Неожиданная встреча, которая всë изменила

***

      —Встречайте, Сергей Разумовский! —механический голос Марго объявляет это в большем, очень светлом зале, полном людей.       Тут стоит запах шампанского, сладких духов и денег. Сергей довольно втягивает знакомые ароматы.       Пока его не окружили стервятники всех мастей, Кирилл выхватывает рыжеволосого из разноцветной толпы. Ладонь у Серëжи чуть влажная и задерживается в руке дольше необходимого. Гречкин мягко проводит большим пальцем нежную, как шëлк ладонь, отпуская.       — А ты, типа…– он обводит руками зал, — че, даже, с именинником не поздоровался? — и смеётся, внимательно следя за чуть краснеющим лицом.       —Я, позже…хотел.       «Какой-то ебанутый» — проносится мельком у Кирилла в голове. В тот момент, он не прислушался к собственному чутью.       На Кирилле самая серьезная рубашка из всего возможного. Дальше искать было лень. Блондин же выглядел, как пугало, по сравнению с рыжеволосым.       Очень дорогой, и отлично сидящий по фигуре, классический костюм, верхние пуговицы небрежно растëгнуты, привлекая множество глаз на точëнные ключицы. Это первое.       Второе: Сергей Разумовский ни шагу вперëд не сделает без своего телохранителя — Олега Волкова. Назад не сделает тем более — затопчет этого гада. Всегда у рыжего за спиной, странно.       —Слушай, хочешь кое-что попробовать? — Гречкин нахально и криво улыбается.       —И, что ты можешь предложить? — Сергей не заинтересованно двигает золотистыми глазами, по-птичьи наклонив голову.       Кирилл взволнованно облизывает вмиг пересохшие губы.       Он ловко залез пальцами в карман пиджака. Тут же оглядывается, показывая пакетик с белым содержимым. Серëжа усмехнулся.       Разумовский, приобняв юнца за плечо, увел в сторону выхода.

***

      Прямо напротив выхода стояли две более-менее нереально дорогих машины, его и Гречкина. Чёртовы, ебучие пакетики, непонятно с чем, жутко бесили. Ухмыляющийся кривозубый придурок тоже бесил.       —Это не игры, понимаешь? — глухо и без надежды произнёс Сергей.       —Не нуди, — бахвалится Гречкин, пытаясь скрыть беспокойство.       —Что же ты задумал, чëрт?       Белобрысый подошëл совсем близко, вжимая Серёжу в свою тачку, и при этом гладит его по щеке. Вот тут рыжий струхнул.       —Ничего, кроме беспредельного восхищения вами.       Тачка Разумовского в свете вечерних фонарей сильно напоминало Кириллу затаившегося зверя. Такая же дорогая и вычурная, как у Гречкина, разве что, белого цвета.       Разумовский отшатнулся, треснувшись спиной об машину.       —Кирилл, шли бы Вы проветриться. И не употребляйте больше, ну, что вы там потреб…       Его просто-напросто затыкают напористым, грубым поцелуем. Серëжа отбивается, пытаясь вздохнуть хоть глоточек.        Получив отдачу, Гречкин сразу исправляется и старается быть нежнее. Целует шею, или, скорее, еле касается губами.       Разумовский — с ебанцой. И это мягко сказано. Кириллу очень нравится. То, что Сергей припизднутый, Гречкин видит сразу, с первого взгляда. Этот Разумовский — просто охуительный.       —Серëжа, — умоляюще просит он.       Разумовский молчит, весь величественный и неприступный. Как один из греческих богов. Кирилл не помнит.       Серëжа хватает Гречкина на шею и сдавливает, перекрывая доступ к кислороду. Смотрит в глаза, смотрит так, что невозможно отвести взгляд. В этих радужках целая буря, ярость и гнев.       —Какая же ты мразь… — шипит на ухо Разумовский. Сталью в голосе можно резать, но Гречкин будто не замечает этого. Серёжа не отпускает руку.       Блондин облизывает губы чувствуя привкус дорогого шампанского и восторженно выдыхает:       —Блять, обожаю, когда ты такой…       И улыбается, нахально так. Смотрит чуть мутноватыми пьяными глазами.        Пальцы сжались сильнее, уже вполне ощутимо лишая воздуха, так, что следы точно останутся.       Маска жестокости застыла на мраморном лице Серёжи, точно Немезида, готовая исполнить наказание. Птица всегда готова мстить за своего хозяина. Но глупый-глупый-глупый Сергей простил это… Это задыхающееся, немного напуганное и жалкое существо.       Оставив бедное горло в покое, Разумовский садится на бампер оранжевой Lamborghini. Но, Кирилл это не разделяет. Он перекидывает ноги через рыжеволосого, устраивается сверху на бедрах, обезоруживающе и немного смущённо улыбаясь.       —Так-то лучше, — белобрысый наклоняется и искупленно целует.       Кирилл улыбается в губы, гладит руками по спине и задирает рубашку вызывая мурашки. И сам прижимается в ответ упоительно близко и доверчиво. Золотые грилзы неприятны на вкус.       —Горький, — отпрянув, облизывает покрасневшие губы Разумовский. С глазами пьяными-пьяными.       —Ласковый, — завороженный моментом, хныкает в ответ Гречкин, касаясь кончиками пальцев очередных скул.       Веснушки на лице дрожат от искринок заката, и Кирилл хочет наслаждаться этим закатам вечно.       Сёрежа поцеловал Олега Гречнева в уголок губ и резко притянул к себе, зарываясь носом в шею, пахнущую неприятным одеколоном, пьяно хихикая и глубоко вздохнув и вдохнув холодный вечерний воздух, укладывает голову на чужое плечо, разметав огненно-рыжие любимые Кириллом пряди по тёмно-коричневому пиджаку.       Кирилл с упоением смеётся, как може тсмеяться только действительно счастливый или глубоко несчастный человек.       —Ты слишком спокойный сегодня,Кирюша.       — Ты поздно пришëл, я уже успел нажраться и протрезветь.       Кирилл Гречкин до боли мышцы щëк, смеётся-смёется-смеётся, не замечая ничего.        Тем временем, у Сергея мокрые от слëз щёки.

