Где соприкасаются руки

      Первый выходной за всю неделю, когда аспирант смог посвятить день полностью себе и наконец-то отдохнуть. Утро он провёл в своем излюбленном месте – у бассейна, а к вечеру решил, что съездит в город и расслабится в одиночестве, зайдя в ту прекрасную пиццерию, в которой когда-то сидел впервые с Элио, а после пойдет в бар и выпьет, поговорив либо с барменом, либо найдет кого-либо симпатичного и неразговорчивого и изольет душу этому человеку: о том, как его мучают мысли о одном парне, как он устал по работе, как он словно потерял связи со всеми нужными и интересными ему людьми и прочее, прочее, прочее...       Зайдя в свою комнату после душа, Оливер натянул на себя боксеры, а после принялся искать по ящикам в комоде те самые любимые белые легкие хлопковые штаны, в которых он еще не успел пощеголять в жаркой Италии. Натянув и штаны, а после них зеленоватую рубашку, он стоял у зеркала и поправлял рукава, которые аккуратно закатывал по локоть. Вдруг он услышал за стеной движение и замер, слыша, как парень начал что-то делать, предположительно переодеваться. Американец не обратил на это слишком большого внимания, лишь глубоко вздохнул, закончив тут же с рукавами. Дверь несильно хлопнула после того, как её пихнула большая рука Вайсмана. Раздались шаги, которые уже можно было выучить за время и распознавать походку Оливера по тихому скрипу деревянного пола. Раскаты заскрипевшей лестницы продолжили «распознавание» блондина, ведь он всегда шустро спускался с неё. Следующей точкой стала бы выходная дверь, до которой мужчина не дошел, остановившись.       Отец уже выздоровел, и, насколько понял Элио, у Оливера наконец выдался выходной за всю неделю. Он слышал какую-то суету в комнате, – блондин собирался куда-то ехать. Была ни была, а попробовать было нужно. Элио также оделся в футболку и шорты, накинул на себя рюкзак с бутылкой воды и ринулся вслед за парнем, когда тот вышел из своей комнаты и спускался по лестнице. Догнал его Элио там же.       — Эй, Оливер! – окликнул Элио аспиранта, уже готовящегося уйти на улицу. Он смотрел на него сверху вниз и даже оказался слегка сбит с толку, когда тот обратил на него внимание. «Эй, Оливер!» пронзило Оливера насквозь и заставило невольно замереть. Он чуть сжал губы, не веря в то, что спустя столько времени услышал этот голос и наконец-то обернулся, увидя еще не сошедшего со ступеней кудрявого брюнета. Именно в этот момент свет с большого окна гостиной просочился в дом и осветил половину лестницы, охватил правую сторону американца и поглотил всего, стоявшего на одной из ступеней парня. Солнце словно готовилось к этому ответственному моменту весь день, а может даже и всю эту неделю, ожидая, когда встреча двухлетних постояльцев дома всё-таки случится.       — Куда-то едешь? Можно с тобой? Мне скучно дома…       — Элио... – Оливер сумел лишь произнести имя, не зная, что и сказать, а потом резко добавил, — По дороге расскажу.       Манера не отвечать четко иногда плотно закреплялась за Вайсманом. Он не был из тех, кто раскрывается сразу и полностью по одной простой причине, о которой посмотрев на Оливера, догадаться было бы практически невозможно - он боялся отвержения. Особенно избегал вопросов, которые бы своим ответом решали бы слишком многое, как и сейчас.       Разворачиваясь вновь к выходу и направляясь к двери, он услышал шаги сзади и не смог сдержать улыбку, которую потом стал быстро «комкать», чтобы Перлман не заметил и не спросил с чего бы ему стало так радостно.       Всё было как раньше: они взяли велосипеды, сели на них и отправились в сторону города в полной тишине, пока Оливер не заговорил первым, что было большой редкостью. Он стал рассказывать парню о том, что входило в его планы и в конце, закончив свою речь, взглянул на него, хотя видеть его реакцию.       — Но это не значит, что ты должен делать то, что задумал я. Если у тебя есть какие-то предложения чем можно заняться – не молчи, – прозвучало крайне заботливо и ласково с уст аспиранта в момент, когда он уже отвел взгляд от едущего рядом брюнета и смотрел вперед.       Элио лишь улыбнулся, выслушав планы Оливера и будучи бок о бок с ним на велосипеде. Тёплый ветер приятно обдавал лицо, а ноги сами набирали скорость от радостного трепета в груди. Он снова почувствовал ту самую неподдельную заботу и ласку в словах блондина, которой ему не хватало эти дни. Хотя вопрос, почему же Оливер так поступил в тот момент в зале не давал ему покоя.       