Статус-кво

Посреди тихой беззвездной ночи неожиданно раздаётся неприятный телефонный звонок, вырывая мужчину из безмятежного сна, который как рукой снимает в момент, когда он обнаруживает себя одного в постели. На часах мигает цифра два, тревожный звонок не прекращается, сердце сперва удар пропускает, а после забивается в разы быстрее. — Слушаю, — сухо отвечает он, прочистив горло, мысленно несколько раз в изощренных способах убивая того, кто должен был мирно спать рядом. — Детектив Чон, простите, что разбудил и тревожу так поздно. Просто кое-что случилось… — Кто бы сомневался, — угрюмо хрипит Чонгук, на ходу одеваясь. — Где он? В отделении скорой помощи, невзирая на этот час, довольно оживленно. Коридоры патрулирует несколько полицейских, которые уважительно кивают и боязно расступаются в стороны от грозно идущего быстрыми и тяжёлыми шагами мрачного мужчины. Он слышит звонкий голос, который узнает даже если оглохнет, в его такой характерной кокетливой манере, которую используют для того, чтобы вытянуть необходимую ему информацию. Чонгук с резкостью открывает дверь палаты чуть ли не с ноги, пугая бедного врача и аж подскочившего на кушетке парня, в один миг побледневшего. — Доктор, что-то мне поплохело, можете меня ввести в кому? — нервно улыбается тот, вжимая голову в плечи, не показывая лицо ворвавшемуся мужчине, как его хватают за шкирку и тащат на выход. — Ай-ай, нежнее! — Я убью тебя, — с нешуточной угрозой в опасном спокойствии проговаривает Чонгук. — Я серьёзно придушу те… Как вдруг замолкает, наконец полностью посмотрев на Чимина, старательно отворачивающего от него голову. Приходится взять пальцами подбородок и зафиксировать — внутри тут же возрастает ярость и тревожность, сердце пронзает боль. Он сжимает зубы и другой рукой ласково оглаживает щеку парня, большим пальцем проводя по следу от удара под опухшим глазом, над которым ещё и рассечена бровь. — Малыш, — с горечью выдыхает Чонгук, бережно взяв его лицо в свои ладони, жалобно ломая брови. — Во что ты снова вляпался? Почему ты не можешь просто сидеть на своей неусидчивой попе ровно? — Мне нужно было проверить подозреваемого, — надувая губы, Чимин свои глаза, что были на мокром месте, мечет из стороны в сторону, лишь бы не смотреть на мужчину. — Ты… да, ты был прав, что Анклас не причастен к делу, доволен? Как тут его трепетно прижимают к себе, обволакивая крепко руками, утыкаясь лицом в его волосы и прикрывая глаза. И Чимин предательски срывается, всхлипывает носом, жмурится, цепляясь руками за сильное тело любимого. — Балда, — вновь вздыхает детектив, чувствуя, что тот всё ещё дуется. — Непоседливая карликовая игрунка, тебе нужно было попросить меня пойти с тобой. — Ну конечно, — фырчит Чимин, определено точно закатив глаза. — Ты меня три дня отфутболивал с этим, говоря, что не будешь даже вносить Анкласа в лист подозреваемых. — И кто из нас оказался прав? — в ответ с фырканьем бросает Чонгук, поглаживая его по волосам, а после чуть отстраняется, чтобы оставить мягкий поцелуй на синяке под глазом. — Кто это сделал? Я убью его так, что никто об этом не узнает. — Н-да, ты прекрасный страж порядка, две угрозы убийства за последние пять минут, — хихикает Чимин, ещё крепче обвивая пояс мужчины, кладя подбородок ему на грудь и глядя очаровательно снизу вверх, строя щенячьи глазки. — Ты же не сердишься на меня, милый? — Ты делаешь меня слишком мягким, я всё равно никак не могу на тебя сердиться, — обречено вздыхает тот, оставляя чмок в его нос. — Чудесно, потому что твою машину, на которой я поехал, случайно угнали, — как бы невзначай проговаривает журналист, медленно выбираясь из кольца рук застывшего мужчины. — Но я уже доложил об этом, её быстро найдут. — Ты… — рычит помрачневший Чонгук, делая взгляд острее и сводя брови к переносице. — Ну-ну, не переживай, в твоём-то возрасте это так вредно, — деловито цокает Чимин, пятясь назад. — Иди сюда, маленький засранец! — Отстань, сварливый старикан! Они бегут по коридору с возгласами, притягивая к себе удивленные, недовольные и даже беспристрастные со стороны привыкших к ним полицейских взгляды. Выбегают за пределы больницы, где Чонгук набирает скорость и запросто догоняет Пака, обхватывая его за талию и заваливая на мягкий снег, ещё держащийся в зимнем Нью-Йорке даже при тёплой погоде. — Пусти, ты раздавишь меня, кабан! — пыхтит вырывающийся