touch

      Что - то точно не так с Чаном.       Хёри сразу это заметила, стараясь держать себя в руках, наблюдая через окно за мальчиками, которые выходят из леса, разминая конечности и взъерошивая растрёпанные волосы.       Она всё ещё привыкает к этой истории с оборотнями.       Всего несколько месяцев назад девушка вернулась с семестра за границей и обнаружила, что её лучший друг Феликс был укушен каким - то подозрительным подонком у костра на пляже.       Нет никакого... чувства вины за то, что её не было тогда, в тот самый момент. Или чего - либо ещё.       Она в порядке.       Но Чан точно не был, и вот на этом Хёри была так сильно зациклена.       Выражение его лица настороженное, плечи напряжены, когда он шёл всего в нескольких шагах позади остальной группы. Девушка видит, что Феликс на секунду отстаёт, разговаривая с ним, говоря что - то, чего она не слышит через окно, и Чан качает головой, похлопывая его по плечу, а когда Феликс говорит что - то ещё, он кладёт руку на затылок Ли, нежно почёсывая его.       Хёри точно знает, что для Феликса то, что Чан принял его, стало одним из лучших событий в жизни. Из того немного, что девушка знает об оборотнях, она поняла, что стаи работают как некая сеть поддержки. Новая семья. Прекрасно для него.       Просто... немного раздражает, что она не участвует в этом. Кажется несправедливым, что единственный способ вернуть себе то положение, которое Хёри когда - то занимала в жизни Феликса, – это тоже быть укушенным, пережить болезненный переход, отключиться от общества, провести дни, недели и месяцы своей жизни как безмозглое животное, готовое напасть и растерзать любое живое существо в поле зрения.       Чан хромает.       Едва. Она поймала этот момент.       Хёри не думает, что кто - то ещё заметил. Ей кажется, что она уловила это только потому, что Чан не заметил, как она смотрит.       Не заметил её.       Она была удивлена, когда несколько недель назад Чан обратился к ней с предложением. Это была достаточно простая просьба – оставаться в их хижине, пока не наступит полнолуние, сидеть дома, а они проведут большую часть трёх дней, занимаясь своими волчьими делами. Ли могла бы наверстать упущенное в учёбе, провести несколько дней в одиночестве, дабы собраться с мыслями.       Было классно. Тихо. Может, немного тоскливо. Но всё равно приятно.       Хёри просто не понимала, зачем она понадобилась. И Чан тоже не очень - то старался, чтобы она чувствовала себя желанной.       Остальным мальчикам она нравится, наверное. Феликс, очевидно, обожает её, а остальные подшучивают над девушкой, обмениваются улыбками и пытаются осыпать её комплиментами, поддразниваю, когда думают, что могут заставить покраснеть. Пока это ещё ни разу не срабатывало, но их попытки были очень милыми.       Но Чан – другое дело. Так тепло относится к своим мальчикам, так предан роли вожака стаи – но есть что - то странное в том, как он ведёт себя с Хёри. Быть волком, быть вожаком – так присуще его естеству, и всё это становится бессмысленным для неё. У него нет никакой власти над девушкой, как и нет ничего общего.       И он чертовски пугающий.       Первые из группы, наконец, добираются до двери, хрипло смеясь над какой - то локальной шуткой. — Есть что - нибудь поесть? — спрашивает Джисон, его глаза горят.       Хёри хмурится. — Почему ты спрашиваешь меня? Ты думаешь, я просидела все выходные, готовя вам ужин?       Ли с самого первого дня ясно дала понять, что не собирается быть какой - нибудь домохозяйкой для этих парней, словно Венди для потерянных мальчиков. У неё была своя жизнь, и она делала им одолжение, просто соглашаясь оставаться в изолированной хижине, в милях от остальной цивилизации.       Но по мере того, как лицо Джисона постепенно сменяется на виноватое, его взгляд опускается в пол, поскольку он, несомненно, вспоминает тот же самый разговор, она не может не вздохнуть. — Вчера я попыталась следовать рецепту печенья Феликса. В холодильнике кое - что осталось.       Лицо Джисона светится, и Хёри изо всех сил старается сохранить нейтральное выражение, когда он наклоняется и целует тебя в щеку. — Милашка.       Девушка отталкивает его, хмуро возвращаясь на место. — Остались только пригоревшие. Угощайся, паршивый засранец.       Джисон только смеётся, уже направляясь к холодильнику.       Хёнджин, который шёл прямо за ним, улыбнулся ей, садясь за кухонную стойку и пытаясь вытащить застрявшую ветку, запутавшуюся в его волосах. — Спасибо, что осталась.       Хёри только пожала плечами. — Эх. Я наслаждалась моментами тишины и успела закончить работу над диссертацией. Думаю, это были не самые худшие выходные.       Следующим проходит Сынмин, и Хёри замечает прорехи на его рубашке, то, как его правый рукав, весь в клочьях, свисает с руки. Феликс рассказал ей об опасностях одежды оборотня, о том, как легко вещи могут порваться и зацепиться, когда вы ещё не полностью контролируете трансформацию. Трудно раздеться, когда ты буквально в середине превращения в большого страшного волка размером с человека.       Рубашка Чонина расстегнута, каждая пуговица, по - видимому, стала жертвой трансформации, швы вдоль рукавов и по бокам лопнули. Он проходит мимо Ли с застенчивой улыбкой, волосы растрёпаны, плечи слегка расправлены при виде девушки.       Феликс обнимает её, как только входит в дверь, и кричит на ухо своё приветствие. Он практически дрожит, всё ещё на пике адреналина от всех поступков, что он сделал в эти выходные в виде волка. Гнались за оленями? Может, выл на луну? — Так круто, ты просто не поверишь, – он набросился на этого медведя. Наш Нини становится таким сильным!       