Че по чем

Паша к тому моменту, хоть и было бестолку, включил тусклую жёлтую автомобильную лампу над головой. Тут же своим силуэтом и загородил. От нетерпения ударился макушкой, переворачиваясь корпусом. — Ребят, — хохотнула в себя Родионова до того, как констатировать факт и дать Ленину осветить, в прямом смысле этого слова, ситуацию. — тут деньги. — Какие деньги? — от неожиданности Олег дёрнул руль и машина подскочила на кочке, как сани на залитом пруду. Дементьев неодобрительно покосился в зеркало заднего вида. — Паш, в глаза светишь, дай сюда, не вижу че тут, — Родионова перехватила фонарь, — доллары али евро, али миллионы кровных… — Зелень, доллары, — резюмировал Дементьев, перебирая трескучие свеженькие купюры. — Откуда тут взяться деньгам? — Когда Паша открывал дверь, мы же ее не закрывали? — настороженно и медленно произнесла Альбина, выхватывая пачку, стянутую канцелярской резинкой. Щёлкнула ей по бумаге, оттянув. — Не помню, честно, — подал голос Олег, когда понял, что отвечать некому и нечего. — окно было открыто — факт. — Через окно эту сумищу ты при всем желании не пропихнёшь, да и кому надо свои деньги в чужую машину, глупость, — наблюдательно заметил Слава. — Есть предположения, как нам от них теперь незаметно избавиться? — Ты хочешь избавиться? — переспросила Альбина, через плечо оборачиваясь, чтобы посмотреть на Дементьева. Повисла тишина на неопределённое время. — От таких проще избавиться, чем вернуть. Если они появились, логично, что они должны куда-то деться. Денег всегда меньше, чем с ними проблем, — резонно заключил Слава. — лёгкие деньги легко уходят. — Деньги лишними не бывают. — Просто так деньги никуда не деваются, — произнесла Родионова. — Здесь, по виду, очень много, при желании, мы могли бы с помощью них решить все наши проблемы… Деньги лишними не бывают, верно. Олегу бы не пришлось копить на свадьбу с этим… И даже останется! Паша бы взял мотоцикл, как уже давно хотел. Слав, ты бы их матери отдал… У Дементьева тихий гнев синим пламенем глаза зарезал. Эта тема не была табулированной, но имела вид точки, на которую при случае и малейшем желании можно надавить. Альбина же потеряла ноты своей излюбленной насмешки. Они неожиданно встали в оппозицию. Внутри от этого неприятно зудело. Хотелось растереть кожу от того, как жёг чужой взгляд, буквально прося принять сторону. О себе она не упомянула. В ее характере было обрисовать практически всю картину происходящего, его перспективу в дальнейшем, но с детства повелось, что без участия себя. Как будто ее просто не было или роль была настолько незначительной, что говорить о ней она не видела смысла. Звучало жутко, даже в ее мыслях, когда она могла это прогонять в голове. Какой-то упитанный дядька, сидящий на вахте охраны в участке, пока она ждала отчима, назвал это синдромом лишнего человека. И предложил печенье. В голову это как-то закралось и запало. Осело вместе с песочным привкусом. И пусть она давно уже не считала себя ребёнком, что было свойственно, ведь все хотели казаться старше (ровно как и показать порой несвойственное ей поведение), теплилась в ней мечта уехать подальше отсюда. Одной. Насовсем. Глупая, оттого, что сердце такое же, но мечта. Как можно дальше. И зажить. Однако, чтобы ее вспоминали, как будто бы и не с концами, эгоистичное такое неприятное желание привязать к себе человека и бросить. А там просто зажить, как люди обычно живут, и не думают, мысли не перебирая. Большая сумма денег в этом ей бы очень помогла. Но мир грёз тем и отличался от реальности, что единственное, куда можно уехать — один из столичных городов, если не кукушкой, а деньги имеют свойство быстро кончаться. «Друзья расстаются, лишь когда продаются» подумалось девушке совершено неожиданно. В остальных случаях нет. Редко, когда деньги сближали, ровно, как и преступления. Они не связывают, а разобщают, и кто-нибудь обязательно кому-нибудь настучит. — Это не отменяет того факта, что это чьи-то деньги и нас по голове за это не погладят. Вышестоящих подставлять - так себе затея. — Кто