***

      Пользуясь замешательством, Разумовский скидывает с себя блондина, бесшумно проскальзывает вперëд, по узкой лестнице из светлого лакированного дерева, прямиком к ванной комнате.        Сережа больше не улыбается. Напряжённо схватившись руками за мраморную раковину, с холодом смотрел из-под челки чуть пожелтевшими глазами. Он боролся с самим собой и нежеланием здесь находится. Пол обманчиво блестел и резал по глазам, внутри звенело закостенелой злобой и обидой… Непониманием… Громко хлопнула входная дверь. Так ещё и этот припёрся, раздражая и без того сдающие нервы. Мажорчик пальцами коснулся выбившейся пряди волос, заправил за ухо, чуть прижавшись сзади, ловя чужой взгляд в зеркале.       —Не подходи слишком близко.       Кирилл ставит две бутылки вина и игристого на пол, и поворачивает к себе Серёжу, тот хмурится смотря сквозь Гречкина. Смешно хмурится, Кирилл запускает руки в неровно обрезанные — в приступе нервного срыва рыжие пряди, улыбается в наслаждении от собственной наглости, вдыхает стойкий запах персика, который уже заполнил лёгкие. И радуется-радуется-РАДУЕТСЯ… Немного фанатично принимая жестокую, на самом деле, правду.       —Почему твои глаза стеклянные?..       Сергей не отвечает, как будто кроме Гречкина здесь есть кто-то поинтереснее.       Обходя блондина, рыжеволосый садится на лавочку, притягивая к себе бутылки дорогого шампанского.       —Ты не пьянее меня? — надувшись как мышь на крупу, говорит Гречкин, но все же садится рядом, протискивая ноги под лавку и устраиваясь близко близко.       Так что бедрами касаются друг друга и тепло проникает сквозь ткань тонких штанов.       —Пьяный, так пьяный, нехуй бубнить. От этой интереснейшей беседы их отвлекло покашливание сверху, Разумовский поднял взор и утонул в омуте карих глаз. В тело снова вернулась сознание и осмысленность.       —Олег, это правда ты?       —Да, Серёжа, это я, — тёплая улыбка озаряет лицо Волкова.       Глаза у Сергея Разумовского больше не стеклянные. Окидывая Кирилла безразличным подчёркнуто безразличным взглядом Сергей выходит из комнаты.       — Чт–… Олег! — Серёжа слишком явно смущается. Слишком краснеет. Слишком нежно держится за рукав черного пиджака.       Слишком плохо сдерживает улыбку. Слишком счастлив. Сука.       Кирилл чувствует, как к глазам подступают слёзы. Он глубоко вдыхает, дабы не заплакать.        О этих двоих так и веет счастьем и беззаботностью.       «В пизду это всë! Этих двоих, всë в пизду» — подумал Гречкин и пошёл к своей машине. Парень был зол и потерян.       В машине Кирилл даже не пытается вытереть текущие по щекам слёзы. Кричит в полный голос, не заботясь о связках. Ему было тупо плевать на то, что его кто-то услышит. Абсолютно похуй. ему было не до этого.       Кирилл любит Серëжу Разумовского. Любит так, как никого не любил. Он почувствовал это впервые в жизни. И после этого понял, что любовь приносит одни страдания. Боль. Пустоту.

