Статус-кво

Игнорировать проблему нельзя — золотое правило. Правило, которое Чимин также успешно игнорирует. Потому что проблему в лице Чон Чонгука он избегает уже вторые сутки. Тот звонил ему на следующий день после случившегося в клубе, потому что был обнаружен труп, и Тэхен тогда с утра рванул на место происшествия, оставив друга одного в его квартире. А детектив, по привычке, набирал своему надоедливому компаньону, который всё не снимал трубки. А как журналист мог смотреть ему в глаза после того, как бесстыдно отсасывал в кабинке туалета?! Конечно, в оправдании он думает, что, теоретически, это был не он, а роковая брюнетка. Но, всё же, самого себя не обманешь. Зато за эти дни Чимин расписал всё, что имеет на данный момент, и многое обдумал. Есть три чётких пункта во всей ситуации, которые можно выделить. Во-первых, он всё равно считает, что дело об убийстве Льюиса Хамтона липово закрыли в полиции. Во-вторых, необходимо найти Клару Лойз или узнать, что же такого произошло, что она встряла в то, что не следует. И в-третьих, у Чонгука явно что-то своё на уме. Странная встреча в клубе тому неопровержимое доказательство. Подозрительные личности и такие же разговоры — кажется, у детектива своё тайное расследование, в которое он не просвещает Чимина. О худшем думать не может. И от этого злость берет. Пак ведь сразу всё выложил ему про тот случай с контрабандистами и погоней, всегда делится с ним информацией, даже о своей подруге-хакере рассказал. А в ответ — нихерашеньки. — Козлина-дед! — рычит журналист, ударяя по столу на рабочем месте. — И что я уже успел сделать? Чимин аж подскакивает от неожиданности, ойкая и шею выкручивая, встречаясь своим встревоженным взглядом с полным недоумения напротив. Перед ним стоит детектив в своём привычном амплуа: брюки, рубашка и пиджак, на поясе полицейский значок. Волосы лежат как обычно, нет и следов от образа того невероятно горячего мужчины из клуба, о которого можно было обжечься одним только взглядом. Парень скользит по его губам — свои предательски сохнут, вспоминая те несдержанные поцелуи. После глаза ползут ниже, очерчивая фигуру мужчины до ремня… Пак стрункой вытягивается, метая взгляд куда-угодно, лишь бы не вспоминать привкус его спермы. В то время как Чонгук сам рассматривает его как-то пристально, и изучающе, что ли. Его черты лица, разрез глаз, впитывает общую харизму, исходящую от него. — У тебя, случайно, нет сестры? — спрашивает он, и Чимин весь робеет. — Хотя нет, ладно, забей. И сам же отмахивается, отчего другой аж расслабляется, чуть ли не выдыхая в облегчении. Но рано он это сделал, потому что следующий вопрос, вернее, сталь и осуждение в нем, заставляет вздрогнуть: — Ты почему на мои звонки не отвечаешь, проблемный ребёнок? Я ехал сюда и извёлся весь, уже надумал себе разного, учитывая твоё умение находить неприятности на задницу. — Скорее на рот… — М? — правда не услышал тот, но другой уже отвечает внятно и раздраженно. — Я не обязан перед тобой отчитываться. И вообще, как там прошло твоё прекрасное с-в-и-д-а-н-и-е, детектив Чон? — сложив руки на груди, цокает Чимин. Спрашивает, конечно, из своей вредности. Потому что хочется посмотреть на его реакцию, услышать оправдания и тому подобное. И остаётся этим довольным. Ведь Чонгук вытягивается в лице, что так смешно вспыхивает, весь напрягается, не зная, что на это ответить. Взгляд растерянно мечется из стороны в сторону, губы нервно облизывает. Чимин сдерживает хитрую улыбку, рвущуюся наружу из его второго злорадного «я», прячущего дьявольские рожки. Видимо, фальшивое свидание мужчины понравилось ему до потери дара речи. — Я… я не обязан перед тобой отчитываться, — повторяет за ним Чонгук, так же складывая руки на груди. — И ты ещё меня называешь ребёнком? — изгибает бровь другой, фыркая. — Ну это не я несколько дней игнорирую напарника. — Ах, то есть теперь мы уже напарники?! — пыхтит Чимин, чувствуя, как накаляется ситуация между ними. — Что-то раньше ты не признавал этого. — Я могу назвать тебя занозой в заднице или прицепившейся карликовой игрункой… — Хорош сравнивать меня с обезьяной! — А почему нет? Понимаешь ваше сходство? — не отстаёт и Чон, хмыкнув. — У тебя отвратительный юмор пенсионера, — кривится журналист. — А я не шучу: игрунки такие же