Вернись, пожалуйста, я так больше не могу

— Что с ним? — посыпались вопросы на Брялка, лишь та успела вернуться к своим друзьям. Однако, взглянув на её поникшую мордочку, ребята поняли, что ничего хорошего не свершилось. — Я… — начала Брялок, слегка запинаясь от волнения. — я без понятия, честно говоря. Он прогнал меня. Он сидел на обрыве… смотрел вниз… я пыталась завести с ним разговор, но он сначала грубо заотвечал, а затем и вовсе начал угрожать, что превратит меня в предмет. Мне пришлось уйти.       Обджекты выглядели разочарованными. Кто-то из них молчал, уставившись в землю, а кто-то стал возмущаться. — Тогда на кой хрен мы это всё организовали?! — воскликнул Курасан, скорчив злую мину.       Этот недовольный «восклик» разозлил подвеску. Она старалась для всех, выслушивала их мысли, терпела, а в итоге получает… это. — Не знаю, это была не моя идея! — прорычала Брялок, пытаясь не сорваться на крик. — А чья? — язвительно спросил Кура. — Курик, хватит, это я предложила. — начала защищать подругу Стёрка, пытаясь заодно успокоить Курасана. — Это как следствие действий этой блохастой. — не унимался тот. — Она развела нас! — Ты идиот… — зашипела Брялок. — Да что тебе постоянно всё не нравится?! — Мне? — начал отвечать Курасан. — Когда всё нормально, меня всё устраивает. Но вот когда на горизонте маячат такие дуры, как ты… — Слушай, а что ты к ней-то привязался? — вдруг вступился Кнайф. — Чем она тебе не угодила? Она, в отличие от некоторых, делала всё, что было в её силах. — Ой, посмотрите-ка, кто заговорил! — засмеялся Курасан. — Да это же наш инвалид, который больше ни на что и не способен! — Брялок не сделала ничего плохого. — Кнайфи и не думал останавливаться. — Она единственная, кому было не плевать на то, что кто-то другой страдает, и она действительно постаралась его поддержать. А ты… ты просто неблагодарный подонок, который ничего и никого не ценит, кроме себя любимого! Вот что ты сделал для Ё? Проснулся сегодня пораньше? Вот это подвиг, конечно! Ты вообще вступил в эту заваруху лишь для того, чтобы мразью в глазах окружающих не показаться! Ты никогда не помогал никому, ты ничего не делал для других, ты думаешь только о себе! — Что ж, — ухмыльнулся Курасан. — то же самое можно сказать и о тебе.       Кнайф не имел ни малейшего понятия, что ему на это ответить. И пока он пребывал в раздумьях, Курочка ещё раз хихикнул и продолжил, но уже более раздраженным тоном: — Ты только и можешь, что указывать окружающим на их недостатки да в кустах реветь! Способен ли ты на что-то большее? Нет! Ты даже своей этой блохастой постоянно перечишь, а постоять за неё ты решил лишь потому, что я сказал что-то против. Всё, вот и все твои мотивы. Ты урод, причём во всех смыслах. Мир был бы лучше без таких идиотов, как ты! Надо было всё-таки поджечь тебя тогда!.. — Погоди-ка, в смысле «поджечь»? — внезапно прервала их спор Брялок своим недоумением. — Не лезь, блохастая. — отрезал Курик. — Постой… так вот зачем тебе тогда были нужны мои спички?! — ужаснулась Стёрка. — Так, проехали! — Курасан уже перешёл на крик. — Неважно! — но своими неумелыми отмазками он лишь подливал масла в огонь…       Кнайф же тем временем стоял напротив него, не в силах что-либо сказать. Он словно лишился дара речи. Однако внутри него свирепствовала самая настоящая буря эмоций. Буря гнева и ненависти. Ярость прожигала его изнутри. Слёзы уже начинали наворачиваться на глаза. Слова врага довольно-таки сильно задели его, но нож держался. Он не мог заплакать у Курасана перед носом, это бы стало самым настоящим позором для него, который ему никогда не простят. Он должен стоять за свою, пусть и не самую близкую, подругу до конца. — Прекрати такое говорить! — выдавил Кнайфи слегка подрагивающим голосом. — Ты вообще понимаешь, что говоришь? — Прекрасно понимаю. — снова эта наглая ухмылка, снова речь, пропитанная язвой. Кнайф очень хотел врезать Курасану, да так, чтоб из того сгущёнка фонтаном наружу полилась, ей-богу… — Твои слова про поджёги сейчас не имеют никакого смысла. Ты буквально пытался сжечь меня на днях, но вовсе не сожалеешь об этом. Ты желаешь мне смерти просто так! Разве я сделал тебе хоть что-то плохое? — Сделал. — И что же, изволь поинтересоваться? — Появился на этот чёртов свет.       