Статус-кво

      около 1 года назад Журналистика — это не просто написание новостных текстов. Это целая система журналистского расследования, чтобы добыть нужную информацию через всевозможные источники, правильно профильтровать её, следуя специальной этике, и после скомбинировать в статью. Это определённый склад ума, настоящие риски, взлёты и падения, а для некоторых — образ жизни. — Вы должны быть голодными до новостей, чтобы у вас образовался нюх на них…! — очень эмоционально распинается забавный дядечка-преподаватель на своём семинаре, варясь в этой сфере уже двадцать лет. Как вдруг на всю аудиторию раздаётся громкое урчание живота, заставляя всех рассмеяться. — Видите, профессор, у меня этот голод вечен, а нюх просто изумителен на ваши бутерброды в сумке, — усмехается один паренек с чёрными лохматыми волосами, виновник всеобщего смеха. — Пак Чимин, как всегда с юмором, — не остаётся равнодушным и тот, шуточно ведя пальцем. — Чего это ты такой радостный, а? Практику нашёл где отрабатывать? Улыбка сходит с лица студента, уголки губ в актёрской игре опускаются вниз, брови жалобно складываются домиком, образуя щенячьи глазки. — Уважаемый, самый лучший и профессиональный профессор, может, вы замолвите за меня словечко где-нибудь? — Ну и как только с твоим-то очарованием тебя не берут с распростёртыми объятиями?! — Сука есть сука — видно сразу, — тихо фырчит одна девушка, на что половина аудитории смешки подавляет, кто-то издаёт протяжённое «о-о-оу», зная, что за этим последует, или глаза закатывает. Чимин же медленно, с демонстративной амплитудой голову к ней поворачивает с похабной ухмылкой на лице, стреляя в неё острым взглядом лисьих глаз. — Детка, я рад, что у тебя рот свободен, а не занят чьим-то членом, но лучше используй его по своему назначению, — спокойно проговаривает, наслаждаясь тем, как она готова взорваться от возмущения и злости, ударяя кулаком по столу и чуть было не вскакивая. Однако в этот же момент охает преподаватель, суетливо начиная собираться, тут же сердечно извиняясь и говоря, что отпустит всех раньше, позабыв о прививке для своей кошки. Пак чувствует на своей спине уничтожающий взгляд одной очень нервной и стервозной особы, на дух не переносящей его, но просто молча покидает аудиторию, решая оставить энергию для предстоящих сегодня собеседований. В себе он уверен, в своих способностях — тем более. Это не завышенная самооценка, а здравое оценивание самого себя. Он знает, чего стоит и чего хочет, не боится этого добиваться, идя вперёд к своей цели. Парниша не из робкого десятка, за себя постоять способен, так же, как и обаять, кого нужно. Только вот в поисках стажировки, где бы он отработал необходимую практику, никак не везёт. Кто-то считает его слишком уж амбициозным, пылким и активным, и абсолютно каждый твердит о том, что писать «зелёный» журналист у них не будет. Просто бегать по мелким поручениям, наблюдать и выполнять грязную работёнку, что поручат. Или же писать о чём-то мизерном и незначительном, как городские мероприятия или статейки о культуре. — Ха-ха, ты что, малец, какой криминал? — хмыкают все, как один, на главный критерий Чимина. — Даже не надейся, никто не возьмёт на себя такую ответственность за практиканта. Но Чимин лишь зубы стискивает, твёрдо стоя на своём и продолжая каждое издательство, каждую газетёнку и журнал обходить. Ну манят его расследования, интриги и тайны, криминальные хроники и тексты об этом. Конечно, а как может быть иначе, когда любимейшие сериалы, что пересмотрены до дыр, это Касл, Менталист, Кости, Белый воротничок и Декстер? А все детективные книги знает наизусть. Он обожает