парень, колотя того по рукам и бокам, не чувствуя холода, только жар внутри, распалившийся от их перепалки и бега. — Зато проблем и нервов от тебя больше не будет, — ухмыляется Чон, как вдруг получает локтем прямо в пах, скукоживаясь и болезненно замычав. — Ха! Вот тебе, — довольно и злорадно хихикает младший через плечо и, сделав усилие, меняет положения их тел, залезая сверху детектива, зажав его между ног. Они замирают и перебарывают одышку от своеобразной схватки, глядя в глаза друг другу, и на их губах медленно расплываются улыбки, с них срываются краткие смешки их маленького счастья. Чонгук опускает широкие ладони на его бёдра, с довольным видом сжимая их, пока Чимин склоняется к нему и целует. В три утра улицу освещают лишь тусклые фонари, в свете которых начинают кружиться падающие снежинки, и двое взрослых мужчин отряхиваются от снега, возвращаясь домой на служебной машине детектива, чтобы согреваться вместе в горячей ванне, сливаясь губами в чувственных поцелуях.

***

С тех пор, как Пак и Чон вернулись вместе в Нью-Йорк после воссоединения в Токио, прошло четыре года. За это время Чонгуку удалось закончить свои опасные дела, связанные с якудза, наконец освободившись от собственных демонов, свершив свою месть и достигнув цели. С чистой совестью и спокойной душой он вернулся к работе детективом, действительно чувствуя себя на своём месте в этой должности, раскрывая убийства и верша правосудие. Чимин, будучи известным писателем и востребованным журналистом, продолжал успешно писать детективы, криминалистику и быть консультантом в нью-йоркском убойном отделе, в свободное от писательства время работая обок со своим возлюбленным. Иногда они ругались, грызясь точно кошка с собакой, иногда были до удивления милыми и тактильными, иногда их взгляды расходились или же сходились без слов. Их связь крепка, надёжна, их отношения прошли через множество испытаний и трудностей, через ложь и недопонимание, через расставание. И как была, так и остаётся их всё та же сильная любовь, их страх потерять друг друга. Чимин за обе щеки уплетает свежие пончики, которые Тэхён любезно принёс для всего отдела, сидя на столе в кабинете детектива, ребячески болтая ногами. Он читает результат судмедэкспертизы одного из убийств, спокойно разглядывая фото и описания не очень приятного зрелища и с аппетитом откусывая мучное с вишнёвой начинкой. — Ты бы ещё у Тэ на самой судмедэкспертизе поел, — Чонгук окидывает его скептическим взглядом, выразительно изгибая бровь. — Ну в этом нет ничего такого, только запах неприятный, — пожимает плечами тот, искреннее не понимая такого исказившегося в отвращении и сомнительности выражения лица мужчины. — Что? Ну да, я разделывал пиццу, пока он разделывал труп. — Ты очарователен, — выдыхает Чон, после глядя на него серьёзно. — Никогда больше не лезь на рожон и не ходи никуда без меня, если это касается работы. Дело не в машине, хер с ней, — тут же добавляет, читая его, как открытую книгу, и делает голос нежнее: — Пожалуйста, Чимин, ты же знаешь, как я переживаю за тебя и никогда не прощу себя, если с тобой что-то случится. — Знаю-знаю, — шепчет журналист, слегка выпятив нижнюю губу, чувствуя себя действительно виноватым перед ним, и тянет к нему руки для объятий. — Я тоже люблю тебя, не переживай так сильно. Если тебе будет легче беречь нервы в таком благородном возрасте, то я буду самой крепкой липучкой на тебе день и ночь, ты от меня не избавишься ни на минуту. — Кажется, я уже передумал… — Не так быстро, детектив, — ухмыляется Чимин, крепко обхватывая мужчину за заднюю часть шеи, притягивая его ближе к себе. — Ты тоже никуда от меня не денешься. Только если за капучино с сиропом. — Как тебе удаётся на протяжении стольких лет управлять мной? — обречённо вздыхает Чонгук, но кончики губ приподняты. Он срывает быстрый поцелуй перед тем, как отправится на кухню отделения и приготовить им кофе. И только он активирует кофемашину, как со стороны входа раздаётся гомон каких-то разборок, среди которого есть чужой голос, а также упоминание одного знакомого имени, отчего он надеялся, что ему послышалось. — Какие-то проблемы, господа? — сухо спрашивает Чонгук, выходя в коридор, где трёх незнакомых мужчин пытаются сдерживать недоумевающие коллеги. — Детектив Чон… — тихо проговаривает одна женщина-детектив, жалобно сведя брови, не зная, что делать, но почувствовав