Че по чем

В дом Родионова пришла пешком спустя час по задам, мимо старой водонапорной башни, оттягивая этот момент. В магазине ей не хотели продавать пиво из вредности. Узнали, в этом она не сомневалась. Даже если она изменилась внутренне, то внешне - нет. Выручил дед Ваня, купивший тёмного заместо светлого, да и не важно, хлеба, сыра и брикет мороженого крем-брюле. Денег не взял, хотя она настойчиво вкладывала в его руки. Ему будто было противно брать от неё денег. Поспрашивал что-то обыденное, как если бы она была давней подругой его сына. Точно, они же когда-то дружили… Наступило пять утра, как говорили спешащие на пару минут наручные часы, солнце лениво путалось лучами в высокой траве. Она лежала в поле, которое расползалось прямо за покосившимся забором ее участка. Прямо, как в детстве. Девушка часто читала тут книги. Но от детства практически ничего не осталось. Детство - наследство чужих взрослых решений, от которого проблем больше, чем пользы. Альбина хотела привезти Славу сюда. Не для того, чтобы помочь, как это раз было, и он ограничился лишь немногочисленными рассказами и обещаниями, вынужденный ждать в машине. Крик с бабкой стоял, что некоторые деревенские оборачивались на окна дома косо. Родионова уехала, хлопнув дверью. С тех пор так и не срослось. Ранние утра сменялись поздними вечерами калейдоскопом липкого и неприятного стягивающего чувства. Она перечитывала свои старые книги, но они не воскрешали былых чувств. Д’Артаньян казался дураком, Робин Гуд сумасшедшим, а Хлестаков умным малым. Книги не меняются, сюжет их един, а вот люди - да. Спать получалось с трудом, когда уже морило под утро. Разряженный на второй день телефон лежал в вазе с конфетами. На пятый день пришлось возвращаться в город. Альбина понимала, как это выглядит, но чувство уйти, уехать, убежать перевешивало. Она пила холодный чай, сидя на столе. Однако, впервые за эти дни она не просыпалась с тяжёлым предчувствием нехорошего. С осуждением и недоверием смотрел на неё Ленин, опираясь на стопку кассет. Будто так и говорил, скрепя сердце: всякий, кто трудится, тот имеет право пользоваться благами жизни, а ты тунеядка, да ещё и на руку нечистая, пусть и речистая. Дедушка Ленин, только таких людей и берут в комсомол, да партию, ты б знал, ты просто до этого не дожил. Видел бы, во что превратилась идея общего равенства... Птица врезалась в окно так сильно, что Родионова от неожиданности уронила чашку и расплескала коричневую жидкость по старому засаленному ковру, сковывающему холодные доски. «Говорят, не к добру» подумала Альбина, распахивая форточку, видя безжизненное маленькое воробьиное тельце. Закопала под яблоней перед тем, как закинуть сумку на плечо и уехать. Просила себя никого встречать, разве что позвонила Воронову с телефонной будки, когда пересаживалась с автобуса на маршрутку. — Ты где пропадала все это время?! — после некоторого молчания возмущённо выкрикнул Ленин, явно переживавший все это время. Да так, что Родионова отодвинула трубку от уха. — Не кричи, не ругайся. Завтра расскажу все, составишь мне компанию на встречу выпускников. — Ты можешь хоть что-то объяснить, а не сначала делать, а потом думать? Я не… — Я тебе все сказала, Паш, — она повесила трубку, отходя, смотря неулыбчиво на свои пыльные кеды, успевшие испачкаться о траву и грязь. Приглашение пришло на адрес неделю назад, но она старательно его откладывала. Как и написание письма Владимиру. У некоторых убегать в привычке. Альбина зашла в здание своей бывшей школы. На этот раз, до этого игнорировавшая эти встречи, девушка решила пойти. Теперь ей было что показать из себя. Было в ней такое гадливое чувство, доказать всем, что она смогла подняться. Сразу обдало запахом в роде тюремного