Животное нутро

      Было уже очень поздно, когда Антон вернулся домой. Оля успела сдружиться с какой-то девочкой и отпросилась к ней на ночёвку. Родители такого никогда не разрешали, но Петров решил не лишать сестры детства, хоть как-то улучшив всю ситуацию. Родители, кстати, за всё время не удасужились позвонить, отец видимо был с ней, раз тоже не приходил домой. Антон думал, что им лучше было бы наверно в детдоме, чем с ними, но их с Олей могли разлучить, так что нет. Просто обида берет верх, не хотелось по их приезду снова видеть их недовольные лица и вечные крики. Лучше бы они никогда не приезжали.       Петров просто лежал в зале, разложив диван, валявшись как царь, смотря какой-то старый фильм, звук которого смешивался с тихим шумом помех из-за нестабильного сигнала. Антон редко был вот так один дома и наслаждался каждый мигом своего спокойствия. Но на самом деле всё же был немного обеспокоен вчерашним. Рома так и не пришёл, хотя спрашивал и сказал, что будет заходить. Дела, наверно. А может то, что было тем вечером оттолкнуло его, хотя он, вообще-то, сам виноват! Шумно выдохнув, надул губы, переключая каналы, ибо фильм не мог отвлечь его от нескончаемого потока мыслей.       Спустя время, когда на часах было уже почти час ночи, а Антон все еще не спал, раздался тихий, но какой-то знакомый стук в дверь. Рома? Но почему так поздно? Подорвавшись с места, но повременив открыть. — Кто там? - держась за замок, готовый сразу отварить дверь, как услышит знакомый голос.       Молчание заставило подумать, что Петрову показалось. Что-то он зациклился на мыслях о Пятифане, его вот два дня назад воротило от одного его имени, а теперь... За дверью послышался шелест пакета, стук бутылок и, наконец, ответ. — Это я, Тох, открой скорее, тяжело и холодно, тут ветер пиздец как завывает.       Открыв дверь, впуская холодный поток ветра в дом, от чего он будто загудел и задрожал. Антон смотрел на дрожащего Рому, не задерживая больше на холодной улице, отошёл, освобождая проход в дом. Два больших чёрных пакета, который снова прозвучали стуком стекла, Петров заметил не сразу, но после вопросительно посмотрел на Пятифана. — Что это? — Алкашка. - вешая куртку на вешалку, спокойно ответил Рома. — Зачем ты это притащил сюда? Еще и в таком количество. Еще и в час ночи. - всё-таки из любопытства Антон рассматривал содержимое пакета. В основном там была водка и пиво, вроде, бутылка дешевого коньяка и... это что, самогон? — Ну, я подумал, что это можно будет передержать у тебя, мы собирались собраться с пацанами, но всё пошло немного не по плану. Ты не против? Это только до завтра. Пацаны сказали, что можешь взять бутылку чего захочешь, но ток не самогона. — Я не пью вообще-то.       Рома вдруг начал смеяться, но когда словил недоуменный взгляд Антона удивился. — Ты чё, реально? Да ну нахуй. Щас исправим. - рассматривая содержимое принесённых пакетов, достал, видимо, что послабее, для новичка - пиво в 2-х литровой пластиковой бутылке. — Во. Как раз. — Ты совсем? Я не собираюсь пробовать эту дрянь. - с опаской глянув на пенную мутную светло-жёлтую жидкость Петров. — Ты даже не пробовал. Бля буду, втянешься. - запихнув пакеты в полупустой из-за отсутствия родителей холодильник, утащил бутылку в зал, перепрыгнув через спинку на сам диван, с шипением открывая бутылку.       Антон тяжело вздохнул, ощущая пиздец. Неуверенно заяц сел рядом, делая вид, что идущий фильм про слащавую романтику ему интересен. Может, сам выпьет, да спать ляжет. Но резкий запах алкоголя ударил в нос, когда Пятифан протянул ему бутылку, предлагая, нет, заставляя попробовать. Петров поморщился пытаясь еще отказаться, отодвигая от себя Ромину руку с этой дурно пахнущей жидкостью. — Ты чё, предлагаешь мне тебе в глотку заливать? Я ж тебя заставлю, не отъебусь. - с ехидной улыбкой Рома залил пиво в рот, не глотая, схватив Антона за волосы на затылке, подтягивая к себе. — Всё-всё, я выпью, не надо! - осознав что хочет сделать Пятифан, Петров пихнул его в грудь, взяв в руку бутылку.       