облегчение при виде его. — А-а-а, так вы и есть тот самый детектив Чон Чонгук, — кивает стоящий впереди всех светловолосый мужчина средних лет, окидывая его неоднозначным взглядом. — Мы полагаем, что журналист Пак Чимин находится здесь, это так? — Кто спрашивает и по какой причине? — стараясь внешне сохранять спокойствие, Чонгук лишь делает взгляд острее, пока внутри возрастает неприятное чувство беспокойства. — Позвольте представиться: детектив Луис Брайан, департамент полиции Лос-Анджелеса, отдел убийств, — Луис показывает свой полицейский значок, подтверждая свои слова, как и два других мужчины позади него. — Мы вынуждены взять Пак Чимина под временный арест в подозрении убийства. У Чонгука сердце удар пропускает и по спине отдаёт холодом, глаза только на мгновение расширяются, но он быстро берёт себя в руки, сохраняя на лице хладнокровную маску, лишь изогнув бровь и хмыкнув: — Да неужели? Убийства моих нервных клеток? И какие же вы можете предоставить доказательства? — Это дело департамента Лос-Анджелеса, мы не имеем права разглашать внутренние тайны. А теперь позвольте… Луис пошёл было дальше по коридору в сторону кабинета детектива Чона, как тот вырастает перед ним грозной скалой, скрестив руки на груди, выглядя при этом весьма внушительно опасно. — С чего вы взяли, что этот, как там его, Пак, находится здесь? — Можете не стараться, мы знаем о том, что вы находитесь в романтических отношениях и живёте вместе. — В романтических отношениях? — с ухмылкой фырчит тот, чуть не закатив глаза. — Скорее в оскорбительно-абьюзивных. С его стороны. — Достаточно, детектив Чон, — хмуро бросает Луис, пытаясь было снова пройти вперёд, но обогнуть или сдвинуть с места мужчину не получается. — Не мешайте нашему расследованию, вы ведь знаете, чем это грозит, как и сопротивление при аресте или укрытие преступника… — Он не преступник, — Чонгук почти что рычит холодным тоном, испепеляя того уничтожающим взглядом, отчего, бесспорно, у того скручивает живот от страха. — Н-не вам судить, это дело департамента полиции Лос-Анджелеса, и я повторюсь, что если вы будете препятствовать расследованию, то нам придётся привлечь и вас к ответственности. Чон знает, что это ошибка, что Чимин не виновен и этого просто не может быть. Но также знает, что если кто-то хотел подставить журналиста, то мог сделать это так, что не останется и неоспоримых фактов. Не все детективы докапываются до истины под слоем пыли и запутанных нитей, видя только поверхностные улики. И он не может позволить им забрать своего любимого, но пропускает их в свой кабинет, потому что слишком хорошо знает Чимина: они говорили достаточно громко и близко к двери, а Чонгук тянул время, как мог. Потому-то полицейские из другого города никого не обнаруживают в пустом помещении, хмуро просматривая его, под столом и за шторами. — Убедились? — раздражённо хмурится хозяин кабинета. — А теперь оставьте меня, в отличии от вас, у меня много работы. — Где же тогда он? Детектив Чон, если вы намеренно не раскрываете местоположение вашего парня… — Он не маленький ребёнок, чтобы не сводить с него глаз, и мы не докладываем друг другу о каждом нашем шаге, — беспристрастно пожимает плечами Чонгук, нагло соврав обо всём. — Тогда мы будем вынуждены обыскать ваш дом. — Да пожалуйста, может, наведёте порядок в его нижнем белье, там много всего интересного. Только вот есть ли у вас ордер на обыск, м? — со скрытой угрозой спрашивает Чон, не сводя пристальных глаз с растерявшихся мужчин. — Коллеги, я тоже знаю свои права, полицейский устав и последствия. Дверь за вашими спинами. Как только шаги отдаляются и проходит мучительно долгая минута, Чонгук срывается с места в сторону окна, поднимая его вверх до самого конца и выглядывая наружу. Потому что сразу догадался, о чём подумал его возлюбленный и где решил скрыться, имея с ним схожий ход мыслей. С правой стороны, на перекладине пожарной лестницы, вцепившись в неё, сидит оробевший и замёрзший парень, сперва вздрогнув и испугавшись чужого резкого появления. — Ч-Чонгук, — он испускает облегчённый вдох, пока сердце колотится в его груди, а в голове спутывается клубок всевозможных мыслей, среди которых больше всего возмущения и злости, вырывающихся наружу: — Да как они смеют подозревать меня в чём-то?! Меня?! В убийстве?! — Тихо, не шуми, — серьёзно проговаривает Чон, помогая ему забраться