нафталинола. По крайней мере, в сознании школа не сильно отличалась от бутырки и не было в ней того привычного духа, о котором любили рассказывать старшее поколение и учителя. «Вот будете потом вспоминать, что с вами в школе было!», «Школа - второй дом!» после этого хочется вспоминать с меньшим омерзением лишь то, чего не было. Она ненавидела эти стены… Ненавидела выкрашенный криво деревянный пол. Тусклую разметку в спортивном зале, двойные рамы окон, которые сквозили и вечно продували ее, отсиживающуюся на скамейке из-за того, что опять что-то растянула, выбила или сломала на тренировках по спаррингу, которыми она плотно занялась в последние года. Учитель укоризненно смотрел, но понимал. Сам же вечерами орал «Не спать, слева!». В отличие от некоторых у неё хотя бы месячные не две с половиной недели из месяца шли. Здесь все было, как ещё, наверное, при товарище Сталине. Их школа была основана в 1952. Пол, собранный будто из скопления расколотых камней, пластушка плитняка, нарисованные когда-то инициативными старшеклассниками иллюстрации сказок на стенах для младшеньких. Их класс под буквой «Ж» был совсем недружным, последующий «О» был таким же. Альбина шутила, что она с самого начала оказалась в какой-то «Ж». Одноклассники же смущённо хихикали, ведь в десять-одиннадцать лет никто ещё из них не ругался матом, не употреблял грубых слов. А ребята из класса «О» не имели между собой ничего общего, но хотя бы не стучали друг на друга. У них уснули учителя на выпускном, отмечая в столовой, как сейчас. Кто-то потравился паленой зеленкой, которую выторговали у династии эдаких ликеро-водочных магнатов. Те, кто могли и интересовались жителями своего двора точно знали о какой-нибудь такой династии, где вместо комплекта постельного белья тебе в приданое передаётся самогонный аппарат. Зато легко договориться. Водка «Столичная» в стеклянных бутылках лимонада. Но не проведёшь. На лимонад спирт не похож. Выпускники же, как хотят попить, так и встречаются, не обязательно ждать какого-то определённого срока, поэтому мероприятие было Альбине не то, чтобы понятно. Чтобы кто-то из одноклассников решил встречаться, да и по доброй воле. Не иначе, как только напиться и улизнуть от возможных жены да детей. Чаще матерей и девушек. В спортзале были развешаны немногочисленные фотографии, Альбина не думала, что будут осуществляться приготовления и хоть что-то с их времён осталось, шарики колыхались порывами ветра из открытой двери, ведшей на лестницу со второго этажа вниз. Оттуда возвращались два парня, в которых она узнала друзей по школьной скамье - Никиту и Валеру. Она прошла мимо столовой и уже видела расставленные столы. В столовой она бывала гораздо реже, чем в кабинете директора. — Ты уверена, что с пиджаком лучше? — суетливо осматривал свой вид с присущей ему придирчивостью Ленин. — Да снимешь потом, Паш, прекрати теребить, — одернула она его руки от оливкового цвета ткани, хлопнув. — А с чего ты меня-то на эту роль припахала? У Славы сегодня, вроде выходной или вы ещё?… — не упустил возможности Паша кольнуть, потому что ему доставляло удовольствие поддерживать видимость того, что он не понимает факта, что с ними она дружит, а они со Славой, увы, нет. — Я тебе обещала танец и разговор, — неделикатно и нетактично осекла Родионова, обнаруживая, что да, все осталось на старых позициях. — попрошу специально «Лирику», я от своих слов не отказываюсь. Но ты, конечно, потрясающ, ферзь, — с улыбкой протянула девушка, опуская подбородок парню на плечо, обнимая сзади. Зеркало хоть и было пыльным, но не мешало видеть себя. А Паше ее светящиеся триумфом и теплотой глаза. — твой цвет, где взял-то или хранил специально для особых случаев? — Должны были в нем деда хоронить, а