***

      Эгоистичный рыжий ублюдок. Занимает собой все пространство. Даже во рту этот отвратительно приторный запах шампанского. Блять.       Кирилл в очередной раз сблевывает дорогую выпивку за машину, когда незамечает слёзы на щеках становится лучше.       Кирилл видел, как Серëжа легко улыбается, видит, как мягко сияют его глаза, совсем не золотые. Голубые, цвета неба, глубокие. Счастливые. Кирилл видит такие впервые. И смотрят эти глаза только на мужика в чёрном костюме, с клыками на цепочке и лицом похуиста.       Белобрысый решается выйти из машины и очень быстро бежит в здание, чтобы его никто не заметил. Гречкин забегает в ванную комнату и начинает рыться у себя в правом кармане. Вот он — любимый ножик, который всегда с собой. Парень закатал рукав своей рубашки и прошептал:       —Я не буду страдать. Скоро всë закончится, я отпускаю нашу любовь.       Глубоко вонзив лезвие ножа в кожу, провел им излишне медленно, чтобы почувствовать, как плоть расходится под его плавными надавливающими движениями.       С каждым разом, всё сильнее, и сильнее, вдавливая в плоть, будто он хочет похоронить его в своих венах. С трепетом ощущает, как она двигает внутри, разрывая жировую прослойку, Гречкин понял, что кажется, уже достаточно.       Сцепив зубы, не вынося обжигающей боли, он зашипел остановившись. Остался очень глубокий порез. Дрожащими пальцами потирая кожу вокруг раны, принося ещё больше жгучего дискомфорта, но вместе с тем, ловя дикий кайф от болезненных ощущений. Фоном шуршит звук воды.       Ему бы хотелось разрезать своë тело чуть ниже пупка, чтобы стоя под душем и надрачивая член, Кирилл мог скрести пальцами по кровоточащей ране, усиливая возбуждение, а потом полоснуть им же по горлу, прямо под кадыком, чтобы обильно кончить на стеклянную дверь по острой боли сразу же, как только почувствует её. Удивительно, но воображение рисует картинку быстрее, чем Кирилл действительно может это сделать. Особенно тогда, когда… Крови слишком много.       –Чёрт.       Она течёт по руке неожиданно быстро, крупными алыми каплями срываясь и разбиваясь об водную гладь. Мутными разводами утопает в чистой, прозрачной воде.       –Чёрт, чёрт, чёрт.       Ему не привыкать к порезам и виду крови… И даже эта ситуация не пугает, просто он думает о том, что будет с Серёжей, когда тот увидит его широченную рану. Кирюша мог бы увидеть внутри сухожилия, если бы не кровь. На уголках глаз собираются слёзы, он затаивает дыхание, сидя долгие секунды без воздуха. Вода медленно окрашивается в бордовый.       Кирилла Гречкина не пугает то, что это не единственный его глубокий порез, и правильней было то, чтобы Разумовский об этом не знал, засмеёт. Он не рассказывал Сергею о том, что лежал в больнице недавно, потому что порезался осколком стекла, потому что, тогда намеренно разбил зеркало в ванной комнате. Серëжа тогда очень много работал над обновлением «Vmeste», с его отцом, а Кирилл… а Кирилл остался дома, потому что не хотел портить никому настроение. А потом он сделал то, что сделал. Вот, только…что говорить на этот раз?.. Кровь стекает по сухожилиям, оставляя противно подсыхающие полосы на некогда красивой коже. Потом парень судорожно перекатился в ванну и лег калачиком, обняв себя за разбитые коленки.  — К Серёже хочу…       Подобная легенда больше не прокатит.        В один миг, он не смог бы остановиться, и это доставляло беспокойство. Наверное, поэтому, всё ещё оставаясь в взвенчëнном состоянии, он, кусая губы и неприятно морщась, неаккуратно задев ткани сделал порез ещё глубже и шире.       –Блять.       Иногда Гречкина посещаю мысли, что когда-нибудь, он всë-таки не рассчитает и риск того, что его вынесут вперёд ногами, очень велик.        Какова вероятность?..