внутрь, тут же кутая его озябшее тело в свой широкий, согретый изнутри пиджак. — Это же абсурд! — продолжает пыхтеть журналист, но уже тише, слегка подрагивая. — Ладно ещё, если бы тебя, но меня?! Я же божий одуванчик и само очарование: писать про сумасшедших маньяков одно, но прикладывать к этому руки?! — Давай ты потом повозмущаешься на эту тему, желательно в другом месте, пока тебя не загребли под арест, — через плечо бросает Чонгук, аккуратно выглядывая из-за двери, нахмурившись. — Выйдем через чёрный вход и… — Нет, ты должен один выйти через главный, они наверняка оставили кого-то следить за тобой, — задумывается парень, наспех собирая свои вещи. — Это не вызовет подозрений, и ты быстро избавишься от хвоста, если они последуют за тобой. Встретимся у Сидни. Он быстро чмокает в щеку потрясённого мужчину, который никогда не перестанет восхищаться им, его мыслям и рассуждениям, и ловко выбегает из кабинета. Чимин не успевает выйти из здания департамента полиции, всё ещё злясь и не понимая, что вообще происходит, как раздаётся телефонный звонок. — Привет, маленький принц. — Сидни, принцесса моя, ты, как всегда, вовремя: признавайся, у тебя есть жучки на мне, и ты всё слышишь? — Чтобы слушать, как вы ругаетесь и трахаетесь с мистером горячим полицейским? — хмыкает девушка, представляя себе это. — Хотя, знаешь, камеру можно поставить, ведь с вами, ребят, я разбогатею на ПорнХабе. — О, Чонгук будет просто в восторге, — хихикнув, Чимин на момент забываясь, отвлекаясь от ситуации. — Чи, я хотела спросить, что происходит? — всё же приходится вернуться в реальность из-за удручающего вопроса обеспокоенной девушки. — Ко мне обратился кое-кто из отдела в Лос-Анджелесе... Чимин поверить не может. Просто в голове не укладывается. Это всё настолько нелепо и в то же время ужасно, что невозможно не воспринимать как постановочный номер, неудачную шутку, жалкую пародию. Он сидит в углу дивана в доме подруги, сжавшись калачиком и глядя на то, как Чонгук нервно ходит из стороны в сторону, разговаривая со своим доверенным лицом из департамента полиции уже режущего слух города, слушая о том, что было совершенно убийство, идентичное тому, как было прописано в одной из книг писателя с какой-то ещё отличительной его отметкой. По сломанному разговору кажется, что будто бы автографом. — Блять, — раздражённо хрипит Чонгук, бросив трубку, и садится рядом со своим возлюбленным, тут же опуская ладонь на его ноги, успокаивающе поглаживая. — Они даже не пытаются искать другие улики или зацепки, ты их единственный подозреваемый. — В сериале «Касл» это казалось захватывающе и не так ужасно, — шепчет Пак, закрывая лицо руками. — Чёрт возьми, когда я говорил, что хочу жизнь, как в сериалах и фильмах, это совершенно не то, чего я ожидал. — Я со всем разберусь, малыш, всё будет в порядке, — уверенно заявляет мужчина, крепче сжимая бедро парня и пододвигая его ближе к себе, укладывая его голову на своей груди, нежно поглаживая его выкрашенные в блонд волосы. — Как и в твоём этом сериале: детектив расследует дело и очистит имя своего писателя. Ты не один, я всегда с тобой. Чимин жмурится, прижимаясь ещё больше к тёплому сердцу мужчины, чувствуя себя в безопасности под его боком, в его объятиях, как это было всегда. Он не виновен, а значит, правда будет на его стороне. Будучи не только писателем, но и журналистом, Пак знает это — справедливость идёт о бок с ним, он сам несёт её в себе, передаёт через письмо и никогда не остановится. Даже перед тупиком, перед страхом или угрозой смерти — он всё равно идёт вперёд, напролом, вляпываясь во что-то снова и снова, зная, что этот мужчина будет с ним рядом. И, встрепенувшись, Чимин резко подскакивает на ноги, упирая руки в бока и вздёргивая подбородок. — Хера с два я позволю какому-то ублюдочному конченному убийце позорить себя, осквернять моё имя, портить моё творчество! — злостно рычит он, начиная нервно ходить туда-сюда, всплескивая руками. — И вообще, разве это не нарушение авторских прав?!.. Собирайся, мистер Холмс, мы едем в Лос-Анджелес, — с чувством желания вершить справедливость и заняться таким важным делом, заявляет Чимин, сжимая кулаки, пока в глазах пылает бушующее пламя. — Время раскрыть преступление и поймать убийцу. — Узнаю своего Ватсона, — хмыкает Чонгук, вставая напротив него и давая ему пять. После холодного Нью-Йорка, заваленного