Хёри закрывает глаза и на секунду утыкается лицом в плечо Феликса, пока он, затаив дыхание, рассказывает о своих выходках в выходные.       Определённо одиноко, думается ей. В эти выходные она определённо чувствовала себя одинокой.       Когда Хёри открывает глаза, она замечает пару чёрных ботинок, проходящих мимо неё. К тому времени, как девушка успевает поднять взгляд, ей удаётся мельком заметить удаляющуюся спину Чана, когда он молча поднимается по лестнице. — Что случилось с Чаном? — спрашивает девушка, моргая. — Мм? — Феликс отстраняется от неё, чтобы повернуться, проследив за твоим взглядом. Опустевшая лестница. — Э - э, ничего особенного. Он всегда становится каким - то тихим после того, как мы возвращаемся. Это довольно напряжённо, особенно для него. С ним всё будет в порядке.       Она вспоминает ту хромоту, то, как тело Чана дрогнуло, когда он думал, что никто не смотрит.       Эти парни крутые. Хёри знает, что они сильны, выносливы и заживают сверхъестественно быстро. Она видела, что, возможно, они болели всего один или два раза, а синяки или царапины заживают примерно за час.       Она никогда не видела, чтобы Чан, великий и бесстрашный лидер стаи, был ранен – ​​и она опредёленно никогда не видела, чтобы он так хромал.       Это пробудило её любопытство. — Дай мне секунду, — бормочет Хёри, сжимая руку Феликса. Она поворачивается к остальной части комнаты, едва бросив взгляд на то, как Чанбин открыл буфет с закусками с такой силой, что чуть не оторвал ручку. — Вы, парни, ешьте. Может, я немного помоюсь. Не хочется использовать выражение "мокрая псина", но...       Минхо одаривает её улыбкой и поднимает в сторону девушки длинный изящный средний палец.       Хёри поджимает губы, посылая ему воздушный поцелуй, прежде чем развернуться на каблуках и направиться вверх по лестнице вслед за Чаном.       Его комната в самом конце коридора. Ли проходит мимо ванной по пути к ней, и в момент вдохновения она ненадолго останавливается там, чтобы взять аптечку первой помощи, которую девушка хранила под раковиной.       Дверь в спальню Чана, конечно, плотно закрыта. Хёри стучит, сначала мягко, по крайней мере, пытаясь быть вежливой. Когда он не отвечает, она пытается ещё усерднее.       Нет ответа.       Она решила, что пора колотить кулаком в дверь. — Чан? — Не сейчас. — наконец последовал ответ, раздражение в его тоне было слышно даже сквозь приглушённость дерева. — Чан? — Я не в том настроении, мать твою.       Она моргает от такого ответа, а затем усмехается. Вот же грубиян. — Чанни, — нараспев произносит Хёри, не в силах удержаться от того, чтобы немного не выбесить его. — Чанни, ты там? — Оставь меня в покое.       Она на самом деле делает шаг назад, в шоке уставившись на дверь.       Она слышала, что ранее Чан использовал такой голос лишь несколько раз. Феликс описал его как “альфа – голос” Чана (даже после того, как Хёри попыталпсь объяснить ему, что концепция альфа – волков уже была опровергнута в науке десятилетия назад, предназначенный только для самых серьезных ситуаций.       Это было то, что было только у лидеров, тон голоса, который мог подчинить волю членов его стаи, заставить их подчиняться всему, что он приказывал.       Конечно, учитывая, что Хёри не оборотень, этот “альфа – голос” звучал для неё как дерьмо. — Ой, боюсь. Сегодня Чан такой ворчун. — Она делает шаг вперёд, снова растягивая слова. — Я не уйду, пока ты меня не впустишь, придурок. А теперь открой эту чертову дверь.       Наступает пауза. Долгая пауза.       А потом вздох.       Хёри начинает ухмыляться, когда видит, что дверь открывается и перед ней появляется хмурое лицо Чана. — Что ты хочешь? — Удовольствие от нахождения в вашей компании, — парирует Ли, уже пытаясь протиснуться в щель в двери.       Её плечо соприкасается с его боком, толкаясь в него, и девушка вздрагивает от шока, когда Чан отшатывается, морщась, его руки сразу же взлетают к рёбрам.       О, чёрт.       Что - то точно было не так.       Хёри закрывает за собой дверь, и выражение её лица смягчается, когда она переводит свой взгляд на него.       Его белая рубашка испачкана грязью и пятнами от травы, возможно, её можно спасти долгой и горячей стиркой, ничего необычного. Его кожа блестит от пота, волосы прилипли к вискам. Его челюсти сжаты, нос раздувается, когда он пытается глубоко дышать. Всё его тело напряжено.       Ему больно.       Хёри колеблется, не зная точно, как справиться с этой ситуацией, когда теперь она так увязла в ней. — Что случилось?       Чан скривился, отворачиваясь от неё, выпрямляясь и убирая руки с бока. — Ничего такого. — Чушь собачья. Ты ранен. — Ничего страшного. Оставь это. — Нет.       Чан закрывает глаза и еще раз глубоко вздыхает через нос. — Кто - нибудь когда - нибудь говорил тебе, как ты раздражаешь? — Частенько. В этом моя прелесть. Что случилось?       Его глаза открываются, и он пристально смотрит на Ли долгим оценивающим взглядом. — Ты ведь не собираешься оставить всё как есть, не так ли? — А мальчик быстро схватывает, — комментирует Хёри, — Что это было? Феликс сказал что - то о медведе...       Чан на самом деле хихикает - ну, это почти можно назвать хихиканьем. Резкий выдох воздуха, который звучит как смех, когда Чан закатывает глаза. — Нет, то был не медведь, — говорит он, как будто это очевидно. — Так... что это тогда было?       