бы сейчас разбрасывался деньгами и не хотел их искать и забирать. Да и смысл в нашу машину класть их. Мы просто перепутали и вскрыли чужое авто, — логично заключил Воронов. Будто бы и безучастно, будто бы и не он руку приложил. — Идентичное нашему? — подавила в себе скептичный смешок Родионова. — И не такое бывало. — Авто точно вернуть надо, — логично и рационально произнёс Олег. — Давайте оставим деньги у себя? — Сдурела? Уже не смешно, серьезно, — усмехнулся Влад. — Хотя бы на время, — проговорила Родионова, заглядывая Дементьеву в зеленые блестящие глаза. — чего нам будет, если мы вернём тачку на то же место… Откуда мы знаем чего с чьими-то деньгами сталось и кто их мог вынести, мало недругов что ли. У богатеньких точно много, — она скинула пачку бездельно взятую обратно. — Головой можно поплатиться, — парировал Дементьев, будто это наступает не в любом из случаев. Ее же взгляд был тусклым всегда. При блёклости глаз выглядело мертвенно. Как будто в них давно не плескалась жизнь, обременённая знанием. Чем-то похоже на дохлую мороженную рыбу из холодильника. — Плохая затея, — обычно ратующий за любой кипиш, окромя голодовки, Паша, был солидарен с парнями. Выглядел настороженно и явно порастеряв былую авантюрность. — прибудет нам плюс в карму. Побаловались и хватит. — Не знала, что ты суеверный. — Не в суеверии дело. Хмель отпустил всех. — Мы реально можем решить наши проблемы. Все, что не делается, оно ведь к лучшему, значит, так должно было быть?.. — Не знал, что ты фаталист, — качнул головой Слава, уколов в такт идентичной ранее интонации девушки. — Моим любимым произведением в школе был «Герой нашего времени, — засмеялась Родионова, но видом и так искала поддержки. — хотите, возьму ответственность на себя? — Это тебе не шутки, Аль. — Так, отвечать за это или никто не будет, или вместе, — остановил машину Олег. — Мне кажется, это не столь уж и плохая идея. Начнут искать — вернём, нет, так и нет, город маленький. — Да и кто сказал что не вернём? — поддержала Родионова, думая: «Потом вернём, за вознаграждение же можно». Паша и Владислав переглянулись. — Где оставим? — сдался Воронов первым. Он всегда был падок на перспективы… Перспективы куда-то сбыть часть такого нехилого состояния, маячащего вдали, в непосредственной близости. — Ну, можно у меня на хате отчима, — определённо довольная результатом того, что ей удалось убедить своих друзей, воздействовать правильно, изрекла Альбина. **** Исполнив задуманное, компания вернулась обратно, не затратив даже получаса на все действия. Фонари, которые выключались на период с полуночи до двух, вновь зажглись тусклым светом. Паша перехватил кинутые ему Олегом ключи, когда все уже вылезли из машины. Дверь клуба открылась с хлопком, привлекшим внимание. Дверь была хлипкая, времён ещё царя Гороха и, обычно, ей никто не хлопал из соображений того, что им тогда придётся отапливать улицу и морозится. Ибо лето, как и весна, не обещало быть тёплым. — Вы че у машины крутитесь? — Паша захотел в один момент эти ключи куда-нибудь выкинуть и прикинуться шлангом, как примерный двоечник, сложив руки за спиной. Его везение оставляло лишь один выход — гордо принять свою судьбу с достойнейшим лицом. Мужчина с пронзительными голубыми глазами и светлыми волосами вальяжно сокращал расстояние. Голос его не вязался с видом. Сизого цвета пиджак, до этого висевший за петельку у него на пальце, он скинул на локоть. Небрежно сщёлкнул бычок сигареты с цыком, на манер хозяина жизни. Руки в карманы запустил с рассекающей лицо ухмылкой. Вихлявая походка и щеголеватый вид добавляли в ауру уверенности, граничащей с самоуверенностью. Второй мужик был вида более недоброжелательного и грозного. Это подчеркнула лампа над дверью, освещая лицо неровное от шрамов. У него была тяжёлая челюсть с высокими скулами, блестящие крупные хитрые глаза и щетина, которой было, по виду, уже несколько дней. Да и сам он был очень росл, высок (намного выше первого) и атлетичен. Он щёлкнул сухожилиями пальцев. То обычно предвещало, по-русски, — пиздюли, по-культурному — неприятности. Связываться не хотелось. Сложно было не узнать, ведь птиц видно не только по помету или лёту. Спина Ленина привычно пропустила пару градин пота. Дементьев лишь бесшумно сглотнул. — Какие-то проблемы? — поинтересовался Михаил Королёв. Не было, пожалуй, человека, который бы не знал, если не его самого, так его отца, полковника милиции Анатолия Александровича. Тот был хорошим мужиком, безоткатным, когда дело касалось справедливости. С отчимом Родионовой, правда, характером не сошёлся после темного дела совместно с местным депутатом Левиным, касаемо откупа криминального авторитета или же это был перегон автомобилей с неким И.Романовым. Не таким уж и неким. А, может, и вовсе что-то другое. Альбина не знала, да и никто не собирался ей рассказывать за это. А Анатолий тогда сыночка прикрывал, по словам, в соседних городах. Всему одно название — область, не больше, не меньше деревни. И, как родителя, его понять более, чем можно, думал, наверное, что наиграется Королёв младший, но не все сталось так просто. Миша же, наоборот, гонимый интересом и азартом не собирался сходить с дорожки, которую он мог бы назвать белой полосой не только в аспекте жирной дороги кокаина на столе. Никогда не маялся этой приблудой. Он стал представлять серьёзную угрозу старым понятиям и устоям не только в их Куйбышеве, встряхнув городок чередой дерзких и самонадеянных поступков, как организация съезда на костях. Молодое бандитство в духе подражания тех, кто свет не видел, было до сих пор так сильно похоже на фильмы на кассетах. Смешное и нереальное. Прямо, как сейчас у Родионовой. Но было бы смешно, если бы не было так реально. Ведь все кажется таковым, пока не подворачивается случай столкновения лицом к лицу или, правильнее, лицом к колену. Когда есть две противоборствующие силы, ты выбираешь наиболее близкие к реализации перспективы. Но и Юра Север, который не планировал сдавать свои позиции за это отыгрывался на нем неплохо. Нет ничего приятнее, чем ощущения поводка. Хотя в последние года стал мнительным. Королёв не претендовал на его владения, если только чуть-чуть, ему нравился сам кураж вокруг и тихий кипиш не в глаза, нравилось не слышать, что за глаза его называют преемничком. И был бы, если бы слову верить было можно. Слово — то же оружие. Жаль не стреляно. Человек знакомый — лучше незнакомого. Человек, который знает Шишкана, Сильвестра, катается периодически в бани с измайловскими или слоновскими. А о сыночке разговоры только двух толков, третьего обычно не приходилось. Либо он порядочный, либо порядочный негодяй. Смотрю кому, когда и как. — Да вот, — Дементьев обвел разворачивающуюся картину как можно более непринуждённо. — как проблемы, так это… — А это уж я решу «как». Что тут происходит? — повторил вопрос Михаил одновременно весело и с нажимом. Коммерсант чертов. — Мы машину перепутали, — вклинился в диалог Олег, понимая всю шаткость сложившегося положения, выступая вперёд. Королев окинул насмешливым взглядом их компанию. Конечно, ему не чета. Для местной шпаны — здороваты лбы, а так — мало лет, да ума нет. Машина однако ж не «семерка», не классика, где сигналка на капоте, сбоку. — Почему наша машина открыта и вы тут шаритесь? Никак в багажнике решили ехать? — северные умели вести короткие и весьма емкие диалоги. Хорошо, если они хорошо заканчивались. — Мы машины перепутали, говорим же, в потёмках номеров-то не видно, вот наша, рядом совсем! Идентичная модель. А она открыта ещё, точно подумали наша! И номер, вот, одна буква разная. — И вы думаете, что мы вам поверим? Лапшу не вешайте, — тёзка проговорил более тихо и малочленораздельно какое-то обращение, вряд ли приходилось рассчитывать на что-то контекстно близкое к уважению. Не пиздаболы и ладно, хоть горшок, что называется, только в печь не ставь. — Предполагаем. Правда же не обязана, в отличие от лжи, быть правдивой, уж извините тавтологию, — фыркнул Дементьев. — Посмотрим кое-что, — «Точно деньги» подумала Родионова и сердце ее ухнуло, будто бы в последний раз. Громко