Стратегическая победа

                    Он позволял ей приходить ночью. Когда не было причин скрывать собственные чувства, когда можно было представить то, чему никогда не суждено сбыться. Поначалу было стыдно, но потом Какаши привык настолько, что не мог заснуть, не подумав о Сакуре. Со временем мысли стали уводить дальше, в сторону от робкой нежности к тёмным, вызывающим тяжесть в паху желаниям. Воображение разыгрывало сцены, от которых сердце невольно начинало стучать быстрее, а мышцы живота стягивало в коротких, волнующих судорогах. Примерно тогда же Какаши начал прикрывать дверь перед сном, чтобы случайно не вошёл Паккун. Иногда после слишком горячих фантазий Какаши пытался избегать Сакуру несколько дней, благо, должность Хокаге и без того требовала слишком большой отдачи. Но порой, замечая её макушку в толпе, он позорно скрывался, резко меняя траекторию, лишь бы случайно не встретиться взглядом. Казалось, что она с лёгкостью прочтёт всё, о чём он думал ночью. Шок и отвращение в её глазах представлялись так же просто, как туман наслаждения. Однако теперь, когда счастье неожиданно свалилось прямо на голову, каждая ночь, кроме тех, когда он просто падал и мгновенно проваливался в сон, была заполнена Сакурой. Стоило только представить, что она действительно будет лежать здесь, в этой кровати, обнажённая и пламенеющая от желания, и рука сама тянулась вниз.       Сегодняшнее свидание стало настоящим испытанием для выдержки, которая и так рядом с ней давно перестала быть железобетонной. Ему было мало: мало чувствовать тепло её тела, мало целовать, мало ловить сверкающий взгляд, принадлежащий только ему. Отчаянно хотелось сделать всё правильно, неспешно. Но, принимая это решение, Какаши не представлял, как будет сложно. Желание захлёстывало, стоило лишь коснуться её губ. А когда Сакура доверчиво прижималась ближе, казалось, что позвоночник прямо сейчас осыплется под ноги. Самоконтроль трещал по швам, но всё ещё держался на последних хлипких нитях.       Глубоко вздохнув, Какаши прикрыл глаза. Моментально под веками вспыхнуло её лицо, кровь прилила к губам покалыванием под кожей, заставляя приоткрыть рот. Горячее, сухое дыхание обжигало глотку, вырываясь короткими шумными выдохами, пока влажная ладонь, крепко обхватив, скользила по члену. Пальцы сжались крепче, но этого всё равно было мало. Слишком чётко он помнил её тугую, почти до скрежета зубов, влажность. И запах её разгорячённого тела, и сладкое дыхание. Не реже в памяти всплывал и потерянный, смущённый взгляд, растрёпанные волосы и искусанные губы. Но сейчас он задвигал эту картинку глубже, думая о другом, двигая рукой резче, резче, резче. Поясница прогнулась, бёдра сами начали двигаться навстречу ладони, пульс окончательно сбился. С коротким «Х-ха» Какаши замер, удерживаясь где-то на самом верху, и, громко глотая воздух, полетел вниз, ускоряя движения, кончая на живот. Секунду-другую полежал, потянулся, доставая из прикроватной тумбочки маленькое полотенце. Тщательно вытерся, подтянул штаны обратно и прикрыл глаза ладонью. Мало. Этого было так мало, по сравнению с желанием, которое с каждым днём только нарастало.Тяжело вздохнув, Какаши повернулся на бок, невидящим взглядом уставился в окно. Последовательность — главное в их отношениях сейчас. Они и так развивались скачками, и меньше всего он хотел опять всё испортить.                     В кабинете было тихо, и эта тишина резала по напряжённым нервам Шикамару. То и дело косясь на Какаши, он неслышно вздыхал, собираясь с мыслями и подбирая правильные слова. Чувство стыда оказалось довольно-таки неприятной штукой. Шикамару не привык раскаиваться в содеянном: каждое его решение всегда было до мелочей выверенным и верным. Он давно прошёл стадию сомнений в собственных силах, а теперь оказалось, что всё же был неправ. Более того, он потерял доверие человека, которого очень уважал, пожалуй, уважал почти так же, как и отца. Какаши не упрекал, не обвинял и не давил, но от этого было только хуже. Лучше бы прогнал с позором. Или просто высказал всё, что лежит на душе. Пусть так, чем это угнетающее молчание, от которого в животе всё тоскливо ворочалось и сжималось.       — Шикамару, что случилось? — не поднимая глаз, спросил Какаши. — Ты вздыхаешь с самого утра. У тебя какие-то проблемы?       