Вернись, пожалуйста, я так больше не могу

      Наступило утро. Самое что ни на есть обыкновенное утро, ничем особо не примечательное. Жизнь обджектов текла привычным чередом: они уже давно проснулись и развлекали себя, как только умели, коротая время до прихода Ёшки. Ребята все вместе вели беседу. Беседу ни о чём, но в то же время такую увлекательную… — Что-то давненько мне новых кроссвордов не приходило… — размышлял вслух Замазыч. — Может, случилось что? Или они просто не доходят до меня, как вы думаете? — Думаю, просто не доходят. — пожал плечами Курасан. — Наверное… — тяжело вздохнул Замазыч. — Кстати, мы сегодня с Сокой хотим пойти веночки из цветов плести. — поделилась Чарджери. — Может, кто-нибудь ещё хочет? — Я однозначно с вами! — приняла приглашение Стёрка. — Я бы с удовольствием, но… — робко вставила Чашечка и показала взглядом, мол, пошла бы, да рук нет, чтобы венок себе сплести. — Ты об этом не переживай, я тебе помогу! — заверил Бутылыч, по-доброму улыбнувшись. — Я тоже с вами пойду. Брялочек, — обратился он к подруге, — пойдёшь со мной за компанию?       Брялок хотела было согласиться, пускай и не с очень большой охотой, как вдруг опомнилась: им с Кнайфом и Курасаном нужно сегодня после завтрака быть в подсобке для серьёзного разговора с Кратким. — Извини, Бутылыч, я уже договорилась пойти с Кнайфом и Куриком… — немного запинаясь, отвечала она, — по лесу прогуляться. — А, ну, хорошо тогда! — кивнул Бутылыч. — Удачной прогулки! — Спасибо! — хором поблагодарили его Курасан и Брялок. — Да, спасибо. — повторил за ними Кнайф, расслабленно разлёгшийся на траве. Всё-таки половину ночи он не спал, вследствие чего всё ещё был довольно уставшим. Украткой вздохнув, он тихонько добавил, — И где только этого звездоглазого носит?.. — Чего-чего? — переспросил Бутылыч, не расслышавший фразу Кнайфа и подумавший, что она обращена к нему. — Да Ёшки всё нет и нет! — объяснил ножик чуть погромче. — А я голодный очень. — И я! — подхватила Пшика.       И как раз в этот момент на горизонте показалось нечто большое и фиолетовое, стремительно приближавшееся к компании обджектов. Ребята сразу же смекнули, что этим нечтом был никто иной, как Ёшка.       Уже спустя пару минут буква подбежала вплотную к подопечным, сидевшим на траве. — Добрейшего утра, дорогие мои! — в привычной дружелюбной манере поприветствовал их Ё. — Извините, если заставил вас ждать. Присаживайтесь за стол, сейчас будем завтракать!       И ребята весело понеслись к столу, где они обычно завтракали, запрыгнули с разбегу на скамейки и принялись ждать, когда им подадут еду.       Ёшка сразу же подошёл к обджектам и перед тем, как начать принимать их заказы, убедился в том, что в этот раз все были на месте. Так и оказалось — сегодня никто от него не убежал. Ё радостно подметил это для себя и, взяв в руки всё те же блокнот и ручку, начал по очереди спрашивать каждого, чего бы тот хотел.       На сей раз хост вёл себя не настолько неловко, как в прошлый. Он взял на заметку, что к Брялку, — или, словом, к любому другому обджекту, — удобнее всего подходить с какой-либо просьбой после еды, а не во время неё. Так что теперь, после подачи угощения, Ё просто сидел на лужайке, опёршись лицом о ладонь и дожидаясь конца пиршества.       Ожидание это, казалось, длилось вечность, но в конце концов обджекты всё-таки вышли из-за стола и направились обратно в сторону излюбленной ими поляны, чтобы заняться своими делами. Все быстро убежали, и только Брялок, Кнайф и Курасан поняли, с какой именно целью их дорогой Ёшенька здесь расселся. Они втроём подошли к хосту и первое время неловко пялились на него, не зная, как начать диалог. — Ты ждёшь нас, что ли? — спросила наконец Брялок. Спросила лишь для того, чтобы завязать разговор, ведь ответ на её вопрос и так был очевиден. — Нет, блин, просто посидеть решил! — закатил глаза Ёшка. — Ну, я смотрю, вы не забыли про нашу вчерашнюю договорённость. — Конечно же, не забыли! — заверил Курасан. — Вот и отлично. — ответил Ё, поднявшись с мягкой зелёной травы. — Планов на сегодня ведь у вас никаких больше нет? — Да нет вроде. — пожал плечами Кнайф. — Ну, разве что меня Бутылыч звал с ним да с девчонками пойти венки плести из цветов… — с досадой вздохнула Брялок, всё ещё чуть-чуть сомневаясь, стоило ли ей тогда отказывать Бутылычу. — Но это так, пустяки. — Пойдёмте тогда потихоньку. — заключил Ёшка. — Только аккуратно, а то вдруг ваши приятели нас заметят.       И слегка встрепенувшись, все четверо зашагали в сторону постройки. Сначала быстрым шагом, а затем, когда ребята покинули привычную зону обитания обджектов, сменили темп на более спокойный…

* * *

      Дорога прошла незаметно, и не успела наша компания и глазом моргнуть, как все они оказались у входа в подсобку. Дружно встав у порога, обджекты любезно подождали, пока Ёшка откроет им дверь, после чего мигом проскочили внутрь и стремглав рванули в единственную комнату. А Ё, в свою очередь, ничего не оставалось, кроме того как проследовать за ними.       В комнату ребята ворвались почти одновременно. Публика здесь была всё та же: лишь Краткий и Верховный Садовник, неизменно сидящие на небольшом потрёпанном диванчике. — Доброе утро! — улыбнулся обджектам Садовник. — Вы уже пришли! — Доброе! — хором поприветствовали его Брялок, Кнайф и Курасан. — Привет. — хмыкнул Краткий, робко улыбнувшись.       Новоприбывшие разместились на своих вчерашних местах прямиком на полу. В этот же момент в комнату наконец вошёл Ёшка и, как вчера, плюхнулся на краешек дивана. Однако теперь вид у него был куда менее угрюмый, чем тогда. — Ну, вот мы и собрались… — глубоко вздохнув, начал Ё. — Все ведь помнят, для чего мы здесь, не правда ли?       