Сегодня юноша решил для себя раз и навсегда понять, что аспирант думает о нем даже после того, что он натворил в первые две недели его пребывания на вилле Перлманов.       Элио больше не мог играть в молчанку, избегать Оливера – ведь только с этим «ля муви стар», как его называла Мафальда, он чувствовал себя на седьмом небе. Каждое движение его прекрасного тела, каждый его вдох и выдох, каждое прикосновение к кудряшкам вечером после пьяной гулянки – все это так нравилось Элио, что он хотел, чтобы это лето продолжалось вечно. И продолжалось только с Оливером.       — У меня есть одно предложение. Расскажу в городе, – набрав полной груди воздуха, юноша набрал скорости на велосипеде и устремился по сухому асфальту, наслаждаясь цветущими садами и зелёными лесами вокруг дороги.       Солнце постепенно склонялось к горизонту, создавая приятный оранжевозолотой оттенок и на небе, и на всем, к чему оно прикасалось своими лучами.       Подъехав в центр города к тому же памятнику, который незыблемо стоял там же, где и стоял, Элио приковал свой велосипед к ограде и дождался Оливера. И вновь Оливер встретился с этим памятником, вновь он возле него с темноволосым юношей, вновь он чувствует некий трепет внутри, ведь сегодняшний вечер будет проведен с особенным для него человеком. Поставив наконец-то устойчиво свой велосипед Вайсман выровнялся и снова возрос над Перлманом.       — У меня предложение поужинать в пиццерии. Помнишь, мы в неё уже заходили? А потом поедем купаться. Что думаешь? – Элио подошёл к Оливеру ближе, чем обычно, пока тот парковал свой велосипед. Парень спрятал руки в карманы и осматривал каждый волос на голове и каждую черту лица блондина своими горящими глазами. Он пытался надежно скрыть это, спрятавши их под солнцезащитными очками, хотя по интонации, с которой он задал этот вопрос было ясно, что Элио явно рад тому, что этот момент он проживает рядом с Оливером.       Блондин секундно замер, остановившись взглядом на близко появившимся рядом с ним парнем, а затем легко улыбнулся и кивнул в ответ на предложение.       Пиццерия. С неё то всё и началось. Оливер впервые «протянул руку» и поспособствовал их сближению. Парень до сих пор помнил, как не хотел отпускать брюнета пораньше домой и хотел, чтобы тот подольше побыл с ним. Сейчас всё изменилось, Перлман никуда не рвался, не спешил. Они мило беседовали обо всём, попутно отвлекаясь на вкуснейшую действительно итальянскую пиццу. Американец всё не мог перестать хвалить насколько это блюдо отличается от американского аналога, к которому он привык, и насколько это вкусно. Теперь уже не приходилось скрывать своих взглядов на профессорского сына ни от кого: ни от Марции, ни от вечно наблюдающей Кьяры. Аспирант бросал взгляды каждый раз, когда хотел вновь увидеть юношу. Палящее итальянское солнце склонялось все ближе к линии горизонта по небосклону, освещая всё внутри небольшой, но тем не менее уютной пиццерии. Открытые двери создавали сквозняк прохладного воздуха, свободно гуляющего по помещению и иногда приподнимающего края салфеток, лежащих на столе. В тот момент, в пиццерии, все казалось Элио настолько же беззаботным, как сам Оливер, сидящий перед ним и наслаждающийся местным блюдом. Юноша не мог не отметить то, как часто блондин бросал взгляд небесных глаз на него, явно подразумевая что-то большее, чем просто желание установить зрительный контакт в милых беседах обо всем. Однако Элио так и не дождался беседы с Оливером о произошедшем в зале, а потому решил для себя просто делать вид, что все в порядке – он забыл о том дне или что-то ещё. Все-таки, Оливер не видел того, что творилось с Элио в ту ночь.       В какой-то момент Вайсман вдруг вспомнил о своей недавней выходке и в очередной раз решил отложить разговор о его поведении на момент позже. Так было несколько раз, если не с десяток и каждый раз он не хотел портить прекрасную атмосферу начинающегося вечера.       