Вернись, пожалуйста, я так больше не могу

      Ночная темень вновь окутала остров, где проходило Испытание На Миллион Тысяч, где жили обджекты и, с недавних пор, буквы. Всё-таки это был не простой островок, затерянный посреди океана. Нет, этот остров стал для многих вторым домой, а для кого-то даже первым. Да и от цивилизации он, к слову, не так уж и далеко находился. Так что этот остров непростой. Всё же жили в этом огромном мире те, кому он оставался небезразличен, вопреки всем злоключениям.       Ими были, конечно же, обджекты, теперь спокойно спавшие в мягкой траве, прижавшись вплотную друг к дружке, чтобы не замёрзнуть. Ночи-то нынче холодные. Однако среди них всех нашёлся тот, кого совсем не пугали ни холод, ни ночь, ни отсутствие собеседника…       Кнайф. Этот странный ножик с таким тяжёлым характером! Как ему вообще удаётся с ним выживать? Он же вечно нарывается на конфликты, принимает все происшествия близко к сердцу, да и вообще, что греха таить, склонен к суициду. Мысли о добровольном уходе из жизни то и дело проскальзывали в его светлой головушке, порой подолгу там заседая. И сегодняшняя ночь не стала исключением.       Последние несколько дней прошли так сумбурно. Столько всего успело произойти, измениться, и даже не верилось, что прошло всего каких-то три дня. Мир Кнайфа полностью перевернулся. Всё оказалось не таким, как он привык думать. Всё оказалось иным. Совершенно иным. Чёрно-белые образы, созданные им самим же у себя в голове, оказались фальшивыми, ненастоящими. Начиная ещё с самого первого эпизода, Кнайф упрямо продолжал считать Краткого злодеем, слепо ненавидящего всех и вся. Но это была лишь маска, сценический образ, за которым стояла хрупкая, нежная натура, постоянно подвергающаяся различным унижениям со стороны окружающих. Да и Ёшка, оказывается, не брезгует играть роль, не соответствующую его истинному характеру: в жизни он вовсе не тот паинька-ангелочек, которого обыкновенно строит из себя при обджектах. Однако Ё всё же нельзя было назвать плохим — будь он таковым, он бы давно уже сбежал отсюда. Нет, он, как более сильный, наоборот, старается защитить Краткого ото всех, кто может ему навредить. Благородно с его стороны, конечно, но, судя по всему, получается у него не очень хорошо.       Настолько чуткими хосты Кнайфу ещё никогда не представлялись. Только на днях ножик понял одну простую истину: пускай буквы и сильнее обджектов, пускай выглядят совершенно по-другому, глубоко внутри, в душе, они точно такие же живые существа, нуждающиеся в любви, понимании и ласке. Кнайфу было непривычно странно смотреть на них с такого нового ракурса, однако в то же время это приносило ему некое удовольствие. Ведь эти чувства казались такими родными! И при взгляде на сидящих в обнимку Краткого и Ёшку, на губах невольно возникала лёгкая, еле заметная улыбка…       И именно из-за значительных перемен в восприятии окружения Кнайфу не спалось. Он размышлял о Кратком, о Ёшке, о Брялке и Курасане, о Верховном Садовнике, о неком Азе, о Лампчке. Эти мысли сплетались в один невнятный, полный переживаний клубок. И на душе у ножа от этого делалось тревожно. Происходило что-то неладное, и Кнайф даже знал, что именно. Краткого в скором времени могло не стать.       Лезвие, взятое у Й в то туманное утро, всё ещё лежало у Кнайфа. Нож достал его из-за пазухи и, поднеся чуть поближе к глазам, принялся тщательно рассматривать. Лезвие, до сих пор ничем не испачканное, всё так же слегка поблёскивало, даже в кромешной тьме. Разве что по самым его краям виднелись едва заметные следы крови, вследствие времени ставшие тёмно-коричневыми. Кнайф был склонен к суициду, и пару раз он действительно решался попробовать уйти от проблем с помощью самоповреждения. Правда, лезвия для бритвы у него в наличии не имелось, так что приходилось брать первый попавшийся под