Он снова замолкает.       Хёри хмурится, её глаза сужаются от его упрямства.       Ну, в эту игру могут играть двое.       Ли отворачивается от него, подходит к его аккуратно застеленной кровати и изящно опускается. Она сидит на краю, скрестив ноги, поднимая бровь и бросая ему вызов.       Смысл ясен – Ли Хёри никуда не уйдёт, пока не получит ответы.       Выражение лица Чана непроницаемо, когда он смотрит на её новое положение. — Слезь с моей кровати.       Она улыбается и откидывается назад, упираясь руками в мягкие простыни позади себя. — Может быть, если ты скажешь мне, в чём дело.       Он просто смотрит на неё горящими глазами.       Хёри решила, что стоит поменять тактику. Голос смягчается, она наклоняет голову, смотря на него. — Это... это то, как я проявляю беспокойство. Хорошо? Я обеспокоена.       Её слова вызывают малейший намёк на мягкость в глазах Чана, и она сразу же это понимает. Попался.       Он сглатывает и с последним вздохом переминается с ноги на ногу. — Чонин... он становится сильным. Может быть, слишком сильным. Я пытался помочь ему трансформироваться обратно, и он... поймал меня.       Брови девушки взлетают вверх, глаза расширяются от шока.       Он быстро проясняет ситуацию: — Случайно. — А остальные... не заметили?       Чан пожимает плечами, затем сразу же шипит от боли, снова напрягаясь на несколько мгновений, пока ему не удается восстановить самообладание. — Они заметили. Я просто сказал им, что со мной всё в порядке. — О, ну конечно ты так сказал.       У Чана талант убеждать людей. В нём есть эта грубая харизма, которая может заставить вас поверить во всё, что он захочет, если он уделит вам достаточно внимания, скажет правильные вещи. — Насколько всё плохо? — Со мной всё будет в порядке. — Это круто. Насколько всё плохо?       Её тон резкий, до тошноты сладкий. В Хёри есть что - то, что испытывает мрачное удовольствие от снисхождения к Чану, что наслаждается неуважением к нему, когда так много членов его стаи, кажется, поклоняются земле, по которой он ходит.       Это также точный способ по - настоящему давить на нужные кнопки – что, конечно, является большой частью веселья.       Мгновенно выражение его лица становится жёстким, и его глаза возвращаются к тому горящему виду ярости, когда он смотрит на девушку через всю комнату.       Затем он наконец - то замечает аптечку в её руке и выражение его лица меняется.       Уголки его губ приподнимаются, ухмыляясь. Он приподнимает подборок и выгибает бровь при виде девушки. Хёри никогда не видела у него такого самодовольного, немного ужасающего взгляда. Такого, что волосы на загривке встают дыбом и нервы на пределе. — Зачем? — спрашивает Чан, и его рука тянется к верхней пуговице, — Ты здесь, чтобы поиграть в медсестру?       Его тон насмешливый, резкий – идеальное отражение её собственного.       Он сопровождает свои слова медленным расстёгиванием первой пуговицы, руки уже опускаются ко второй.       Он пытается запугать её, заставить подчиниться, заставить выбежать за дверь.       Хёри ещё крепче сжимает комплект в руке и смотрит, как он расстёгивает вторую пуговицу. — О нет. Не кожа, Чанни, — делает она замечание слишком, на её вкус, натянутым голосом, — что угодно, но не это.       Он игнорирует её, позволяя своим рукам путешествовать, переходя и к третьей, а затем и к четвёртой, и открывая взору всё больше торса.       Это начало вторжения на незнакомую территорию.       Но Хёри всё равно стоит на своем, наблюдая, как всё больше и больше его тела обнажается.       Это... оно красивое. Худое. Очерченное. Чан явно занимается собой. Тренируется.       Она может устоять перед тем, чтобы не следовать линиям появляющегося пресса из шести кубиков, исчезающего и обостряющегося с каждым его вдохом.       Хёри сглатывает: — Чан, если ты просто пытаешься выпендриться...       Он полностью снимает рубашку, и её слова застревают в горле. Теперь она просто смотрит.       Он такой широкий. Одно дело видеть его под одеждой, но совсем другое – видеть его голым, видеть его плечи и бицепсы, видеть, какой он большой.       Обычно, её внимание было бы сосредоточено на этом.       Но не в этот раз.       Потому что её взгляд прикован к отметинам на его груди, некоторые из которых всё ещё кровоточат, а некоторые стали блестящими и розовыми, по мере того, как Чан исцеляет себя.       Хёри сразу же встаёт с кровати, почти вскакивая на ноги при виде этого.       Чан останавливается всего на долю секунды при внезапном движении девушки. — Что... — Ложись на кровать, — приказывает ему девушка без тени юмора в голосе. Это всё важно, всё срочно.       Чан моргает при её словах, открывая рот, чтобы ответить. — А теперь, — огрызается она, снова оглядывая его, — их нужно промыть, прежде чем они заживут, гений. Ложись на кровать.       Требуется секунда, чтобы её слова дошли до него, и выражение его лица меняется, когда он, наконец, понимает, что она пытается ему сказать.       А затем Чан принимает очень разумное решение сделать то, что она говорит, проскользнув мимо Хёри, направляясь к своей кровати и медленно садится, морщась. — Тогда продолжай.       Она кивает, возвращаясь к кровати и забираясь на матрас, ползая вокруг Чана, чтобы проверить повреждения его спины.       ...Чёрт.       Девушка сталкивается с множеством злобных следов когтей, порезов, всё ещё сочащихся кровью, украшающих его плечи, ребра и даже поясницу. — Что за хрень, Чан? — шипит себе под нос Хёри, пальцами теребя молнию аптечки, пытаясь её открыть. — Так паршиво? — чертовски небрежно спрашивает он.       