мягким снегом, Лос-Анджелес встречает теплом и солнцем, настроением извечного праздника, что присуще этому городу. Чимин буквально с лёту сменяет шарф и шапку на солнечные очки и кепку, отоспавшись во время полёта, взяв себя в руки и приведя мысли в порядок. И только они садятся в такси, как Чонгук получает сообщение от своего информатора-коллеги, тут же меняя конечный адрес их пути, а на вопросительный взгляд младшего показывает ему экран: «Свежее убийство. Приезжайте как можно скорее». Возможно, это не то, чего ожидаешь увидеть первым делом, прилетая в Лос-Анджелес: оцепленный специальной полицейской лентой участок, охраняемый несколькими патрульными, которые разгоняют любопытных зевак, отодвигая их дальше от закрытого заведения стриптиз-клуба. — Нечего тут смотреть, разойдитесь… — устало шикают те, широко зевая. — Доброе утро, — перед ними внезапно вырастает высокий мужчина с внушительной грудой мышц, доставая полицейский значок. — Детектив Чон Чонгук, Нью-Йоркский департамент полиции, мне передали это дело. — А… но…? — Детектив Луис Брайан находится в командировке в Нью-Йорке, а я прибыл вместо него, — строгим и уверенным голосом проговаривает Чонгук, убирая значок и нагло проходя на место преступления, кивая на парня рядом в кепке и в очках: — Это мой ассистент, он со мной. Не позволяя полицейским опомниться или позвонить в отдел, чтобы проверить эту информацию, они быстро проскальзывают внутрь, переглянувшись уже там, облегчённо вздохнув. Все окна заведения завешаны, освещение включено для удобства работы, по сторонам ходят встревоженные сотрудники отдела убийств и судмедэксперты — атмосфера места убийства, как и полагается. Чем ближе Чимин и Чонгук подходят к самому месту преступления, тем больше возрастает неприятный тревожный ком в грудной клетке и горле, скапливаясь на стенках склизким ощущением. Такое было впервые. Впервые журналист застывает на месте с ледяной дрожью по телу при виде жертвы убийства. Впервые такой острый комок в груди и перед глазами плывёт. Всё потому, что память писателя может забыть многое, но только не то, что рождалось в корке сознания годами, что писалось ночами и детально продумывалось. При одном лишь взгляде на место преступления Чимин сразу же узнал. Сразу всё понял. Стройное тело молодой девушки в красном кружевном белье лежит на спине, одна нога сложена на другую, руки подняты вверх, скованные меховыми наручниками. Оно в следах страсти, в тёмных оттёках от губ, на животе дорожка воска и засохшая кровь будто вырисована замысловатыми узорами на коже. Рядом раскинуты лепестки роз, плеть и несколько игрушек для взрослых. — Г-Господи… — тихо хрипит парень, закрывая рот руками, пошатываясь, и пятится назад, пока Чонгук пошёл ближе, с кем-то заговорив. Чимин судорожно дышит, усаживаясь на стул, во все расширенные глаза глядя на жертву, пока его потряхивает и снова накрывает волной сожаления, ужаса, колющей вины и… злости. Он не поверил, когда услышал о том, что, «возможно», по мотивам его книг совершают убийства. Но теперь убедился в этом сам, своими же глазами увидев воплощение в жизнь некогда его фантазии. Это было точно такое же убийство, как и прописано в его одном из самых популярных детективов. Он не может ошибаться. Просто не может. — Малыш, эй, — взволнованно шепчет Чонгук, вдруг опускаясь на корточки напротив него, мягко взяв его руки в свои. — «Седьмой порок», глава девять, жертва «похоть»… — Чимин, послушай, это может быть совпа… — Это НЕ совпадение, Чонгук, — делает сильный акцент он, сжимая кулаки в его широких ладонях, впиваясь в него взглядом, полным всех тех душащих его эмоций прямо сейчас. — Красные кружева, засосы, секс-игрушки, наручники, рыжие волосы, блядский бантик на бедре! В конце он уже рявкает, не совладав с собой, пока детектив спокойно выслушивает его, продолжая сидеть напротив и утешающе поглаживать его кожу. — Я уже могу догадаться, какое было предыдущее тело и какое будет следующее, и, чёрт возьми, это не просто фанатичный маньяк, а грёбанный псих-подражатель того, что я создаю… — Не смей думать, что здесь есть твоя вина, — строго проговаривает Чонгук, догадавшись, что испытывает его любимый, нахмурив брови. — Чимин, нам ли не знать, сколько в мире психопатов, готовых на самые ужасные поступки по самым мерзким или нелепым причинам. Сейчас ты сам являешься жертвой, и я, как твой детектив, твой