Все присутствующие в помещении уставились на Краткого, в ответ на что тот нервно сглотнул. — Но на случай, если кто-то из вас вдруг забыл, напомню: мы пришли выслушать проблемы нашего товарища, чтобы помочь ему принять их и перебороть. — продолжил Ёшка. — Верно, Краткий? — Верно, верно… — обречённо вздохнул Й в ответ. — Вот и хорошо. — улыбнулся Ё. — Что ж, думаю, не будем тянуть. Начинай свой рассказ. — А может, всё же не надо? — в последний раз взмолился Краткий. — Так, я не понял, это что ещё за настрой?! — Ёшка строго на него посмотрел. — Брось ты всю эту чушь! Никто над тобой тут смеяться не будет, понятно? Мы вообще-то собрались здесь и проснулись с утра пораньше только для того, чтобы помочь тебе! И для начала нам нужно хотя бы знать, что тебя беспокоит. Говори всё, что у тебя на душе. Не бойся, тебе должно полегчать после того, как выскажешься. Это я по собственному опыту знаю. Нечего стесняться. Дерзай! — Ну… хорошо, спасибо. — слегка устало, но уже с гораздо меньшим сомнением поблагодарил друга Краткий. — Просто… там очень много. В смысле очень много. Даже не знаю, с чего бы начать… — Слушай, — обратился к хосту Кнайф, — а как насчёт того, чтобы рассказать о твоём прошлом обджект-шоу? Ты мне вчера начал рассказывать, но так и не дорассказал! — О господи… — тихо и как-то недовольно вздохнул Ё, судя по всему, не слишком обрадовавшись выбранной темой для разговора. — У Краткого было другое обджект-шоу?! — вместе воскликнули Курасан и Брялок. — Да, было. — кивнул Краткий. — Спасибо, Кнайф. Думаю, с него действительно стоит начать…

* * *

      … Буду предельно честен с вами, тема эта для меня всегда была очень болезненной, и мне довольно трудно говорить об этом. Однако, всё же, я попробую рассказать вам о ней. Максимально правдиво и максимально подробно.       Вся суть кроется в том, что в отличие от остальных предметов в школе и в институте, я всегда чувствовал, что работа с обджектами — это моё призвание, моё дело. Дело, которым я жил, которым я горел и с нетерпением грезил о том, как наконец займусь им всерьёз. Как проведу своё самое первое обджект-шоу, как подружусь со своими первыми участниками. Мне очень хотелось посвятить себя именно этому делу и никакому другому. Очень. Правда, я не так много знал, нас обучали только основам. Однако все свои силы я прилагал на то, чтобы узнать абсолютно все аспекты ведения шоу. Я читал различную литературу, ходил на лекции, подпитывался чужими рассказами, наблюдал за обджектами втихаря из-за угла… Но самое, наверное, главное — я смотрел другие обджект-шоу, а на некоторых даже присутствовал лично. Правда, в качестве стажёра.       Я тщательно следил за товарищами-хостами, всё подмечал и основное записывал. В том числе акцентировал внимание на ошибках других. Я неоднократно становился свидетелем жестокого и несправедливого обращения с обджектами. С ними зачастую грубо и пренебрежительно разговаривали, нередко поднимали на них руку, а дважды мне довелось лицезреть самые настоящие пытки! Бедных ребят там мучили как хотели! И после этого, разумеется, подопечные теряли всякое возможное доверие к своим ведущим. Я старался поначалу говорить с хостами за кадром тет-а-тет об их неправильном отношении к участникам шоу. Но думаете, меня хоть кто-нибудь послушал? Нет, надо мной лишь усмехались, говоря, что я ничего не смыслящая тряпка. Однако я не сдавался и не терял веру в лучшее. А в первый раз, когда обджекта при мне начали пытать за то, что он не выполнил какое-то там дурацкое поручение, я даже бросился помочь. Хостом, кстати, в том шоу был тот самый Аз, про которого мы с вами вчера говорили. Он искренне считал, что насилие — это нормально, особенно если речь идёт о более низких созданиях. Он и над своими одноклассниками неоднократно глумился, ничего зазорного в этом не видя, что уж об обджектах говорить! Подавить кого-то — это нормально. Уничтожать чью-то личность — это нормально. Можно делать всё что вздумается, чтобы доказать своё превосходство над другими. И нет, ему даже не было плевать на состояние окружающих. Нет. Он с наслаждением наблюдал за чужими страданиями, жутко улыбаясь и пожирая жертву жадным, голодным взглядом.       Я до сих пор отчётливо помню слёзные вопли того бедного обджекта, которому не посчастливилось попасть под горячую руку рыжего садиста. Помню тот надрывающийся в мучениях голос, мольбы о пощаде. Леденящий ужас в глазах остальных ребят, эти взгляды, полные сочувствия, но в то же время осознания, что помочь они ничем не смогут. Один из них уже попытался защитить друга и набросился на Аза. Однако тот отбросил его в сторону так, что горе-защитник на пару метров отлетел и самостоятельно подняться с земли уже не смог. А Аз тем временем просто глазел на всё это… и широко, безумно улыбался. И в глазах его горел недобрый огонёк. Он стоял там и удовлетворённо наблюдал за чужими страданиями, словно маньяк-психопат из фильмов ужасов. Только это был отнюдь не фильм, это — реальность. И реальность ужасающая.       Я не смог отстояться в сторонке, как поступили двое других стажёров. Даже если я отводил глаза в сторону от этой жуткой сцены, я всё равно слышал эти крики, чувствовал на себе эти взгляды. Взгляды обджектов с капелькой надежды на мою помощь, взгляды соратников, полные негодования. Это так давило, так давило! И сердце кровью обливалось от каждого нового истошного крика. Нет, я не мог это игнорировать, принимать как должное. Я был обязан попытаться сделать хоть что-то. Хоть что-то, но попытаться.       В какой-то момент я просто-напросто не выдержал и рванул со всех ног к Азу. Настолько быстро, что товарищи даже не сразу поняли, что произошло. А когда до них дошло, было уже поздно — я стоял прямо за спиной Аза. Я грубо одёрнул его за плечо, тем самым отодвинув чуть подальше от «испытуемого», и выкрикнул: — Что ты творишь, ублюдок?! Хватит! Пусти его!       Выкрикнул я это, даже не обдумав толком свои слова. Выкрикнул импульсивно, на эмоциях. И прямо Азу в лицо…       Аз даже не сразу врубился, что к чему. Первые пару секунд он ошеломлённо стоял, не двигаясь и не отвечая, будто бы удивляясь моему дерзкому поступку по отношению к нему. Застыли и обджекты, застыли стажёры. Даже тот бедняга, над которым Аз мгновением ранее беспощадно издевался, перестал на миг надрывисто кричать и уставился на меня.       Однако оцепенение, овладевшее Азом, почти тотчас же прошло. И на смену ему пришёл гнев. Омерзительный, резкий, презрительный гнев с некой внутренней усмешкой. — Ой, а кем мы это себя возомнили? — издевательски растягивая слова, с ощутимо наигранным спокойствием начал Аз. — Герой Советского Союза! Бравый пионер, решивший храбро защищать свою отчизну таких же ничтожеств, как и он сам!       