Ли даже не может сформулировать ответ, мысли слишком запутались в состоянии его спины. Она ищет антисептические салфетки, не совсем идеальные для данной ситуации, но, вероятно, лучшее, что у неё было для очистки ран. — Будет немного жжечь, — предупреждает девушка, едва давая Чану время собраться с духом, прежде чем прижать салфетку к первому порезу.       Он кряхтит от боли, стиснув зубы, и пытается подавить ещё один звук. Конечно, он пытается с этим справиться.       Хёри молчит, пытаясь справиться с одним из худших на его теле порезов, обходясь тем, что у неё было. Лучше всего было бы поместить его под проточную воду – меньше шансов повредить таким образом кожу.       Но, учитывая, что у неё было достаточно времени, чтобы просто убедить его позволить помочь ему, она сомневается, что сможет достучаться до него снова и заставить покинуть безопасную спальню, после чего он может случайно встретиться со своими товарищами по стае по пути в ванную.       Так что, настал черёд салфеток.       Хёри заканчивает со спиной, накладывая соответствующую повязку на худшие из порезов. Мышцы его спины всё ещё напрягаются от её прикосновения, подёргиваются под пальцами девушки. По мере того как паника Ли постепенно ослабевает с каждой обработанной раной, становится всё труднее и труднее не замечать, как он сложен, бороздки и провалы каждой мышцы.       Хёри сглатывает при виде этого. Она полагает, что у него... сильная спина.       Нежно, очень нежно девушка проводит пальцами по его спине, обращая пристальное внимание на то, как она двигается под ними. — Есть... что - то вроде боли в мышцах? Скованность? Боль в целом? — Нет. Честно говоря, сейчас даже не очень больно. Я буду в порядке примерно через час.       Ли кивает, убирая руку. Она по собственному опыту знает, как работает исцеление у волков. — Хорошо. Я тогда... я тогда посмотрю, что можно сделать с порезами спереди.       Чан делает паузу, прежде чем сдвинуться назад всего на несколько дюймов. Хёри встаёт на колени рядом с ним, наблюдая, как он, наконец, успокаивается, прежде чем повернуть его лицо, чтобы встретиться с её взглядом. Он удерживает его, очень осторожно, прежде чем медленно откинуться назад с нейтральным выражением лица.       Оставляя более чем достаточно места для девушки на его коленях.       Это похоже на ещё одно испытание, думается Хёри, затем одаривая его взглядом с подозрением. Ещё одна игра, где победитель окажется у власти, которая сбивает её с толку.       Она думает, что Чану не нравится, когда он не контролирует ситуацию. Он к этому не привык. — Что? — говорит Чан, выводя девушку из транса. — Ты сказала, что займёшься передними порезами. Разве тебе не нужно поторопиться, пока они совсем не зажили?       В его тоне есть какой - то оттенок, едва уловимый намёк на вызов, и это заставляет Ли выпрямиться в считанные секунды, готовясь встретиться с ним лицом к лицу.       Хорошо. Если он действительно думал, что сможет сломать Ли Хёри вот так, то его ждут большие проблемы.       Со всей грацией и самоуверенностью, на которую она была способна, даже не моргнув глазом, девушка подползает к нему, перекидывая одну ногу через него, чтобы поставить оба колена по обе стороны от его бёдер, седлая его. — Сиди смирно, — требует Хёри, сжимая его плечо одной рукой, когда пытается переместить свой вес, пытаясь устроиться поудобнее, паря всего в нескольких дюймах над его коленями.       Чан молчит, и почему - то это даже хуже, чем когда он пытался как - то спровоцировать её раньше. Ли чувствует его дыхание у своего уха, слышит мельчайшие звуки, которые он издавал всякий раз, когда она касалась новой раны.       И, чёрт возьми, его грудь. Его плечи. Его пресс. Всё. Просто... столько всего, что нужно осмотреть и что способно отвлечь её, если она впредь не будет осторожна.       Сглотнув, Хёри вытирает один из неглубоких порезов возле его ключицы и, наконец, говорит: — Думаю, мне следует поблагодарить за то, что позволили мне остаться здесь в эти выходные. Написала просто уйму дерьмовых сочинений.       Чан мычит , и девушка чувствует вибрацию подушечками пальцев: — Хорошо. Спасибо, что присмотрела за хижиной, пока нас не было. — Я всё ещё не думаю, что это было так необходимо, — невольно добавляет она, стараясь, чтобы тон звучал непринуждённо, — я мало что сделала, на самом - то деле. — Феликс всегда говорит о том, что хочет проводить с тобой больше времени, — комментирует Чан, и Хёри замирает на его словах. — И ты хорошо ладишь с остальными. Ты хорошо влияешь. Твоё нахождение здесь казалось… в то время разумной идеей. — Казалось? В то время? — повторяет девушка, улавливая так тонко скрытый подтекст в этих словах. — Ты хочешь сказать, что это было неразумно? — Риски есть всегда, — уклончиво заявляет Чан, бросая на неё быстрый взгляд. Естественно, в этом положении их лица невероятно близки – не более чем в нескольких дюймах друг от друга. — Осложнения. — Это ж какие, например? — Мы всегда должны быть осторожны с тобой, особенно в полнолуние. Ты более хрупкая, чем мы. — Ага, я такая, — парирует Хёри, сарказм сочится из каждого её слова. Она подносит руку к его груди, чтобы успокоиться, и переходит к следующей царапине. Под кончиками пальцев его кожа тёплая и гладкая. — Нежный и маленький цветочек. Обращайся со мной бережно, иначе я поломаюсь.       