полицейский, защищу тебя, как всегда защищал, — он приближается, прислоняясь своим лбом к его лбу, прикрывает глаза и делает голос тише, нежнее. — И мы вдвоём со всем разберёмся, как всегда разбирались. Вместе. Мы ведь напарники, надоедливая игрунка. — Всего лишь напарники, ворчливый старикан? — приподнимает уголки губ Чимин, чувствуя приятное тепло внутри от такой поддержки с его стороны, чувствуя, что он не один, что этот мужчина рядом для него, что вместе они действительно со всем справятся, как справлялись на протяжении стольких лет. — Напарники с привилегиями? — хмыкает Чон, потеревшись носом о его, напоследок огладив его лицо, после поднимаясь. — Идём, нас ждут нераскрытые преступления. Они кивают друг другу, возвращаясь к делу, не желая больше терять ни минуты, которая может стоить им дорого. Чимин был прав, уже издалека заметив поразительно детальное сходство с описанием места преступления, в воспоминаниях всплывает то, как он продумывал эту сцену, размышляя над всеми деталями вплоть до положения тела девушки, никогда в жизни не подумав, что ему придётся видеть это вживую. Предварительно нет никаких зацепок, помимо выжженного «автографа» на запястье тела, что ещё больше выводит из себя, пронзая самого журналиста будто раскалённой иглой, и заставляет желать скорее поймать преступника. А после каково же было удивление Чимина, когда, наконец, появляется доверенное лицо Чонгука из департамента полиции Лос-Анджелеса. Высокий мужчина в строгом костюме, тёмные волосы которого заплетены в маленький хвост на затылке, подходит к Чону и пожимает ему руку, кивая и отводя его чуть в сторону, чтобы без лишних глаз передать папку с важной информацией о предыдущем убийстве. — Я не понял, Рапунцель, где твои косы по пояс?! — без приветствия, тут же охает Пак в искреннем изумлении, когда оба возвращаются. — Не думал, что увижу тебя здесь: кажется, в американской полиции проблемы с кадрами, раз половина бывшие мафиозники-бандиты. — И тебе здравствуй, Чимин, — обречённо вздыхает Фрид. — Ты что, заставил своего подчинённого работать в полиции, чтобы везде были свои люди? — тише спрашивает тот у детектива Чона, закатившего глаза. — Он давно не мой подчинённый, и Фрид сам решил пойти сюда. — Здесь куда лучше, чем сидеть в офисе, — в согласии пожимает плечами мужчина, кивая на жертву. — Карла Хедж, двадцать восемь лет, работала в этом клубе уже пять лет. По известной пока информации, с предыдущей жертвой она никак не связана. — Прошлой жертвой был мужчина лет пятидесяти в кресло-качалке в подвале с разбросанными вещами и вязкой зелёной субстанцией на его теле и полу, — будто даже не спрашивая, проговаривает утвердительно Чимин, сведя брови к переносице. — Да, верно. Я передал вам все данные с фото и результатами судмедэкспертизы, посмотрите всё внимательно и связывайтесь со мной, если вам что-то будет нужно, — он вдруг косит глаза в сторону говорящего по телефону коллеги, что вытягивается в лице, резко оборачиваясь к троице у жертвы, начиная двигаться в их сторону. — А теперь уходите отсюда, не думаю, что детектив Брайан будет рад, если его подозреваемый будет разгуливать по месту преступления. Парк Уайт Поинт, берег Северного Тихого Океана. Тёмно-синяя вода издали разбивается о каменистый берег и выступы скалистых булыжников уже лазурной прозрачностью, вспениваясь белыми облаками. Солнце медленно скатывается за горизонт, ветер становится более холодным, всё же знаменующим зиму в этом регионе, и на плечи парня опускается большая мужская куртка. — Ты слишком погорячился, обрадовавшись солнцу Лос-Анджелеса, — Чонгук намекает на одну майку Пака, в то время как сам был в толстовке и специально взял с собой куртку для него, когда тот хотел было возмутиться. Они сидят в этом красивом, живописном месте уже пятый час, доедая остывшую шаурму и запивая остатками холодного кофе. Рассмотрев все имеющиеся улики и информацию уже по двум убийствам, они так ничего полезного не нашли, за что можно было бы зацепиться. У жертв были совершенно разные жизни, разница в возрасте, в круге общения, работе и интересов. Они проверили даже возможность их совместного посещения тех или иных видов секций спорта или увлечений, даже медицинских центров и специалистов — пусто. — В твоей книге ведь все жертвы были связаны тем, что посещали одного анонимного психолога, — задумывается Чон, обращая взгляд