***

      — Я влюбился как идиот. Он просто нереальный. Кирилл тут-же запивает свою глупую улыбку молочным напитком.       Макаров смотрит скептически, тут же отзеркаливая жест друга.       — Никогда не пойму этого Волкова, Лёш. Просрать такое сокровище. Перед светло-карими глазами встаёт то, как Разумовский смешно пытался отыскать ключи от машины в рыхлых опавших листьях.       — Это просто… — Кирил задумчиво покачал головой, глядя другу в глаза. Кажется это было вчера.       — Неужели так сильно понравился? –Выгнул бровь Макаров.       — Ты не представляешь, как. Я с ним даже ощущаю себя по-другому. С ним тело такое легкое, я так его люблю, Макаров!       Блондин перегнулся через кофейный столик сверкая невозможной яркостью глаз, он радостно прокричал это в лицо напротив.       — Ну поздравляю Кири…       — Он теперь только мой. Заглушил Гречкин, допивая коктейль.  — Я сделаю всё чтобы он был счастлив, я не потеряю Серёжу, и хочу разделить с ним вечность… если честно.       Он не увидел с какой жалостью на него посмотрел Алексей. Дождь хлестал в окна, осень в этом году подкралась совершенно неожиданно, как всегда, замотала в шарфы, захлобучила шапки, раскрыла зонты над Питером. Она ворвалась в жизнь Кирилла Гречкина вместе с ним!.       Дождь не переставал хлестать в окна. Косые капли резали густой грозовой воздух. Дверь распахнулась, парень младше резко повернулся к ней. Внутрь влетел всем известный программист, принося с собой личное солнце. Его кашемировое пальто вымокло кажется насквозь, с волос стекали струи воды, а руки сковал холод. Сережа не любит, Осень. Разумовский, как всегда, случайно, как и всё самое важное, что происходит в жизни. Рыжеволосый ярко улыбнулся, по лицу текла вода, строилось к изгибу губ.       — О, какая встреча, — Сергей полоснул взглядом по их скромной компании, останавливаясь на незнакомом лице.       — Алекс… Просто Лёша. Разумовский засмеялся, торопливо принимая заказ у официанта. Гречкин торопливо хватает Серёжу за рукав, сминая его в немой просьбе.  — Ты позвонишь?  — Позвоню, хорошо. — Я подожду тебя. Слышится ветра пронзительный вой. Беловолосый сухо прокашлял. Он взял свой заказ и ушел, лишь солнце молилось. Дождь шёл, шёл, шёл и шёл.       И Кирил готов даже прийти на последние пары в универа не с угрюмым и высокомерным (как обычно) тупым ебалом, а с доброй улыбкой. Он бы смотрел на остатки некогда счастливого лета в октябре такое бывает, на его обелиске дата  — День когда Гречкин его увидел. Это определённо была его лучшая осень.