И снова ножик стал жертвой подколов своего некогда лучшего друга… — Вот зачем ты говоришь мне всё это сейчас? — залепетал «опозоренный» Кнайф. — Ты меня хочешь обидеть как-то? Что я тебе сделал? Почему ты меня так ненавидишь? Ты сам начал поливать Брялка помоями, а теперь хочешь, чтобы я просто мирно сидел в сторонке и наблюдал за тем, как вы дерётесь? Как бы не так. Может, я и идиот, может, я глуп и эгоистичен, но не настолько, чтобы отдавать свою подругу на растерзание такому мудаку, как ты! — Ты считаешь Брялка своим другом? — удивлённо спросил Курик, на секунду перестав смеяться. — Да. — Кнайфи кивнул головой. — Ну… а она тебя — нет.       Кнайф аж зарычал от переполняющей злости. — Ну и пусть! — выкрикнул он. — Её дело! — Хмх… — очередная усмешка. — Ну, раз её дело, то тогда…       И в этот момент терпение ножика лопнуло. — Заткнись! — закричал… нет, завопил Кнайф. — Заткнись! Заткнись! Заткнись! Запихни свои уродские шуточки себе в задницу, не надо изливать их, мать твою, наружу! Ты всех достал! Я очень долго тебя терпел, а тебе… тебе плевать, ты только и умеешь, что по-дурацки отшучиваться! Придурок! — Кнайфичка, не стоит так напрягать свои связочки! Голосок ведь сорвешь! — и вот, Курасан снова смеялся. По-злому смеялся. Но, как бы забавно это не прозвучало, если присмотреться, можно было заметить, что он тоже в ярости. Причём эмоции переполняют его не меньше, чем Кнайфа. Просто булочке удавалось скрыть их за нападками и насмешками. — Да шёл бы ты… — от злости у «инвалида» ладони сжались в кулаки. Его речь больше напоминала рык и шипение. Он прятал свой взгляд от врага, скрывая солёную пелену воды на своих глазах, держался из последних сил. Ещё чуть-чуть, и он сорвётся. — Ох-ох-ох, смотрите-ка, как мы заговорили! — протянул Курик. — Кнайфи посылает меня куда подальше… Что же ещё он сделает? Ударит меня? Изобьёт? Разорвёт в клочья мою рожу?..       Что ж… говорить этого явно не стоило.       Удар по лицу прервал речь рогалика. Удар, полный ненависти. Кнайф вложил в него все свои силы.       Ножик сделал это импульсивно. На эмоциях. Нервы не выдержали такого напряжения. Негативу было нужно излиться, в конце концов, наружу. А как иначе? Вечно держать всё в себе не получится.       Курасан ошарашенно стоял на месте, не в силах ответить Кнайфу чем-либо. Он лишь смотрел на него, прислонив руку к месту удара. Ножик, как оказалось, умеет сильно бить, на лице Курочки осталась довольно глубокая и заметная вмятина. Его былой издевательский настрой вмиг испарился. Осталась лишь злость и желание отомстить, но эти эмоции сидели в глубине души и не могли пока что выйти наружу. Им нужен был толчок. — Ай! — прошептал Курасан, зажмурив на секунду глаза.       А уже спустя мгновение Курик что есть мочи закричал: — Совсем крыша поехала?! Ударить меня решил?.. — он угрожающе сделал шаг в сторону Кнайфа, и затем продолжил, но уже более спокойным и тихим голосом, — За свои поступки надо отвечать, Кнайфи…       В тот же миг кулак булочки занесся над Кнайфом и ударил того со всей силы по деревянной ручке. Полетели щепки, на месте удара остался довольно заметный след. Трещина доходила почти до середины деревяшки, что не могло не напугать окружающих. Но только не Кнайфа. Отныне он был настроен серьёзно…       В свою очередь, он не растерялся и вмазал Курасану по затылку. Не со всей силы, было бы глупо растрачивать всю энергию сейчас. Но сколько злобы, сидевшей внутри уже много лет, излилось наружу вместе с этим подзатыльником…       Так и завязалась драка. Беспощадная и жестокая драка. Парни били друг друга по затылкам, рукам и ногам, по туловищу, в пах, а иногда и в челюсть, и в глаза. Следы от этих побоев останутся нехилые: и булочка, и ножик были покалечены и избиты донельзя. Всюду летели щепки, крошки, трава, земля и варёная сгущёнка, до которой Кнайф в один момент всё-таки успел добраться.       