вдаль так и манящего своей необъятностью океана. — Здесь по случайному признаку убийца действовать не мог — слишком много деталей, которые нужно учитывать. Предыдущая жертва потеряла смысл жизни, мужчина был в затяжной депрессии и запустил себя — подходящий кандидат под «уныние». Девушка стриптизёрша, к тому же не простая, а проститутка для вип-комнаты — «похоть» в своём проявлении. — Если убийца идёт по моему детективу, то следующим грехом будет гордыня, — глубоко вздыхает Чимин, смирившись с этой ужасной ситуацией, понимая, что лучшее, что он может сделать — это скорее поймать виновного. — Представь, сколько в ЛА высокомерных и заносчивых молодых богатеньких деток. Книга автора Пак Чимина «Седьмой порок» была бестселлером на протяжении нескольких лет, захватив читателей с самых первых страниц. Сюжет заключался в том, что серийный убийца убивал свои жертвы в изображении семи смертных грехов. Визуально и концептуально красиво в своём плохом проявлении этого слова, жуткая и ужасная красота убийств, которые Чимин так искусно прописал вместе с ходом расследования. И в итоге убийцей оказался студент, что был стажёром на сессиях анонимного психолога всех жертв, приписывая им грехи и расправляясь с ними. Все факты указывали изначально на самого психолога, которого уже арестовали, но в последний момент прямо перед началом заседания суда, главный детектив привёл настоящего виновника, разгадав его замысел. Одно дело убивать людей письмом, в своих произведениях, но совсем другое, когда это касается реальной жизни, настоящих людей: в книге Чимина были совершены все семь убийств. В жизни он, как напарник детектива, не посмеет этого допустить и намерен поймать убийцу как можно быстрее. — Чонгук~а, — мягко зовёт парень, прикрывая глаза и подставляя лицо океанскому бризу, во все лёгкие дыша этим чистым воздухом, после медленно поднимая веки, под которыми отражаются краски закатного солнца, — ещё не было такого, с чем бы мы не справились. Мы с тобой прошли через столько дерьма, что, кажется, для нас нет ничего невозможного, когда мы вместе. — Так и есть, — соглашается мужчина, склоняясь ближе к нему, когда одной рукой обхватывает его плечи и берёт подбородок пальцами, поворачивая его лицо к себе. — Закончим с этим делом и отправимся в отпуск, хорошо? — Как насчёт Японии? — хитро прищуривается Чимин, ухмыльнувшись. — Какой же ты невыносимый. Чонгук впивается в его губы чувственным поцелуем, сминая их поочерёдно, лаская языком его язык, сливаясь с ним и разжигая огонь внутри ещё больше с каждым напором. Он всё ещё фиксирует голову парня за подбородок одной рукой, другой скользя под тонкую майку, касаясь горячими руками оголённой кожи у пупка, оглаживая талию и сжимая её вместе с рывком, с которым опускает тело на поверхность земли с песком и травой. Нависает сверху, придавливая его своей тяжестью и надавливая пахом меж его ног, лишь углубляя поцелуй, становящийся жарче, как и прикосновения. — Детектив Чон, если ты не собираешься трахнуть меня прямо здесь, но собираешься продолжать это, то я оторву тебе яйца, — хрипит в возбуждении Чимин, когда влажные губы всасываются в тонкую кожу его шеи, заставляя парня выгнуться в спине и потереться твердеющей плотью о бедро мужчины. — Как хорошо, что дом совсем рядом, — хмыкает тот, продолжая выцеловывать его чувствительную шею. — Ты никогда не склонишь меня к сексу в публичном месте. Минет в туалете не считается, — тут же добавляет он, прежде чем тот открывает рот, слишком хорошо его понимая. — Старомодная зануда, — недовольно фырчит Чимин. — Ты обещал мне секс на пляже! — На каком-нибудь необитаемом острове хоть средь бела дня. — Скучный дед. — Маленький извращенец. — Уж лучше быть извращенцем, чем непреклонным ископаемым, — ухмыляется парень, тихо ойкая, когда мужчина делает толчок своей отвердевшей под джинсами плотью в его пах, заводя при этом безумно. — Ты сейчас у меня договоришься, засранец, — томно хрипит Чонгук с темнотой, в которой плещется страстный огонь, в глубоких глазах, сохраняя на лице стойкое спокойство. — Детка, может я этого и добиваюсь, — самодовольно проговаривает Чимин с изогнутыми в хитрой ухмылке губами, скользя пальчиками к его ремню. И действительно: как же хорошо, что они сняли себе небольшой домик на берегу, на самой окраине юга Лос-Анджелеса, куда добираются быстро и в помутнении сознания, с порога