Громкий глоток и победный смех Ромы немного позлил Антона. "Вот засранец хитрый!" - подумал Петров, выливая немного в рот, еле глотая горькую жидкость. По телу прошёлся табун мурашек, в горле неприятно жгло, заставляя кашлять. Забрав у этого чайника бутыль Пятифан опустошил пиво почти на половину, вызывая у Антона приступ лёгкой тошноты. Рома был доволен, что уже заставил этого пай-мальчика попробовать и переключил внимание на фильм по телеку, увиденное вызвало приступ тошноты уже у него. — Блять, Тох, это чё за сопливая хуйня. Слушай, давай порнуху врубим, то веселее будет. — Чего? Откуда я тебе ее возьму? - немного заливаясь краской, Петров отвёл в сторону глаза. Он определённо знал, что, есть, и даже где. Вообще-то он случайно нашёл это у бати, но он взрослый, что такого. — Попизди мне тут. - Рома встал, вглядываясь в пол, взглядом подхватив немного выступающую дощечку и потянул за нее, отсоединив от пола, с улыбкой глядя на коллекцию непристойных журналов и кассет. — Каждый второй в этом селе прячет подобное под отходящие дощечки пола.       Выбрав самое нормальное, вставлял в видеомагнитофон. Антон лишь с удивлением наблюдал за ним, мама даже не знала! Или просто не подавала виду. Наконец запустив видос Рома уселся поудобнее. Петров, чувствуя, как спустя пару минут, как минимум ему самому, будет неловко, взял из шкафа два тонких одеяла, отдав одно Пятифану и сел обратно.       Антон пытался смотреть эту похабщину, но закрывал половину ладонями. Может, один он бы и посмотрел, но не с кем-то, тем более с ним. Петров взглянул на Рому, который внимательно, даже не покраснев, смотрел как обычный фильм. Взгляд машинально опустился вниз одеяла, но никакого намёка на возбуждение. Ему не понравилось то, что он сам выбрал? Петрова вся ситуация в целом будоражила, он смотрит порно с новым "другом", от этого волнение нарастало, когда сцены были всё откровеннее. Спустившись немного вниз со спинки, оставив на ней только голову, укрылся полностью, закрывая куском одеяла часть лица до носа, скрывая собственное смущение. Когда это уже кончится?!       Пятифан незаметно для Антона поглядывал сам на его реакцию, повернув сейчас голову, когда он сполз ниже, видя его красное лицо и уши, полувозбуждённая плоть двигала ткань одеяла. Рома нервно сглотнул, почему-то этот вид нравился ему больше, чем то, что он сам же и включил, но не жалел, ведь мог видеть сейчас зайца с этой стороны, что почему-то немного возбуждало его. Толи это так действовал недавно выпитый алкоголь, который в основном, видимо от волнения, пил Петров, но сейчас хотелось дотронуться до него, его белых волос, ушей, горячей от прилитой крови щеки, шеи, потянуться зубами, аккуратно, чтобы не повредить, укусить, вонзая клыки, оставляя лишь ямочки на коже. Пятифан представлял это настолько чётко, будто делал это на данный момент. Одеяло уже не скрывало ничье возбуждение, заставляя ткань принять форму бугорка.       Даже Рома перенервничал, открывая вторую бутылку, которую он взял на всякий, вдруг зайчик втянется, а всё оборачивается очень странным образом. Сделав пару больших глотков Пятифан протянул пиво явно перевозбужденному во всех смыслах Антону. Тот пытаясь повторить Ромкины действия, перебарывая себя, проглатывал за раз большое количество алкоголя, правда знатно потом откашливаясь, пытаясь не блевануть. Хмыкнув, Пятифан поставил бутылку на пол рядом, чувствуя, как его тело обмякает от резкого поглощения такого количества пива. Возбуждение потихоньку сходило на нет, как и у Антона. Касета наконец кончилась, отключив видик, они смотрели какой-то боевик.       