В ответ на это я попытался ударить Аза в бок, однако он ловко споймал мою руку на полпути и остановил её, зажав мёртвой хваткой запястье. Я замахнулся на него второй рукой, но и её он крепко схватил и сжал настолько сильно, что я аж зашипел сквозь зубы от боли. Мне захотелось было ударить его ногой в пах, но меня остановила мысль о том, что если я так сделаю, то прилетит ногой в пах, скорее всего, мне самому, притом нехило. — Педераст малиновый! — воскликнул Аз, стараясь сохранять в голосе всю ту же спокойную злобную насмешку, однако теперь сквозь пелену мнимого спокойствия просачивались и нотки неподдельного гнева. — Драться со мной удумал? Брось, дурная затея! Ты слабак. Слабее даже, чем девчонка! Ты жалок, и твоя «личность» ничего не стоит. Даже этот выродок, — он кивнул в сторону истязаемого им обджекта, — и то лучше тебя! Да даже твой гомик звездоглазый больше из себя представляет, чем ты. Ты — пустое место. Ты тряпка, и до конца своей жалкой, бессмысленной жизни ею и останешься! Единственное, что с тобой сделать можно — так это бантик для видимости тебе на бошку прицепить, чтобы каждый точно понимал, кто перед ним стоит. — Кроешь меня, а сам-то тоже толком ничего не умеешь. — буркнул я в ответ, дабы хоть как-то постоять за себя. — Только трепаться можешь, вот и всё. — Трепаться только, говоришь? — Аз расплылся в омерзительной гиеньей улыбке и впился в обе мои руки своими, на удивление, острыми когтями. Я зажмурил глаза, еле сдерживаясь, чтобы не вскрикнуть. — Мне кажется, трепется здесь кое-кто другой. Твой трёп, Краткий, настолько же пустой, как и ты сам. Диву даюсь, как такого могли взять на работу с обджект-шоу. Это тяжёлая работа, требующая сурового характера. Требующая железной дисциплины и постоянных наказаний. А таких бесхарактерных тряпок, как ты, здесь не терпят!       Аз тяжело вздохнул и чуть ослабил хватку, перестав вонзать свои острые когтища мне в кожу. Видимо, подобная гневная тирада его успокоила, и, всласть выговорившись, злость как рукой сняло. — Я б тебя кнутом отхлестал, честное слово. — теперь уже по-настоящему спокойно сказал Аз. — Ты ни на что не годишься и вряд ли сгодишься когда-нибудь. Даже если приложишь все свои никчёмные усилия. Помни, что стажёрам палочки не выдают. А у меня она всегда под рукой, держи это у себя в голове.       Аз вновь перевёл взгляд на несчастного обджекта: связанного тугими верёвками, беспомощно сидящего на траве и растерянно озирающегося, с минуты на минуту ожидая продолжения безжалостной пытки. Этот страх, это отчаяние зажгло внутри Аза новую искру, снова завело его. Он окончательно расслабил хватку и, с силой оттолкнув меня, что я аж на землю повалился, произнёс: — Помни, ещё раз что-то подобное сделаешь — окажешься на его месте. Связать тебя мне труда не составит, уж поверь. Так что проваливай отсюда, пока цел, иначе я всё же воплощу свои воспитательные меры в жизнь на тебе, Краткий. Проваливай. Живо.       Я вскочил с земли и побежал к товарищам. Они, вместо ожидаемого мной сочувствия, смотрели на меня с некой укоризной. Они ничего не сказали мне, продолжая молча наблюдать, как мучают связанного бедолагу. Пытка, правда, на сей раз продолжалась недолго — Аз решил, что с несчастного хватит, и отпустил его, пригрозив всем напоследок, что ему не составит труда поступить с ними так же.       В тот вечер я для себя зарёкся, что никогда не стану так мучить своих подопечных. Ни за что и никогда. Уж лучше пускай мне по шее надают, чем я превращусь в садюгу, подобного Азу. Ведь обджекты такие же живые существа. С такими же чувствами, характерами, мыслями… Это те же личности, что и симболары, просто немного в иной оболочке.       На следующее же утро меня выгнали с должности стажёра, и я уехал обратно домой. А жил я тогда, на минуточку, не в своём особняке, где проживаю сейчас. Нет, я в те далёкие годы учился на втором курсе в институте, и жить мне приходилось в одной квартире со своими родственниками, которые видели во мне примерно ту же бесполезную тряпку, что и мои сверстники. — Господи, спаси и сохрани! — восклицала моя разъярённая мать, в то время как остальная родня сидела за столом, уплетая только что приготовленный ужин, а я виновато стоял у порога кухни. — Ну за что, за какие грехи мне достался такой никчёмный сын? Ты понимаешь, какую ты возможность для себя упустил? Тебя выгнали с такой престижной должности! А ты, кретин, заявился сюда как ни в чём не бывало! — Это была простая должность стажёра. — уверял её я. — Туда всех студентов ссылают. И если бы не Аз с его диктаторскими замашками, я бы там и остался. Да и потом, в течение этой недели меня должны определить на новое место… — «Новое место»?! — пуще прежнего срывалась на меня мама. — «Новое место», говоришь?! О каком новом месте может идти речь, если репутация твоя уже подорвана? Тебе никто и ничего не будет доверять там, понял? — Я далеко не первый, кого оттуда выгоняют, и для всех остальных находились другие места для практики. — я продолжал настаивать на своём. — Только вот остальных выгоняли за куда более серьёзные огрехи. А я всего лишь попытался защитить обджекта! — Защитить?! Защитить это низкое, ничтожное существо? — мать ещё больше разъярилась. — Что ж это за глупая неженка, что за тряпка у меня растёт! Как этим пластмассовым тварям на ножках можно сочувствовать? С ними нужно быть предельно строгими, иначе они на шею тебе сядут. Они же даже на букв не похожи, чего ж ты их жалеешь-то? — Вот только не уподобляйся Азу, пожалуйста! — не вытерпел я. — Он практически то же самое вчера мне выдал. Как вы не понимаете, что обджекты — такие же живые существа? С такими же чувствами, переживаниями?.. — Ой, устала я твою бредятину выслушивать! — отмахнулась мама. — Уйди с глаз моих долой, пока не прибила чем-нибудь.       И я её послушался. Ушёл на ночь к Ёшке, благо, жил он недалеко от меня. У Ё, в отличие от остальных, буквально пар шёл из ушей, когда он узнал, что меня выгнали с практики из-за хорошего поступка. Никто другой за меня не осмелился вступиться. Ведь все искренне считали, что я не прав в данной ситуации. И что я пустоголовая тряпка, не способная вести обджект-шоу…       Вскоре мне, правда, действительно нашли новое место для работы, с условием, что больше я порядки нарушать не стану. Это было совершенно другое шоу, но методы «воспитания» там оказались всё те же. И вновь я стал свидетелем пыток! Но теперь я уже не рискнул вступиться за бедолагу. Не хотелось мне опять огрести проблем. Однако, всё же, я не мог смотреть на эту сцену спокойно. Я отворачивался, уши зажимал руками, и в итоге не выдержал и ушёл оттуда подальше, повторяя про себя, что я так со своими подопечными никогда не поступлю…