взгрызаясь в друг друга. Чонгук припечатывает его к стене, подхватывает под бёдрами и сжимает их властно, казалось, в самую глотку толкаясь языком, вбирая с вожделением любимые пухлые губы. Чимин гортанно стонет, цепляется, точно обезьянка, за сильные плечи мужчины, впиваясь пальцами до покраснения и ногтями до следов, успев ловко стянуть с него толстовку. Ногами обхватывает его торс, извиваясь уже навесу в его руках, потираясь членом о его пресс. Пока Чонгук срывает с него одежду и несёт дальше вглубь дома, его шею жадно выцеловывают и вылизывают, оставляя багровые собственнические следы, за которые детектив его утром наверняка прибьёт, но Чимин тот ещё извращённый мазохист, и ему чертовски нравится выводить Чонгука из себя. От того, как изнывает стоящий член, из которого уже сочится предэкулят, мужчина опускает Пака на первую же попавшуюся поверхность, оказавшуюся столом, окончательно избавляется от последних элементов его одежды, с себя лишь спустив штаны с нижним бельём. Чимин нагло хватает его руку и длинные пальцы засовывает себе в рот, пошло обсасывая их, смачивая слюной, затем сам же вставляет их в себя, каждый раз забавляясь тому, как покорно Чонгук слушается его, позволяя делать ему в сексе всё, что вздумается. Но только все фаланги двух пальцев пропадают в сжавшейся дырочке, он сам принимается торопливо толкаться ими, растягивая судорожно дышащего парня, при этом обхватив его член у основания, водя вверх-вниз, лаская головку, окольцовывая её пальцами. Мгновение — изо рта парня срывается громкий стон, когда чужая плоть наполовину оказывается в нём, и тот инстинктивно хватается за ягодицу мужчины, стискивая её и надавливая, чтобы тот ещё больше вошёл в него. — Привыкни сперва… — сопротивляется было Чон, как Чимин сам же насаживается почти полностью, изогнувшись и дрогнув на столе так сексуально, что член прямо внутри него дёргается, твердея ещё больше. — Ох, чёрт, — выдыхает со стоном блаженства Пак, получая невероятное удовольствие от этого, сказывающееся кружащейся головой, учащённым дыханием и желанием получить больше. — Д-двигайся, милый… Повторять дважды не нужно: Чонгук обхватывает с особым чувством его талию, умещается удобнее меж разведённых ног и срывается. Срывается на тот самый быстрый темп резких толчков, от которого искры из глаз и прерывистые стоны у задрожавшего Чимина, закатившего глаза от удовольствия. Член блаженно сжимают пульсирующие стеночки, внутри которых слишком хорошо, слишком идеально, заставляя мужчину втрахивать парня в скрипучий стол до онемения его спины и ног. — Ч-Чонгук… ах, Чонгук, с-стол… — жалобно выстанывает тот, держась за напряжённые мужские руки. — Неудобно, д-дебильный стол… И Чон без лишних слов вновь поднимает его на руки, оставляя член внутри него, навесу принимаясь насаживать его на себя, не упуская возможности желанно целовать его. Чимин в страсти царапает мышцы его спины и плеч, в такой позе чувствуя член ещё глубже в себе, ещё сильнее. Собственная плоть трётся о крепкий, рельефный торс, готовый взорваться от возбуждения. А через какой-то миг они уже стоят на полудрожащих ногах у панорамных окон с видом на океан. Чонгук прижимает его лицом к стеклу, развернув парня и теперь толкаясь в него сзади, накрывает чужую ладонь, что упирается в окно, сжимая его пальцы, в то время как другой рукой ласково очерчивает его изгибы, придерживая и надавливая на изогнутую поясницу. Чимин еле стоит, в глазах плывёт от удовольствия, возросшего вдвойне от невероятно прекрасного вида, раскрывшегося перед ним, пока любимый мужчина так чувственно берёт его, уткнувшись лицом в его затылок. Не то, чтобы парень ведёт список "лучший секс с ворчливым дедом ака сексуальным полицейским, он же мой возлюбленный", но этот определённо войдёт в лидирующую тройку. Как и в копилку вдохновения для его следующей книги, уже представляя, как Чонгук будет густо краснеть и тихо бурчать по этому поводу. От этого на зацелованных губах расцветает чудесная улыбка, и он прогибается назад, чтобы погладить Чонгука по голове, пальцами зарываясь в его густые волосы, а тот ласкается щекой о его щеку, плескающимися сильными чувствами во взгляде будто бережно глядя на его улыбку — и всё остальное неважно. Он не посмеет никому тревожить эту бесценную улыбку, потому избавиться собственными руками от ублюдка, запятнавшего талант и усердие любимого автора.