На этот раз Шикамару позволил себе тяжелый вздох: что толку скрываться, если для Хокаге он как на ладони? Собравшись с духом, он обошёл стол и склонился в глубоком поклоне, сложив руки на коленях.       — Шикамару?..       — Простите меня, Какаши-сама, — сипло проговорил Шикамару. — Я не имел никакого права вмешиваться в вашу личную жизнь.       — А, вот ты о чём. — В голосе Какаши не было насмешки, напротив, он ответил мягко, с явной улыбкой. — Поднимись и посмотри на меня.       Шикамару выпрямился, но посмотреть в глаза всё ещё не мог. Щёки полыхали, губы сами собой сжались в тонкую линию. Ксо, как же стыдно! Какаши терпеливо ждал, с лёгкой жалостью наблюдая за мучениями своего помощника. Никакого удовлетворения они не доставляли, напротив, заставляли чувствовать себя не в своей тарелке. У Какаши не было никакого желания наказывать Шикамару больше, чем он того заслуживает. К тому же, и наказания никакого не было. Наконец Шикамару встретился с улыбчивым, задумчивым взглядом.       — Достаточно того, что ты понимаешь, что поступил неправильно. Мне этого достаточно. Осталось решить, сможешь ли ты сам принять тот факт, что не всегда принимаешь верные решения. Это действительно важно, Шикамару.       — Я вас понял, — тихо ответил Шикамару, снова опуская глаза.       — Да? Вот и хорошо. А теперь давай вернёмся к работе, у меня на вечер назначена важная встреча, не хотелось бы опаздывать.       Любопытство взвихрилось, пришлось прикусить щёку изнутри, чтобы не спросить, что за встреча и с кем. Вчера у них с Сакурой было свидание, это Шикамару узнал от Гая, мчавшегося куда-то с корзиной для пикника. Можно было расспросить Ино, но Нара твёрдо решил больше не вмешиваться, поэтому постарался выбросить из головы все посторонние мысли и вернуться к работе. Какаши же, напротив, никак не мог сосредоточиться, выстраивая в голове разговор с родителями Сакуры. Возможно, если бы он был простым шиноби, кем-то из её выпуска или чуть старше, кем-то менее приметным, необходимость в официальном представлении не потребовалась бы. Но Какаши был её бывшим сенсеем, Хокаге, и просто взрослым мужчиной, поэтому прекрасно понимал, сколько вопросов это вызовет у самых главных в жизни Сакуры людей. На каждый из них у него был заготовлен ответ, но лёгкая тревога всё же присутствовала. Просто… Какаши давным-давно забыл, как бывает, когда сталкиваешься с чем-то впервые. У него не было опыта знакомства с родителями своей девушки. У него и девушки-то никогда не было, в общепринятом смысле. А недолгие отношения, которые обычно завязывались, всегда были с ровесницами или женщинами ненамного младше его. Конечно, этот шаг может быть истолкован неверно. Он наверняка будет так истолкован всеми, кто увидит его входящим в дом родителей Сакуры. Но ради их спокойствия, ради спокойствия Сакуры Какаши был обязан прояснить ситуацию. Дать понять, что он… Кем он ей приходился теперь? Молодым человеком? Звучало смешно. Мужчиной, которого она выбрала? Слишком серьёзно и, возможно, пафосно. Тогда кем?..       — Так что вы об этом думаете?       Какаши нахмурился, пытаясь вспомнить вопрос Шикамару. Виновато прищурился:       — Прости, я, кажется, слишком задумался. О чём ты спрашивал?       — По поводу новой школы в западном районе. Старую восстановили, но теперь там живёт слишком много людей и её не хватает. Жители обращались уже два раза, но тогда у нас не было средств. После запуска завода по производству лекарств, мы сможем сэкономить на поставках и пустить эти деньги на строительство школы.       — Надо уточнить сроки строительства завода. А нынешнюю школу пока расширим, ведь детям нужны места уже сейчас, а не через два-три года.       Шикамару кивнул, сделал пометки в блокноте и посмотрел на Какаши, вновь погрузившегося в размышления. Кашлянул, привлекая внимание. Кашлянул сильнее, поняв, что не помогло.       — Какаши, — позвал осторожно. — Можно спросить?       — М? — он свёл брови вместе, поняв, что опять пропустил что-то важное.       — Я хотел спросить, хотя теперь не уверен, уместно ли…       — Если сомневаешься, не спрашивай.       — А вдруг смогу помочь?       — Хм. — Какаши взъерошил волосы на затылке, со вздохом откинулся в кресле и сложил руки на груди. — Ладно, давай попробуем.       — Что вас беспокоит?       — Ты интересуешься из любопытства, или всё ещё пытаешься загладить свою вину?       — Я пообещал себе больше никогда не лезть в чужую личную жизнь без разрешения. И не собираюсь нарушать данное слово. Но я же вижу, вас что-то беспокоит. И это что-то связано с Сакурой. Я прав?       — Что, так заметно? — с досадой спросил Какаши.       — Не то, чтобы сильно, — уклончиво ответил Шикамару. Но под насмешливым, проницательным взглядом смутился, вздохнул. — Для человека, который проводит с вами слишком много времени — да. Мне заметно.       Какаши вздохнул. Усмехнулся, пробормотал что-то про слишком смышлёное поколение и нехотя признался:       — Сегодня мне нужно навестить родителей Сакуры.       — О, — вздрогнул Шикамару, тут же живо представив разговор с Гаарой и Канкуро.       — Нет, — правильно истолковал ужас, мелькнувший в его глазах, Какаши. — Дело в том… знаешь ли… Понятия не имею, в каком качестве себя представить.       — В каком качестве? Разве это проблема? В качестве парня, конечно же.       — Но… Кхм, тебе не кажется, что я немного староват для того, чтобы называться парнем?       — И правда. — Шикамару задумался. — Тогда молодой человек? Тоже не то. Послушайте, а зачем вам вообще как-то представляться? Вы — пара, этого достаточно. Ну, не женихом же называться! Или?..       — Нет! — слишком поспешно воскликнул Какаши, так испугано округлив глаза, что Шикамару, не выдержав, улыбнулся. — Для этого пока слишком рано. Ладно, — он потёр переносицу и снова выпрямился, возвращаясь к бумагам. — Надеюсь, вопрос с формулировкой отпадёт сам собой.       Из камня, с грохотом свалившегося с души, можно было изваять голову Седьмого Хокаге. Шикамару стало так легко — впору расхохотаться. И напряжение, висящее в кабинете, растворилось без следа. Какаши действительно не держал на него зла, иначе не стал бы откровенничать. А урок, который он получил, запомнится до конца жизни.                     Ближе к семи, вновь облачившись в плащ и даже надев ненавистную шляпу, Какаши отправился в больницу. Они договорились идти вместе, но куноичи на стойке регистрации, окинув его восторженным взглядом, передала записку и невинно поинтересовалась как у него дела. Определённо, стоило лишь раз показать, что в его жизни может присутствовать настоящая, из плоти и крови, девушка, и все, кто прежде смотрел, как на недосягаемую вершину, заинтересованно приподняли головы.       Пришлось уйти раньше. Прошу, забери из дома.       — И давно она это написала? — лениво опираясь на стойку, Какаши внимательно смотрел на девушку из-под шляпы.       — Минут двадцать назад, Хокаге-сама. У Сакуры-сама была сложная операция, она оказалась в крови буквально с ног до головы. Помчалась домой сразу, как освободилась. — Ирьенин мило улыбнулась. — Сказала, у неё сегодня очень важная встреча.       — Все наши встречи так или иначе важны, правда? — мягко проговорил Какаши, отлип от стойки и вышел из больницы.       Квартира Сакуры находилась в старом квартале, больница — в отстроенном новом, поэтому на глазах посетителей и врачей Какаши сложил печать и исчез с лёгким хлопком. На лёгкий стук дверь приоткрылась: не заперто. Какаши осторожно просунул голову внутрь, встревоженно отыскал чакру Сакуры и облегчённо улыбнулся.       — Сакура! — позвал, проходя внутрь, представив, что подумают соседи, увидев заглядывающего в чужую квартиру Хокаге.       — Я здесь! — донеслось из спальни. — Проходи!       Какаши был здесь в третий раз, но первый — в спальне. Сакура в отчаянии стояла перед зеркалом, пытаясь просушить влажные после душа волосы. Нежно-голубое ципао, расшитое золотыми ветвями вишни, облегало поджарую фигуру, подчёркивая каждый изгиб: это Какаши заметил в первую очередь. А во вторую поймал в отражении зеркала её безумный взгляд и подрагивающие губы. В очередной раз взвихрив розовые пряди феном, Сакура раздражённо процедила: «Шаннаро!» и только тогда заметила Какаши.       — Всё в порядке? — он прислонился к стене и настороженно склонил голову набок.       — Всё ужасно! — зло бросила она. Швырнула фен на кровать и повернулась. — Думала, мы спокойно придём вместе, а тут… — Она стукнула кулаком по ладони, снова схватила фен и включила. — Эта операция, — из-за шума голос звучал приглушённо, — пять часов на ногах. Когда наложила швы, артерия лопнула прямо под моей рукой. Я была вся в крови, понимаешь. Вся.       Какаши заметил — её трясёт. В глазах отражался ужас, и он не мог понять: от пережитого или от того, что не могла забыть. От прошлого, которое никогда не оставит. Он плавно отделился от стены, осторожно забрал фен, выключил, заставляя опустить руку, и прижал к себе. Сакура замерла в его объятиях, редко вздрагивая. Несколько раз шумно вздохнула и только тогда подняла совершенно сухие глаза. Какаши осторожно погладил её бровь. Затем вторую. Мягко коснулся фиолетового ромба, невесомо очертив контур.       — Ты не можешь спасать всех, — голос звучал тихо, печально. — И я не могу. Никто не может, Сакура, мы не боги.       — Я знаю, — жалобно ответила она. Уткнулась в его шею, наконец неловко обняла, не выпуская фен из руки. Оба молчали, но в этом молчании было уютно. Отстранившись, Сакура словно наконец увидела его. Светло улыбнулась, стягивая маску, нежно, уже как-то привычно чмокнула и качнула головой:       — Если мы не хотим опоздать, мне надо досушить голову. Подождёшь?       — Я бы не хотел опаздывать, — протянул Какаши с сомнением, — но это ведь твои родители, так что…       — Намекаешь, что я специально оттягиваю вашу встречу? — опасно прищурилась Сакура, отвернувшись от зеркала.       — Сакура-сама, я ни на что не намекаю! — Какаши испуганно поднял руки вверх. Подумав, добавил: — Ты прекрасно выглядишь.       От неожиданного комплимента она мило покраснела и невольно улыбнулась, а сердце в его груди опасно сжалось, чтобы тут же заколотиться с утроенной силой. Чтобы отвлечься, он заскользил взглядом по комнате, с интересом отмечая несколько фотографий в рамках на комоде, полки, заставленные исключительно книгами по медицине, бледно-сиреневый цвет стен и тёмно-зелёные шторы. С удивлением заметил выделяющуюся из интерьера деталь и подцепил двумя пальцами, приподняв брови.       — Хм, Сакура. Разве это твой размер?       Только что выключившая фен Сакура обернулась и возмущённо выдернула у него чёрный бюстгальтер, отделанный ярко-красным кружевом.       — Это Ино оставила, — буркнула она, зашвырнув его в шкаф. Специально оставила на виду, чтобы не забыть вернуть, и вот, пожалуйста…       — А знаешь, — задумчиво проговорил Какаши, напряжённым взглядом сверля дверцу шкафа, — этот цвет тебе бы не подошёл.       — Думаешь? — Сакура кокетливо улыбнулась, игнорируя шелест лёгких крылышек по внутренней стенке живота.       — Уверен, — неожиданно серьёзно ответил он. Склонил голову набок. — Тебе больше пойдут светлые тона, оттенят кожу.       — И ты хотел бы увидеть меня в чём-то подобном?       — Нет. — Его улыбка стала такой обольстительной, что перехватило дыхание. Почти не дыша, он обвёл нижнюю губу языком. — Я бы предпочёл видеть тебя без белья.       — Извращенец, — одними губами прошептала Сакура, и он медленно, согласно кивнул.       До выхода из дома они почти не разговаривали. Перебросились несколькими фразами, стараясь не касаться друг друга, не пересекаться лишний раз взглядами. Кожа зудела, воздух неприятно касался её, вызывая колкие мурашки. Под ней, в венах, разгоралось пламя, пробуждая обоюдное желание закрыть дверь на три замка и никуда не уходить. Когда, наконец, ночной воздух коснулся полыхающих лиц, Сакура первой нашла его пальцы и переплела со своими.       — Боишься? — спросила, когда они подошли к дому Харуно.       — Нет, — улыбнулся Какаши, делясь своим спокойствием и уверенностью. За те два десятка минут, что они шли вдвоём по деревне, кивая прохожим и ловя удивлённые, или же умилённые взгляды, он полностью взял себя в руки, чего нельзя было сказать о Сакуре. Её нервозность физически ощущалась подрагиванием пальцев. И если дома она была другой: томной, полной предвкушения, то с каждым шагом рука деревенела, а грудь вздымалась всё чаще и чаще. Почти дойдя до ворот, Какаши крепко сжал её руку, испуганный взгляд тут же вскинулся на него, застыл суженными зрачками.       — Я рядом, — медленно сказал Какаши. — Ты же мне доверяешь?       — Всегда, — выдохнула Сакура. Вместе они шагнули к двери.