Все остальные лишь смотрели на это «Ледовое побоище», тараща глаза. Почему-то для обджектов взять и разнять этих двоих было непосильной задачей. Действительно, гораздо легче постоять в сторонке, хлопая невинными глазёнками, чем хотя бы попытаться прервать этот цирк.       Однако не могла же битва продолжаться вечно: в один момент Курасан, пересилив всю ту боль, что он испытывал от побоев ножика, повалил его, значительно ослабевшего, на землю и навис над ним, наступил одной ногой на деревянную ручку, вжимая в траву, тем самым не давая встать. — Совсем стыд потерял? — тяжело дыша проговорил Курик. Сложно было наладить дыхание, он сильно устал. Однако голос его звучал гордо и самодовольно. — Драться со мной посмел? — Уйди… — прохрипел Кнайф, стараясь отдышаться и скинуть с себя противника. Он, в отличие от рогалика, не испытывал столь позитивных порывов чувств. Напротив, казалось, что вот-вот из его глаз ручьём польются слёзы, которые он старательно сдерживал. Курасан, конечно же, заметил, что чувствует его враг. — Уйти мне, говоришь?.. — переспросил Курик с усмешкой. — Нет, милый мой, — его нога упёрлась в «грудь» ножика и начала сильнее вдавливать его в землю, — не сегодня.       «Инвалид» на это лишь что-то еле слышно прокряхтел себе под нос. Впрочем, сейчас он действительно походил на инвалида — такой же жалкий, забитый и безпомощный. — Вот видишь, твои друзья тебе совсем не помогли. — пуще прежнего издевался рыжий черт с рогами. — Даже не попытались, хочу заметить…       Эти солёные капельки воды. Как долго же они держались у Кнайфа на ресницах, совсем не собираясь капать вниз! Как долго нож пытался проглотить тот противный ком воздуха, что крепко засел у него в горле ни с того, ни с сего… но всё тщетно. Должна же наконец эта прелюдия прекратиться.       Что-то ударило Кнайфу в голову. Какая-то невидимая сила, которую простым смертным понять не дано. Какие-то непонятные порывы, сигналы, тревога… Вид возвышающегося над ним лидера «Банды», ухмыляющегося и причиняющего своему бывшему другу боль, пробудил в Кнайфе давно забытые, но в то же время до боли знакомые чувства. Стыд, испуг, позор… и всё не то, трудно подобрать нужное слово для описания этой эмоции. Унижение и беспомощность — вот, что испытывал ножик в тот момент. Его в буквальном смысле окунали лицом в грязь, но он не мог ничего ответить, дать какой-либо отпор. Он пытался ударить Курасана, спихнуть с себя — всё без толку.       По лицу прокатилась капелька воды, оставив за собой солёноватую узкую дорожку.       За этим последовал еле слышный всхлип. — Ой, поглядите-ка, неужто мы заплакали! — саркастически протянул круассан. Он старался делать вид, что душевное состояние находящегося под ним ножика его не шибко волнует. Однако, на самом деле, в сердце его что-то ёкнуло. Пришло осознание: Кнайфу больно, нельзя так над ним издеваться. Зачем вообще мучить кого-либо, если проблему изначально можно было решить мирным путём? Эти мысли заставили Курасана ослабить свою хватку, и он отпустил противника на волю, убрав ногу с его груди.       Ножик тут же воспользовался этой ситуацией и в мгновение ока вскочил на ноги. Теперь ничто не мешало ему вдохнуть воздух полной грудью, и он упивался им, жадно глотая как можно больше с каждым новым вдохом. Водопад слёз хлынул из глаз — его тоже больше нечему было удерживать. Вот он, долгожданный выплеск эмоций. — Т-ты!.. Ты!.. — проговаривал Кнайф сквозь одышку и всхлипы, — Что ты сделал, ты, урод!..       