вредные, гадкие, любят везде засунуть свой любопытный нос, а ещё милые и… — Что? — в недоумении уставляется на него Пак. — Что? — переспрашивает другой. — Милые? — Что?.. — и вдруг Чонгук язык прикусывает, осознав, что непроизвольно вырвалось изо рта. Честное слово — у Чимина сердце замирает в грудной клетке, совершает кульбит и забивается снова так быстро, что к щекам приливает румянец. А чертовый мозг парня вырисовывает картинки из кабинки туалета, вспоминая умопомрачительный поцелуй с этим мужчиной. И так хочется снова прикоснуться к его губам. Наверное, это даже не только из-за сексуального притяжения. — Стоп, — слишком внезапно меняется в лице Чонгук, заметно напрягаясь и распрямляя плечи, начиная нервно метать взгляд по сторонам, — ты здесь один? От кого был вызов? — А? Все ушли на обед, а я остался, чтобы принять посылку, но какой ещё вызов? — не понимающе переспрашивает журналист. — О теле молодого парня. Они смотрят друг на друга несколько секунд, не моргая, и Чимин бледнеет от того, что видит в глазах напротив осознание складывающейся ситуации. В следующее мгновение из той самой посылки, прибывшей буквально за минуту до детектива, раздаётся противное пиканье. — Ложись! — громко выкрикивает Чон, пугая так и застывшего на месте парня, и буквально сносит его с ног, умудряясь сделать это по направлению в соединённую с офисом комнату. Одновременно с силой удара тела о пол раздаётся оглушающий грохот, разбивая стёкла и обваливая стены, заполоняя помещение ядреным дымом. Взрыв был не настолько сильным, чтобы разрушить это старое трёхэтажное здание, но одно рабочее пространство, в котором находился ранее журналист, чуть ли не уничтожено. В ушах ультразвук звенит, глаза слезятся от дыма и страха, а тело прижато к полу чужим, которое собой закрывает его. Полицейский своей рукой прикрывает и голову сжавшегося Чимина, у которого от шока даже и страшные мысли не пролетают о том, как серьезно мог пострадать Чонгук. — Блять, — хрип на ухо и копошение, — ты цел? Чимин, ты цел? Тот незамедлительно встаёт, и с него сыпется пыль и мелкие кусочки штукатурки. Он встревоженно рассматривает закашлявшегося парня, помогая ему встать и тут же уводя из задымлённого помещения, укрывая свой нос и рот локтем, сильно жмурясь. Журналист цепляется за руки Чона, на ватных ногах вместе с ним вылетает из здания, у которого скопились очевидцы и уже прибыли полицейские, а вдалеке слышатся сирены спешащих пожарных и скорой. — Детектив Чон, нужна помощь?.. — тут же окликают и подбегают к ним коллеги. — Третий этаж, восточная сторона — проверьте периметр, вдруг ещё есть пострадавшие, — откашлявшись, отвечает тот. — В офисе 10, где прогремел взрыв, не было никого, кроме этого журналиста. Как потушите пожар, найдите, с какого устройства был взрыв. — Принято! — отвечают в один голос двое, остальные кивают, отправляясь на руководство пожарным. Чимин заплывший взгляд поднимает наверх, где из его рабочего места виднеются слабые языки пламени, клубы дыма и разваленные стены. Сердце продолжает вырываться в груди, в ушах стоит гул от взрыва. Всё ещё держась за мужчину, он медленно оседает на землю, восстанавливая дыхание и подскочивший пульс. — Чимин? Что такое? Ты ранен? — сыплет вопросами детектив, опускаясь вместе с ним на корточки, пока тот хватается за его вторую руку выше локтя. И вздрагивает, нащупав там нечто влажное. Он голову поднимает, расширенными глазами глядя на окровавленное плечо мужчины с открытой раной. Пак громко сглатывает, молча поднимаясь и потянув за собой упирающегося Чонгука в сторону подъехавшей скорой помощи. — У тебя кровь… — Обо мне не беспокойся, — сводит брови к переносице тот, останавливаясь и указывая подоспевшим медикам помочь лучше тем, кого выводят из дымящегося здания. — Ты сам в порядке? А журналист и не знает, в порядке ли он. Какие-то несчастные секунды — он бы разлетелся на кусочки. Если бы не прибывший вовремя Чон, то так оно и случилось бы. Он ничего не отвечает, просто вдруг вперёд поддаётся и утыкается лбом в его грудь. Не обнимая, не приближаясь вплотную. Просто глаза прикрывает, слыша стук собственного сердца, никак не успокаивающегося. — Спа… спасибо… — хрипит, и не надеясь ничего услышать в ответ помимо обыденного «не за что, ты ведь гражданский — это