* * *

      Спустя два года я закончил институт, получил все нужные мне документы и наконец-то смог начать работу над своим собственным обджект-шоу. Я так долго шёл к этой цели! Я долго анализировал полученные мною знания и составлял по ним план ведения собственного шоу. У меня были такие грандиозные намерения! И вот появилась возможность наконец реализовать их, спустя долгие годы. Сказать, что я был счастлив — ничего не сказать. Я ежедневно засыпал с мыслями о своём шоу, просыпался с ними и с нетерпением предвкушал, как же хорошо всё пройдёт…       Однако, всё же, не стоило мне так торопиться.       Обджектов для шоу я выбрал первых попавшихся, что греха таить. Они жили так же, как и вы, ребята, на поляне, вдали от цивилизации, только были они гораздо более дикими и агрессивными. Они походили на своеобразную бандитскую шайку или, я бы даже сказал, на первобытное племя. Друг за друга они могли стоять горой, но вот стоило появиться в их среде кому-то новенькому — всё, пиши пропало. К сожалению, я понял это слишком поздно. На тот момент мне было не из чего выбирать: городских обджектов я боялся ловить, а сами они к тебе не подойдут и на километр. Так что приходилось брать исключительно беспризоников, живших посреди глухомани и никому, по сути, не нужных.       К своим новым участникам я спустился прямо с неба, озарив всю округу ярко-малиновым светом. Бедолаги аж рты от удивления пораскрывали и следующие секунды три стояли молча. — Что ты такое?! — воскликнул наконец один из них. Это был нож. Крепкого телосложения, грубый и высокий нож. Я сразу понял, что это их главарь. — Здравствуйте! — начал я представляться. — Извините за такое внезапное появление. Меня зовут И Краткий, я симболар. Слышали, может, о таких? — Отродясь нет! — рявкнул на меня другой обджект. На сей раз это была девушка — ярко блестящее на солнце лезвие для бритвы. С такой же грубой манерой речи, как у их лидера, с низким голосом, из-за чего я даже не сразу поверил, что это действительно девушка. — Вали отсюда лучше! — Не беспокойтесь, прошу вас, я не причиню никому вреда! — заверил я их. — Я пришёл с благими намерениями. Мне бы хотелось предложить вам принять участие в одной игре… — Какая ещё нахер игра? — возмутилась другая девушка, которая была спичечным коробком. На удивление, голос её оказался высоким и женственным. Правда, выражения, которые она употребляла, оставляли желать лучшего. — Проваливай отсюда немедленно! А то мы тебе… — Эта игра на деньги. — коротко ответил ей я.       Всеобщее негодование в то же мгновение пропало, уступив место заинтересованности. Обджекты жадно впились в меня своими злыми чёрными глазёнками и застыли в ожидании продолжения моей речи. — А вот с этого места поподробней… — произнёс нож, как бы разрешая мне продолжать рассказ. — Суть игры заключается в том, чтобы вы проходили испытания, которые я вам даю. — объяснил я, обрадовавшись хотя бы такому интересу к моему рассказу. — Того, кого признают проигравшим в испытании, исключают из шоу. Таким образом вы будете бороться друг с другом, пока не останется всего один победитель. Он-то и получит денежный приз. — Звучит заманчиво… — отведя взгляд куда-то в сторону, протянула девушка, что была лезвием для бритвы. — Мы согласны. — вынес свой вердикт нож. — Спасибо вам большое! — искренне поблагодарил их я, вздохнув с облегчением. — Только смотри, чтоб с деньгами всё было честно! — недоверчиво пригрозил мне четвёртый обджект — не самый приятный паренёк в обличии упаковки фейерверков. — Разумеется! — заверил его я. — Кстати, а какая там сумма? — с весьма ехидной интонацией спросил пятый обджект — большой розовый бант. — Большая. Очень большая, уж поверьте! — ответил я ему. — В районе миллиарда.       Похоже, миллиард в самом деле показался им внушительной суммой денег. В глазах всей компании загорелся явственно видный жадный, алчный огонёк. — Ну, за такие деньги не грех и побороться. — снова заключил нож. — Так что ты, малиновый, можешь начинать свои испытания хоть сейчас! Мы готовы.       И так стартовало моё первое обджект-шоу. Меня огорчало, что обджекты сами относятся ко мне пренебрежительно, в то время как я иду им навстречу и стараюсь причинять им как можно меньше боли, в отличие от других хостов. Однако я старался не подавать виду, что мне обидно. Я делал испытания для них максимально щадящими, порой почти как конкурсы на утреннике в детском саду, разрешал отдыхать, когда им захочется, подавал им еду, которую они хотели — в общем, делал всё возможное, дабы им жилось с комфортом. Тем не менее, ребята вечно находили, к чему придраться. То еда у меня невкусная, то внешний вид ужасный, то подлизываюсь я к ним чересчур и так далее.       Поначалу это не выходило за рамки простых оскорблений. Даже травлей такое обращение было назвать тяжело. Да, я чувствовал себя униженным после их слов, но одними унижениями всё и ограничивалось. До поры до времени.       А первой, кто начал медленно, но верно пересекать границу дозволенного, стала она. — Эй, малиновый, в какой лохотрон ты нас втянул? — однажды заявила мне девушка, что была лезвием для бритвы, которая обычно и без того больше всех возмущалась. — Ты, чувырла проклятая! Где наши деньги? — Я их обязательно вам выдам! — уверял я её, а заодно и остальных. — Только по окончании игры. Пока что ещё рано… — Ну, и когда же твоя идиотская игра закончится? — не унималась она. — Я не знаю. — честно признался я. — Это зависит, скорее, не от меня, а от вас… И от третьих лиц, замешанных в этом процессе…       И вдруг мою речь прервал резкий удар по щеке. Сильный и внезапный. На мгновение я застыл в оцепенении. Меня ударила моя же подчинённая… Я рефлекторно схватился за место, куда меня ударили, и ошеломлённо уставился на девчонку. — Говно малиновое! — надменно произнесла та, смерив меня при этом грозным взглядом. — Так и знала, что нихрена ты не можешь.       И она отошла от меня. Ушла куда-то по своим делам. А я остался стоять всё на том же месте, с рукой, прислонённой к щеке, и глазами, полными недоумения. Никто за меня не вступился. Все отнеслись к только что произошедшему эксцессу как к чему-то должному и также пошли по своим делам, оставив меня нелепо стоять в одиночестве.       