Кнайф стоял, согнув спину и колени, исподлобья смотря на рогатого, пока тот смирял его слегка недоумевающим взглядом. Курик не совсем понимал, как реагировать и что говорить. С одной стороны, ему хотелось как-то ядовито ответить на все эти претензии в его сторону, но с другой, в глубине души ему было стыдно за свой поступок. — А что я сделал? — наконец спросил Курасан, но в ответ ему лишь прилетела пощёчина.       Оглядевшись по сторонам, Кнайф снова заметил стоящую вокруг них толпу. Он уже и забыл про них! «Цветущий май», «Банда»… абсолютно все собрались здесь! Но почему-то никто не вступился за своего товарища, никто не поспешил разнять ребят. От осознания этого у Кнайфа что-то сжалось и зажгло в груди. Как так? Он так надеялся на поддержку своих сокомандников, но в итоге так ничего и не получил. — А вы… — обратился он ко всем присутствующим. — Вы что тут стоите?! Чего уставились?       Кнайф вдруг выпрямился, встрепенулся. Новая волна ярости накрыла его. Так обидно! Все надежды на себя, на то, что ребята помогут — всё рухнуло. Он завопил не своим голосом, что все окружающие, включая Курасана, вздрогнули и испугано взглянули на него: — Вам что, вообще плевать на происходящее?! Совсем?! Вы… Вы почему меня так сильно ненавидите?! За что? За что?! Я заслужил это? Серьёзно?! Вам плевать? Вам до сих пор плевать?!       Нож в один момент упал на колени и завыл на всю округу. Он начал пытаться утереть руками слёзы, что не могли перестать течь из его глаз, но ничего не выходило. — Идиоты!!! Чтоб вас всех на куски порвало! Я ненавижу вас! Ненавижу!!! Вы!.. Вам плевать на всех, кроме себя! Вы ничем его не лучше! Вы больше никогда меня не увидите! Никогда!       Сказав эту пламенную речь, «деревянный овощ» рванул в неизвестном направлении, растолкав всех на своём пути. Чёртова пелена солёной жидкости закрывала весь обзор, сложно было понять, куда он держит путь. Кнайф уже ничего не понимал. В каком направлении он бежит? Куда? Он не знал. Да это его и не особо волновало. Ему хотелось в тот момент лишь одного: быть подальше от этих предателей. А в особенности от Курасана, который его унизил на глазах у всех друзей… Хотя их сложно было назвать друзьями, если они даже не удосужилсь попытаться успокоить эту парочку. И к чему это привело… Теперь они больше никогда его не увидят! Никогда! Они поплатятся за свои слова…

* * *

      Обджекты были в шоке от всего того, что только что произошло у них на глазах. Ссора, драка, истерика Кнайфа… Всё смешалось в какую-то непонятную субстанцию, понадобились минуты, чтобы осознать случившееся. Но, к сожалению, было уже поздно. Нож убежал далеко — вдали виднелся только его силуэт, и силуэт этот стремительно приближался к лесу. — Кнайф! Стой! — вдруг закричала Брялок, в надежде, что тот её услышит и вернётся. Подвеску будто током ударило, всё в миг стало понятно. Она словно вышла из транса. Ей стало очень стыдно, ведь всё, если так подумать, произошло именно по её вине. Нужно было бежать, догонять Кнайфа во что бы то ни стало!.. — Тише, Брялок, он не услышит… — попытался успокоить подругу Бутылыч. И это сработало — Брялок больше не кричала, лишь безысходно смотрела вдаль на удаляющийся предмет.       Следующие полминуты ребята стояли в полной тишине. Никто не проронил ни слова. Да и зачем, всё ведь уже было сказано за них… — Может, пойдём сходим за ним? — наконец решилась предложить Пшика. — Мало ли, что он там сделает с собой… — Да расслабься, ничего он с собой не сделает. — ответил ей Курасан, попытавшись нагнать на себя спокойствие. Но получилось у него это так себе, голос заметно дрожал. — Просто побегает часика два по лесу, поплачет, да и вернётся. Пойдёмте отсюда.       И обджекты все вместе пошли на поляну, говорить друг с другом на совершенно отстранённые темы…