мой долг». Однако широкая ладонь опускается на его затылок, пальцами утешающе массируя, отчего сердце парня в груди стягивается в комок. — Напугал, — тихо признаётся тот. — Какой же ты проблемный ребёнок, тебя что, в садик сдавать с утра и вечером забирать, чтобы ты никуда не влезал? — Думаешь, я не вырою себе туннель наружу? — приподнимает уголки губ Чимин, как его берут за плечи, отодвигая от себя и заглядывая в его глаза. — Всё, хватит: это уже не шутки, Чимин, прекрати любые расследования. — А сам-то? — прищуривается тот. — Скажи честно: Хамтона ведь убил кто-то другой, в этом замешаны члены портовой мафии…? — Хватит, — вновь повторяет детектив, но уже намного жёстче, прибавляя лицу серьёзность. — Ты не понимаешь, что говоришь, дело об его убийстве уже закрыто, так что оставь это и перестань что-либо искать. — Но меня буквально хотели взорвать! — восклицает Пак и осекается, оглянувшись по сторонам. — Чонгук, ты сам, блять, видел, как меня хотели на тот свет отправить — и это не галлюцинации под воздействием адреналина! — Возможно, тебя хотели просто запугать или предупредить, чтобы ты оставил это всё, — спокойно проговаривает другой, а в глазах мелькает сдерживаемое пламя ни пойми откуда взявшейся злости. Но не на Чимина, нет. Как будто на кого-то другого, кто очень сильно вывел из себя мужчину, что внешне даже не мог скрыть это, как обычно бывает. Журналист решает прикусить язык и больше не спорить с детективом, которого позвали коллеги для донесения какой-то информации. Вместе с этим одновременно на Чимина вдруг налетает чуть не плачущий Тэхён, выбежавший из подорванного здания только тогда, как услышал, что детектив Чон спас ошивающегося рядом с ним журналиста. — Чимин~а-а-а! Божечки-кошечки, ты цел?! Нет ран?! Тебя не задело?! — слишком эмоционально рассматривает его судмедэксперт, крутясь вокруг. И крепко обнимает его, тем самым выводя из задумчивого ступора. Чимин, нагнётший себя дурацкими мыслями о Чонгуке, расслабляется в объятиях друга, в ответ опускает одну руку на его спину, чувствуя себя легче. А взгляд натыкается на слегка ковыляющего детектива, придерживающего, видимо, повреждённую ногу, а руку с рассечённым плечом подносит к уху телефон. Пак даже отсюда мог разглядеть этот сдерживаемый гнев на его лице, напряжённость тела и раздражение в глазах, которые сперва смотрели на здание, а после на парнишу, с которым сталкивается взглядами. Чонгук ещё что-то говорит и бросает трубку, отворачиваясь и ступая к своей машине, на ходу раздавая указания. — … как же хорошо, что никто серьёзно не пострадал! — вздыхает Тэхён, к которому возвращается с мыслями журналист. — Значит, ты зря приехал на место происшествия без трупов? — усмехается тот, чтобы разбавить ситуацию. — Но я рад, что ты здесь — меня аж отпустило. — А я как рад, — улыбается в облегчении. — К тому же хоть пригодилось моё второе образование инженера физика-ядерщика: тебе подкинули весьма занятное взрывное устройство. Сказать, что Чимин поражён — ничего не сказать. Особенно впечатляет детальный рассказ парня о составе бомбы, её строении и технологии. — Вообще, структура изготовления и составляющее похоже на одно мексиканское производство оружия. — Ты понял это только взглянув на остатки? — изумлённо вскидывает брови Пак, молча слушающий друга, пока они направлялись пешком к кофейне. — И да, и нет, — пожимает плечами. — Уцелела нижняя часть, где присутствует обозначающая гравировка. — Но мексиканское оружие же поставляют только контрабандисты… — осознаёт Чимин, произнося вслух свои мысли, которые ведут к одной складывающейся картинке. Казалось бы, такая внушительная угроза должна напугать и заставить отступить, но Пак загорается ещё больше. Он это просто так не оставит, теперь точно нет. И загадочная Клара отодвигается на задний план, ведь теперь первым в списке стоит Чон Чонгук. Журналист уверен, что он что-то скрывает, и это что-то, как ему кажется, связано с девушкой и этим делом. Наверняка детектив ведёт своё тайное расследование, о котором не может рассказать, чтобы Чимин хвостиком за ним не тягался. Но парень не так-то прост.