это всё, с головой утопает в чтение статей о раскрытых преступлениях, в университете до нынешнего последнего года пишет лишь о полицейских историях, криминальных делах. — Правда? — вскидывает брови милая тётушка, работник старой и неизвестной газеты «Здесь и сейчас», когда перед ней стоит молодой и полный энтузиазма студент с журналистического. — Ты хочешь здесь работать? — Я хочу писать криминалистику, — даже теряется Чимин, осматривая по сторонам весьма незаурядное и тухлое местечко. — Пф, да пожалуйста, — мимо внезапно проходит главный редактор, смешно потирая зад. — Можешь начинать хоть сейчас, всё равно последний раз с нами хотела работать девяностолетняя бабка, чтобы мыть полы… Судя по огромному слою пыли на старом паркете, желание работать в этой конторке было давно и единожды. И, кажется, с летальным исходом. Любое событие — повод для Пака хорошенько отпраздновать. Пускай новостное издательство не мечты, но они дают полную свободу действий и слова, а это для журналиста подобно глотку воздуха. «Хорошенькое празднование» не всегда должно заканчиваться дракой или разбирательствами, но, почему-то, у Чимина со своим взрывным характером, особенно, когда он выпьет и дело касается своих друзей, такое случается часто. И сейчас он без зазрения совести сидит с гордо вздёрнутым подбородком в полицейском участке в три часа ночи. Ни капельки вины не ощущает за то, что поставил пару синяков моральным уродам, потому что защищал честь своего друга. С тяжёлым вздохом напротив него через стол плюхается крепкого телосложения мужчина, небрежно бросая на поверхность какие-то свои бумаги. На его лице с красивыми мужественными чертами точно усталость всех жителей Нью-Йорка скопилась. Под глазами с азиатским разрезом тёмные круги, лёгкая небритость в придачу со взглядом, кричащим «как же мне это всё дорого, я задолбался» и мятая серая рубашка презентабельности отнюдь не прибавляют. — Эм, охрана, охрана, мистер полицейский, — зовёт хоть кого-нибудь Чимин, опасливо отклоняясь назад на стуле, — здесь какой-то мужик из обезьянника сбежал… — Этому мужику обещали бутылку виски за то, что он оформит какого-то дерзкого оборванца посреди ночи, выполняя не свою работу, — спокойно отвечает тот, хмуря тёмные брови и выпрямляясь, пытаясь на чужом столе найти какие-то бланки, о которых его предупреждали по телефонному разговору, моля об этой услуге. Чимин же стрункой весь вытягивается, губы в полоску смыкает и мечет более ясным и сфокусированным взглядом по мужчине напротив, замечая лишь сейчас именной полицейский значок на его поясе. — Ну и? — выразительно изгибает бровь детектив Чон (гравировка на значке), прочистив горло и оперев локоть о неудобный стул, подперев голову, так и не найдя нужные документы для заполнения формы. — За что ты здесь? — За красивые глаза? — невинно хлопает ресничками парень, строя жалобную моську. А глаза у него действительно красивые. Завораживающий светло-карий, благородный лисий разрез, к тому же лёгкий макияж на них придаёт особый шарм. Только Чимин заранее уже знал, что этого амёбного из-за усталости и недосыпа мужчину напротив, явно крепкого орешка, так просто не пробрать. И тот действительно с каменным выражением лица как сидел, так и продолжает сидеть, создавая впечатление неприступной крепости. — Заполняй и помалкивай, — наконец найдя нужные бумажки для заявления, детектив кладёт их перед надувшимся студентом. — Да бросьте, детектив Чон, можно отделаться первым предупреждением? — Мне тут сказали, что именно у тебя оно уже раза два было, — произносит тот, указывая на бланк, заставляя поспешить. Пак раздражённо цокает громче, чем