Пара влюблённых, но ещё не осведомленных в этом вкусно и хорошо наелись. Впрочем, если парни ещё хотели успеть освежиться в озере, так полюбившемся Элио за каждое лето, проведённое в Италии, то им нельзя было задерживаться в городе. Оседлав велосипеды, юноша будто на крыльях вновь помчал по узким и тихим проселочным дорогам. Главным в этой части оказался Элио, за которым хвостиком ехал Оливер. Американец всецело доверился ему, а потому Элио иногда заботливо поглядывал назад, чтобы убедиться в том, что блондин едет за ним и не отстал. Последний не мог сдержать улыбки после нечастых, но всё же оборотов юноши назад, чтобы посмотреть едет ли американец за ним или нет. Это казалось ему милым и каждый такой оборот грел душу, зажигая в груди еще большее пламя по отношению к брюнету.       По приезду прошло не больше минуты на то, чтобы оставить велосипеды, раздеться и окунуться в теплую гладь озера. Вокруг не было никого, это место сильно отличалось от прошлых мест, где купался Оливер, исключая водоема, в котором он, профессор и Элио бывали во время встречи с археологами и их нашедшимся сокровищем со дна. В озере отражались здешние зелёные красоты, а огненный закат лишь добавлял некой особенной атмосферы этому месту. Делая вид, будто между ними все в порядке, итальянец начал валять дурака с американцем, плескаясь водой и то ныряя в неё, то выныривая уже сбоку замешавшегося блондина. После одного из такого выныривания крепкие руки Оливера схватили улыбающегося и взбудораженного юношу за его белые предплечья и затем отпустили. Лицо Элио немедленно изменилось – он смутился такой резкой паузе, подумав, будто он снова сделал что-то не так, но следующие слова Оливера развеяли все лишние мысли.       — Слушай, я хочу серьезно поговорить с тобой, ибо больше не могу притворяться, что всё нормально, – голос Оливера тут же изменился, он стал серьезным.       Дурной блеск после жалких подобий драк в воде пропал с глаз, они были полны решительности.       — В тот день, когда я накричал на тебя… – американец почувствовал как трудно говорить и понял, что дальше будет всё только хуже, — Я не знаю, что на меня нашло, но я думал, что единственной причиной по которой у меня ни черта не получается с работой и отчего у меня снова так начала трещать голова была твоя игра. Я ошибался, – Оливер чуть учащенно задышал.       В тот момент Элио снова стоял через чур близко к прекрасному блондину. Достаточно было лишь сделать шаг к нему по дну озёра, и два тела уже бы соединились в объятьях. Об этом юноша и думал, пока выслушивал от парня то, что хотел услышать всю эту неделю. Наконец, камень с души обоих спал. Элио, казалось, будто сейчас он чувствует сердцебиение Оливера напротив, его волнительное дыхание и как он еле держится на ногах в такой обстановке наедине с ним. Хотя, как оказалось, все это было применимо лишь к самому юноше, который наконец дал волю своим чувствам по отношению к Оливеру и уже не спорил со своим разумом и своими желаниями.       — Надеюсь, что я тебя не сильно обидел, но в любом случае... Прости меня.       Взгляд небесных взгляд волнительно блуждал по лицу брюнета, в ожидании ответа.       Очаровавшись такой близостью в воде с Оливером и взглядом небесных глаз, Перлман даже замялся перед тем, как ответить блондину, таким образом создав некую неловкую паузу. Тихий плеск воды у берега, шелест листьев и пение птиц где-то вдалеке – все, что теперь окружало дуэт. Он не знал, что сказать ему в ответ, чтобы это не показалось так, будто он отвергает его откровение. Из-под воды показались сначала длинные пальцы, а затем и вся рука юноши, которая убрала мокрую прядь кудрявых волос с утончённого лица Элио и задержалась на его голове. Набравшись смелости, парень наконец посмотрел Оливеру прямо в глаза со своей милой улыбкой. «Прости меня» – эхом отдавалось и в разуме, и в сердце парня. Как можно показать своё прощение Оливеру?       Эта томительная пауза была настоящим наказанием, весь мир словно нарочно остановился и бессердечно мучал его, казалось бы, за все проступки, которые он только сделал в жизни. Даже звуки, безлюдной природы вокруг них двоих, пропали для Оливера, который ожидал реакции на свои слова. Всё его тело натянулось словно металлическая гитарная струна, которая при этом еще и терпит настройку мастера в его руках – руках Элио.       Элио медленно и осторожно, чтобы не спугнуть Оливера, убрал руку со своей головы и притронулся ей теперь к белокурым волосам парня напротив. Благо, расстояние между ними позволило сделать это за несколько мгновений. Элио неведомой силой подвинулся к Оливеру ещё ближе, почувствовав своей грудью прикосновение к чужой, а его правая нога встала практически на ногу Оливера. Рука собрала капли с мокрых волос блондина и остановилась на его крепких плечах. Теперь они оказались в объятиях, так близко, как никогда.       