***

Ближе к вечеру как раз звонит Чонгук, чтобы спросить о самочувствии журналиста, и, заранее обговорив план действий со своим личным хакером, он разговаривает с ним, пока Сидни вычисляет его место расположения. И весь последующий остаток дня он издалека следит за ним, пользуясь своим удивительном навыком «журналиста, требующего эксклюзивный материал!». Было дело, что и раньше он наблюдал за людьми, чтобы нечто вычислить, добыть нужную информацию или компромат, которым после можно было бы воспользоваться. В его профессии без этого никак, зато со временем нарабатывается навык невидимости: Чимин знает все слепые точки человека, его психологию поведения и того, куда обычно смотрят, когда едят, идут, просто делают покупки — он знает всё, что нужно делать, чтобы не быть раскрытым. Таким образом Чонгук «приводит» своего тайного преследователя на окраину города. И Чимин, втайне налепив жучок, что любезно предоставила ему Сидни, под заднюю подвеску дорогого автомобиля, догоняет его, бросив такси через улицу от него, бежав на своих двоих через закоулки, поднимаясь на холме к лесополосе. Он видит одинокую иномарку и закурившего мужчину, явно кого-то ожидающего. Аккуратно пробираясь через мрак начавшегося прямо на границе с городом леса, Чимин чуть ли не на корточках добирается до кустов, что были ближе всего к дороге. Он всё ползает туда-сюда, пытаясь найти лучший ракурс, но как бы сильно он не щурился, даже лица детектива не получается увидеть, а если к нему кто-то подойдёт, то точно не разглядит. — Да бля, ни черта не вижу, — по привычке раздражённо шепчет себе под нос журналист. Как вдруг из соседних кустов ему протягивают бинокль с каким-то непринуждённым: — Держи. По всему телу молниеносно проносятся мурашки, сердце в ужасе застывает и Чимин только успевает заметить ухмылку на совершенно незнакомом ему красивом лице блондина-азиата перед тем, как вскрикнуть. Вместе с тем он подскакивает на ноги и закрывает рот руками, ещё больше испугавшись своего крика, выдавшего себя с потрохами. — Какого хрена?! — злостный рык заставляет Чимина ещё раз вздрогнуть и уже отчётливо разглядеть направленный на него пистолет пылающего гневом сбитого с толку Чонгука. — Здесь кто-то есть! — в своё оправдание пищит тот, перепрыгивая кусты и указывая на них, подбегая к детективу. — Серьёзно?! — рявкает Чон, одним своим видом пригвождая его к земле. — Ты что здесь, блять, делаешь? — Заблудился, — тоненьким голоском выпаливает аж вжавший голову в плечи парень, когда другой к нему так стремительно направляется, хватая за локоть и грубо ведя к своей машине. — Я клянусь: сам тебя пришибу… И только открывает дверцу, чтобы запихнуть туда парня, как вдруг их ослепляет свечение фар завернувшего к ним на забытую всеми дорогу авто, что сразу останавливается. А через мгновение раздаётся скрип шин, и оно разворачивается, взревев мотором. — Проклятие! — Чонгук чуть ли не швыряет ойкнувшего журналиста на задние сиденья, сам запрыгивает на водительское и бьёт по педали газа. — Безмозглый ты болван, вот надо было именно сегодня припереться! — Кто, я? — невинно хлопает ресницами, передвигаясь на серединку, удерживаясь за передние сидения двумя разными руками. — Ну не я же, — сквозь стиснутые зубы процеживает тот, резко выкручивая руль на большой скорости, чтобы сократить расстояние по закоулкам, отчего парень сзади как тряпичная кукла болтается туда-сюда. Чон ведёт агрессивно и быстро, со скрипом шин выезжая на пустую дорогу окраины, выскакивая прямо в зад внедорожника, слегка его поддевая. Оба теряют на секунду управление, но ловко справляются, продолжая эти гонки. Как вдруг из транспорта спереди высовывается человек с автоматом, начиная обстреливать Ауди, как оказалось, с бронированным покрытием. И Чонгук ловко петляет из стороны в сторону, добавляя скорости, чтобы подобраться ближе и сам открывает окно, достав пистолет и ловко простреливая голову автоматчику. Кажется, Чимина сейчас стошнит. Ни то от сумасшедшей езды, ни то от вида простреленного черепа и обмякшего мужчины, которого через открытое окно просто выкинули на скорости на дороге, чем Чонгук и пользуется, выстреливая в ещё одного, сидящего сзади. Машины идут наравне, пока внедорожник не наехал на меньшую по габаритам иномарку, что была мощнее, чем казалось. Потому детектив не отступает, вступив в своеобразную схватку: кто кого сможет скинуть с дороги. Боковые корпуса издают жалобный скрежет, царапаясь от