Стоит несколько прояснить один момент: практически каждое обджект-шоу интерактивное. Оно буквально не может существовать без непосредственного участия зрителей. Ведь именно третьи лица решали, кого же следует исключить, и по средствам этих исключений игра и приближается к финалу, а соответственно, и к денежному призу. Без этого шоу просто-напросто будет стоять на месте, и испытуемые так и останутся ни с чем. Ну а зрители, как правило, находились через телевизор. Необходимо было попасть в телеэфир, чтобы тебя нашла твоя аудитория и чтобы твоё шоу хоть кто-то смотрел. Только вот кто станет следить за проектом слабохарактерного неудачника Краткого, который, к тому же, лишь на днях из института выпустился? Тем более, что вся сетка вещания на популярных каналах уже была до отказа забита небезызвестными на тот момент шоу. Так что для моей жалкой попытки в самореализацию просто не оставалось свободного места. Вследствие чего моё обджект-шоу, — которое, к слову, называлось К.Н.М., что расшифровывалось как «Конкурс На Миллиард», — было убрано в ночной эфир на канал, который и так практически никто не смотрел. Вдобавок ко всему прочему, порой вместо выпусков моего шоу безо всякого предупреждения начиналась профилактика, что расстраивало и разочаровывало меня ещё сильнее, постепенно погружая в пучину самого настоящего отчаяния. Сейчас я понимаю, что моё шоу действительно выглядело весьма унылым и не шибко интересным, особенно на фоне ИНМТ. Но тогда я вкладывал в него все свои силы, свою душу и давние, далёкие мечты, слепо надеясь, что они когда-нибудь воплотятся в жизнь…       Однако же, вернёмся ближе к сути. Ту милую даму, что дала мне пощёчину, все звали Лесей, и я для удобства тоже буду дальше называть её именно так. Как я уже говорил чуть выше, Леся вела себя резко и грубо, и со своими манерами, отнюдь не женственными, она больше смахивала на мальчишку. Но тем не менее, у Леси имелось одно довольно хорошее качество, сыгравшее ей в этой истории на руку — харизма. Она обладала неплохими лидерскими навыками, на неё можно было положиться, как на более сильного товарища. Многие прятались от меня за её спиной в поисках защиты. Приятели её любили, а она, в свою очередь, относилась к ним с уважением. Ко всему прочему, она была лучшей подругой их лидера ножика, а возможно, даже девушкой, но это мне доподлинно не известно. Благодаря всему этому Леся могла повести своих друзей за собой, а те бы бесприкословно случались её. Так случилось и на сей раз.       Открытая неприязнь Леси ко мне с каждым днём всё стремительней росла. Я не совсем понимал, почему так происходит. Ведь я вечно шёл ей на уступки, всегда был с ней мягок, порой даже чересчур. Я неоднократно подходил к ней, пытался поговорить по душам и выяснить, что же не так. На что каждый раз получал один и тот же ответ: — Слушай сюда, малиновое ничтожество. Никогда не пытайся забрать у меня и Режика, — так звали того крутого ножа, — нашу власть. Мы здесь живём всю нашу жизнь и всю нашу жизнь всем здесь заведуем. Никогда не смей мне перечить. Никогда, слышишь? Ты ничего не решаешь здесь. Ты — пустое место. И твои мерзотные попытки ко мне подлизаться — отличный показатель слабости твоего характера. Ты тряпка, Краткий. Тряпка. И, я тебе отвечаю, скоро ты доиграешься у меня. Мало тебе не покажется, учти.       Меня очень напрягали и, признаться честно, даже пугали эти слова. Я явственно ощущал, что Леся готовит что-то против меня, и это что-то обещает быть чем-то глобальным. Однако я старался игнорировать такие выпады в свою сторону и продолжал оставаться добрым по отношению к своим обидчикам. В этом-то и заключалась моя ошибка…       Не успел я и глазом моргнуть, как все мои подчинённые начали относиться ко мне в точности так же, как Леся. Они постоянно сыпали меня оскорблениями, никогда не брезгали лишний раз ударить или снова потребовать выдать им обещанные деньги. Никаких объяснений, как работает игра, они не слушали и лишь продолжали стоять на своём. Испытания обджекты выполнять наотрез отказывались. Среди ребят назревал бунт. И в конечном итоге он действительно назрел.       Вот тогда-то ситуация и достигла своей точки невозврата.       В тот злополучный день я в очередной раз попытался созвать всех для испытания. Только теперь я был чуть настойчивей, чем до этого. Мне казалось, что именно из-за того, что обджекты не желают ничего делать, не стараются и не борются между собой, шоу имеет такой низкий рейтинг. Мне хотелось сделать как лучше. Но, очевидно, ребятам такое намерение было совсем не по душе. И они взбунтовались. Сильнее, чем обычно. — Вот я тебя не понимаю, упырь ты малиновый! — начала весь этот балаган Леся, ожидаемо. — Чего ты пытаешься добиться таким отношением? Ты только и делаешь, что пытаешься вечно нас надуть, а мы идём у тебя на поводу. Я тебе скажу честно, я задолбалась плясать под твою дудку! Я вначале старалась тебе подыгрывать, помогать, но, как вижу, все усилия остались напрасны. Ты обещал нам деньги. Целый миллиард, верно? Так где же он? Где наш миллиард? Может, его вообще нету? — Нет-нет! — попытался заверить её я. — Он, честное слово, есть! Просто понимаете, рейтинги у нашей игры очень низкие. Нужно зрителей завлечь, чтобы они начали продвигать нашу игру. А для этого нужно состязаться! — Ой-ой-ой, что я слышу! — засмеялась Леся, даже не желая вникать в суть моих слов. — «Состязаться» нужно нам! Ну-ну, зритель ты наш. Вешай лапшу на уши дальше. — Мы не хотим слушать эти детские оправдания! — бантик угрожающе шагнул в мою сторону. — Отдай нам обещанные деньги! Обещал миллиард — так отдавай! — Я же говорю, я пока не могу, это финальный приз! — продолжал я стоять на своём. — Сейчас я тебе такой «финальный приз» устрою, мало не покажется! — Режик подскочил ко мне и схватил за шиворот, слегка приподняв над землёй, что я аж растерялся и не смог даже банально дать отпор. — Ну-ка говори, где деньги? Почему не отдал до сих пор? Живо отдавай, падла ты эдакая! — Я… н-не могу ещё… — только и получилось у меня выдавить из себя. — Так и знал! Что ж, твой выбор. — усмехнулся Режик и со всей силы швырнул меня обратно на землю. — Ребята! — обратился он к товарищам, — Вручим ему «финальный приз»?       