***

      Тем временем, Олег и Серёжа стояли на улице, смотря друг другу в глаза.       —Олег, — наконец начал рыжеволосый, — мы же поссорились…зачем ты за мной приехал?       —Знаешь, не смотря на то, что у нас произошёл конфликт, я тебя всë равно люблю и уважаю, — задумчиво сказал Олег, до сих пор смотря в глаза Разумовского, — говорят, что разные ссоры и конфликты укрепляют отношения. Вот мы и проверяем эту мысль.       —Хорошо, я понял…— Разумовский запнулся и поджал губы, — Олег, я зайду ненадолго в здание? Мне нужно кое-что сделать, я быстро, честное слово.       —Ладно, подожду. Ты хоть скажи, куда тебе надо?       —Да так, в ванную комнату, она на втором этаже. Я всë быстро сделаю и вернусь обратно, хорошо?       —Давай, иди уже.       Рыжеволосый развернулся и пошёл в сторону двери, резко открывая еë со всей силы. Он быстро побежал на второй этаж, ни на что не обращая внимания. Разумовский добежал до нужного ему места и снова резко открыл дверь. В ванной комнате парень увидел Кирилла Гречкина. У белобрысого все руки были в глубоких порезах. Он медленно терял сознание, сидя на полу и тяжело дыша. Глаза были слегка прикрыты, но Гречкин попытался их открыть и увидел Разумовского. У рыжеволосого можно было увидеть на лице панику, испуг и непонимание, что делать в данный момент.       — Како-ого? — Голос рыжеволосого стремительно оборвался, — Я ПОМОГУ, СЛЫШИШЬ?!       Серëжа чуть приблизился к парню, сел на корточки и прошептал:       —Что ты наделал, долбоёб?..       —Ты не можешь помочь, прости.       На трясущихся ногах Разумовский стал рыться в полках и найдя бенты, а также несколько пачек обезболивающего, подошёл к парню.       Он насильно запихал таблетки в рот блондина, бесшумно захлебываясь слезами.       —Кирилл медленно протянул руку к лицу Разумовского и коснулся ладонью его щеки, приглаживая еë большим пальцем и стирая слёзы. Он слегка улыбался.       —Я тебя любил, Сергей Разумовский. — Ты знаешь что что можешь так умереть? — Кажется, знаю.       —Стой, Кирилл, давай я зашью, Кирилл, прошу тебя, — Разумовский нагло перебил его. У программиста по щеке медленно стекает кровь, — ты обещал прекратить, обещал Гречкин. Тот берет поврежденную руку. Кровь капает на пол.       — Я… — Гречкин путается в словах, медленно шевеля языком. И пытаясь вырвать зажатую между чужих, свою руку. Не получается, из-за чего поднимает взгляд на Серёжу и робеет тот час.       У него боль в глазах. Его боль плещется в чистых радужках, пока зрачок постепенно расширяется.  — Почему ты любишь именно меня?       Видя слёзы в глазах напротив, Кирилл сам невольно плачет, хотя слёзы свои должны были уже иссякнуть.  — Кажется, я не знаю.       Довольно глупая у них предистория. Гречкин-старший пару месяцев назад притащил сына в очень скучное сборище старых пердунов. Разумовского тот заметил сразу, спокойный, тихий и невероятно красивый. Серёжа постоянно косился на него как на душевнобольного.        Долго играть роль мажора из богатой семьи не получилось — это претило сущности Гречкина, с этим программистом хотелось быть настоящим. Он действительно надеялся, что Кирилл другой?. Он всегда хотел верить в лучшее. Светлый и всепрощающий мальчик Серёжа, который всегда даёт шанс. И напрасно. Всегда напрасно.