Чан колеблется, прежде чем ответить, и когда девушка наконец услышала его слова, она улавливает осторожность в его голосе. — Я не знаю. Может быть, ты можешь выдержать чуть больше, чем мы думаем. — Ни хрена подобного, — рассеянно отвечает Хёри, заканчивая с последними порезами на плече. Всё довольно поверхностно, гарантированно заживёт в течение следующего часа. — Я крепче, чем кажусь, Чанни. Я могу многое вынести.       Чан не отвечает, и когда она поднимает взгляд, то замечает, что его глаза закрылись. Он делает медленные, глубокие вдохи – как будто медитирует или собирается заснуть.       На его скуле крошечная царапина.       Осторожно, очень осторожно поднимается её рука, чтобы коснуться его лица, и его глаза в панике распахиваются, чтобы посмотреть на неё. — У тебя что - то есть, — удаётся выпалить ей, указывая на царапину. — Вот там. Просто собираюсь... да, прочистить его. Ты же не хочешь, чтобы зараза попала тебе и на лицо.       Честно говоря, в такой маленький порез никакая инфекция не попадёт – особенно с учётом того, как быстро Чан может исцеляться.       Но... ну...       Она завершитель.       Чан пристально смотрит на неё, и на короткое мгновение Хёри охватывает паника. Зашла ли она слишком далеко?       Но вместо этого, он говорит просто: — Обычно ты не такая... милая. — Ты удивишься, насколько я могу быть милой, когда ты не избегаешь моих очень разумных вопросов. — Ты имеешь в виду, когда добиваешься своего? — И это тоже.       Чан смеётся, не сводя с неё глаз: — Ты иногда ведёшь себя как настоящая маленькая негодяйка, не так ли?       Вероятно, он хотел сказать это невинно, но то, как он произносит "негодяйка", тон его голоса...       Она делает глубокий вдох, борясь с румянцем, который угрожает расцвести по всему лицу. — Иногда. В этом я тоже сама прелесть, как я уже говорила.       Чан не ответил на это. Может, он не ожидал, что Хёри согласится.       Она снова сдвигается, её внимание переключается на следующий ряд царапин, и по чистой случайности кончики её пальцев задевают его сосок. Ли чувствует, как он напрягается под ней, его дыхание вырывается одним резким выдохом, и он шипит. — Осторожнее. — Прости, — бормочет она, но не может не изучить эту новую информацию о Чане с удовольствием. Чувствительные соски. Как неожиданно... и мило. — Ты в порядке? — Угу. Просто закончи побыстрее, — говорит он, и в его тоне слышится крайняя настойчивость, желание действительно увидеть, как она покончит с этим как можно скорее.       Это звучит глупо, но на самом деле только тогда Хёри осознаёт, в насколько компрометирующей позиции они находятся. Как будто объективно она всё время знала, что сидит верхом на Чане, но всё равно это было похоже на игру, соревнование, вызов.       Мысль о том, что он просто хотел покончить с этим, должна казаться победой, но Ли обнаруживает, что её застали врасплох.       Она настолько увлечена этими мыслями, что действует, не обдумывая. Так сосредоточены на том, чтобы дотянуться до последней раны, змеящейся вокруг его ребра, но просто слишком низко, чтобы коснуться, в текущем положении ног. Ей просто нужно их опустить, тогда можно будет дотянуться, а потом можно будет закончить. Всё просто.       Вот почему она не думает дважды, прежде чем полностью опуститься к нему на колени, сосредоточившись на том, чтобы просто прочистить порез и двигаться дальше.       А потом она чувствует это.       Что - то у него на коленях, не совсем прижимающееся к девушке, но определённо там. Заинтересованный. Настойчивый.       У Чана твердеет.       Хёри встречается с ним глазами, наблюдая, как он сглатывает, изо всех сил пытаясь скрыть новый румянец на своём лице. — Игнорируй. — Я... — Такое иногда случается после трансформации. Тело всё ещё пытается восстановиться, гормоны бурлят. Не обращай внимания. — Хорошо, — кивает Ли, давая ему возможность усомниться. Может быть, он прав, есть какой - то логический смысл в том, что его тело всё ещё не в порядке от изменений. Бывают физиологические реакции. Иногда у парней твердеет без всякой причины. Всё в порядке.       Конечно, она была рядом с Феликсом несколько раз после его превращений, готовая с водой, чистой одеждой и какой - то старомодной моральной поддержкой. И никогда такого не случалось.       Она не может не прокомментировать это – что, возможно, красноречиво говорит о её собственных инстинктах самосохранения: — Я имею в виду, это определённо не может быть из - за милой девушка у тебя на коленях или что - то в этом роде.       Чан замирает от её слов, и его ответ определённо уклончив: — Теперь ты называешь себя милой, да? — Ты говоришь это так, будто это не так уж очевидно, — отвечает Хёри, нежно касаясь обманчиво глубокого пореза на его ребрах. Он напрягается от боли, и в её новом положении она может почувствовать, как сжимаются и твердеют его бедра, как прерывается его дыхание. Ли сглатываешь, чувствуя немного тепла. — Я достаточно привлекательна. Я прекрасно это понимаю. Похоже, ты тоже об этом знаешь. — Почему ты так уверена?       Хёри мило улыбается мужчине перед собой – само воплощение невинности. — Чанни, твой член буквально упирается мне в ногу.       К её удивлению, он краснеет от слов, быстро отводя взгляд, пытаясь держать выражение лица под контролем. — Это из - за волка, а не тебя.       Она не так уж в этом уверена.       