рассчитывал, и глаза поднимает на задумчивого мужчину, которому явно не до него и его отвлекли от столь поздней работы. И следит за его сосредоточенным взглядом, что был направлен на некий потёртый клочок бумаги, на его, видимо, заметки, и какие-то ещё документы. Журналист просто не может куда-то не всунуть свой нос, потому напрягает своё не лучшее зрение, чтобы прочитать содержимое документов, которыми так увлечён детектив. — Castigo corpus теит (лат.) — вслух тихонько прочитывает Чимин, а глаза тут же загораются. — «Наказываю те…» — «…тело своё», Код Да Винчи, да, — заканчивает за него фразу мужчина, уже который час в неё всматриваясь до этого. — И что вас смущает? — подлезает ближе тот, невольно дёргая левой рукой, что была прикреплена наручником к стулу. Подумаешь, он буйный немного — но зачем так сразу в наручники? — Убийство учителя литературы, задержана жена, которой он изменял, — устало рассказывает детектив, решая больше проговорить мысли вслух, нежели поделиться с первым встречным. — Пока она является главной подозреваемой: узнала об изменах, вот и мотив, алиби у неё нет. — Повторюсь: и что вас смущает? — хмурит брови Пак, уже окончательно отрезвляясь, включая мозги, пока он смотрит на фото места преступления, где была оставлена записка со знаменитой фразой и ещё какой-то набор цифр. — Слабый мотив, учитывая, что и у неё самой был роман на стороне. Да и не просто так жертва оставила всё это. Он явно хотел что-то донести, вот только, что?.. Чимин, аж встрепенувшись, выпрямляется в спине, выстраивая целую логическую цепочку из знаний всего услышанного по этому делу, понимая ход мыслей детектива. Раз у жены тоже был любовник, то и вариант с сильной ревностью отпадает, от которой она могла бы убить его. Бессмысленно. И учитель литературы просто так не оставил бы эту цитату из столь популярной книги на смертном одре. И эта надпись: 771B. — А если, — вдруг предполагает он, кое-что сообразив и потянувшись за первым листком, — если он хотел назвать имя убийцы? Это ведь прагматика — скрытые цели какого-либо высказывания. В нашем случае — предложений. И переворачивает лист вверх тормашками, объясняя: — Эта фраза Сайласа из Кода Да Винчи, что может быть именем, но, думаю, в данном случае это фамилия. Ведь, если посмотреть на этот «код» в перевёрнутом виде, то можно увидеть имя… — Билл, — округляет глаза, в которых вспыхивает огонёк, тот, подскакивая на ноги, спешно собирая свои бумаги. — Билл Сайлас — что-то очень знакомое по делу… — Детектив Чон, а как же я? — выпячивает нижнюю губу Чимин, дёргая рукой в наручнике, видя, что его хотят здесь бросить. Мужчине правда не сдался этот студент: оформлять нарушителя порядка, о чём сердечно умолял коллега, ему не особо хочется. Тем более, тот очень даже помог расследованию, потому решает попросту освободить, бросив что-то краткое про прощание. Вот только довольный Пак хвостиком бредёт по коридорам за ним. — Тут тебе не детская комната, проваливай, раз я пощадил тебя с заявлением. — Пф, какие мы важные, — фыркает Чимин. — Я, между прочим, журналист! — Во-первых, это всё равно не даёт тебе разрешения тащиться именно за мной, во-вторых, ну и где же тогда твоё удостоверение? — Меня только вчера наняли… — дуется тот, складывая руки на груди. — И вообще, какая разница? Лучше скажите, что это за Билл Сайлас такой? Перевести тему на дело об убийстве оказывается лучшим вариантом, ведь детектив больше не обращает на него внимания, добираясь до своего офиса, единственного открытого в отделе убийств с горящей лампочкой в это время суток. Там целая стеклянная доска с уликами, размышлениями, его надписями и прикреплёнными