он, видишь, пригодился, — усмехнулся Воронов. — Какого деда?! — Моего. А он взял и не умер! — Паш, твою-то, боже, — она сначала действительно подумала, что он скажет что-то серьёзное, потому толкнула его в плечо. — Небось ещё погонные будут, — шумно выдохнул Ленин. — Будут, куда же без них, — согласилась Альбина. — Да чего нам до них? Нам себя показать… — А на людей посмотреть? — А чего на них смотреть? Вряд ли кто-то изменился, кто был говном, тот говном и остался. Кому, как ни тебе, знать, что люди не меняются. Хотя иногда Родионову в редкие ночи бессонницы могли посетить мысли, интерес на счёт того, все ли нашли своё место в жизни, кто чем занимается. По нажитому тщеславию никогда ничего перспективного она не рисовала, потому ей быстро надоедало, либо же ее морил сон. Светка, была девчонкой компанейской, милой внешне, наверное, со временем разбабела, как от своего парня родила в семнадцать. Катя, мечтающая учиться к Кембридже, наверняка пошла работать на соседний ХИМ, потому что для Кембриджа не мозги нужны, а деньги. А денег всегда не хватает. Валя, милейший парень, играющий в теннис и мечтающий о большом спорте, наверняка, со временем понял, что там нужны связи, возможно, даже уже успел отслужить. Вот такова последняя декада двадцатого века. О ней не знали ничего, она тоже не вникала ни во что происходящее хоть с кем-то из бывших знакомых. Хотя город их был далеко не большим и ничего не знать мог только тот, кто всеми силами этого не хотел, не говоря о множащихся ни с чего слухах. — А расскажи что-нибудь из школьного времени, — попросил Паша, по-пижонски перекатывая в руках пачку красного Мальборо. — Да наслушаешься за этот вечер ещё и былиц и небылиц, преимущественно небылиц. У нас все было… — она задумалась, взвешивая, рассказывать или не стоит, но резюмировала, что если не расскажет сама, то в этом ей удружит кто-то другой. — Скучно у нас было, несмотря на то, что все будут создавать видимость обратного, рассказывать несуществующие байки и истории, это в порядке вещей, дели на три, сам знаешь. Она всегда была сама по себе даже будучи со всеми. Отчим научил. Почти равнозначное в ее жизни с «Бери от ситуации все». — У нас был дружный класс, но это не мешало нам все равно друг друга не касаться помимо тем школы. Мне было проще, у меня компания своя была, — улыбнулся Воронов, вспоминая. — каждые выходные в Москву или Коломну в кинотеатр, с улицы с одной все, завязки свои: фарцовщики со шмотками, моя первая кожаная куртка, прямо как из фильма, приставки с пистолетами и джойстиками на проводах, угон с Люберецкого аукциона тачек. — Меня из-за перевода, нрава, да отчима не очень-то любили. Я была сама по себе, — засмеялась Альбина. — Ну, и была одна неприятная история в самом начале. Не суть важно. Она попыталась сплюнуть вкус прожженного фильтра, скептично глядя за спины столпившихся и фотографирующихся на лестнице ребят в олимпийках Adidas. Может, все ее одноклассники и были между собой друзьями, просто ей не повезло не влиться в коллектив и запомнить его таковым от обиды? — Помню забавный момент, в меня два парня влюблены были. Один надежный, всегда вытаскивал меня из неприятностей, на года два старше был, как раз одиннадцатый заканчивал. Преданный, как пёс. До дома провожал, я ждала пока он уйдёт, чтобы пойти гулять дальше, на машине забирал с дискотек, когда, сам знаешь, первые пьянки с отвратным спиртом «Рояль», хочется всего сразу и побольше ухватить, будто иначе не будет времени… Владимиру нравился… А меня бесил. Просто хороших людей обижать не принято. Второй с припяздью, друг его. Вообще положиться нельзя, но красивый, как черт, с войны пришёл только, в медальках такой, старше меня был намного. Дрался за меня, с первым тоже, у меня же язык никогда