этого действия. А открытое окно внедорожника напротив заднего, где сидит Чимин, до чёртового безумия манит. Видимо, у парня точно с головой проблемы и чувством самосохранения. Потому что он открывает своё окно и, благодаря своей некрупной фигуре, спортивным навыкам и минимальной растяжке, он умудряется перелезть во внедорожник. Делает это на свой страх и риск, и на испуг на мгновение оробевшего Чонгука. — А ну стой, идиот, ты что творишь?! — кричит он, вцепившись сильнее в руль, стараясь удерживать ровно свою машину. В это время журналист врезается в труп на заднем сидении и сдерживает рвотные рефлексы. Одно дело смотреть на них не с такого близкого расстояния в рамках своей профессии и расследования. А другое — вот так вот близко, видев его смерть своими глазами. Кажется, напряжённый водитель, борющийся со своим оппонентом, не видел своего нового пассажира, а вот сидящий рядом с ним мужчина, одетый намного богаче всех остальных, глаза округляет, что-то восклицая на испанском с типичным мексиканским акцентом. И восклицает что-то не очень хорошее для Чимина, потому что водитель пытается достать оружие, вот только сделать это не получается: парень сам кидается на него, понимая, что у пассажира спереди его нет, и выхватывает пистолет. Мужчина за рулём не мог сопротивляться, ведь тогда внедорожник терял управление от напора другой машины со стороны. — О-остановитесь! — запинается от внезапно накатившего страха, снимая пистолет с предохранителя. Рёв моторов, скрежет металла и испанские возгласы сидящих впереди смешались в одну гудящую трель в голове, заставляя Пака зажмуриться. — Остановите машину! — требовательней повторяет и жмёт на курок. Раздаётся громкий выстрел, что выбивает Чонгука из колеи, надумавшего худшее, вот только внедорожник начинает вести в другую сторону, резко дав по тормозам и съезжая с дороги на обочину. Он сам бьёт по педали, стирая шины с характерным противным звуком, и мгновенно вылетает из Ауди, держа оружие наготове, пока спускается чуть ниже в кювет, куда съехал внедорожник. У Чимина ноги дрожат, желудок выворачивается наизнанку, к горлу поступает тошнотворный комок. Бедный организм просто не выдерживает этого всего. А он медленно отходит дальше от внедорожника, брезгливо держа на вытянутых руках оружие. — Иди сюда, — грубый голос приводит в чувство вместе с резким движением Чонгука, которым он выбрасывает из маленьких ладоней эту опасную сталь и заводит за свою спину. Сам же быстро открывает дверцу шипящего от боли водителя, раненного только в руку, и оббегает машину, чтобы перехватить чуть не сбежавшего мужчину, хватая его и с силой ударяя о машину, подставляя дуло к его горлу. Пак не знает языка, но по интонации Чона можно было догадаться, что он что-то весьма угрожающе требует, а другой, в свою очередь, пищит о том, что у него этого нет. Тогда детектив хватает его за ворот рубашки и бьёт о корпус авто ещё раз, делая голос жестче и вдавливая пистолет в его дёрнувшийся кадык. Если уж у Чимина дрожь по телу от этого, то он не представляет, каково этому мужику, у которого, такое чувство, сейчас случится приступ. Он что-то жалобно тараторит на испанском, и, видимо, Чонгук услышал, что хотел, потому что с одного удара вырубает его, бросая на землю, а сам принимается нечто искать в бардачке внедорожника. И находит: журналист успевает заметить некую белую карточку со штрих кодом и надписью, которую он запоминает с чёткостью своей фотографичной памяти. А Чон же моментально прячет её в грудной карман куртки. — Живо в мою машину и не высовывайся, — по голосу ясно, что мужчина церемониться не собирается. А по всему его раздражённому и напряжённому виду это тем более очевидно. Чимин пулей разворачивается и залезает в Ауди, прижимаясь к задним сидениям и замирая, слыша, как через какое-то время подъезжают сразу несколько машин, останавливаясь рядом. — Что за….? — не успевает некто чужой спросить, как уже поднявшийся Чонгук перебивает. — Случились непредвиденные обстоятельства. Встреча приобрела немного иной оборот, но я забрал, что нужно — избавитесь от следов? — Впредь постарайтесь так не плошать, мистер Чон, — с явно ощутимой неприязнью обращается незнакомец, и через мгновение Чон уже садится в машину, хлопая дверцей и уезжая оттуда. Чимин, почему-то, не