фото/фактами. Чимин воодушевлённо пищит, тут же к ней несётся вихрем мимо недоумевающего от присутствия студента мужчины, закрывая рот ладонями от восторга. — Настоящая полицейская доска расследований! Ахренеть можно! Я прям как в детективном кино! — он трогает её, жадно рассматривая, в то время как другой ищет нужные записи. И не сдержавшись, берёт маркер, с детским восторгом открывая колпачок и ставя точечку на ней. После рисует то, на что хватает художественных навыков: завёрнутую какашечку. — Нашёл, — проговаривает детектив и разворачивается, скептический взгляд обращая на творчество уж больно активного мальчишки. — Феноменально, ты точно студент, или ясли заканчиваешь? — Ти точно стюденть или ясьли заканьсиваешь, — передразнивает его Чимин, подходя ближе и нагло выхватывая лист из рук ошарашенного мужчины, щёлкнув пальцами, прочитав содержимое, как будто это очевидно: — Ну конечно же…! Эй! Белый клок бумаги грубо обратно возвращают, стрельнув в него раздражением в глазах. — Не «эй», а нехер лезть, — и сам быстро пробегает взглядом по фактам. Билл Сайлас — родной брат жены убитого, за несколько дней «до» его видели спорящим на высоких тонах с жертвой. На допросе же подозрительным не показался, с сестрой отношения были не из лучших, потому ради неё идти на такое он не стал бы, а во время убийства, как говорил, дома пил пиво с друзьями. Алиби, конечно, проверять не стали. А следовало бы. — Но почему тогда жертва просто не указала имя убийцы? — задумывается Пак, продолжая следовать за мужчиной. Тот на ходу напяливает на себя широкую кожанку, отчего парень непроизвольно свистит сам себе под нос, оценив его подтянутую фигуру, что подчёркивают обтягивающие накаченные бёдра чёрные джинcы, заправленная рубашка, очерчивающая тонкую талию. — Видимо, этот Билл ждал его смерти, что была не мгновенной, рядом с ним. Потому, не увидев своего имени, а «бредни» умирающего литератора, решил оставить его умирать в покое с этой запиской, — спокойно отвечает Чон. И косит на надоедливого и чересчур восторженного журналиста глаза лишь тогда, когда тот выходит за ним аж на самую парковку. — Ты чего ко мне прицепился? До дома не подброшу, так что давай сам сваливай. — Это шикарный материал для статьи, вам жалко, что ли?! — охает Чимин, а на ворчание детектива глаза закатывает, бесцеремонно усаживаясь на переднее сидение дорогой чёрной Ауди. — Ну вы как скупой ворчливый дед, и вау, всем детективам столько бабла отваливают, что они на таких тачках ездят? — Я тебя даже и двадцати минут не знаю, а ты уже действуешь мне на нервы, — вздыхает мужчина, изящно выкручивая руль одной рукой, выезжая задом. — Пак Чимин, будем знакомы, и давайте заедем на Мак-драйв — я просто умираю с голоду! — театрально ахает тот, откидываясь на сиденье, отодвигая спинку назад и включая радио. Какова же была его радость, когда мужчина правда заворачивает в сторону Макдональдса… Но не долго музыка играла из динамиков, не долго длилась радость. Детектив Чон Чонгук, остановившись, обходит авто, открывает дверцу со стороны преждевременно довольного парня, и попросту вытаскивает его из машины, всучив в руку скомканную купюру пяти долларов. Чимин успевает опомниться и понять, что к чему, только с рёвом мощного движка рванувшей вперёд Ауди. — Да как вам не стыдно, стручок старый?! — возмущённо кричит, кидая его же валюту с рыком. — Я это вам ещё припомню! И нет, я не злопамятный — я это запишу! Глаза хитро сужаются, на губах образуется злорадная ухмылка, явно не сулящая ничего хорошего. Чутьё у него отличное, и почему-то кажется, что ещё не раз он пересечётся с этим самым детективом Чоном.