за зубами не держался… Он тогда мне принёс охапку желтых роз прямо на порог школы. — По иронии судьбы выбрала второго? — Поцеловалась с третьим, их общим другом, они наваляли друг другу со вторым, пока первый меня забрал, по Москве гуляли с ним до ночи. Было весело. И сладко. Мы ели сахарную вату. Потом и ему навалял второй. Со вторым провстречались, пока ударить не попытался, он даже жениться на мне хотел, кольца выбирал, помню. А может просто вешал мне. Мы с братом его до сих пор хорошо общаемся и с женой, вот в этом уж точно ирония, а не в словах Наденьки о любви. — О, какие люди, красотка, — перебил рассказ Родионовой знакомый голос из-за спины, она обернулась. Это был Суббота, одетый в идеально сидящий на нем костюм, пусть для глаза это было и странно, и непривычно. Тот широко улыбался. — Я все больше укрепляюсь, что ты просто не запоминаешь имена девушка. — Альбина-а-а, я запомнил, — возвёл он палец к потолку с ухмылкой. Тим запустил руки в карманы, глядя на Пашу и Родионову сквозь линзы солнцезащитных темных очков. — хотя на вид ты вылитая Деми. — Ух ты, удивил, — усмехнулась язвительно девушка. — Прости, но я не к тебе, — мнимо виновато развёл руками парень, целуя запястье девушки повесно, прижавшись щекой. Она не упустила возможности схватить его за ворот рубашки, приподняв на уровень своего лица. Ухмыльнулась. — А к кому? — с интересом спросила Альбина, пока не ожидавший такого поворота Суббота засмеялся под свист двух парней из его компании. — К Нике Милюковой. Родионова скривилась, бросив «Ну, и вкус у тебя». После этой сцены остался странный осадок, и Паша принял решение потянуть Родионову в зал. От греха. По-видимому, ожидали только их. Но в голове у Родионовой крутилось только то, что Ника Милюкова и не должна была прийти. Она не сможет прийти. Ведь разбилась в аварии полгода назад. Девушка сразу же кивнула своему учителю по физкультуре, который расплылся в тёплой улыбке при виде неё. Мужчина постарел на глазах. У него умер сын, насколько Альбина помнила. Он сидел в одиночестве, поодаль ото всех, так, словно, его пригласили из вежливости, а он не поняв намёка, - пришел. Альбина бы подошла ближе, если бы женщина в строгом белом костюме не преградила ей проход. — Родионова Альбина, рада тебя видеть, как ты изменилась! — А вы не изменились совсем, София Сергеевна, — на лосную змеиную улыбку Родионова ответила презрительной ухмылкой. — и вас видеть я не рада, как и вы меня, давайте будем честны друг перед другом хотя бы сейчас. — Как была хамкой, так и осталась. — Я знаю, ваш вклад в этом несомненно присутствует, за что вам большое спасибо! — Ду… — Дура? Однако тем не менее поступила в институт на правоотношения, в то время, как вы мне пророчили ГПТУ. — Да недолго тебе там учиться, все, кому надо, знают, чем ты занимаешься, — глаза у женщины недобро заблестели, в то время, как Родионова осталась равнодушной, чуть улыбаясь уголками губ. Ее скольжение по плоскости вниз давно совершилось или совершается прямо сейчас? — И чем же? Скажите вслух, — склонила голову Родионова. — С такой-то верой в своих бывших учеников, полагаю, мечты пришедших пятиклассников вы тоже не лелеете, глядя на родителей уборщиков, говоря, что не быть ему судьей, а судьи кто? — вклинился в диалог Воронов, Альбина тут же поспешила вывести его под руку. Женщина побелела от злости и единственным рациональным решением было уйти. — Паш, не надо было, — отрицательно мотнула головой Альбина на излишнюю фривольность парня. — У нас с ней личные счёты. — Я не позволю ей просто так с тобой подобным образом разговаривать, какие бы счёты не были, хоть личные, хоть публичные. По поводу? — Я, как пришла, в тот же день избила ее сына, вообщем-то задирала я всех сильно, но ему не