Хёри не знает, что делать с этим новым знанием. Чан – большой, страшный, вожак стаи Чан – находит её привлекательным. Это наполняет её чувством... силы. Ей приходится бороться, чтобы сдержать ухмылку, но нет никаких сомнений в том, что самодовольство растёт внутри девушки с каждой секундой. — Ты что - то очень взволнован. — Потому что ты продолжаешь говорить о моём члене, — бормочет Чан. — Хочешь, чтобы я остановилась? — спрашивает девушка, только наполовину поддразнивая. Она здесь не для того, чтобы нарушать границы, заставлять кого - то чувствовать себя неловко.       И снова ответ Чана уклончив: — А ты вообще способна остановиться?       ...Ещё интереснее.       Проверяя теорию, её рука возвращается к порезу на его боку и осторожно надавливает.       Чан издаёт слабый болезненный стон, рука взлетает, чтобы схватить девушку за бедро, сжимая. Внезапного контакта достаточно, чтобы слегка встряхнуть Хёри, толкнув вперёд по медленно растущей выпуклости в штанах Чана. Его хватка на бедре становится ещё крепче. — Ты сделала это нарочно, — шипит Чан сквозь зубы. — Важно поддерживать давление на такую глубокую рану, — произносит Хёри, пожимая плечами. — Я уверена, что ты справишься с этим, большой парень.       Он рычит – низкий, рокочущий звук из глубины его груди – и она закатывает глаза. — Успокойся.       Хёри ждёт, что Чан ответит немедленно, но он этого не делает. Он молчит – нет, он молчит. Его взгляд не отрывается от девушки, и она начинает замечать, что его внимание немного... чересчур. — Ты никогда не боялась нас, — наконец замечает Чан, — не так ли?       Хёри моргает в ответ: — Не особо, нет.       И она действительно никогда не боялась. Несмотря на то, что она осознаёт опасность, которую они представляют, силу, которой они обладают – чёрт, просто посмотрите на следы, которые Чонин случайно оставил на Чане, – у неё всё ещё было трудно вызвать какой - либо реальный страх перед ними. Они были просто... глупыми молодыми людьми. Громкими. Забавными, по - своему причудливые. — Я доверяю тебе, — тихо добавляет девушка.       Чан смотрит на неё в ответ, его глаза немного расширяются.       Хёри наклоняет голову: — Ты кажешься удивлённым. — Я просто не думал, что настолько нравлюсь тебе. — Я думаю, ты хороший.       Чан поднимает бровь, глядя на Хёри. — То, что ты сделала для Феликса... знаешь, компенсирует твою индивидуальность.       Она ведёт себя немного злее, чем обычно – вероятно, чтобы компенсировать растущее тепло в животе каждый раз, когда тона слишком долго смотрела на обнаженный торс Чана или слишком много думала о том, что может чувствовать под собой.       Чан, кажется, даже не замечает этого.       Вместо этого он внезапно наклоняет голову, пристально глядя на девушку. Его глаза слегка сузились. — Хм. — Что? — спрашивает Хёри. — Ты сказала, что не боишься? — говорит Чан, внезапно становясь серьёзным. Сосредоточенным на чём - то.       Она несколько настораживается, когда отвечает: — Да. Конечно не боюсь.       Хёри подпрыгивает, потому что внезапно другая рука Чана скользит по её шее. Не в удушливом положении – никакого давления вообще нет, его ладонь прикрывает только боковую часть шеи, а большой палец лежит прямо под углом челюсти девушки, а не где - то рядом с дыхательным горлом.       Достаточно неожиданно, заставляет её на мгновение замолчать, растерянно моргая.       А потом она видит, как уголки его рта приподнимаются в знакомой ухмылке, и чувствует, как подушечка его большого пальца чуть сильнее прижимается к её коже. — Мне показалось, я что - то слышал, —рассеянно размышляет Чан, и Хёри требуется несколько секунд, чтобы понять…       Его рука. Его большой палец.       Он проверяет пульс.       ...О, гребаные обострённые волчьи чувства. Конечно, он мог слышать, как сильно бьётся её сердце – то самое, которое Ли не могла контролировать.       Честно говоря, это немного несправедливо.       Он знает, что теперь у него есть преимущество, и весь язык его тела меняется с этой информацией. Он расслаблен, открыт, в десять раз увереннее, когда смотрит на неё с этой дразнящей ухмылкой. — Итак, если ты не боишься, тогда почему... — Заткнись на хрен, — рявкает она, злясь, что ему удалось одурачить её этим глупым маленьким сверхъестественным преимуществом, которое у него есть. — Не думаю, что смогу.       Рука на бедре Хёри слегка сдвигается, и его большой палец прижимается к углублению её тазовой кости, выписывая там медленные круги по мягкой плоти.       Это раздражающе эффективно. Ли обнаруживает, что её собственные бедра начинают дергаться, внутренности сжимаются.       Чан снова мычит, на этот раз от удовольствия, и продолжил движение. Другая его рука опускается с шеи на другое бедро. Странный баланс – там нет давления, его прикосновения такие лёгкие, но почти… собственнические.       Эти двое начинают немного приближаться к краю чего - то.       Чан теперь       безошибочно твёрд, и Хёри может почувствовать, как он упирается во внутреннюю поверхность бедра – всего в нескольких дюймах от её центра. Требуется большая сила воли, чтобы не дать себе немного переместиться и оказать давление именно там, где это нужно. Она рада, что сегодня надела джинсы вместо юбки – невозможно было бы скрыть тот эффект, который он производил на неё, без дополнительного слоя джинсовой ткани, отделяющего Хёри от его колен. — Похоже, ты закончила, — замечает Чан, кивая головой в сторону аптечки рядом с девушкой, которая уже некоторое время стоит нетронутой. — Да, я закончила. Всё готово, — смотрит вниз.       Несмотря на свои слова, Ли не пытается покинуть его колени.       Чан замечает это, и его хватка вокруг девушки становится крепче. Не притягивая её к себе, а просто... держа. Плотно.       