решается пока подняться или хоть что-то произнести, пока они десять минут колесят по направлению в город. Видит, с каким напряжением мужчина сжимает руль, и думает о том, как бы не попасться под горячую руку. Понимает ведь, что правда виноват в сорванной встрече, закончившейся явно не так, как планировалось. И от этого как-то неприятно внутри. Всё же, совесть иногда даёт о себе знать. — Чонгук, я… — собирается было хоть как-то оправдать себя и извиниться. — Заткнись, — метает на него разгневанный взгляд через зеркало заднего вида, — ты хоть иногда думаешь? Ты вообще понимаешь, что делаешь, или совсем мозгов нет? — Эй, я хотел извиниться, — бурчит Пак, немного поёживаясь от его тона, — а ты с оскорблениями. — Извиниться? — изгибает бровь тот и вдруг тормозит, сворачивая на безлюдной городской улице. Он нервно выходит из Ауди, слыша, как следом вываливается недовольный Пак, и сразу разворачивается к нему, в обвинении указывания на него пальцем. — Ты… ты просто идиот, мало того, что поплёлся за мной, так ещё и полез туда к ним: ты совсем спятил?! — Чонгук впервые переходит на такой громкий злобный тон с ним, отчего парень аж теряется. — Какие извинения: нас могли убить! Тебя и меня, ты хоть понимаешь, что сорвал мне всю операцию?! — Не кричи на меня! — в ответ повышает свой дрожащий голос Чимин, чувствуя, как его колотит, а глаза предательски щиплют. — Почему ты ничего не рассказал мне про своё расследование, про какую-то такую операцию и вообще чем ты занимаешься вне работы? Почему ты сделал меня дураком, когда я пришёл к тебе тогда? Ты ведь знаешь, что всё это правда! Что это всё дело рук портовой… — Ты меня уже задрал, — наотрез грубо рычит мужчина, грозно надвигаясь на него и чуть ли не задавливая исходящим от него раздражением, сжимая кулаки. — Мафия то, мафия это — думаешь, это всё игрушки, постановочные сцены сериалов? Материал для твоей писанины? Только вот это не фильмы, Чимин, это опасная реальность. А ты носишься вечно вокруг, лезешь на рожон и куда не надо, наживаешь проблемы, которые нужно решать и постоянно так бесяче маячишь перед глазами с твоими блядскими пидорскими замашками противного педика! Это была последняя капля. Внутри Чимин чувствует, как всё сдавливается, и не знает, что сейчас сделает: либо его задетая больная точка первая откликнется слезами, либо его гордая и напористая натура вылезет, хорошенько врезав тому, от кого совсем не ожидал услышать такие слова. В итоге получается нечто среднее, потому что на глазах лишь только наворачиваются слёзы, а ладонь отвешивает ему пощёчину. — Ты не имеешь права оскорблять ни меня, ни мою ориентацию! — с крупным комком слёз в горле выкрикивает он. — Вот какого ты обо мне мнения на самом деле? Тогда какого хуя ты играл в переживающего напарника всё это время, спасал меня и помогал?! — Потому что ты можешь быть нормальным… — вырывается на эмоциях, само по себе, ведь Чонгук даже подумать не успел, а сам же ужасается тому, что слышит от себя со стороны. — Ах, то есть так я ненормальный? — горестно усмехается журналист, но по щеке уже скатывается крупная слеза, которую он размазывает по лицу. — Я-то уж размечтался, что хоть немного важен для тебя, что до меня есть кому-то дело, а ты оказался таким же, как и все. Тоже считаешь меня только грубой ничтожной сукой, которым можно воспользоваться, потому что я полезен на работе? Чонгук впервые, кажется, цепенеет. Цепенеет настолько, что мысли тоже останавливаются, не может и пальцем пошевелить, а вид борющегося с внутренними демонами и подступающей истерикой парня вызывает странное душераздирающее чувство в грудной клетке. В этот момент ему как никогда жалко мальчишку, на чьи содрогающиеся хрупкие плечи пал такой необъятный груз за последнее время. — Не… нет, я этого никогда не говорил… — получается выдавить из себя. На что Чимин запрокидывает голову назад, кривя лицо в ухмыляющейся через слёзы гримасе. — Ах, точно, ты сказал, что я противный тебе пидор, — он яростней смахивает соляную дорожку со щеки, вдруг сжимая кулаки и выпрямляясь, меняясь в лице, на котором уже надета маска не сломленной личности, заглядывая прямо в потерянные глаза своими острыми. — Но знаешь что? Не особо было похоже, что я тебе противен, когда ты два раза кончил от меня в