В ответ на это остальные обджекты пронзительно завизжали в знак одобрения и в следующее же мгновение ринулись со всех ног ко мне. Ринулись избивать. Я в ужасе лежал на земле, не в силах пошевелиться. Мне хотелось закричать, но язык не слушался: он лежал у меня во рту мёртвым, неподъёмным грузом. И мне ничего не оставалось, кроме того как сидеть на траве с широко распахнутыми глазами, полными ужаса, и послушно дожидаться своей участи.       Я хорошо помню только первую волну боли. Только первые пинки и удары. Помню, как окончательно повалился на землю лицом вниз и лежал так, зажмурив глаза, в которых постепенно начинала скапливаться влага. Я закричал, но кто-то тот же миг втоптал меня ногой в землю, и мой рот забился травой вперемешку с грязью. Забился грязью и нос. Дышать становилось нечем, и с уголков моих глаз сорвалась первая слёза. А за ней и другая, и третья… и уже совсем скоро я плакал навзрыд, упёршись лицом в землю, пока мои подчинённые нещадно мучили меня, злостно хохоча и выкрикивая различные оскорбления, на которые я уже почти не обращал внимания. Мне хотелось выбраться, спастись, но я не мог. Совершенно не мог. Даже сделать какое-то движение против их воли мне не представлялось возможным. Оставалось лишь терпеть…       А дальше всё как в тумане. Я не знаю, сколько прошло времени. Не знаю, что ещё они со мной делали. Не знаю, в какой момент я перестал плакать и кричать… Как я позднее понял, я потерял сознание.       Очнулся я под вечер, когда солнце уже наполовину зашло за горизонт, озарив небо ярко-оранжевой краской. К слову, очень красивый вечер был тогда. И омрачали его лишь факт того, что надо мной совсем недавно жестоко глумились, и ликование обджектов, слышное издалека.       Я ещё долго лежал в мягкой зелёной траве, любуясь закатом, словно пропитанным тревогой. Затем я нашёл в себе силы подняться на ноги и осторожно отошёл в кусты, спрятавшись там, чтобы меня точно никто не заметил.       Я сжался калачиком, пытаясь успокоиться, согрев себя теплом собственного же тела. Избитого, искалеченного, противно нывшего тела. Мои руки и ноги были покрыты синяками и царапинами, кое-где виднелись следы запёкшейся крови. На то, что натворили мои подопечные, нельзя было взглянуть без слёз. Собственно, в горле уже образовался сдавливающий его стенки комок воздуха, и слёзы начинали вновь собираться на моих глазах. Вскоре я снова заплакал. Но не так, как в прошлый раз: не навзрыд, не крича от боли, не моля о помощи. Нет. Сейчас это был всего лишь тихий, незаметный плач, сопровождавшийся только водой, текущей у меня из глаз. И в тот момент я нуждался в таком плаче: мне хотелось избавиться от напряжения, накопившегося за день внутри, и, конечно же, от нанесённой мне обиды. Однако в тот момент я практически ни о чём не думал. Голова была пуста, и лишь изредка в ней проскальзывали мысли о собственной никчёмности и беспомощности…       Вдоволь наплакавшись, я немного подлечил себя с помощью волшебной палочки, которая чудом уцелела после таких побоев, и решил позвонить Ёшке, дабы хоть как-то разбавить гнетущее одиночество. Я достал телефон и набрал нужный мне номер. Ё сразу же ответил. Голос его поначалу звучал мягко, приветливо и даже радостно. Однако после того, как я рассказал ему обо всём случившемся, этот добрый настрой сменился распирающей изнутри яростью. — Что ж ты сразу не сказал? — еле сдерживаясь, чтобы не сорваться на крик, отчитывал меня Ёшка. — Почему ты позволял им это делать с собой? Почему не превратил их в предметы? Почему не наказал? — Мне не хотелось быть с ними жестоким, как это делали остальные… — оправдывался я. — Поэтому они сами отнеслись к тебе жестоко, всё ясно… — тяжело выдохнул в трубку Ё. — Свиньи… ублюдки… быдло самое настоящее. Где ты только умудрился таких уродов откопать…       Я, не находясь, что ответить, промолчал. — Ладно, жди меня, я скоро приду. — сказал Ёшка. — Дела только доделаю и тотчас же к тебе. Я знаю, что с ними нужно сделать. Напомни-ка мне, где ваше «шоу» проходит?       Я ответил, и на этой ноте мы распрощались. Я выбрался из кустов и принялся ждать Ёшку…       Прошло около четырёх часов. Время близилось к полуночи, и ночная темень к тому моменту окутала всю округу. И лишь один месяц да редкие звёзды еле освещали поляну… Я сидел около того куста, где мне удалось дать волю эмоциям, и ожидал Ё с минуты на минуту. Иногда мне казалось, что выслушав мою нелепую историю, он тоже сочтёт меня за жалкую тряпку и решит жестоко разыграть, обманув меня. Но в тот же миг я вспоминал о всей той поддержке, что Ё оказывал мне на протяжении многих лет, и уверял себя, что мой лучший друг не станет так подло поступать со мной.       И я не прогадал. Как раз во время одного из таких приступов сомнений а-ля «придёт или не придёт» моего плеча коснулась чья-то мягкая, нежная ладонь. Я инстинктивно дёрнулся и обернулся. Передо мной стоял Ёшка, держа что-то увесистое в руках. — Ну, смотрю, ты меня уже заждался. — по-доброму усмехнулся он, подсаживаясь рядом со мной. — Да уж не то слово! — засмеялся я в ответ. — Где тебя носило так долго? — Я ж говорил, дела были неотложные. — Ё тяжело вздохнул. — У меня летняя практика сейчас в институте. Да и в семье тоже не лучшая ситуация… Времени свободного в обрез. — Понятно… — я ободрительно потрепал Ё по плечу и вдруг снова обратил внимание на таинственный предмет в его руках. По очертаниям он напоминал книгу, но в полночной тьме хорошо разглядеть его не представлялось возможным. — А что это ты принёс с собой? — Это мне надо. — отрезал Ё. — Не обращай внимания.       Я не стал настаивать на ответе, дабы не раздражать своего и без того усталого приятеля. Разговор зашёл в тупик, и мы сидели молча, ничего друг другу не говоря. — Ладно, я сюда, собственно, не для того, чтоб на жизнь жаловаться, пришёл. — Ёшка резко переменил интонацию, встрепенулся и поднялся с земли. — Не подскажешь, где сейчас твои ребятки? — Во-он там. — я указал пальцем в том направлении, откуда всё ещё временами доносился радостный смех обджектов. — Отлично… — как-то зловеще протянул Ё и уже было направился в сторону ребят, как вдруг осёкся и вновь обернулся ко мне. — Ты только не переживай и не вмешивайся, хорошо? Я сам всё сделаю, а ты пока тут посиди. Когда всё будет готово, я сам тебя позову. — Ну, хорошо… — кивнул я.       