руку острый предмет. Но так или иначе, у Кнайфа оставался какой-никакой опыт в данном вопросе. Он прекрасно понимал, что самоповреждение — вовсе не выход, а лишь кратковременное облегчение, которое только усугубляет из без того плачевную ситуацию. А ещё Кнайф прекрасно понимал, что для того, чтобы на лезвии осталась кровь, нужно оставить довольно-таки глубокий порез. Кровь ведь обычно выступает не сразу, а только через некоторое время…       Что же побудило Краткого так над собой издеваться? Зачем себя калечить? Для чего? Разве для того, чтобы стало легче? Но ведь от этого не становится легче надолго, а лишь на небольшой промежуток времени! И к тому же, вместе с быстрым удовольствием появляется зависимость, потребность к самоповреждению, отучиться от которой потом будет крайне сложно. Стоит ли оно того? Кнайфи был твёрдо уверен в том, что нет, отнюдь не стоит. Ножик надеялся, что Ёшка сможет уберечь своего непутёвого друга от подобных похождений, однако он сомневался, что за этим можно в полной мере уследить.       Кнайфу безумно хотелось помочь Краткому преодолеть эти трудности, вывести его из этого состояния. Пройти опасный путь через туман, как говорится. Но он не до конца понимал, как это нужно сделать. Ножик хоть и сталкивался порой с похожими проблемами, они были не настолько серьёзные, как у их хоста. Кнайфи мог сам с ними побороться. А вот Краткий, похоже, нет. Необходимо наставить его на путь истинный, показать, как на самом деле прекрасна жизнь!.. Но каким образом? Каким образом это можно сделать, если Й уже совсем отчаялся и разочаровался в нашем огромном, замечательном мире? Увы, Кнайф этого не знал. Потому что ему самому ещё никогда, вплоть до настоящего момента, не приходилось делать ничего подобного. Он ведь и сам страдает от похожих проблем… Обидно. Очень обидно.       И поэтому Кнайф обдумывал все слова, сказанные Кратким в течение этих трёх дней, вновь и вновь прокручивая их в голове и тщательно анализируя. Чтобы уцепиться хотя бы за какую-то мелочь, которая поможет лучше понять происходящее.       «…Мне не хочется проводить исключение и исключать того, кто обо мне позаботился…» – Значит, исключили кого-то из нас троих. – не без ужаса осознал ножик. Ведь среди всех обджектов, участвующих в шоу, только они с Брялком и Курасаном проявляли заботу о хосте.       Первая мысль Кнайфа была о том, что исключён он сам. Его же совсем никто не любит! Все его ненавидят, даже зрители. Им, скорее, симпатизируют Брялок, Стёрка, Бутылыч... словом, кто угодно, только не он. Однако мгновением позже "отброс" вспомнил, что в прошлом испытании победил "Цветущий май". То есть его команда. Значит, и он, и Брялок освобождены от исключения. Остаётся только... – Курасан... – еле уловимо прошептал Кнайф себе под нос.       Курасан был злейшим врагом Кнайфа ещё с незапамятных времён. Вся эта взаимная ненависть началась ещё задолго до шоу. И каждый раз, когда рогалик терпел неудачу, боль и унижение, ножик в душе искренне ликовал и радовался, ощущая, как это противное, гнилое насыщение разливается по телу. Так отвратительно! Но в то же время так приятно...       Однако сейчас, когда этого самого злейшего врага должны были по правилам исключить и превратить в предмет, Кнайф не чувствовал ничего подобного. Напротив, он впал в самое настоящее шоковое состояние. То состояние, когда тело застывает в оцепенении, время замедляется, а в происходящее не верится и, честно говоря, не хочется верить. Нет, нет, не может этого быть! Курасана не могут исключить! Они же через столькое прошли вместе и только-только наконец успели снова сдружиться... Но, видимо, у судьбы оказались немножко другие планы на этот счёт.       