Тихий всплеск воды привлёк внимание напряженного парня, он проследовал взглядом за действиями руки, что вначале коснулась темных волос, а после он почувствовал её на себе. Этот всплеск и вернул его к звукам, что происходили вокруг. Следом за первым всплеском, вода вновь содрогнулась от движения тела. Оливер прикрыл секундно глаза в момент того, как чужая рука медленно перебралась на его плечи, перед этим касаясь кончиками пальцев висков и шеи. Эти прикосновения были такими желанными и в то же время пугающими для аспиранта, ведь никогда ранее итальянец не касался его подобным образом. Блондин с самого начала своего приезда у Перлманов боялся думать, а уж тем более переходить черту дозволенности вместе с этим симпатичным парнем, который начал ему нравится почти сразу же.       Все внутри Элио колотилось и горело незримым пламенем. Он понимал, что пути отступления теперь нет – да этот путь и не нужен. Либо сейчас, либо никогда. Большая рука Вайсмана медленно коснулась чужой спины и остановилась на талии, пальцы были предельно осторожны и каждое движение было совершенно с огромной нежностью и трепетом. Оба боялись сделать неверное движение и спугнуть друг друга, боялись, что сейчас всё закончится и далее ничего не будет. И оба чувствовали это.       — Ты ведь знаешь, чего я хочу, Оливер?       В следующее мгновение, слегка приподнявшись на пальцах левой ноги, Элио встал на одном уровне с лицом Оливера и робко приблизился к его прекрасным алым губам своими, прижимая его всего рукой к себе, закрыв глаза и надеясь на то, что блондин ответит ему взаимностью…       «Догадываюсь…» – мысленно ответил аспирант, уже чувствуя теплое дыхание на своих губах.       Он почувствовал, как всё внутри и не только напрягается, а вместе с этим всё в округе пропадает и теряет смысл. Небесные глаза медленно закрылись, а алые губы нежно ответили на поцелуй, начав аккуратно целовать чужие губы, чуть царапая чужую нежную кожу слегка выступившей щетиной. Теперь то руки, что осторожничали вцепились в тонкую талию, сжав вначале бока, а после обвив полностью парня и прижав к себе. Пускать свой язык Оливер решил ненужным сейчас, и без того он наслаждался моментом, чувствуя то, как обычный робкий поцелуй заставляет его возбуждаться. Из-за этого дыхание несколько сбилось и вперемешку с причмокиванием были слышны вдохи и выдохи аспиранта. Для Элио все вокруг перестало существовать, как только он ощутил соприкосновение своих губ с чужими. Он понял, что Оливер возбудился после того, как крепкие руки, нежно державшие юношу за бока мгновения назад, теперь обвили его полностью и прижимали к прекрасному телу блондина. Робкие поцелуи с закрытыми глазами, прерывавшиеся на секунды, растянулись на целую вечность – это то, чего желал Элио так долго и отчаянно. От поцелуев и вдохов блондина он немедленно почувствовал напряжение в шортах и слегка отодвинулся от Оливера, чтобы не смущать его. В ожидании ещё одного поцелуя после очередного возбужденного вздоха Элио получил его, но после него почувствовал лишь прикосновение руки Оливера к своей щеке. Блондин всё-таки оторвал поцелуй, коснувшись одной рукой чужого лица, держа его таким образом на расстоянии.       Счастливый момент первого поцелуя прервался по инициативе блондина. Элио смутился и разомкнул глаза, почувствовав как руки Оливера отпустили его так же легко, как и взяли его с самого начала и слегка отодвинулся в ответ, подумав, что он испугал американца, но тем не менее продолжая обнимать его.       — Я догадывался чего ты хочешь, но не думал, что всё так идентично моим желаниям... Это всё неправильно, Элио. Нам лучше не стоит этого делать, – тихо произнес Вайсман, начиная убирать свои руки от парня и вовсе отдаляться.       — Мы делаем большую ошибку.       Когда Оливер закончил тихо и нежно говорить Элио, он взял его за руки и юноша сделал то же самое в ответ, наконец осознав горькую правду, что этот момент не может длиться вечно. Тем не менее, он не хотел заставлять Оливера чувствовать себя виноватым или неправильным.       — Мы же хотим этого оба, Оливер, значит мы не сделали ничего плохого. Тем более никто не узнаёт об этом, почему ты боишься? – Элио снова подвинулся к блондину, держа его за его загорелые запястья и прильнув грудью к Оливеру, заглядывая ему в глаза, надеясь получить ещё один поцелуй и вернуть те прекрасные мгновения страсти.       