Последняя стая

      Здесь всегда было очень тихо и очень спокойно.       Зеленоватое небо Изнанки охраняло покой ушельцев, не позволяя никому нарушать хрупкое умиротворение, обволакивающее душу. Изумрудный глаз Гаргантеи строго взирал от горизонта и, если очень присмотреться, можно было различить в неровностях ее кратеров очертания летящих птиц. Знак, высеченный на самом небе, ясно предупреждающий о том, кому ходить по этой земле, а кому никогда не переступать здешних незримых границ. Горчащий покой, прохладная тяжесть воздуха, все еще помнящего о свободе… Сколько еще продлится это счастье для них, сколько еще продержится дом? А дорога к отступлению пока не проложена…       Темные, начищенные до блеска туфли, примяли покрытую утренней росой траву и остановились в нескольких шагах от ряда хрустальных обелисков. Высокий молодой человек заложил руки в карманы и молча рассматривал шесть последних кристаллов: три высоких, ему по грудь, и три поменьше. Обелиски светились так же мягко и ровно, как остальные в ряду, но земля под ними была еще свежей, и ветви плакучих ив не успели расположиться на них так, как на остальных. Еще одно напоминание о его бессилии. А сколько еще будет?..       Мост открылся не то чтобы неожиданно, но все-таки, он надеялся чуть подольше избежать этого разговора. Судя по золотой энергии, соединившей слои пространства, особо прислушиваться к его доводам собеседник не будет. Жаль, что пришел не Магнус, с ним всегда проще.       Он устало растер лицо ладонями и снова упрятал руки в карманы, ожидая, пока его найдут. Вряд ли это займет больше пяти минут.       Шаги позади звучали ожидаемо твердо и зло, но, когда их ритм сбился более мелким и легким, он с удивлением оглянулся. Александр остановился в нескольких шагах позади, зеркальным жестом сунув руки в карманы светлых брюк и хмуро разглядывая его сквозь затемненные стекла дорогих очков. Худенькая девочка лет восьми с любопытством и легким испугом выглядывала из-за его спины, восхищенно рассматривая необычайно красивого незнакомца.       — Привет, — Свен слегка опешил, но быстро взял себя в руки и улыбнулся ребенку, а после метнул быстрый взгляд на ее сопровождающего, без слов задавая один-единственный вопрос. Александр уловил послание и неуловимо глазу отрицательно качнул головой, отметая проблеск надежды.       — Аманда, погуляй пока, — мягко, не глядя на ребенка, обратился он к девочке, и она беспрекословно отошла от них, заинтересовавшись кустом роз, распустившимся перед одним из обелисков.       — Стриж рассказал о твоей затее, — Александр продолжал сверлить Свена взглядом и даже не проследил, куда отошла Аманда. — Значит, несмотря на все проблемы, что навалились на нас в последнее время, ты делаешь ноги. Бросаешь своих людей на произвол судьбы. И считаешь это нормальным решением.       Свен вздохнул и едва удержался от соблазна растереть виски — голова со вчерашнего дня саднила тупой отдаленной болью. Вместо этого он посмотрел на девочку, которая уже присела перед кустом на корточки и с восхищением трогала темные бархатистые лепестки.       — Откуда она? — вместо ответа спросил он, словно и не слышав брошенных ему обвинений.       Александр нахмурился и тоже посмотрел в сторону ребенка.       — Незарегистрированная дочь одного из пилотов. Жила у людей, он навещал ее, когда не был занят. Соседям врал, что ездит в командировки. Погиб на прошлой неделе, родственников не осталось.       — А мать?       — Мать — человек, бросила ребенка, узнав, что отец из наших. Написала отказ сразу после родов. Девочке сказали, что мама погибла и сейчас на небе.       Свен прикрыл веки, словно мягкий свет здешнего мира резал ему глаза.       — И сколько ей?       — Через две недели будет десять. Ее бы забрали в приют, а там могло обнаружиться про отца, да и… В общем, всего две недели, пусть хотя бы их проживет в нормальных условиях.       