Кнайфа очень удивляла личность Курасана, доселе, похоже, ему не известная. Нож теперь увидел рогалика с совершенно другой стороны: он был весёлым, отзывчивым, готовым прийти на помощь и взять инициативу в свои руки. Кнайфу явно не хватало этих качеств, он, скорее, плыл по заданному течению, особо не сопротивляясь. Курасан же мог дать отпор. Но при этом у Куры оставались на месте и совесть, и сочувствие. За свои плохие поступки ему рано или поздно становилось стыдно. Пускай внешне он старался и не показывать этого.       Кнайф не понимал, с каких это пор они с Куриком стали друзьями. Когда они успели помириться? В лесу, что ли? Пока спасали Краткого, доставая его из кустов? А ведь на словах перемирия между ними так и не наступило. На словах они такие же враги, как раньше. Но стоит ли в данной ситуации доверять словам? Сказать-то можно что угодно, а чтобы сделать хоть что-нибудь, нужно приложить какие-то усилия. – Думаю, теперь нас всё-таки можно назвать друзьями. – заключил про себя Кнайф, тяжело вздохнув. – С небольшой натяжкой, конечно, но, так или иначе, друзьями...       Ножик решил для себя, что надо будет обсудить этот вопрос с Курасаном в ближайшем будущем. И именно в ближайшем. Иначе можно просто-напросто не успеть.       Похожие мысли у Кнайфа проскальзывали и насчёт Брялка. Не то, чтобы он считал её своим врагом, нет, этого никогда не было. Ножик думал о подвеске как об умном, решительном и храбром лидере. Но тем не менее, отношения у них оставались всё равно натянутые, и до недавних пор они за глаза покрывали друг друга выражениями отнюдь не самого приличного характера. Теперь же это куда-то пропало. Да, порой случались разногласия, но в настоящие ссоры они больше не перерастали. И это не могло не радовать, на самом-то деле. Но какие у этого внезапного дружелюбия основания? Общее дело и связанное с ним сотрудничество?.. – Каких только чудес не случается на белом свете... – подумал Кнайф, украткой усмехнувшись. А ведь ещё несколько дней назад всё было совсем по-другому...       Всего несколько дней назад он жутко презирал Курасана, избегал Брялка, Ёшку воспринимал как несмышлённого ребёнка, а в Кратком вообще видел беспощадного садиста. Однако вчера всё полностью переменилось. Перевернулось с ног на голову, и мир отныне выглядел абсолютно по-новому. И голову от этого просто сносило напрочь. Как в хорошем, так и в плохом смысле.       Но кроме всего вышеперечисленного, Кнайфу с новой стороны открылась и его старая подруга Лампчка. И этот момент пугал ножика даже больше, чем все предыдущие. Если с Кратким понятно, что основная проблема, грубо говоря, кроется в его повреждённой башке, то с Лампчкой творилось нечто непонятное. Светобульба, по неизведанной причине, краснела, и с каждым днём это становилось всё заметнее и заметнее. Да и вдобавок, вела она себя очень странно, даже безумно! И раз даже Ёшка выпал в осадок от такого зрелища, значит, в самом деле случилось что-то серьёзное.       Кнайф вдруг осознал, что в последнее время он практически не виделся с Лампчкой. Не обнимался с ней, не говорил, как это было раньше. Нет, теперь лампа целыми днями в одиночку бродила по округе, невесть чем занимаясь, и без особой нужды ни к кому не обращалась. И, наверное, нужно было раньше обратить на это внимание. Но почему-то только сегодня, после такого подленького розыгрыша над товарищами, ребята впервые всерьёз забеспокоились о состоянии Лампчки. И от этого Кнайфу почему-то становилось очень стыдно. Только сейчас он в полной мере понял, что его подруга мучается и сгорает у него на глазах, будто зажжённая спичка, пускай внешне это и не сильно заметно. Но, опять же, он не знал, что нужно делать в такой ситуации. Он же никогда в жизни не занимался ничем подобным... – И ведь не я один такой глупый. – рассуждал про себя Кнайфи. – Ёшка, вон, тоже грустный ходит из-за Лампчки, но ничего не предпринимает. Не знает, видимо, как помочь ей, бедняжке...       