И Ёшка побежал в сторону обджектов, а я остался сидеть на траве в том же положении. Меня немного смутила просьба Ё. Что же он такое собирается делать, что мне при этом обряде нельзя присутствовать? И что за странная книга у него в руках, или что это вообще? Все эти вопросы без ответа тревожили меня, но я не спешил вставать и идти вслед за другом. Портить его планы, наверняка неплохие, мне не хотелось. Как и видеть своих подопечных. Так что я просто продолжал сидеть, ожидая, что же будет дальше…       Прошло уже десять минут, как вдруг издалека послышалась сначала громкая ругань, а затем и отчаянные вопли. И вопили, судя по всему, обджекты. Тут я уже испугался не на шутку. В голове мелькнула ужасная догадка, и я стремглав помчался туда, куда убежал Ё и откуда доносились эти ужасающие звуки.       Я бежал, бежал, спотыкался, падал и снова бежал. Сердце бешено стучало, кровь нещадно ударяла по вискам, дышать становилось тяжелее, однако я не останавливался и бежал. Путь казался вечным. Я был очень напуган: вдруг Ёшка сделал нечто непоправимое? Я этого не знал, и неясность пугала меня ещё больше.       И вот наконец я достиг нужного мне места. В темноте я увидел знакомый силуэт Ёшки… правда, увидел я только его силуэт. Там, в темноте, стоял он один. И слегка нагнувшись, подбирал что-то с земли… — Ё! Что ты делаешь?! — в ужасе воскликнул я подойдя к нему поближе. И вдруг я невольно уловил сквозь непроглядную тьму какой-то странный блеск на земле…       Присмотревшись получше, я ощутил, как душа уходит в пятки. Там, в траве, лежало чистенькое лезвие для бритвы. Нет, не обджект. Самое обыкновенное лезвие для бритвы… А рядом с ним покоился самый обыкновенный нож и самый обыкновенный спичечный коробок…       Моя догадка подтвердилась. Ё превратил ребят в предметы. Причём превратил, очевидно, безвозвратно.       Услышав мой голос, Ёшка вздрогнул и поднял на меня взгляд. В руках он уже держал часть предметов, коими являлись мои обджекты. — Ой, ты уже пришёл… — виновато протянул Ё, опять отведя глаза в сторону. — В любом случае, ты как раз вовремя. Всё уже кончено. Не переживай. — Что ты наделал, Ё?.. Ты… убил их?! — дрожащим от ужаса голосом зашептал я. — Ну… — Ёшка замялся. — Грубо говоря, да. Но никто не узнает об этом, не волнуйся. — Зачем… — спрашивал я. — Зачем, зачем, зачем ты это сделал?.. Они же… Да, они уроды ещё те, но… Нет, нет, зачем?..       Трясущимися руками я достал из-за пазухи палочку. Я собрался с силами и взмахнул ею, пытаясь воскресить обджектов. Однако, как и следовало ожидать, у меня ничего не вышло. — Можешь даже не пытаться, я на них очень серьёзное заклятье наложил. — ответил Ёшка. — Они уже никогда не оживут. Лучше помоги собрать мне предметы, что остались от них. Они нам ещё могут пригодиться.       И тут меня снова пробрал ужас. Ё собирает для нас трупы? Почему он собирает их? А главное, почему он делает это с такой невозмутимостью, словно так и должно быть?.. — Ну, Ё, это уже какое-то мародёрство… — нерешительно возразил я. — Да ладно тебе, это просто предметы. — Ёшка пожал плечами. — Они это заслужили, будем честны. Прости, что говорю это… ты действительно слишком добр к ним. Любой другой бы давно прикончил их на твоём месте. А ты чересчур много позволял им. Их уже не исправить, они испорчены. Ты достоин лучшего отношения к себе… Так что не накручивай себя понапрасну. Лучше собери оставшиеся вещи с земли. Лишним не будет.       Сдавшись, я тоже начал послушно собирать трупики обджектов. Я не мог поверить, что всё это происходит наяву. Не мог поверить, что мой всегда гуманный друг Ё внезапно превратился в хладнокровного убийцу и мародёра. Только ради того, чтобы помочь мне, он отверг свои нравственные ценности и давние устои. Но правильно ли это? Мне не хотелось об этом думать. Уж слишком на душе от этих мыслей становилось жутко. Поэтому я просто молча подбирал с травы предметы, что некогда были участниками моего незамысловатого обджект-шоу…       Вскоре всё было собрано, и мы с Ё отправились домой. Моё шоу закрылось по понятным причинам. Подробностей я никому не сообщал, но, собственно, никто их и не спрашивал. Кому же может быть интересно обджект-шоу за авторством неудачника Краткого? Про то, что я вообще вёл когда-то шоу, вскоре все забыли. Как забыли и про участвовавших в нём обджектов, по итогу бесследно пропавших…

* * *

      И напоследок тяжело вздохнув, Краткий закончил свой рассказ. Первые несколько секунд в комнате висело неловкое, гнетущее молчание. Никто не находился, что ответить на сию исповедь. — Погоди… — первым решился задать вопрос Кнайф. — То есть то лезвие, которым ты тогда в лесу… — Да, это мёртвый обджект. — сразу смекнув, о чём идёт речь, подтвердил Краткий. — Леська…       От услышанного у Кнайфа по спине пробежал холодок. Только подумать, всё это время он буквально хранил за пазухой труп себе подобного существа и даже не догадывался об этом… — Значит, наши подарки — это тоже убитые обджекты?.. — ошеломлённо спросила Брялок. — Они самые. — кивнул в ответ Ёшка, до этого момента стыдливо молчавший. — Вы… наверное, сейчас осуждаете меня за мой поступок. И я не могу вас в этом винить. Я понимаю, тогда я поступил аморально. Но я правда очень жалею о содеянном. Случись подобное сейчас, я бы никогда не стал убивать тех обджектов. Надо было просто уйти от них… Но внутри меня заиграло непреодолимое желание отомстить, на которое я по юности повёлся. Я был молод и глуп, опыта у меня было недостаточно, чтобы в полной мере понимать ценность жизни более низкого существа. Не забывайте о том, как у симболаров принято относиться к обджектам. И не забывайте, что с этой установкой я рос. Я всегда любил обджектов, не подумайте… Просто те индивидуумы перешли всякие границы дозволенного. Самосуд — это ужасно и ни в коем случае не правильно. Простите меня… — Не переживай, мы всё понимаем. — неожиданно прервала Ёшкино самобичевание Брялок. — Я сама терпеть не могу таких ублюдков. Убийство — это, безусловно, ужасно, но будь я на твоём месте, я бы, возможно, поступила бы точно так же. Так что не вини себя. Всё хорошо. — Ты ведь не собираешься и нас потом убить, верно? — на всякий случай решил удостовериться Курасан. — Вас я уж точно убивать не собираюсь! — замахал руками Ёшка. — Я больше никогда никого не убью, честное слово! Ни букву, ни обджекта, ни кого-либо ещё. Повторюсь, я очень люблю обджектов и, как Краткий, всегда мечтал с ними работать. Здесь шла речь об издевательстве над моим другом. Краткого, кстати, потом пришлось по больницам водить, несмотря на то что он немного подлечил себя с помощью магии… Только прошу вас, пускай этот момент останется сугубо между нами. Я не хочу, чтоб об этом узнал кто-нибудь посторонний. — Без проблем. — согласился Кнайф.       