Укрощение строптивого

      Димка пишет, спрашивает где я, а я понятия не имею, что ответить. Определенно в жопе, глубокой и вонючей. Сижу на лавочке у подъезда во дворе за Магнитом, под ногами тусуются голуби. Со стороны, наверное, похож на одинокого Киану Ривза, только блондинистый и без бороды. Через двор идут кучки студентов — те, кого уже отпустили пораньше. А мне еще две пары вытерпеть, три часа, хотя нет ни сил, ни желания. Как он мог, эта скотина, это животное, вот так в открытую шантажировать средь бела дня? А я почти поверил в то, что он нормальный!       Из падика выходит дедок в тапках, закуривает на крыльце. Нахожу в себе силы подняться и прошу сигаретку.       — Тебе восемнадцать-то есть? — хмыкает тот.       — Есть. Могу показать… — тянусь за сумкой, которой нет. — … студенческий.       — Да брось, — отмахивается тот. — Кури на здоровье.       Дымим вдвоем на крыльце. Сигарета приносит облегчение, с каждой тяжкой чувствую, как будто с дымом из меня понемногу выходит негатив. Как чайной ложкой из океана. Курить вредно, пить противно, а умирать здоровым жалко. Этот козел мне всю жизнь сломает, если я не стану плясать под его дудку. И что это вообще означает? Стоять по стойке смирно? Наворачивать круги до усрачки? Я, блядь, просто хочу играть в вышибалы, как раньше, вот и все. Даже на баскетбол согласен. Просто верните нормального физрука, чтобы все стало как прежде!       Звонит мама. Деловито отвечаю с сигаретой в руке, стряхиваю пепел. Говорит, что заказала спортивные майку и шорты серого цвета, должны прийти сегодня вечером. В какой-то момент кашляю, и она спрашивает, не простыл ли я. Отвечаю, что не знаю, щупаю лоб — вроде нормальный. Мама сетует на мои вчерашние прогулки под дождем, прошу ее перестать пилить меня за то, что уже прошло. Договариваемся на том, что схожу в медпункт, померяю температуру, а дальше по обстоятельствам.

***

      — Вот ты где! — Димка чуть ли не бежит навстречу, стоит мне выйти из-за угла. Немножко улыбаюсь, поднимаю руку в приветственном жесте.       — Ну, как все прошло? — он протягивает мне сумку.       — С чем? — устало вешаю ее на плечо.       — Ну, с Инессой Львовной.       — А-а, да так, хуйня. Не парься, — стараюсь не смотреть Диме в глаза, а тот подходит ближе, принюхивается.       — Что за?.. Ты что, куришь?       — Да так, попробовал чисто по приколу, — отмахиваюсь. Дима озадаченно смотрит на меня.       — А я думал, Толик чешет, мол, вы с ним на пару сижку выкурили, по-братски, — в голосе Димки слышится ревность.       — Да брось, Дим. Ну было разок, че в этом такого?       — Ты же ненавидишь даже запах, сам говоришь, что…       — Да блядь! Это мое дело! Хули вы все лезете?!       Пацаны у палаток оборачиваются, таращатся на нас. Дима неожиданно отвешивает мне пощечину.       — Я волнуюсь за тебя, придурок!       Молча потираю щеку. Он собирается уходить, но оборачивается и добавляет:       — И я — не «все»!       Фыркаю, сплевываю вязкую никотиновую слюну и ухожу. Заебись! Пиздюли от лучшего друга на виду у всей группы — это именно то, чего мне так не хватало! Добираюсь до остановки, включаю режим полета, втыкаю уши и пытаюсь наслаждаться музоном, да только все проходит как-то мимо.