Казалось бы, в такой обстановке можно просто спокойно уснуть до утра, но видимо Петрову захотелось проснуться утром в объятиях друг друга. Алкоголь делал его более любвеобильным, как отметил Рома, ощущая как чужая голова ложиться на его плечо. Почти не соображающий, да и не очень хотелось уже, мозг Пятифана плевал на все эти "Я те че, педик", согнув руку на котору легли, поглаживая зайца по мягким волосам, чувствуя лёгкое подрагивание ушек, когда он спускался с макушки на затылок, задевая чувствительное место за ними, вызывая у Антона мурашки, из-за чего Петров немного съеживался, прижимаясь к Роме сильнее. Пятифан еле сдерживался, в то время, как у Антона мозг уже вообще не работал, он прислушивался только к желанию тела, совсем не думая о своей безопастности. Рома понимал, что если бы он сам был в таком же состоянии, то сорвавшись, даже просто из-за банальной разности строения кожи, оставил бы на нём много ран от которых можно умереть, ну или просто оставить калекой.       Пятифан попытался обойтись меньшим, что мог бы получить от данной ситуации. Взяв прижатое заячье ухо, поднес к лицу, сначала просто проводя носом, губами, затем нежно кусая, слыша от Петрова тихий стон. Воспоминания позавчерашнего вечера ударили в голову, опьяняя сильнее, чувствуя как в штанах вновь становится тесно. "Нужно, блять, что-то делать." - с этой мыслью Рома привстает, возвышаясь сверху над Антоном. Свет от телевизора и включённой лампочки в коридоре открывал им обоим хороший вид на их красные от возбуждения и смущения лица. Устроившись между заячьими ногами прижался своим эрогированным до предела к, не менее твердому, члену Петрова.       Антон был сосредоточен на текущих ощущениях: тихое рычание Пятифана, которое обдает горячим дыханием его шею; члены, которые от медленных покачиваний Ромы вперед-назад терлись друг об друга. Было уже всё равно на всю абсурдность ситуации, Петров хотел больше его касаний. Антон положил руку Пятифану на затылок, прижимая ближе к себе, простонав чуть громче, когда давление на член увеличилось под весом чужого тела. Роме почти в край снесло крышу от переизбытка чувств. Судорожно спуская свои и чужие домашние шорты вместе с трусами, наконец освобождая ноющую от возбуждения плоть, сжимая их вместе рукой, надрачивая, наращивая темп и слушая в ухо всё более громкие стоны зайчика. Блять, ещё чуть-чуть и Пятифан кончит только от его голоса. Прижав ладонью свободной руки рот Петрова, пихая два пальца в его рот, заставляя его облизывать их, что тот делал с большим энтузиазмом. "Щас бы за место этих пальцев... " - вдруг посетила похабная мысль Рому, но это было бы слишком даже для него. Уткнувшись в шею Антона, рука сжала члены сильнее, наращивая до невероятного темп, споровождая всё более громким рыком Пятифана и стонами Петрова. — Р-рома, я скоро... Мх - еле выдавил из себя внятные слова Антон, выгинаясь, когда фаланги пальцев проходили по основанию головки.       То, как Петров простонал его имя прямо ему в ухо было последней каплей здравого рассудка Пятифана. Вонзив клыки в тонкую заячью шею, пуская кровь, с упоением и дикой жаждой слизывая выступающую из раны темно-красную вязкую жидкость. Зайчику было больно, но под волной крышесносной эйфории мысль быть съеденным сейчас только возбуждала его. Антон прогнулся под Ромой, изливаясь на собственный живот, смешивая их сперму вместе.       Слизнув в последний раз кровь, которая казалась ему самой сладкой сейчас, выпрямился, переводя дыхания после такого безумия, с какой-то довольной улыбкой Пятифан смотрел на красного Антона, испачканного в их сперме. Будь он сейчас с другим из своих друзей, то отпиздил не задумываясь, он же не педик. Но этот зайчик. Был единственным таким в его жизни. Неповторимым. Особенным.       Убрав после себя всё улики с места преступления, легли в этот раз по разные стороны дивана, уже трезвея, понимая, как же им стыдно будет утром и следующие встречи, может, даже, будут делать вид, что и незнакомы вовсе.