мужчин, собственной персоной. — Это он? — шепчет Чон другу в ухо. Тот кивает. — Неплохой выбор. А где его парень? — Откуда мне знать? Действительно, Джексон заходит один-одинёшенек и здоровается со всеми с присущим ему оптимизмом и очарованием. Чимин изображает невозмутимость, притворяется, будто появление их китайского друга никак его не смутило, и улыбается ему дружелюбно, но беспристрастно. Однако как только парень подходит к Паку свидетельствовать свое почтение, последнего окутывает теплом его пульсирующей сексуальности. Они целуются в щёку; Чимину на соображение мало времени даётся, но за эту ничтожную секунду он старается поцеловать не воздух, как это обычно делают в таком беглом приветствии, а коснуться губами щеки, почувствовать её и вложить в этот поцелуй пробудившийся в нём за пару мгновений пыл. — Привет. — Привет. Это Чонгук, — чуть громче, чем требуется, роняет Пак и небрежным жестом указывает на юношу возле себя. — Джексон, приятно, — он кланяется незнакомцу в ответ, озирая его с плохо скрываемым недоверием. — Ты друг Намджуна? — Нет, Чимина, — отвечает Гук важно. Он приподнимает проколотую бровь, и его нарочитое высокомерие смешит Чимина. Как бездарен он в своей враждебности! — Ага, ясно. Джексон бросает на Чимина контрольный взгляд и тепло улыбается. Пак эту улыбку ненавидит всей истерзанной душой. Ну, зачем, вот в чём смысл быть таким милым? Тем более, со всеми! — Так, куда мне сесть? — спрашивает Ван, на что злой и пьяный Чимин слышно (но не всем) отвечает: «Мне на лицо!». На это никто не смеётся, поэтому локально опозорившийся Пак тут же жаждет открыть Skyscanner и приобрести билеты до Польши, дабы скрыться и никогда больше не попадаться на глаза тем, кто услышал его уродливую реплику. — Охрененная! — насмехается над ним Чонгук и жмёт ему руку в награду за пошлейшую и этим прекрасную шутку. Он всегда так делает в ответ на чиминовы отвратительные каламбуры, и это ещё одна его повадка, которую Пак обожает. Следующий час Чимин просто пьёт виски с колой, подпевает песням, реже шутит, потому что сегодня бог юмора покровительствует не ему, а его славному донсену. Но на его сторону встаёт определённо Афродита, потому что в какой-то момент вечера Пак оказывается рядом с Джексоном, впритык, колено к колену, нос к носу. — Ты сегодня великолепно выглядишь, — говорит Джексон. — Крутые стрелки! Ах, стрелки! Наконец, Чимин вспоминает, что вправду сегодня выглядит на все сто. Старался, как никак, ради этого похотливого взгляда. — Ты первый, кто мне это сказал сегодня! — возмущённо вскрикивает он, пытаясь скрыть собственное волнение. — Все игнорируют! — Все завидуют твоей красоте, — Ван оглядывает его с ног до головы. Эта его дурацкая улыбка, этот псевдовлюблённый взгляд, нулевое расстояние между ними. В попытке быть услышанными на фоне громкой музыки они практически дышат друг другу в лицо. Чимину выпадает шанс разглядеть каждую пору на лице Джексона, и — знаете что? — они все до единой восхитительны. — Я красивый? — переспрашивает Пак, окончательно развязав себе руки. Он слишком пьян, чтобы его сдерживали какие-то занудные гордость и достоинство. Он бы встал перед шатеном на колени и сорвал с него штаны, если бы они были одни в комнате. — Очень, — изрекает Джексон бесстыдно. — Ты принц. Ответ раскаляет Чимина, он намерен бороться до ощутимого результата и готов к любому исходу этого разговора. К чёрту людей вокруг, пусть Джексон берёт его прямо здесь! — Ты бы хотел поцеловать меня? — спрашивает Пак в ухо. Парень вздыхает и игриво качает головой: — Не говори так. — Почему? — Я же в отношениях. Хм. Он в отношениях, тем не менее так и не привел пассию знакомить с друзьями. Нет человека, нет отношений — считает Пак и плюёт на услышанный довод: — Я не спрашивал, в отношениях ли ты. Я спросил, хотел бы ты меня поцеловать? — Как можно не хотеть поцеловать красивого мужчину? Боже, как он хочет быть поцелованным Джексоном, мать его, Ваном! — Что тебя останавливает? — Я в отношениях, — повторяет мужчина. — Они, конечно, лёгкие, не совсем серьёзные, но я не могу так поступить. — Что ж, — Чимин решает ослабить напор и даже отстраняется на несколько сантиметров, что в их положении резко ощутимо. С ухмылкой несломленного человека Пак подмигивает: — Дай знать, когда эти отношения закончатся. Напиши, а