***

С Разумовским всегда было хорошо       —даже просто помолчать.       — Не сдержался…– догадывается рыжеволосый, и что-то в его взгляде меняется. Некое сожаление, — я вызвал скорую, тебе наложат швы, и мы про это забудем как страшный сон. Гречкин хмыкает.       Но он не мог позволить Гречкину истечь кровью. В чём же заключалась его помощь?       — Если б так поэта измучила, — Кирилл поднимает на него заинтересованный взгляд, –он любимую на деньги б и славу выменял , Разумовский аккуратно бинтует пострадавшие руки, продолжая, — а мне ни один не радостен звон…       –Кроме звона твоего любимого имени…— тихо продолжает Гречкин, и смущённо отворачивается. — Так. Ты. Знаешь. — обвиняюще тычет пальцем Разум и улыбается, — Теперь прошу, ты пожалуйста живи.       Рыжеволосый откинул пустые бутылки из-под алкоголя, и обнял Гречкина за шею. Пожалуйста. Так холодно… Сергей сжимает его в своих объятиях, будто боится, что мираж истлеет, но Гречкин не был миражем. Он слабо улыбается, будто и так все понятно, гладит, не трогает руки и даёт столько нежности, что одному человеку не унести, не то что ему. Разумовский дрожит. С привкусом желчи поднимается к горлу «прости».       —Как тебя переебало Серёж, — констатация факта, пока рука трогает медные пряди, которые теперь не только по цвету напоминают ржавое железо, но, и по металлическому запаху тоже.       Серёжа слышит запах слёз. Отвратительный запах.       Несчастный Серёжа красив. Несчастный, напуганный Серёжа очень красив.

***

      От Серёжи разит дорогим пойлом, тонким почти женским запахом духов.       От Разумовского смердит самой жизнью — бешеной, пизданутой, такой, от которой сердце колотится где-то в горле, заставляя кадык нервно дёргаться.       —Кир, давай же, поднимайся нужно встретить скорую, просто не говори мне этого.       —Я всë решил, мне очень жаль, надеюсь, мы встретимся в следующей жизни и ты меня полюбишь…       После этих слов, Кирилл окончательно закрыл глаза, переставая дышать. Его мучения закончились. Всë. Конец для Кирилла Гречкина.       Серёжа не знал, что ответить. Кому ответить       Серëжа до сих пор сидел на корточках, рассматривая лицо мученика. Он не верил, что парень умер.       Как это случилось? Почему это произошло на его глазах?       У Серëжи слёзы не высохли. Они обжигали лицо парня и падали на холодный пол из плитки. Разумовский закусил губу, чтобы не заплакать в голос. Парень не понимал, почему у него такая реакция. Не смотря на то, что человек, который умер на его глазах, домогался до него и пытался изнасиловать, Серёже всë равно было больно. Кирилл ведь тоже человек…пусть, и не очень хороший.       Разумовский смотрит с брезгливой жалостью и даже с каким-то отвращением.        Он отполз от тела белобрысого и сел рядом с раковиной. Парень начал держаться за неë и пробовать подняться на ноги, но все попытки были тщетны. Он снова садился на пол трясущимися ногами. …Я подожду тебя.  — Теперь моя очередь ждать тебя.       Через пару минут он снова попробовал встать, и эта попытка увенчалась успехом. Парень подошёл к двери и аккуратно еë открыл. У него почти что не было сил что-либо сделать, но он пытался. Сергей ещë раз посмотрел на тело Кирилла Гречкина и зажмурил глаза, закрывая за собой дверь. Он развернулся и изо всех сил побежал от этого проклятого места. Серёжа быстро спустился со второго этажа на первый, вытирая одновременно слёзы. Парень открыл дверь и увидел своего возлюбленного, смотрящего в телефон. Олег заметил Серёжу и сказал:       —Почему ты так долго? Что-то случилось?        