***

      настоящее Когда коллега бесплатно, да и к тому же, сам привозит еду, не важно, что это: нужно есть. — Дают — бери, бьют — беги. Золотое правило, — с набитым ртом проговаривает Ким, новенький судмедэксперт, быстро влившийся в коллектив. Его весёлая и открытая натура к себе притягивает, он лёгок в общении, очень забавный и странный с любой стороны, как ни посмотри. Рыжеватые кучерявые волосы, пробитые уши с часто сменяющимися большими серёжками, милая родинка на носу и стильная одежда под белым халатом, где часто можно увидеть следы от… всего, что угодно, о чём знать не хочется. Иногда паренёк говорит непонятные вещи, может внезапно остановиться, задуматься, после хлопнуть в ладоши и пойти совершенно в другую сторону. Вот сейчас он умилённо что-то достаёт из чизбургера, пока часть работников просто наблюдает за ним без особой смысловой нагрузки. И вдруг в полицейский отдел убийств вальяжной походкой вваливается до такой степени часто бывающий здесь за этот год журналист, что никто даже внимания на него не обращает. — Что за божий одуванчик? — спуская вниз солнцезащитные очки, разглядывает вздрогнувшего Тэхёна, которого раньше здесь не видел. Тот же теряется, узнав журналиста, быстро запихивает за щёки остаток еды из Макдональдса, проглатывает, почти не жуя, и вытирает об халат руки, протягивая ему руку. — Хай-хай, Пак Чимин, очень о вас наслышан, меня зовут Тэхён! — О-о-оу, ну просто прелесть, Тэхён~а,— растягивает губы в доброй улыбке тот, будучи в хорошем расположении духа и заканчивая рукопожатие. — Чон у себя? — Мг, — смешно кивает головой, дёргая всеми кудряшками, отчего другой думает, что этот Тэхён похож на щеночка. Без приглашения, без стука — спасибо, что не с ноги, Чимин влетает в кабинет детектива, никак не отреагировавшего на его появление здесь. Чонгук молча продолжает есть свой бургер, залипнув в одну точку. — Чтоб ты подавился, дед, — фыркает парень, прищурив глаза на упаковку с узнаваемым логотипом «M». — Хватит пилить меня, я бы всё равно сделал то же самое снова и снова, — переводит на него взгляд, в котором мелькают смешинки, демонстративно откусывая большой кусок, зная, что тот имеет в виду случай на дороге к Макдональдсу в день их знакомства. — И как только ты спишь по ночам?!... Дай куснуть. Но, конечно же, детектив Чон отодвигается от него назад на кресле, доедая с особым удовольствием и причмокивая. — Как младенец в шелках, — хмыкает, отвечая на его вопрос, облизывая палец от кетчупа. — Моя совесть чиста, в отличии от кое-кого, не буду показывать пальцем, надоедливая карликовая игрунка*. Чимин скрипит зубами от привязавшегося прозвища этой обезьянки и, понимая, что лучше не затягивать, кидает на стол детектива какие-то письма, достав их из рюкзака. — Опять ты один лезешь в расследование? — хмурится тот, узнав имя последней жертвы. — Пак, не суйся в убийства таких личностей без меня… — Бла-бла-бла, — закатывает глаза парень. — Ты мне не мамочка, сошёл бы за папочку, но нет, воздержусь: на занудных и скучных стариков не тянет. — Заканчивай со своими тупыми шутками, — строго произносит Чонгук, имея в виду излюбленные шуточки и словечки журналиста, связанные с какими-то намёками про ЛГБТ, не перенося эту тему. — И с твоими копаниями под тех, под кого не стоит — может закончиться плохо. — Читай, черт возьми! — профессионально игнорирует его Чимин, тыкая несколько раз пальцем в добытую им ранее информацию. И всё же крадёт прямо у него из-под носа картошку фри и пару нагеттсов, плюхаясь на удобное кресло напротив его стола, начиная крутиться, с какой-то весёлой и, что удивительно, тёплой ностальгией вспоминая их знакомство.