я отвечу, если захочу. — Хорошо. Чимин хлопает его по плечу, затем нежно скользнув по нему рукой, встаёт со стула эффектно, разворачивается и уходит на кухню за выпивкой, а в общем чате Kakao talk в рамках экстренных новостей появляются их фотографии. Джексон и Чимин, сидящие непозволительно близко друг к другу, смотрят в глаза и расплываются в улыбках, а на фоне горят гирлянды — идеальная сцена для романтического фильма под саундтрек: Lovin’ you is easy, ‘cause you’re beautiful, Makin’ love with you is all I wanna do… La-la la-la-la. La-la la-la-la. La-la la-la-la. La-la la-la la. Dodin-dodin-do-do aaaaah. Следующим сообщением Чон Ильхун пишет: «Главное в жизни — найти человека, который будет смотреть на тебя, как Чимин — на Джексона». Сохранив фотографии у себя в галерее, Чимин мягко, но настоятельно просит всех удалить эти сообщения из чата. — Ты мне нужен сейчас же! — Чонгук берёт его за руку и тянет куда-то, беспробудно пьяный. В нём два литра рислинга, так что он дурачится как может, и всем от этого весело. Гук приводит старшего к журнальному столику у дивана, хватает его за талию и пытается усадить зачем-то на стол. Тот на колесиках, и от подобного действия решает укатиться как раз, когда треть ягодиц Чимина задевает поверхность. В результате Чимин грохается на пол, и Чонгук падает вместе с ним. Бутылка колы, стоявшая на полу, падает вместе с ними и разливается. Чимин бьётся о паркет затылком и поясницей, но, кажется, ничего не ломает, лишь только разочарованно спрашивает: — Ну, и зачем? Ему помогает встать Джексон, у которого Чимин просит проверить, не испачкал ли свои праздничные штаны сзади. Наивности в этом вопросе ноль: Пак буквально приглашает Вана к просмотру. — Всё в порядке. Кроме красивой попы, ничего нет. Оставшийся вечер Пак веселится с другими: выпивает, развлекается с Чонгуком и Намджуном и уже сам шутит лучше. Джексон временами подходит и вмешивается в его разговор с Чонгуком, как питомец, заметивший хозяина с другим животным. Возможно, сравнение пренебрежительное и не совсем правильное, но Пак констатирует, что видит. Он Джексону нравится, нра-ви-тся! Не может равнодушный человек так себя вести. Те отношения, которые Ван упомянул, неосязаемы, Чимин не осознаёт их реальность, поэтому с ним немного флиртует — по большей части флирт проявляется в ребячливых издёвках и подколах. — Я помню, на свадьбе Намджуна и Суён ты сказал, что хочешь дочку, потому что это маленькая принцесса. — Да, и что? — Что за пиздализское высказывание? Бьюсь об заклад, был бы ты натуралом, то делал бы куннилингус двенадцать часов подряд. — Ах, как ты можешь говорить такие противные вещи? — Вообще-то, куннилингус это не противно! Это сладость, — Чимин условно стучит пальцами по своим губами, будто облизывает сахарную пудру от пончика. Джексон смеётся в голос, отчего дарит ему неподъёмную порцию бабочек. Счастливый, Пак прощается со всеми и вместе с Чонгуком садится в такси, где ещё раз вспоминает события вечера и смеётся, надрывая животик. Перед сном Джексон ему всё же не пишет. Но на следующий день… на следующий день тоже. Утро Пак встречает не один. При всей нелюбви делить постель с кем-либо, он разрешает Чонгуку провести ночь у него, потому что оставлять друга одного в таком разнузданном состоянии было бы просто бесчеловечно. Теперь Чон жмётся к нему вплотную, обратившись в огромное облако перегара. — Тебе бы в душ. Воняешь помоями, — комментирует Чимин, когда младший, в желании спрятаться от солнечных лучей, утыкается ему в шею. Воздух, шумно выходящий из его отёкшего носа, щекочет Паку кожу, и тот пытается высвободиться из жаркого плена, но безрезультатно. — Ты не лучше, — лепечет Гук в полудрёме, забрасывая на хёна руки. Он окончательно запирает сопротивляющегося парня в крепких объятиях и засыпает на этот раз слаще. Смирившись с фатальной участью, Чимин лежит как мягкая игрушка, которую донсен всячески затискивает, фиксирует сильными ногами и обездвиживает окончательно, в точности как удав. Пак ухмыляется, наблюдая за своим сопящим убийцей, с которым, как ни парадоксально, ему предельно комфортно. Ни с кем ранее он не чувствовал себя настолько спокойно и уютно. Его полностью устраивают выстроенные между ними условия: их дружба, что позволяет им быть честными, быть отвратительными, дурно