Появившиеся длинные и аккуратные пальцы на его запястьях выбили его из всех мыслей и сорвали план следующих действий. Оливер хотел побыстрее выйти из воды, чтобы не наделать глупостей, но не смог. Брюнет вновь оказался рядом, Вайсман чувствовал, как его разгоряченное тело прислоняется к чужому и это соприкосновение чувствовалось словно ожог. Чувство тяготения внизу живота никак не покидало аспиранта, и он не хотел, чтобы тот, кто сейчас преданно и влюбленно смотрит на него, узнал об этом. Молодой человек внутренне боролся с собой, метясь от одного варианта действий к другому.       Вместо красивого лица брюнета он на секунду увидел свою бывшую девушку, с которой он поругался накануне отъезда в солнечную и дружелюбную Италию. Это еще больше усугубило ситуацию, ведь он понял, что эмоции, которые он получается рядом с этим малолетним профессорским сыном, намного сильнее, чем он получал с той, кого считал любимой. Взгляд американца изменился, его брови чуть грустно нахмурились, остановившись на янтарных глазах и длинных темных ресницах. Секунды и он спустился чуть ниже, обводя каждый сантиметр алых губ и еле видную щетину над верхней губой.       Вайсман не смог устоять: он забрал свои руки с рук Элио и обхватил тонкую талию парня одной рукой, полностью прижав его к себе, второй рукой он взял его за лицо, не давая шанса на разрыв поцелуя. Их губы вновь слились в нежном поцелуе, который был уже значительно увереннее со стороны американца.       Для удобства мужчина даже чуть приподнял своего любовника, а после того, как насладился чужими губами нарочно резко рухнул в воду спиной назад, утащив за собой и парня. Перед этим, словно предупреждая, Оливер глубоко вздохнул через нос, не желая разрывать поцелуй. Он и не разорвал его под водой, продержавшись еще десяток секунд. И только после этого Вайсман, что видимо захотел почувствовать себя русалкой-искусительницей отпустил свою жертву, став вновь инициатором разрыва поцелуя. Воздуха критически переставало хватать и поэтому блондин резко вынырнул, тут же руками став зализывать волосы назад. Дыхание сбилось и теперь он тяжко и жадно вдыхал теплый воздух, стоя в красно-оранжевых лучах заходящего солнца…       Всю оставшуюся дорогу домой на велосипедах парни обменивались лишь улыбками и робкими, но от того не менее заботливыми переглядываниями. Они в своей душе понимали, что они хотят, чтобы тот вечер, то озеро, они вдвоём, их поцелуй – был вечным, как и наслаждение, которое они от него получили. Ни в одну из прошлых поездок Оливер не чувствовал такого сильного дурмана, который бы не был причиной чрезмерного распития алкоголя или же курения сигарет. Он был вызван вспыхнувшим букетом чувств, а провокатором стал кудрявый юноша, ехавший рядом и улыбающийся ему самой теплой и искренней улыбкой.       Мило распрощавшись в коридоре, но не проронив ни слова, Элио и Оливер расстались в коридоре виллы уже в сумерках.       Юноша долго не мог уснуть, ворочаясь с бока на бок. После насыщенного дня он не хотел ни говорить сам с собой, ни с дневником. Но мысли, правильно ли он все сделал, не обидел ли он Оливера, узнаёт ли об этом кто-нибудь от этого не ставали тише. Наоборот, они только сильнее находили отклик то в молодом горячем сердце, то в неопытном уме парня. Ведь та страсть, которой одарил Оливер Элио дала лишь больше жару его чувствам к молодому блондину, а следовательно, создавала вопросы к самому себе… Как бы там ни было, ночная прохлада с ароматом цветов и фруктов, охватившая комнату с наступлением темноты, смогла усыпить Элио до следующего утра.       Ночь была мучительной, Морфей никак не хотел забирать в объятия Оливера, оставляя его один на один со своими мыслями. Небесные глаза смотрели на приоткрытую дверь в чужую комнату и изредка медленно моргали. Вайсман спрашивал себя нравится ли ему тот парень, понравилось ли ему что было между ними, хочет ли он продолжения. Однако несколько вопросов, к которым он в конце концов пришёл по ходу осмысливания всего, стали для него камнем преткновения:       «Сумею ли я разбить ему сердце? Да. Но хочу ли я этого? Нет…»       Терзания себя от постоянных метаний то в одну, то в другую сторону решений измучили американца, что он просто незаметно для себя начал засыпать и окончательно заснул.