повезло быть более характерным. И не повезло в принципе. Он оглухел на одно ухо. Меня спасли только мое несовершеннолетие и отчим, с тех пор я непутная, все отчим мои дела какие-то прикрывает. — А он будет тут? — Наврядли, — засмеялась Альбина, но саму передернуло. Тогда она того не хотела, расплываясь в улыбке, так как спала волна напряжения. — он учится где-то в Германии, принцы не награждают обычных смертных своими явлениями. — Я бы ему второй раз, в другое только дал. — Я бы даже назвала это милым. Хотя назову, не предполагает же физической расправы. — Будете? — за спинами ребят нарисовался парень, держащий в руке стеклянную бутылку без этикетки. — Это че за бодяга? — Отвертка, — пожал плечами незнакомый ей на лицо парень, будто сам не до конца был уверенным в этом. Он оценил на глаз, но девушка уже пальцами обхватила стакан горлышко. — Давай. — Аль, ты уверена? — Просто поглядывай, чтобы я не переборщила, — произнесла Родионова на настороженный тон Паши. Какой-то высокий парень, от возбуждения вскочивший со своего места, размахивая руками рассказывал, как они вокруг костра во время похода ели на решетке радиатора недожаренную курицу, которую некий Миха украл из магазина. Альбина была уверена, что парень явно путает или истории, или компании, но обещаю атмосферу он задавал, было весело. Алкоголь немного расслаблял. Паша сидел по левое плечо девушки, заставляя упираться спиной себе в грудь, искренне наслаждаясь этой близостью. Но происходящее пропускало мысли и язвило голову тем, что он очень мало о ней знает. Подумал, а буквально ничего ведь не знает. Будто все, что он знал, было совершенно о другом, ином человеке. Он с несколькими парнями, после их настойчивых уговоров выйти покурить, согласился. Они пошли на выход на втором этаже, который прямо с залов вёл к старым лестницам. — Поговорим, красотка? — подсел Тим к Родионовой, которая тасовала в руках карты, то разворачивая их веером, то перемежая между собой и разворачивая в два. Все глядели на это завороженно и ни у кого не возникло мысли о том, что карты странно нашлись в учительском столе уединившейся парочкой. Явно с приятными намерениями. — Я занята немного, — не посмотрев на парня произнесла Родионова, но он положил ей подбородок на плечо на несколько коротких мгновений, заглядывая в выпавшие ей карты. Вытянул одну, подкидывая козырную восьмёрку последней, шестой, вынуждая взять все, и перескочить этого игрока. — Я с вами со следующего кона, — ознаменовал Суббота. После успешного выбывания девушки в четвёртом кону подряд первой, он все же отвёл ее за локоть под предлогом сходить за бутылкой шампанского в столовую. Оказалось, оно было и мариновалось во льду. Тим хотел было начать диалог, который уже пропустил через себя в голове, пока они играли, но Альбина перебила его неначавшуюся речь. — Так какого черта тебя сюда принесло? — наклонила девушка голову набок. — К Милюковой… — она усмехнулась. — мог пойти бы и на кладбище, если бы так хотелось. — Везет, что, похоже, о ней только ты знаешь. Иначе, были бы проблемы, — усмехнулся Тим, сплетая и расплетая пальцы рук, которые сложил на согнутом колене. От него пахло клюквой. — Всем просто все равно. Да, как и мне, собственно. — Я знаю, что у тебя тоже есть проблемы и хочу помочь. — По-моему мне сегодня везёт на чужое присутствие в моей жизни. Как узнаешь какие именно, скажи мне ладно? — съязвила Родионова, улыбаясь одними уголками губ. Тим прихватил ее за плечо, глядя в блестящие глаза. — Красотка, не дури, — серьезно, глядя въедливо зелёными, произнёс Тим. — Я серьезно, — она неторопливым движением убрала его руки со своих плеч, кивая на шампанское, за которым они вообще-то пошли, пока сама предпочла удалиться обратно, как можно быстрее.