клубе. Это прозвучало громом среди ясного неба, пригвождая побледневшего Чонгука к земле. Вся его злость и раздражение, что охватили ранее, исчезли, заменяясь шоком и судорожным потоком мыслей в голове, где сопоставляются два образа. Совершенно разных, но в то же время таких очевидно одинаковых. Признаться, до этого он верил словам о том, что "все азиаты на одно лицо". Соблазнительная незнакомка, о которой невозможно перестать думать, и дерзкий, способный на всё, что угодно парень, стоящий прямо перед ним с уверенностью в его остром взгляде лисьих глаз. — Может быть, мне лучше надеть парик, платье и накрасить губы красным? — не унимается Чимин, заменяя боль внутри злостью и злорадством от выражения лица мужчины. — Может, тогда ты будешь относиться ко мне иначе только из-за дебильных предрассудков?! Консервативный, бесчувственный придурок, надеюсь, твоё гомофобное эго обосрётся от того, как сильно тебе понравился отсос от парня! Он бросает последнее предложение со всей скопившейся жгучей желчью, пронизывая слезящимися гневными глазами выпавшего из реальности мужчину, чьи убеждения и устои мира сейчас перевернулись. И быстро спешит уйти, кутаясь в тонкую джинсовую куртку, с каждой секундой шаг ускоряя. Снова больно, снова Чимин скулит, закусывая губы до крови, чтобы не зарыдать, как жалкий слабак. Он знал, что Чонгук не переносит тему о людях нетрадиционной ориентации, что он на слова не скуп и довольно жесток в связи со своим образом жизни в такой профессии. Знал, но никогда бы не подумал, что с такой ненавистной неприязнью и злобой мужчина мог смотреть на него, кричать и сорваться на такие фразы. Видимо, именно от этого так больно. Журналист никогда раньше не признался бы себе, а Чону тем более, что восхищается им. Что всё то время, что они провели вместе за работой и вне её было каким-то особенным. Их перепалки, мелкие, даже забавные ссоры, обыденные разговоры, перекусы и распитие кофе — всё это стало до скрипа сердца привычным. Для Чимина детектив был образом крутого копа из всех излюбленных произведений. Такой надёжный, накаченный, красивый, с логическим мышлением и отличной физической подготовкой. Преданный и заботливый, но скрывает это. Парень никогда не скрывал от себя, что его привлекает мужчина внешне, но не позволял себе испытывать нечто большее по отношению к нему. Хотя сейчас с ужасом понимает, что это непозволение с треском провалено. Слёзы по новой накатывают, и он уже не сдерживает их, разрешая себе такую вольность чувств, бродя в уже знакомой части города. Ноги сами ведут его к круглосуточной шаурме, хотя желудок, казалось, сейчас наизнанку вывернется, если в него что-то опустить. Но хочется отвлечь хотя бы продрогшее от холода тело медленным жеванием, пока он сидит на траве, обращая взгляд опухших глаз на ночной город. С этого пригорка, где находится забегаловка, открывается вид на реку Гудзон, протекающую через огромный Нью-Йорк, красиво подсвечивающийся Манхэттен, стоящую одиноко чуть дальше статую Свободы и большой Бруклинский мост. Чимин обожает это место, смотреть на раскрывающуюся перед ним картину, потому постепенно расслабляется, дрожь от надрыва слёз сменилась дрожью от пробирающегося под одежду холода. Да, он всегда был настоящим мерзляком и человеком, одевающимся не по погоде. — Знал, что найду тебя здесь, — доносится голос позади, и парень замирает, только откусив кусок еды. Слышит тихие шаги, какое-то копошение и на его сгорбленную сжатую фигуру опускается прогретое пальто, а на расстоянии в метр от него садится Чонгук. Он не смотрит на парня, его тусклый взгляд обращён вперед на великолепный вид, лицо в привычном спокойном состоянии с этим его вечным выражением вселенской скуки и тяготи. Пак отводит от него глаза, всё ещё одновременно злясь на него, обижаясь и чувствуя вину перед ним, но просто продолжает жевать. В этой тишине, разбавленной тихим шумом ветра, проезжающими редкими машинами или разговорами издалека бодрствующих ночью людей проходит некоторое время. — Прости меня, — первым прерывает молчание мужчина, — я не должен был повышать на тебя голос и уж тем более говорить такое. Прости, я не знаю, что на меня нашло: всё навалилось одно на другое, этот взрыв, дебильная встреча, твоё появление — я просто был на пределе. — Естественно, твой