Александр отвернулся, поджав и без того тонкие губы, и Свен, как никогда, ощутил многовековую усталость, давящую на плечи.       — Она не знает, надеюсь?       — Разумеется.       С минуту они простояли молча, слушая умиротворяющий шелест ивовых ветвей вокруг. Свен пустыми глазами смотрел в пространство с краю ряда, пытаясь принять, что через две недели здесь добавится еще один обелиск. Всего две недели…       — Ради чего? — первым нарушил тишину Александр, но голос его прозвучал уже не воинственно, а устало. — Ты знаешь, какая у нас сейчас ситуация, но, тем не менее, собираешься уходить. Для чего? Что может быть важнее сохранения тех, кто еще остался?       Свен ответил не сразу. Запрокинув голову, он изучал знаковый рисунок, высеченный на поверхности Гаргантеи.       — Тебе не кажется, что ситуация повторяется? — тихо спросил он, и его собеседник вновь нахмурился, в который раз за это прохладное утро.       — О чем ты?       — О нашей судьбе. Ради чего мы покинули дом? Разве не для того, чтобы начать жить?       — А мы разве не жили? Уход дал нам много времени, не одну эпоху.       — Да, но теперь все вновь повторяется, мы опять изолированы и снова вырождаемся, круг замкнулся. Купол, Изнанка, какая разница? Оформление разное, а ситуация все та же.       Он вздохнул и опустил голову, невесело взглянув на Александра.       — Видимо, нам не дано найти и уничтожить эту язву. Возможно, потому что мы — ее часть. А раз так, то надеяться можно только на молодое поколение.       Александр непроизвольно дернул щекой и мрачно посмотрел в сторону Аманды, которая отошла к скамейкам и теперь сидела на одной из них, болтая ногами.       — У нас нет молодого поколения, ты прекрасно это знаешь. И вряд ли будет.       — Да. И именно поэтому мне необходим этот год. Если мы не сможем найти решение, то пусть хотя бы сможем вернуться и вспомнить. Нужны каналы и маяк, которые соберут всех заново, даже если здесь мы выродимся без остатка. Я не хочу, чтобы от нашей расы не осталось ничего, даже памяти. Мы не для того покидали родной мир и искали новый дом.       Александр устало прислонился плечом к стволу дерева. Глядя на него сейчас, никто бы не узнал того холеного аристократа, а лексиконе которого будто не существовало слов «проблема» и «усталость».       — И надолго? Год займет сама настройка, а дорога? Стриж уверен, что правильно помнит вехи?       — Нет, его воспоминания очень смутные. Но если не попытаться, все, что мы уже сделали, рискует оказаться бессмысленным. Я не могу так поступить с людьми.       — Ну, хорошо, а если ты сгоришь? Если не вернешься? Что тогда? Кому от этого будет лучше?       Свен слабо улыбнулся.       — Беспокоишься, что ли? Я тронут, правда. Но никто не вечен, а вы сумеете удержать дела и без меня. Не волнуйся, я устрою все так, что моего отсутствия не заметит никто, знать будете только вы. И, в случае чего, у вас останутся все полномочия. На делах мой уход не отразится, просто вам придется бегать чуть больше, чем обычно. Я предупрежу, конечно, передам все документы и пароли. Побудешь немного у руля, разве самому не интересно, как оно?       Александр резко выпрямился, теперь в его глазах горела неподдельная злость.       — Идиот! — словно выплюнул он, и круто развернулся, жестом подозвав Аманду. Девочка тут же соскочила со скамьи, и подбежала к ним.       — Сгоришь там — твои проблемы, — резко кинул он через плечо, и, отвернувшись, размашисто зашагал прочь. Аманда испуганно оглянулась на Свена и поспешила за своим опекуном. Через пару минут сработал Мост, и на многие километры вокруг он вновь остался единственным живым существом.       Свен еще какое-то время постоял неподвижно, раздумывая о чем-то, а после безразлично пожал плечами и вернулся к созерцанию обелисков. На его молодом красивом лице так и не отразилось ни единой эмоции.