пахнущими и от этого не меньше наслаждаться компанией друг друга. Видимо, это самые идеальные отношения с мужчиной, что у него когда-либо были. Пак не возлагает на него никаких надежд, ожиданий, не пытается загнать юношу под стандарты нужного ему спутника, он ничего от Чона не ждёт, он просто радуется его существованию на планете Земля. И поэтому, наверное, ему так легко. А что, если?.. Нет! Но, всё-таки, если… Ну, нет! Сознание Чимина захватывает назойливая мысль; жужжит, крутится вокруг него так, что не отмахнешься. Задумчиво повторяя пальцами черные линии на предплечье друга, Пак осторожничает. Он впускает по одному сформулированные предложения себе в голову. Коли уж в личной жизни Чимину не везёт, и вряд ли что-то изменится в будущем, а сепарироваться от родителей и жить мирной жизнью очень хочется, он ведь может предложить Чонгуку взять его в мужья. А что? Тот наконец избавит его от родительского давления, а Пак взамен гарантирует ему открытые отношения, уют и еду в доме. Всё равно, как выясняется, ни один мужчина не отвечает его требованиям, и ни с кем не возникает взаимных чувств. А Чонгук ему очень хороший друг, у них расслабленно-доверительные отношения, что является прекрасной базой для создания семьи. Наверное, на первый взгляд идея дикая, но, если подумать дольше — довольно мудрая. Чимина злила мысль, что гомосексуальные мужчины, например, нестабильны и как правило изменяют своим партнерам. В его случае — Пак сам даст Чонгуку разрешение: — Делай, что хочешь, и я буду делать, что хочу. Будем жить вместе как семья, но с некоторыми модификациями. Авось полюбим друг друга через пару лет и закроем эти открытые отношения, заведём детей, будем жить долго и счастливо. Не полюбим? Решать тебе, что будем делать дальше: разведёмся, или продолжим жить так, как изначально оговорили. Будем друг для друга стабильны, а за разнообразием можно обращаться к любовникам. Главное — не приводить их домой. Все в плюсе. — Чимин, это хрень полная, — категоричный вердикт печалит, но не подавляет фонтанирующий из Чимина энтузиазм. Столкнувшись с несогласием, он продолжает наседать на едва проснувшегося донсена: — Но почему? Это win-win стратегия! — Что я с этого выигрываю? — Я же сказал… — Чимин, я хочу жениться… или выйти замуж, неважно… Я хочу семьи с человеком, которого люблю, и который любит меня, — чонгуково заявление на миг умиляет и вместе с тем приводит в конфуз старшего. Таким лиричным он его ещё никогда не видел, и эта сторона его личности с трудом коррелирует с образом беззаботного юмориста, сложившегося в голове за небольшой промежуток времени. — Любовь — это переоцененная концепция, — продолжает доказывать Чимин не без разочарования в голосе. Конечно же, приятно слышать, что Чон верит в это чувство, но правда беспощадно бьёт по лицу, заставляя признать: — Любви как в фильмах и книжках не бывает. Это выдумка. Лучшие отношения — те, что основываются на дружбе. Чонгук смотрит в стену, лениво протирая опухшие веки. С гнездом на голове и зубной пастой в уголках губ он явно не предполагал, что его заставят спозаранку принять столь судьбоносное решение. Несмотря на это, он не выглядит напуганным… возможно, немного перегруженным излишней информацией, но она его точно не призвала бежать, сверкая пятками. — Ладно, мне надо подумать, окей? — сдаётся парень. — Я не говорю, что отвечу да или нет завтра. Я просто хочу переварить эту идею. Для Чимина является маленькой победой уже то, что его не послали к чёрту с его утренним бредом. Поэтому он младшему очень благодарен и хочет расцеловать это милое круглое лицо. — Знаешь, что я на это скажу? — улыбается он. — Что? Чимин выпускает из горла отрыжку, всё это время просящуюся наружу после съеденной лапши быстрого приготовления. Чонгук от услышанного просыпается окончательно, всем корпусом поворачивается к хёну и протягивает руку, чтобы в очередной раз выразить почтение непревзойденному юмору Пак Чимина. Старший гогочет довольно, пожимая крепкую руку, а после даёт себя обнять и поцеловать в шею. Кожу окатывает пламенным дыханием, а от влажного поцелуя сходят с ума все нервные окончания в чувствительной зоне. — Не лезь больше мне в шею, это опасное место! Ох, ну и зря он это сказал! Для Чонгука это с вероятностью больше ста процентов звучит как вызов.