Все сидящие в комнате вновь замолчали. Повисла гнетущая, давящая на мозг тишина. Её хотелось чем-нибудь нарушить, но никто не имел ни малейшего понятия, как это сделать. — Слушайте, ребят, — наконец заговорил Садовник, — может, чайку попьём все вместе, а? А то уж больно атмосфера здесь какая-то напряжённая… — Я всегда за! — Курик расплылся в одобрительной улыбке.       Ёшка и Краткий вскочили с дивана и принялись обустраивать место для предстоящего чаепития: притащили раскладной столик, стулья для обджектов, вскипятили воду, наколдовали еду, и уже через пять минут всё было готово. Вся компания уселась за стол и начала пить чай, заедая конфетами и параллельно рассказывая всякие забавные истории…

* * *

      Когда ребята вышли из подсобки, уже постепенно начинало вечереть. Солнце приближалось к горизонту, отчего небо залилось тёплым сиреневый оттенком. Возвращаться на родную поляну в сопровождении таких приятных красок было просто захватывающе, и обджекты не могли налюбоваться сегодняшним вечером.       На поляне ребят уже дожидались с нетерпением. Заметили их ещё издалека и встретили радостными возгласами. Кнайф, Брялок и Курасан в ответ на это поспешно побежали здороваться с товарищами. — Привет! — задорно улыбалась Стёрка, махая троице рукой. — Добрый вечер. — хором поздоровались со всеми ребята. — Где вы так долго пропадали? — интересовался Замазыч. — И почему Ё покормить нас обедом не пришёл? Вы его случайно не видели?       Брялка осенило. Пока они с Курасаном и Кнайфом гоняли чаи в подсобке, их друзья сидели голодные! Ё и думать про них забыл… Какой позор… — Мы гуляли. — рассказала Брялок. — Ё тоже с нами гулял. Думаю, он должен будет скоро вас накормить… — Вот зараза! — воскликнула Чарджери. — Совсем о нас не думает! — Брялочек, — вдруг из толпы показался Бутылыч, державший в руках большой венок, сплетённый из ромашек, — пока ты с ребятами гуляла, я сплёл для тебя тут кое-что. Мне показалось, что оно будет мило смотреться на тебе…       Брялок аж рот раскрыла от радости и удивления. — О Суши-боже, это так красиво! — воскликнула она, мигом перехватив венок и одев его себе на голову. — Мне очень нравится! Спасибо огромное, Бутылыч!       Венок пришёлся Брялку как раз впору, и смотрелся он на ней действительно хорошо. Сразу видно — Бутылыч очень старался над сюрпризом для своей подруги. — Рад, что тебе пришлось по вкусу! — облегчённо вздохнул Бутылыч. — Бутылыч, а для нас с Кнайфом ты сделал венки? — в полушутку спросил Курасан. — Обойдётесь! — также, скорее, в шутку крикнула ему Брялок. — Нет, не сделал, к сожалению… — виновато почесал затылок Бутылыч. — Ну и хрен с вами! — Кура усмехнулся и показал обоим язык. — Пойдём, Кнайф, нас тут не любят!       И взяв ножа за руку, Курасан действительно пошёл куда-то в сторону кустов. — Идите, идите! — прокричала им вслед Брялок. — Скатертью дорога!       Курасан и Кнайф спрятались за кустами, что росли поодаль от поляны. Повисло неловкое молчание, гнетущее и подавляющее. Двое некогда врагов не знали, что сказать друг другу. В самом деле, зачем они сюда пришли? Зачем остались наедине? Ребят будто что-то неведомое тянуло друг к дружке. Однако они не понимали, что же это такое и почему так происходит, и поэтому не могли придумать, о чём же завести разговор. Первым что сказать нашёлся Кнайф: — Слушай, Курик, я тут давно хотел с тобой кое-что обсудить… — начал он слегка нерешительно. — Что? — спросил Курасан. — Понимаешь, я тут вычислил, что тебя исключили. — принялся рассказывать Кнайфи. — Помнишь, Краткий сказал вчера, мол, он не хочет исключать того, кто о нём позаботился. Заботились о нём только мы трое. От исключения мы с Брялком отстранены, так как наша команда победила в прошлом испытании. А значит, остаёшься только ты… — Ох… И вправду… — ужаснувшись, пролепетал Курасан. — Господи, как же так вышло… — Прости, что говорю тебе это всё… — продолжал Кнайф, ещё сильнее почувствовав себя виноватым. — Я не знаю, сколько времени нам осталось провести вместе. Поэтому мне бы хотелось поговорить с тобой кое о чём очень важном для меня… Возвращаясь к тому разговору в лесу… извини за всё, что я тебе тогда сказал. Извини вообще за все гадости, что я тебе говорил. Я говорил это по глупости и на эмоциях. Курасан, я дурак! Самый настоящий дурак! Я так виноват перед тобой, что вряд ли смогу когда-нибудь искупить свою вину… — Кнайф, пожалуйста, не извиняйся! — прервал речь ножа Кура. — Поверь, я уже давно на тебя не злюсь. Скорее, наоборот, это я должен извиниться перед тобой. Я ведь причинял тебе столько боли! Я постоянно обзывал тебя, бил, один раз даже сделал вид, что хочу убить. И всё лишь бы сделать тебе неприятно… Я даже не помню уже, честно говоря, из-за чего мы с тобой начали эту нелепую вражду, но насколько я могу судить, это тоже произошло из-за меня. Я был таким идиотом! Мне очень жаль, что вся эта лабуда с нами произошла. Даже словами не могу передать, как сильно мне стыдно за своё былое поведение. И исключили меня наверняка из-за того, что я якобы собирался тебя поджечь. На самом деле, мне просто хотелось тебя напугать. Однако сейчас я понимаю, насколько же это жестокий был розыгрыш. Прости меня, пожалуйста… — Да ну, да ну, всё в порядке! — Кнайф по-доброму улыбнулся, слегка удивившись подобному откровению со стороны Курасана. — Я тоже давно тебя простил… Только обещай, пожалуйста, что ты не будешь поджигать меня больше! А то это реально очень страшно. — Ты что, конечно же, не буду! — заверил Курик. — Обещаю. — Ну, хорошо… — ухмыльнулся Кнайф. — Тогда… мир? — Мир. — кивнул в ответ Курасан.       И ребята, не в силах сдержать порыв тёплых радостных чувств, сжали друг друга в крепких дружеских объятиях. Теперь их точно можно было назвать друзьями. Долгожданное перемирие наконец наступило, и с многолетней враждой отныне было покончено…