И вдруг у Кнайфа возникла одна неплохая мысль: что если Краткий знает, как можно вылечить Лампчку? Что ж, это бы знатно облегчило задачу. Только вот есть одно "но": Краткий сам серьёзно нуждается в помощи в данный момент, и далеко не факт, что у него найдутся силы на помощь кому-то другому. Хотя он, верно, любит Лампчку, так что, может, он потратит на неё свои последние усилия... А может и нет. А может, он вообще ничего не знает, так же, как и Ёшка...       Кстати, каким образом буквы коммуницируют друг с другом, как живут? Как они учатся управлять магией, вести шоу? До недавних пор Кнайф не имел об этом ни малейшего понятия. Хотя, признаться честно, раньше его этот вопрос не сильно волновал. Но теперь, когда ножику довелось взглянуть на этих чудных существ с другой стороны, он начал часто ловить себя на размышлениях о быте симболаров, о прошлом и настоящем Краткого и Ёшки за пределами шоу. Об этом практически ничего не было известно, за исключением того, что мельком упоминали Ёшка, Краткий и Верховный Садовник. Из их слов Кнайф понял, что у букв есть своя школа, где они обучаются перед тем, как начать вести собственное обджект-шоу. Что есть другие обджект-шоу, что есть другие хосты. Причём эти хосты стоят выше, чем Краткий и Ёшка. Они главнее, они могут прекратить существование ИНМТ, при этом и глазом не моргнув. – Этот Аз такой уродец всё-таки... – про себя злился Кнайф. – Пусть я и не знаком с ним лично, поступает он просто отвратительно. Убить нас всех из-за того, что мы не городские!.. Не городские...       Кнайфа словно осенило. Он не знал о существовании городов, об обджектах, живущих в них. Да, пускай он и слышал что-то мельком от Пшики про какой-то город, он не придавал особого значения её словам. А Пшика, оказывается, здесь своего рода элита. Её-то ещё могут пощадить, вернуть в родной город, а на остальных Аз даже не посмотрит. – Странно всё это, очень странно. – заключил Кнайф. – Пшику, значит, сюда действительно из города привезли. Она, получается, выше нас всех по статусу... Да уж, никогда бы не подумал. А откуда же здесь взялись мы?..       Кнайф на секунду почувствовал себя вдруг прозревшим слепцом. Столько непонятных вещей, не имевших очевидного ответа, происходило прямо у него перед носом, но несмотря на это, ножик никогда не задавался вопросом, почему и зачем. Он воспринимал всё как должное. Словно маленький ребёнок... – Нужно прекращать такую "слепую" жизнь! – воодушевился Кнайф. – Нужно завязывать с этим. Я обязан быть полезен окружающим. Я должен помочь им. Ведь если не я, то кто тогда?       "Инвалиду" хотелось помочь Краткому и Ёшке. Хотелось избавить от страданий ни в чём не повинную Лампчку. Хотелось наконец стать полезным, а не жить, паразитируя на чужих заслугах.       Но чем же такой отброс, такое ничтожество, как Кнайф, может помочь этому миру? Наверное, он должен поддержать своих друзей, найти решение их проблемам. И тогда, может быть, другие обджекты полюбят его, перестанут презирать. Как бы это было здорово! Но всё же, чем Кнайф может быть полезен этому обществу, этому миру? – Может, я не так уж и плох? – рассудил ножик про себя. – Раз я появился на этот свет, значит, я, наверное, на что-то да сгожусь. У меня ведь есть и руки, и ноги, и, главное, здравый рассудок! Самое важное – не сдаваться и идти вперёд! Именно так же все дела и делаются? А если все будут колебаться, то мы так и простоим всю жизнь на одном месте. Не нужно бояться, нужно не стесняться лишний раз и действовать!       И заключив для себя такой благоразумный вывод, Кнайфи лёг на траву, полный светлых, решительных идей. Чтобы помогать остальным, нужно в первую очередь самому хорошенько отдохнуть и набраться сил! – У меня всё получится! – утвердительно прошептал он напоследок. – Всё обязательно получится...       И с этой установкой в голове, Кнайф отправился в столь долгожданное, в столь сладостное небытие...