***

      Домашний ртутный градусник показывает температуру тридцать семь и четыре. Мерял три раза, сидя перед телевизором с Мурзиком на коленках. Завидую коту — никаких забот, никаких проблем, спи, жри и просись на ручки, когда скучно. Конечно, есть один минус — кастрация, которая, в свете последних событий, не кажется такой уж прям ужасной. Ебаные биопроблемы, потребность сбрасывать пар, жажда одобрения, поиски восхищения… Ни на секунду не перестаю думать о Димке. Зря я с ним так, он ведь на самом деле очень близкий для меня человек, практически мой брат — заботится, помогает, приходит на помощь. А я наорал на него как мудак, пиздец. Телефон под боком, всего один звонок… Рассказать ему о своих чувствах, попросить прощения, объяснить все как есть, а далее на его усмотрение. Хуже уже не будет, особенно после того, как меня заставили извиниться перед физруком, а потом я еще и сам, по глупости, поблагодарил его, эту змею подколодную.       »…всегда быть вместе, утешать друг друга и в горе, и в радости…» — вещает киношный священник, стоя у алтаря перед счастливой парочкой. Узнаю в них нас с Димкой. Нет, конечно, не то чтобы мы имели желание пожениться, просто вместе мы такие же счастливые, делимся самым сокровенным, понимаем друг друга как никто другой. И за руку я его держал точно так же, и сам этого не заметил, потому что мы друзья, черт побери! А как поступают друзья, когда ссорятся? Конечно же мирятся и продолжают любить друг друга и дальше!       Конечно, Диме можно было бы и написать в васапе или втентакле, но хочется сказать ему напрямую, чтобы он услышал мой голос, ощутил мою искренность. Чтобы побыстрее скоротать время, завариваю чай, ищу парацетамол, вываливаю Мурзику Вискас. Попутно ловлю флешбеки с Димой, вспоминаю, как он впервые пришел к нам в третий класс, как неловко спросил моего разрешения сесть за одну парту, как протянул ладошку и со смущенной улыбкой представился: «Меня зовут Дима». В первый день знакомства он поведал, что однажды чуть не утонул и панически боится плавать, что его домашнего кролика зовут Оскаром и он коричневого цвета, и что его дядя работает в профессиональном тату-салоне. Дима всегда был очень открыт и откровенен, но только со мной, для остальных он оставался тихим и скромным парнем, полным загадок. Этим он мне и нравился — помимо добродушия и искренности, он обладал какой-то внутренней гармонией, самообладанием… которое я в итоге порушил. Нет, у нас бывали редкие ссоры и до этого, но никогда не доходило до рукоприкладства. У мягкого Димки и пощечина вышла по-своему мягкой, доброй. Он не хотел причинить мне вреда, потому что и так переживает за меня, дурака…       Запиваю горькую таблетку чаем, заедаю городской булкой и берусь звонить Диме. Не отвечает, странно. Второй раз — то же самое. Проверяю профиль вконтакте — заходил на большой перемене, пишу в васапе — доставлено, но не прочитано. Блин, Дима, ты нужен мне, ответь, прошу!       Сажусь на диван, щупаю мокрый лоб: таблетка действует. По телеку крутят рекламу шоколадки Альпен Голд «Черника с Йогуртом» в новой упаковке. Хм, а ведь Дима у меня сладкоежка… В голову приходит идея, требующая финансов. Открываю кошелек: мда, финансов у честного студента под конец недели — кот наплакал. Приходится залезть в нычку родителей и взять оттуда косарик.