На мгновение между ними воцаряется тишина. Двое зациклены друг на друге, как два соперника в шахматной партии, следя за каждым движением другого.       Быть первым, кто уступит, почти кажется поражением, признанием слабости. Но если она и собираешься сдаться, то сдаётся, раскачиваясь.       Её рука скользит по его волосам, запутываясь в корнях, и тянет его голову вверх, чтобы встретиться с её, когда губы Хёри накрывают его.       Чан стонет прямо в девушку, и вот тогда он, наконец, смягчается, сжимая её бедра руками, когда прижимает Ли к себе. Трения достаточно, чтобы заставить её хныкать, смущающий звук приглушён, но всё ещё болезненно слышен.       Когда она наконец отстраняется, чтобы перевести дыхание, Чан уже атакует её горло ненасытными поцелуями. Хёри воображает, что он так близок к тому, чтобы открыто наброситься на неё – и именно это отчаяние успокаивает её эго. Действительно ли это считается поражением, когда Чан так явно более нетерпелив?       Она едва успевает насладиться этой мыслью, как одна из рук Чана покидает её бедро и медленно скользит под рубашку, не торопясь. Он дотягивается до лифчика девушки, и Хёри чувствует, как он гладит кружевной край чашечки.       Ли останавливается, всё ещё дрожа от восторга, когда рот Чана находит чувствительное место прямо под её ухом и нежно целует его. — Чан... — Просто дай мне знать, если хочешь остановиться, малыш, — шепчет Чан ей на ушко, задыхаясь. Его рука всё ещё лежит на самой чашечке, и он пока не пытается просунуть руку под нее. — Конечно, я, чёрт возьми, хочу продолжить, — кусается она в ответ. Это как будто переключатель щёлкнул в Чане в ту секунду, когда девушка поцеловала его – внезапно так сильно захотелось взять под контроль, относиться к ней как к чему - то изящному. Где тот Чан, который пять минут назад обхватил Хёри за шею, чтобы доказать свою точку зрения, и спорил с ней о том, как нужно лечить его порезы?       Очевидно, пришло время ей вернуть этот переключатель в исходное положение.       Крепко схватив его за подбородок, она снова подняла его лицо к своему, начиная ещё один поцелуй. Рука на его подбородке скользнула вверх, чтобы обхватить его челюсть, и она позволила ему несколько секунд насладиться ей, прежде чем набраться смелости выполнить первый шаг своего плана.       Она позволила своим губам раздвинуться под его давлением, а затем внезапно прикусила его нижнюю губу, совсем без крови, но определённо добавляя немного боли к его удовольствию.       Чан отшатывается в шоке, его глаза расширяются, когда он протягивает руку и касается своей нижней губы. — Как я уже сказала, — напоминает она ему, перенося свой вес на бедра Чана, игнорируя то, как он втягивает воздух, когда её движение вызывает ещё одну восхитительную волну трения. — Крепче, чем кажусь. Не начинай быть нежным со мной сейчас.       Хёри сопровождает свои слова покачиванием бедер, волоча себя по его штанам, и на этот раз Чан хватает её достаточно сильно, что останутся синяки.       Она подавляет в себе усмешку и вместо этого снисходительно похлопывает его по плечу. — Я имею в виду, если только ты не можешь справиться с этим...       Чан обрывает её на полуслове, прижимаясь губами к её губам, и рука, всё ещё лежащая на бедре девушки, скользит вниз по джинсам и хватает за ягодицу. Смущённый писк срывается с губ, что только делает его ещё более самодовольным, когда он бормочет: — Такая грёбаная негодяйка. — Негодяйка? Что случилось с "малышкой"? — Может быть, если ты снова начнёшь себя хорошо вести.       У неё особенно сильное желание надуть губы, но Хёри полагает, что это только докажет его правоту, поэтому вместо этого вы делаете следующее лучшую вещь.       Она проводит рукой по его торсу, осторожно, чтобы не поранить, и находит пуговицу на его джинсах. Ей удается открыть его одной рукой – удивительное проявление ловкости, Ли немного раздражается, что Чан не впечатляется должным образом, – и она лишь самую малость возится с застёжкой - молнией, когда тянет её вниз.       На мгновение девушку прерывают, когда Чан, наконец, решает, что пора просунуть руку под чашечку бюстгальтера, и она подавляет хныканье, когда шершавая подушечка его большого пальца касается её соска.       Чан это замечает и сосредотачивает всё свое внимание на том, чтобы дразнить эту область снова и снова. Немного неловко, а сколько звуков он может вытянуть из Хёри, положив только лишь одну грёбаную руку на её грудь, но в этот момент становится слишком сложно позаботиться об этом.       Она закрывает глаза, позволяя своей голове наклониться впер      д, чтобы прижаться к нему, и ненадолго потеряться в чувствах.       Ли не замечает, что её рука полностью оторвалась от его молнии, вместо этого она пытается схватить его за бедро.       Но, конечно же, Чан замечает. — Хм, разве ты не пыталась там что - то сделать?       Хёри распахивает глаза.       Этот сукин сын.       Возможно, это немного грязная тактика, но она ничего не может с собой поделать.       Девушка опускает взгляд, делает глубокий вдох, прежде чем прикусить нижнюю губу. — Я... ах...       Чан моргает, заметив эту внезапную перемену в языке её тела, и останавливается. Он не совсем убирает руку с её груди, но его пальцы начинают вырисовывать узоры на боку девушки. — Ты в порядке? — Я в порядке, я в полном порядке, — обязательно уточняет она, прежде сглотнуть, — я просто... немного волнуюсь.       