Сергея едва не трясет, а улыбка такая натянутая, что становится тошно.       —Нет…нет…всë хорошо…—ответил рыжеволосый, шмыгая носом.       —Серëж, я же вижу, что что-то произошло. Рассказывай.       Разумовский рассказал Олегу про то, что он познакомился с Кириллом Гречкиным, который потом до него домогался и пытался изнасиловать. А после всего этого, Серёжа зашёл в ванную комнату и увидел Гречкина, который почти что вскрылся на его глазах.       Олег выслушал Серёжу. После того, что сказал его возлюбленный, у Волкова чуть ли не пропал дар речи. Это же сколько дерьма произошло за то время, пока они были не вместе…       И шатен сдается. Чуствуя себя тряпкой и слабаком, что не пришел раньше, ругает себя. Он подошёл к парню и обнял его, поглаживая огненные волосы и утешая его словами, которые когда-то сам хотел услышать. В глазах у Олега появился испуг. Испуг за жизнь любимого. Он принял решение, что они срочно должны добраться до его дома.       Олежа отстранился от Разумовского и достал телефон, чтобы вызывать такси. Парень написал нужный адрес и тут же пришло уведомление, что через пару минут приедет машина.       Тихий всхлип разрывает тишину, тело Гречкина вносят в карету скорой помощи. Волков видит как Серёжа накрывает ладонями лицо. Едва успевает обхватить его за подрагивающие плечи, не давая осесть на дорожку.       Олег держит его в объятиях все время, пока он плачет. Тихо, но точно отчаянно, что у Волка сердце разрывается. Серёжа не должен так плакать, ему не должно быть больно, он не заслужил все это, он не виноват.       Кирилл слишком сильно любил его. Не как друга. Игрушку или родственника. Как парня. А он? Что он может предложить взамен, кроме бесконечного топтания по больному? Ответов у Разумовского не было. Один сплошной сумбур и невнятное ожидание хоть чего-то. Что поможет разобраться в себе. Все ненастоящее, фальшивое. Даже ты.       После этого парень увидел, что рыжеволосый слегка переживает и не нашёл лучше, чем сказать:       —Тише, не переживай, скоро приедет машина и мы на ней доберëмся домой. Всë хорошо…мы справимся вместе.       «Вместе» — название его социальной сети. Подразумевалось, что вместе будут все пользователи.       —Вместе…— кивнул Серёга.       После этих слов приехал таксист на жёлто-белой машине. Парни поздоровались с мужчиной и сели в автомобиль. Пока они ехали, Серёжа лежал на коленях Олега, а тот легонько гладил его рыжие волосы. Так было почти полчаса. Они приехали, поблагодарили водителя за прекрасную поездку и пошли к дому, в котором они проживают вместе.       Олег вызвал лифт, так как понимал, что он и Серёжа уже просто не в состоянии подняться по лестнице. Через пару секунд лифт приехал на первый этаж, и примерно через столько же парни добрались до нужного им этажа. Волков достал ключи и открыл тëмно-коричневую дверь, пропуская вперёд возлюбленного. Парни быстро переобулись и еле-еле дошли до любимого дивана. Им даже уже лень было переодеваться. Просто лечь и всë — этого было достаточно Олеже и Серёже.