***

      Сижу на лавочке у подъезда Димы, то и дело смотрю на часы — ну где же он? Пары закончились почти час назад, а его все нет и нет. На коленях подарочный сверток лежит. Вообще, у нас традиция дарить подарки друг другу только на дни рождения, но сегодня — особенный день, день, когда Матвей не выдержал и сорвался на собственном братюне. Нервничаю — примет ли, поймет ли?       Мимо то и дело снует народец, в какой-то момент перестаю обращать внимание и по привычке залипаю в телефон. Чуть отодвигаюсь, когда кто-то ставит два огромных пакета BILLA сбоку от меня. Чувствую знакомый запах туалетной воды (Секрет от Бандераса), оборачиваюсь и встречаюсь взглядом с Димкой.       — О, прикинь, а я по запарке не узнал! — он смущенно улыбается, как в день нашего знакомства. — Богатым будешь!       — Дим, это тебе, — встаю и протягиваю другу сверток. Он удивляется, но берет.       — По поводу?       — Да просто так, — потягиваюсь и чешу затылок. — Открой, пожалуйста.       Дима завороженно распаковывает красочный мешочек, вытаскивает оттуда огромную шоколадку и не может сдержать улыбки. Вместе с ним улыбаюсь и я.       — Милка, триста граммов? Охренеть она тяжелая! Спасибо!       — Дим, прости, что вел себя как мудак, — сглатываю и виновато смотрю ему в глаза. Он откладывает шоколадку на мешки и подходит ближе с серьезным, но добрым лицом.       — И ты прости, что ударил. Как щека? Не болит?       Прежде чем я успеваю ответить, Дима подается ко мне и неожиданно чмокает в щеку. Неожиданно, но… приятно, черт возьми! С души будто камень падает, а по телу пробегают мурашки.       — Теперь уже нет, — ласково шепчу, потирая это место.       — Если еще где-то болит, ты знаешь, к кому обращаться, — смеется Дима с пунцовыми щеками. Кидаю взгляд на пакеты.       — Небольшой шопинг?       — Да, мама попросила заскочить по пути домой, — Дима достает ключи и задумчиво добавляет: — Они с отцом задержатся на работе, так что если хочешь, можешь зайти.       — Конечно, потопали!       Берем по пакету и заходим в падик, придерживаю Диме дверь. Мы бывали в гостях друг у друга, но никогда не оставались наедине, без назойливых родственников, снующих по комнатам. Глупо упускать шанс рассказать все Диме в спокойной, неформальной обстановке, не боясь, что услышит кто-то лишний.       А вот и квартира. Дима по-хозяйски открывает дверь, включает свет. Ставим покупки в коридоре.       — Капец, как ты все это допер? — разминаю руку.       — О, это ты еще не видел, сколько мы закупаем, когда на машине. Ну, проходи, передохнем.       Раздеваемся, проходим в гостиную. Как обычно не могу не задержаться рядом с сервантом, чтобы поглазеть на «стену славы Киндер-Сюрприза», как ее называет Димка. Всегда останавливаюсь оглядеть все это богатство, собиравшееся, по словам Димы, около пятнадцати лет, а традиция сбора была заложена еще его отцом. Куча разноцветной всячины, любых форм и размеров, усеянной мелкими деталями… Сколько смотрю, но каждый раз обнаруживаю какую-нибудь игрушку, ранее ускользавшую от взгляда. На этот раз мое внимание привлек необычный рыцарь в красно-черных доспехах.       — Дим, — зову друга. — А этот человечек у тебя всегда тут стоял или нет?       — Какой? — он подходит, прищуривается, оборачивается на окно. — Блин, погоди, свет включу.       На улице и в самом деле потемнело, понабежали неизвестно откуда взявшиеся тучи. Щелчок — и свет светодиодной люстры рассеивает мрак, комната играет красками. Указываю Диме на заинтересовавшую меня игрушку.       — А, викинг? Помнишь, я говорил — родители заказали новый шкаф? Мы старый на выходных разобрали, за ним он и нашелся. Лет десять там пролежал, еще Оскара застал, наверное.       — Раритет, — улыбаюсь. Дима улыбается в ответ и садится на диван, зовет присоединиться к нему. Подсаживаюсь рядом. После жесткой лавки мягкий диван кажется манной небесной. Только расслабляюсь, как вдруг Димка решает переодеться с уличной одежды в домашнюю.       — Дим, — неловко чешу голову, пытаясь завязать разговор.       — М? — тот снимает футболку через голову и замирает в ожидании. Поднимаю взгляд на обнаженный торс друга. Хм, а при свете этой лампы он недурен собой, даже чем-то похож на меня, только кубики на животе не так ярко выражены. Соски чуть более выпуклые. Ключицы выделяются сильнее. Сглатываю, но с трудом. Что за сухость на языке? Дима наклоняется, кладет руку мне на колено, смотрит в глаза.       — Матвей, если тебя что-то беспокоит, давай обсудим это вместе. Как в старые-добрые, а?       — Давай, — завороженно киваю, чувствуя, как потеет спина. Духотища какая-то. Дима расстегивает джинсы, стоя ко мне боком. Член отзывается легкой пульсацией, чем немало меня удивляет. Сдвигаю ноги вместе и чуть подаюсь вперед, перевожу взгляд на окно, пытаюсь собрать мысли.       — Ты пойми, Дим, я это не со зла. Я просто… — вздыхаю. — Хуй знает. Пытался сделать как лучше, а получилось как всегда. Этот ебаный физрук, он…       Дима спускает джинсы, оголяя спортивные бедра и голени, и я замолкаю, подмечая его красоту. Блядь, и почему я раньше этого не замечал? Изящные изгибы мышц, свет, чарующе переливающийся по коже… Хуй, не видевший нормальной дрочки больше суток, внаглую встает при виде Димкиных красот. В панике прикрываю оттопыривающиеся джинсы первой попавшейся подушкой.       — Физрук? Так все дело в нем? — Дима присаживается на диван рядом со мной и принимается снимать носки. Вязкая слюна с трудом проходит в горло, по виску стекает капля пота. Расстегиваю вторую пуговицу сверху.       — Да, он меня кошмарит, не дает спуску, продохнуть не дает.       — Ясно. Хорошо, что ты поделился. Не переживай, мы справимся, как с химичкой в том году. Я в деле, — Дима выглядит решительным настолько, насколько только может быть студент второго курса, сидящий на диване в одних лишь плавках. Хмыкаю, припоминая, как красиво мы разбомбили химичку на пару прямо под Новый год.       — Да, клево тогда провернули. Но тут немного другое, Дим. С ним надо осторожнее, иначе меня попрут из колледжа.       Дима переводит на меня удивленный взгляд, как будто пытается понять, не прикалываюсь ли я.       — Серьезно? Выгонят из-за физрука? Такое разве может быть?       — Может, Дим, может. Они ему очко лизать готовы, начиная от Инески, заканчивая самим мифическим директором. Кстати, не такой уж он и мифический. Обычный брюзгливый старикан.       Дима хмыкает, качает головой.       — Так это к нему тебя забирали на инженерке?       — Угу, — задумчиво киваю. — Сказали, чтобы подчинялся хуйлу, иначе пизда.       — Вот уроды, — выдыхает Дима и опускает любопытный взгляд на подушку у меня между ног, которую я прижимаю сверху руками.       — Так удобнее, — поясняю, чувствуя, как горят щеки и уши. А трусы уже мокрые от смазки… Охуеть — сперва спалился с дрочкой перед физруком, а теперь возбудился и потек в присутствии лучшего друга! Что за ебанутая неделя?       — Ладно, не дрейфь, — Дима кладет свою руку на мои, создавая дополнительное давление. Стоячий член упирается в подушку. — И не такое проходили. А выгонят — я уйду с тобой.       — Спасибо за поддержку, Дим, — благодарю друга, а сам боюсь дышать, лишь бы не спалиться. Он улыбается, встает, поворачивается спиной и зачем-то сладко потягивается. Два аппетитных полушария оказываются на расстоянии вытянутой руки. Дыхание спирает, смотрю на них не отрываясь, хуй вот-вот проткнет подушку насквозь, как пика точеная.       — Ой, я совсем забыл — мои шмотки в другой комнате, — вспоминает Дима и уходит к себе.       Сижу, слушаю, как он переодевается, а сам думаю — это что сейчас такое было? Осторожно приподнимаю подушку, заглядываю — вроде не оттопыривается. Вспышка света в окне на короткий миг освещает комнату, после чего квартиру сотрясает гром. Вскакиваю, кидаю подушку в угол и спешу в коридор. Дима продевает голову через домашнюю футболку и спешит за мной босиком, задевает один из пакетов.       — Ты куда?!       — Домой, можт успею, — бросаю, берясь за кроссовок. — Включи свет, плиз, не видно ни…       На мое запястье ложится теплая рука Димы, пальцы сжимают кожу мягко, но настойчиво.       — Матвей, нет. Не ходи в грозу. Пожалуйста… — в полутьме коридора кажется, что зеленоватые глаза Димы блестят, а его жалобно-просящий тон заставляет сердце сжаться. Поджимаю губы и опускаю голову. За окном раздается очередной раскат.       — Посиди у меня, я чай заварю, суп погрею… рыбный. Хочешь? — с надеждой умоляет Дима. Ну как я могу ему отказать?       — А, в пизду. Я остаюсь, — бросаю кроссовок на пол. Димка светится от счастья и ведет за руку на кухню, как будто боится, что я передумаю и сбегу. Но мне и впрямь что-то уже не хочется выбегать на улицу, когда там вовсю бушует майор Гром вперемешку с рандомно мечущимися молниями. Ну и когда еще увидишь, как твой лучший друг, в уютной домашней обстановке, разогревает тебе нямку и заботливо подает на стол?       — Чего ржешь? — интересуется Дима, ставя передо мной тарелку с разогретым супом.       — Тебе идет эта прихватка, — угораю. — С трусами очень в тему!       Дима окидывает себя изучающим взглядом.       — Хочешь, еще фартук надену?       Не успеваю ответить: дождь начинает молотить по окнам и по подоконнику с бешеной силой. Дима прикрывает окно и присвистывает, выглядывая на улицу.       — Видишь, не зря я тебе говорил остаться.       — Да ты провидец восьмидесятого уровня! А хлеб можно?       Дима нарезает черный хлеб, ставит свою тарелку, садится рядышком. Обедаем, непринужденно болтаем о всякой всячине: мемасах, фильмах, приколах. За окном херачит дождь, а мы смеемся, спорим, обсуждаем. Рыбный суп божественнен, не стесняясь, прошу у Димы добавки, тот перестает есть и встает, чтобы погреть мне еще порцию. Смотрю на его копошащуюся у плиты фигуру, взгляд сам собой опускается на сочную упругую задницу и на стройные ноги. Ведь достанется кому-то такой красавчик — и хорош собой, и заботливый хозяйственник, и поговорить горазд. В голове звучит фраза из увиденного мельком фильма «…всегда быть вместе, поддерживать друг друга и в горе и в радости…» А ведь я на самом деле хочу, чтобы мы были всегда вместе, несмотря ни на что. Как друзья, конечно же.       — Ты что, завис немного? — улыбается Дима. Перевожу взгляд с его ног на лицо.       — А?       — Говорю, чай сейчас ставить или попозже?       — Давай сейчас.       Чай пьем с моей шоколадкой. Дима аж пальцы облизывает от наслаждения, нахваливает Милку. Смотрю на его губы в шоколаде и улыбаюсь — как маленькая свинюшка. А он все уплетает и уплетает с таким упоением, что от огромной плитки остается лишь половина.       — Остальное завтра на перемене доедим, — поясняет Дима, заворачивая остатки.       — Жопа слипнется, — бросаю и получаю легкий тычок в плечо.       