скудный на эмоции организм с ума сошёл, — бурчит Пак, слыша хриплый смешок со стороны. — Так и есть, ты прав, — в подтверждении кивает. — Чимин, послушай, я никогда не считал тебя… эм… я не… не хотел называть тебя так, как назвал… Видеть всегда расчётливого и собранного детектива таким растерянным, не способным подобрать слов — это настолько дорогое удовольствие, что парень даже голову на него поворачивает, видя, как потеряно тот мечет взгляд и теребит руки, неловко сломив брови. И это кажется Чимину особенно милым. Чонгук не лжёт, говорит сейчас искренне, остыв и не руководствуясь полыхнувшими эмоциями. Журналист сам прекрасно знает, что, сам того не ожидая, можно произнести ужасные вещи в порыве, которых даже и в мыслях не было. Знает не понаслышке. — Это что, паника на твоём лице, детектив? — с приподнятыми уголками губ проговаривает Чимин фразу, что звучала уже ранее дома у мужчины, когда тот оседлал его на кровати в пикантной ситуации. Следом слабо улыбается и другой, расслабляясь от того, что парень не злится на него больше, начав привычно шутить. Хотя от воспоминаний той ситуации и последней в клубе живот скручивает и образуется ком в горле. Он не решается спросить об этом, потому что самому до жути стыдно и неловко. — Так ты типа работаешь под прикрытием, или как? — вот что действительно любопытно аж до скрипа зубов. — А, — вздрагивает тот, переводя от него взгляд на светящийся мост, — да. Это, кхм, очень долгое прикрытие, я не могу сорвать это задание от капитана Кима. Оно связано с поставками нелегального груза мексиканцами через залив. Это не может быть связано с портовой мафией — так что даже не спрашивай. — Но детективы же не занимаются такими делами, — хмурится Чимин, не забывая периодически кусать шаурму, решая пропустить слова про мафию мимо ушей. — Именно поэтому я не хотел посвящать тебя в это мутной воды дело, — вздыхает Чонгук, заранее продумав возможные вопросы от этого журналиста и свои ответы на них. — Ты знаешь мои навыки и возможности, это знает и капитан Ким, потому было принято решение отправить меня. — Но работа под прикрытием для полицейского в разы опаснее в этой завесе криминального мира, — сводит брови к переносице, снова разворачиваясь к мужчине. — Да, поэтому я и сорвался сегодня на тебя, когда ты там объявился… — Прости, — вжимает голову в плечи, теперь в полной мере осознавая, как сильно подставил детектива, чуть сам не лишился жизни, к тому же мог ещё и «помочь» в этом ему. Он так и знал, что Чон занимается каким-то своим тайным расследованием, но не думал, что настолько глубоко погряз в этом. Хотя и догадывался из-за его подозрительных встреч, слов и поведения. Но ведь предателем он никак не мог быть, каким-то плохим человеком из банды-убийц — Чонгук точно не может быть одним из них. И Чимин в этом уверен. — Но за тот случай в клубе извиняться не собираюсь: мне хотелось тебя проверить, а понравилось нам обоим, — мямлит он, обнимая ноги руками и укладывая подбородок на колени, согревшись под тёплым мужским пальто. — Господи, пожалуйста, давай забудем и не будем вспоминать это, хорошо? — чуть не взвывает детектив, стыдливо закрывает лицо рукой, густо краснея, точно какой-то школьник. — Не-а, я тебе ещё долго буду это припоминать, но, так и быть, не сегодня, — тихо хмыкает тот, чувствуя, как его клонит в сон, а организм требует отдыха от всего пережитого стресса. — Идём, — замечая его сладкий зевок и слипающиеся, опухшие и покрасневшие от слёз глаза, Чонгук встаёт, протягивая ему руку, за которую с охотой цепляются, — я отвезу тебя домой, горе-луковое. — Ты такой хороший, детектив Чон, — шепчет тот, вплотную к нему прижимаясь, пока они идут к машине. — Хоть и импульсивный старик-консерва, но ты не можешь быть плохим, как те ужасные дядьки, которые убивают невинных… И уже в Ауди, когда Чимин проваливается в дремоту, бормочет: — Ты хороший человек, детектив… Оно и к лучшему, что он уже заснул и не видит помрачневшего мужчину, сжавшего челюсти и с необъяснимым чувством, больше похожим на вину и отрицание, смотрит на мирно спящего рядом ни в чём не повинного ребёнка. Ребёнка, что влез в глубокую яму с опасным дном. — Если бы это было так, — тихо проговаривает Чонгук, пряча пистолет. — Что же мне с тобой делать, малявка?