***

      Разумовский проворачивается к зеркалу во весь рост.       —Справишься, тряпка, — отражение берет Серёжу за подборок, смотрит в глазаг и стирает огрубевшим пальцем предательски выступившие слёзы, — ты у меня самый сильный.

***

      Олег и Серёжа просто лежат на своём любимом диване. Вдруг Разумовский ухмыльнулся и потянул левую руку к Олеже, а потом хитро стуча пальцами по его торсу. Олег этого не понял и слегка испугался.       —Серëж…ты что творишь? — спросил Олег, смотря на лицо возлюбленного, который выглядел на данный момент, как хитрый лис.       —Знаешь, у нас давно не было чего-то большего, хочешь это исправить? Вот я — да.       Волков слегка ухмыльнулся. Он понял, о чём говорит рыжеволосый. Олег тоже этого хотел. Очень сильно. Но думал, что Серёжа будет против такого дела, поэтому старался не думать об этом.       —Ого, вот это мыслишки, — сказал шатен, вставая с постели и нависая сверху над парнем, — мне очень нравится, когда у тебя проскальзывает в голове такое.       Сергей еле как приподнялся и расстегнул рубашку Волкова. Она мешала как Серёже, так и Олегу. Так же потом произошло и с рубашкой Разумовского.       После этого, парни приблизились к друг другу настолько близко, насколько это было возможно. Олег запустил свои длинные пальцы в шелковистые и огненные волосы возлюбленного, а тот, в свою очередь, пригладил ладонью его щёку. Борода Олега слегка покалывала лицо Серëжи при поцелуе. Он очень любил его щетину.       Олег и Серёжа вовсе не хотели разрывать поцелуй. Парни, могли бы, наверное, продлить этот поцелуй на целую вечность, но, тогда, не хватило бы кислорода, чтобы сделать такую безумную вещь.       Волков убрал одну руку из волос любимого и провёл ладонью по его прессу, приближаясь к ширинке штанов. Они тоже сильно мешали, и Олег мечтал о том, чтобы избавить Серёжу от них. Шатен расстегнул ширинку Разумовского с ухмылкой на лице. Он ожидал невероятных ощущений, и думает, что их получит, как и его возлюбленный.       Серëжа сразу понял, что хочет сделать Олег, поэтому до конца снял штаны, оставаясь в одних боксëрах. Волков решил не упустить такой шанс и пошёл к шкафу, чтобы достать кое-что. Это кое-что называлось смазка.       —Олеж, давай быстрее, — поторопил парня Серёжа.       —Блин, она холодная, — с сожалением сказал шатен, тоже снимая штаны и оставаясь в одних боксёрах.       —Ничего, согреется.       Серëжа лёг животом на мягкую постель, слегка ëрзая. Он ожидал острых, но одновременно приятных ощущений. Олег решил всë-таки набрать смазку на два пальца. Она была слегка холодной. Парень был прав. Но Серёже было абсолютно всë равно, она ведь в процессе согреется.       Сначала Олег осыпал шею и спину парня поцелуями, а затем начал аккуратно входить в рыжеволосого своими длинными пальцами. Для начала, он вошёл одним пальцем, чтобы парень привык к ощущениям. Серёжу всего переполняло разными эмоциями. Он приподнял голову, хватая ртом воздух, и вскинул ягодицы от удовольствия.       —Давай второй…— томно сказал парень, переводя дух.       Олег послушно вошёл в возлюбленного вторым пальцем и из уст Серёжи вырвался приглушённый стон.       —Хорошо, не правда ли, м? — прошептал Волков, тяжело дыша и, ещё раз задев эту точку наслаждения.       На этот раз они вскрикнули вместе.       Воздух наполнял запах секса и химозной дряни, эротический и первобытный; сладкий как кожа Разумовского на вкус, когда они дико, страстно, влажно целуются. Они больше двух лет жили друг без друга и соскучились настолько сильно, что теперь просто не в силах совладать с собой.       —Ты и с девушками так медлишь? — улыбается Серёжа, тут же выгибая спину из-за соприкосновения члена с впалым животом, нависающего над ним возлюбленного, оставляя невесомый поцелуй где-то на ключицах, — они не устают ждать?       Рыжеволосый сверкает глазами безлобно.       От Серёжи ведёт голову, как от хорошей забористой травки, и, кажется, сейчас в паху зародится новая вселенная. После этого парень кончил, а за ним и Олег. Так как Серёжа после такой взбудораживающей встряски не мог встать, чтобы сходить в душ, Олег принёс ему синее полотенце, чтобы протереться, а затем взял другое, чтобы протереть себя. Парни очень устали, и решили, что было бы неплохо сейчас пойти спать. Олег накрыл себя и Разумовского одеялом, и только после этого парни погрузились в сон.

***

      «Неважно — бедный или богатый», вероятно, именно так бы они описали сцену «четырех часов утра»       На горизонте дребезжал серый рассвет.       Было четыре часа: только наступил рассвет, просачиваясь сквозь слои облаков. Луна ещё не опустилась, но уже была слабой тенью.       Занавески были плотно задëрнуты, и свет всё ещё не проникал сквозь них.       Олег проснулся. Ему казалось, что спал он очень долго.       Парень протёр свои сухие глаза и они заслезились. Его взгляд постепенно пояснился, и ему открылся вид на прекрасного Сергея Разумовского.       Они были в очень интимной позе, обнимаясь во сне — так свято и прекрасно, как переплетенные шеи лебедей. Но между ними не было и дюйма, их конечности сплелись до неприличия, словно спаривающиеся змеи.       Волков смотрел на переплетение их тел, ощущая тепло, передаваемое телом другого.       Мужчина глядел на изящные черты лица рыжеволосого — даже темнота не могла скрыть свечения аристократической кожи.       Он придвинулся ближе, погружаясь в объятия личного дьявола. Положив голову на грудь младшего прямо под подбородком, он закрыл глаза.       Возможно, он пока хотел… отдохнуть ещё немного, но ему нужно было уехать на встречу с важным человеком из другой компании.