После обеда встает вопрос — чем заняться? Во время обсуждения звонит Димин телефон; пока он разговаривает с мамой, я перебазируюсь на диван в гостиной, сажусь так, чтобы видеть окно. Гроза вроде стихла, а дождь еще бушует. Но все равно неохота выходить сразу после обеда. Поговорив, Димка заходит в гостиную, кладет телефон на стенку.       — Ну, так на чем мы остановились?       — Карты, монополия, твоя мыльная плойка и…       — Домашка! — скалится Дима.       — В пизду! — фыркаю. Дима ржет, присаживается на диван. При ярком гостиничном свете замечаю на его трусах мокрое пятнышко в области члена. Наверное, капнул супом или чаем, или просто плохо стряхнул. Растяпа.       — Во, придумал, — говорю. — Давай в переводного до шести побед. Проигравший делает домашку победителю.       — Да ну, хрень, — морщится Дима. — Никакого стимула надрать тебе задницу… Вот на раздевание — другое дело.       — Ах ты извращенец! — смеюсь и кидаю в Димку подушкой. Тот ловит ее и прячет за спину. Запоздало понимаю, что теперь нечем будет прикрыть стояк в случае чего.       — Вы готовы, дети? — Дима тянется к комоду и извлекает колоду.       — Погоди, так на что играем-то?       — На раздевание, — Димка садится по-турецки, тасует колоду. Киваю ему на его голые ноги.       — У тебя ставка меньше, как ты собрался играть?       — Значит, придется попотеть… или можешь уравнять шансы, — невозмутимо отвечает Дима. — У самого вон, лоб мокрый. Снял бы рубашку, например.       После супа и чая и в самом деле жарко: лоб мокрый, а по спине течет. У Димы до кучи еще и квартира утепленная, с теплыми полами. Зимой у Соловьевых такая печка, что спят с открытыми окнами. Но мне не по нраву Димкина затея, поэтому наотрез отказываюсь играть на раздевание. Сидеть с торчащим хуем перед лучшим другом, на которого этот хуй и стоит — как-то странно. Хуй знает, что нашло на Димку — может, тоже давно не дрочил или тупо прикалывается, но по мне — так это реально кринжово. Я люблю его, но не готов светить перед ним разными местами.       — Ну и ладно, — Дима убирает колоду, но, не успеваю выдохнуть, как выдает: — Тогда, может, подрочим? У меня в закладках есть одна классная порнушка…       Краснею, силюсь ответить хоть что-нибудь, но на ум ничего путного не приходит. Серьезно? Бля, серьезно что ли?! Смеющийся Димка хлопает мне по коленке.       — Да шучу, не ссы.       — Блядь, — выдыхаю. — Не пугай меня так.       — Тогда… — Димка задумчиво прикладывает палец к губам, осматривает гостиную. — О, придумал! Зарубимся в морталик!       — А чего не в карты?       — Без интереса — не интересно. А раз ты отказался, то я могу выбирать.       — Бля-я, мыльцо ебучее, тридцать фпс, — скулю, глядя, как Димка оттопыривает задницу, включая телек с консолью.       — Ой, только не начинай. Держи, — Дима протягивает мне геймпад и садится рядом, начинаем рубиться. Он, консольщик со стажем, нагибает меня как девочку, а я ничего не могу сделать — глаза и руки заточены под клавиатуру и мышь, а не под это уебище. Отсасываю с проглотом, фыркаю, матерюсь, а Димка ржет и отпускает беззлобные шуточки. Каждый бой заканчивается кровавым фаталити: моих неудачников то распиливают пополам, то взрывают на мелкие кусочки, то бросают в яму с кислотой, и все по-новой. Когда в расход отправляется очередной из них, бросаю геймпад в сторону.       — Да ну нахуй, это анрил какой-то! — скрещиваю руки на груди, смотрю на окно. — Дождь вроде закончился, пойду.       — Погоди, погоди, давай финалочку! — Дима кладет руку мне на плечо.       — А смысл? Ты выебешь меня как сучку.       — Да не, я выберу чепушилу какого-нибудь, как наш физрук, — Дима тянется за моим геймпадом и тыкает за меня «реванш». — Возьми Скорпиона, у тебя им хорошо получается.       — Желтая трехкнопочная хуйня, — вздыхаю, беру у Димы геймпад. — Ладно, если так сильно хочешь, то надеру тебе жопу. Только это последняя, лады?       — Угу… — Дима «пролистывает» до нужного персонажа. — Тогда я возьму… Шанг Цунга.       — Самсунга.       Хуячимся. Задрачиваю Диму двумя выученными приемами и внезапно побеждаю.       — Ага! — трясу кулаком.       — Погоди, щас… — коварно лыбится Дима.       Второй заход. Приходится туго, сижу в блоке пол-раунда, изредка отвечаю апперкотами, стараюсь не подпускать его перса близко. В итоге побеждаю, еле-еле.       — Как сделать фаталити? Быстрее! Ну! — ору на мандраже. Дима берется объяснять, жму как он говорит, но нихера не получается, в итоге его персонаж просто падает, а мой выписывает пафосную стойку.       — Видал, скока у меня было хп? Во! На донышке!       — Да уж, ты просто зверь, — соглашается вспотевший Дима. — Ну, раз уж я проиграл, то выполню условие.       — Какое условие? Мы ж ни о чем не договаривались, — хлопаю глазами.       — Матвей, — Дима забирает у меня геймпад и откладывает в сторону вместе со своим. — Ты же не думаешь, что мы играли просто так?       — Опять развели, — фыркаю, пытаясь скрыть волнение. Дима подходит к полке Славы, нагибается и долго там что-то рассматривает, светя задницей. Чувствую как снова встает, стараюсь не смотреть, но уже поздно.       Тут раздается звонок в дверь. Дима кидается за штанами, просит меня открыть дверь. Приходится пойти встретить его родителей. С каменным стояком в джинсах, который прикрываю как могу первой попавшейся газетой. Родители Димы явно удивляются тому, что их встречает не их сын, но вида не показывают. Мама Димы ласково гладит меня по голове, а отец семейства жмет мне руку. А там и Дима запоздало выходит из гостиной, с красными щеками. Вижу в зеркале прихожей, что и мои такие же.       — Чего оба такие красные, бесились что ли? — смеется Димин папа.       — Уроки делали, — отшучивается Дима. Смущенно переглядываемся с ним на пару. Папа Димы проходит в гостиную.       — Ага, уроки делали они… — он берет коробку от диска. — В Мортал Комбат гоняли? Кто выиграл?       — Дима.       — Матвей!       Получается одновременно.       — Наверное, у ребят получилась ничья, — выносит мама Димы.       — По правде сказать, мы не закончили, — Димка лукаво улыбается, загоняя меня в краску еще больше. Его отец оборачивается ко мне.       — А чего, Матвей, если хочешь — оставайся до вечера, я тебя подвезу потом.       — Не, нет, спасибо, я… мне пора, — подхожу к двери, обуваю кроссовки, заправляю рубашку обратно в джинсы, прощаюсь с родителями Димы, а тот сам вызывается закрыть за мной. Выходим с ним за порог.       — Спасибо за игру и за то, что остался, — Дима понижает голос и прикрывает дверь, держит ручку одной рукой.       — Мне понравилось, — фыркаю и опускаю глаза, улыбаюсь.       — Как щека?       Дима снова целует меня в щеку и одновременно с этим сует мне что-то в руку.       — Держи, победитель. Напиши как придешь, ладно?       — Лады.       Прощаемся, Димка закрывает, только когда я спускаюсь на этаж ниже. В мокрых трусах охуенно сильное давление. Димка-Димка, что ты творишь? Стояк мешает идти. Недолго думая, становлюсь в полутемный угол, достаю член и сдрачиваю секунд за десять. По темно-зеленой стене подъезда стекает моя сперма, а я быстренько прячу член и спускаюсь дальше. Полегчало. Но чего-то не хватает…       Выхожу из падика и под ближайшим фонарем осматриваю вещичку, подаренную Димой. Ею оказывается тот самый викинг в черно-красных доспехах.