Чан уже возвращается к своей роли "лидера", готовясь успокоить, утешить. — Что тебя беспокоит?       Она старается держать себя в руках и с треском проваливается. — Ты так долго был твёрдым, что я переживаю, что просто кончишь в штаны, едва я коснусь твоего члена.       Она, наконец, рискнула взглянуть ему в лицо, сжимая губы, пытаясь сдержать ухмылку.       И вот он, этот огонь в его глазах.       Ей определённо не нужно беспокоиться о том, что он будет нежен с ней сейчас.       В мгновение ока Чан переворачивает их обоих. Её спина с глухим стуком ударяется о матрас, и Хёри едва успевает перестроиться, как он снова кладёт обе руки на бёдра девушки. Только на этот раз он поднимает её задницу и ноги в воздух и одним плавным движением стягивает с неё джинсы.       О, это было горячо.       Это было... чертовски горячо.       И теперь, когда джинсы отброшены в сторону, у Чана есть определённое представление о том, как он влияет на Ли. — О, малыш, — пропевает он, скользнув одной рукой по внутренней стороне бедра, останавливаясь на краю промокшего нижнего белья, — взгляни на себя. — Заткнись на хрен.       Он просто смеётся, и у неё перехватывает дыхание, когда он наклоняется. Он убирает руку, и Хёри чувствует, как его рука сменяется губами, посылая поцелуй как раз в ту сторону, где она больше всего в нём нуждается.       Это действительно зрелище – видеть Чана – рубашка снята, брюки расстёгнуты, плечи напряжены, когда он держит её за предплечья – между её ног.       Она не будет умолять этого человека.       Определённо нет.       ...Но может найти в себе силы вежливо спросить. — Ч - Чан...       Внезапно, к их ужасу, раздаётся стук в дверь его спальни.       Чан вскакивает, садится на колени и смотрит на девушку с паникой в чистом виде.       Одна и та же мысль проносится в их умах.       Дерьмо. Они не заперли дверь.       Доносится приглушённый голос Чанбина: — Эй, чувак, ты там?       Чан бросается к двери, прижимая к ней обе руки, прежде чем Чанбин успевает даже попытаться её открыть. — Секундочку!       Он поворачивается, чтобы посмотреть на Хёри, волосы растрёпаны, глаза широко раскрыты от паники.       Она почти уверена, что то же самое можно сказать и о ней.       После мгновения слепой паники у Чана хватает ума застегнуть джинсы. Девушка видит, как его челюсть сжимается, глаза на секунду закрываются, когда ему приходится засунуть руку в штаны, чтобы отодвинуть свою эрекцию в сторону. Это не так уж важно, скрыть то, что происходит, – и Ли чувствует, как дергаётся при мысли о том, каким чертовски большим Чаном кажется там, внизу, – но это лучше, чем ничего.       В последней тщётной попытке поправить волосы Чан делает последний глубокий вдох и приоткрывает дверь. — Да?       Хёри знает, что находится вне поля зрения в её текущем положении – из - за того, насколько мала эта щель в двери, у Чанбина только узкий вид на дальнюю стену – но она всё ещё напряжёна. Её ноги быстро складываются вместе, но девушка не рискует дотянуться до джинсов, чтобы снова их надеть.       Она снова слышит, как Чанбин говорит: — Ты видел... очевидно, ты видел... — Что? — обрывает Чан, и Хёри борется с желанием сделать фэйспалм от того, как парень панически звучит. — Похоже, она тебя подлатала, — слышит, как говорит Чанбин медленным, осторожным голосом. Он определённо что - то понял, — Она что - нибудь говорила о прогулке? Её нет в своей комнате, и парни хотят приготовить ужин в знак благодарности.       Это так похоже на парней – решиться сделать для неё что - то милое в самый неподходящий момент. — Нет. Не видел её, — врёт Чан, заставляя себя пожать плечами.       Наступает пауза. Долгая пауза.       Вот же дерьмо. — У тебя всё ещё остались те наушники, которые я одолжил тебе по дороге сюда? — невинно спрашивает Чанбин.       Чан сглатывает и совершает ошибку, оглядываясь на стол в углу комнаты. Хёри замечает, что наушники лежат там. — Да? — Можно мне их забрать? — Э - э, не беспокойся об этом. Я... я сейчас их принесу.       Ещё одна пауза, и девушка слышит, как Чанбин делает один шаг к двери. Чан напрягается и подтягивает дверь ближе к себе, загораживая большую часть комнаты от взгляда. На этот раз Хёри делает фэйспалм как можно тише.       Она видит, как Чан смотрит вперёд на то, что, по её предположению, является Чанбином, который медленно складывает паззлы вместе, и наступает долгое молчание, прежде чем он, наконец, заговорил: — Знаешь, что? Они мне сейчас не нужны. Ты можешь просто вернуть их завтра.       Каким бы ни было выражение лица Чанбина, этого достаточно, чтобы вызвать розовый румянец на шее Чана. Она слышит, как он отступает по коридору, и Чан немедленно захлопывает дверь спальни, тянется к замку и поворачивает его. Он даже снова дёргает ручку, просто чтобы убедиться.       А потом, наконец, он поворачивается, чтобы одарить её самым застенчивым взглядом.       Хёри смотрит в ответ.       А потом её глаза снова скользят вниз, к его джинсам, которые всё ещё выглядят такими же необычайно тесными, как и раньше. Похоже, вмешательство Чанбина очень мало повлияло на его настроение.       И, честно говоря, когда паника проходит, но адреналин всё ещё остается – и это новое чувство табу, ощущение того, что что - то сошло с рук, – она обнаруживает, что осознаёт то же самое.       Медленно Хёри снова раздвигает ноги, не сводя взгляда с Чана, когда он опускает глаза, чтобы проследить за её движениями.       Голос сладкий, медовый, только немного дразнящий. — Разве ты не собирался там что - то сделать?