и отчаянно. Заговорщический тон и типичный ментовский взгляд «Хочу все знать» был слишком знаком и неприязнен. — где сумка? — Какая сумка? — вопрос такой же бессмысленный, почему нельзя курить в самолете. Дементьев вел диалог в отсутствие поддержки от остальных. Все будто остолбенели. Он усмехнулся похабно. — Жёлтая, с длинной ручкой? — Холодный, — резюмировал тёзка Королева, убирая руку с капота, имея ввиду двигатель. — Парни, осмотрите их машину, — щёлкнул Михаил пальцами и внезапно помимо двух Михаилов из воздуха материализовались будто по велению неумелого волшебника, один глаза неприятнее другого, люди. Он подошёл совсем близко к Владу, вычленив его, как главного. — Нет ничего, — резюмировал отобравший ключи Зенин после непродолжительного, но въедливого и допытливого осмотра содержимого внутри. Ничего не могло быть найдено по определению. Напряжённо моргнул фонарь. Родионова продолжала стоять, сложив руки на груди. Признак закрытости и скрытых помыслов. Она пересеклась взглядом с Королевым. Подмигнула ему, поддавшись секундному иррациональному порыву. — Какая сумка, уважаемый, мы по-вашему чего хотим! Нам радости встречи хватило, — возмущённо проговорил Паша, который не мог выбить искру из зажигалки. Он успел уронить ее в лужу, потому ничего не видел удивительного в том, что она пошла в отказ. Он пожевал фильтр, пробиваясь вперёд, отпихивая Олега. На удивление, никто не выглядел нервным. И со стороны могло показаться, что на них просто хотят скинуть ответственность за неведомое им, как добропорядочным гражданам, произошедшее, как на глупых малолеток, перешедших дорогу не в том месте, не тем людям. Они таковыми не являлись и себя не считали. — Вы чьих? — смерил взглядом Влада Михаил, глядя на него с высоты роста надменно. — Сами по себе. — А если хорошо подумать? — ведь, как известно, первое правило города Куйбышева — заплати энное количество денег крыше и спи спокойно. Иначе не волочь черепицу где не попадя. — Этот вопрос надо будет решить, обкашлять, знаете, — он показатель оттянул ворот рубашки. — Не вопрос. — Вы предполагаете хоть сколько-то своими мозгами, что в той сумке лежало? — Деньги? — усмехнулся Паша. У Альбины дёрнулся глаз. Влад медленно обернулся на Ленина. — Либо догадливый мальчик, либо расторопный до хищений. — Видимо, много… — усмехнулся с цыком Олег. Он запустил руку в волосы. Паша побелел. — По пакетам расфасовать дешевле будет, да на органы сбыть. — Да зачем нам вообще ваше добро-то сдалось?! Мы че, как цыгане что ли, не только коней пиздить, — Паша заломил руки за спиной, думая, что это останется незамеченным. Одни мысли о том, что ему придётся быть расчлененным и сбытым, наводили ущербную тоску. Королёв же засмеялся. Такие шутки для него привычная тема. — Заметь, не мы это озвучили. Откуда? — Цем и Тёщин Тупик, — выступила вперёд Альбина, становясь по левое плечо от Дементьева. — Пошутковали — хватит, презреннее мытарства. Меня не интересует ваше топо- положение, — потому что в американском есть выражение in top, подумалось непроизвольно, Паша в самодовольствии. — Пошуткуем, когда понятно, что одного поля ягоды, Северные, — заявил нагло Слава с нажимом. — Фамилии? — фыркнул Зенин. — Родионова, Дементьев, Воронов, должно что-то сказать? — М-м-м, как интересно-то выходит. Слышал-слышал, — произнёс Королёв вдумчиво, напевно, на первое, на остальное отмолчался, не уточняя даже если и знал, лишь хитро глядел своими лукавыми глазами. — жаль встретиться при таких неприятных обстоятельствах. — Есть соображения, как решать будем? — Слушай… — Те, — осек Зенин тотчас, оговаривая. — Те… Слушайте, посмотрим сейчас, поможем вам найти, по-свойски, — обозначая отношение к Родионовой, Паша уцепился за ее плечо, таким же образом зацепку за Север прихватывая. — ибо она открыта была, легко закрыть оставшихся людей к клубе и посмотреть… И опросить, кто убыл в том числе. — Глупости, все понятно, — зевнул тёзка, презрительно дёрнув уголков губ. Нет ни сторожа, ни пресловутого послужного списка. Он передернул плечами от ночной прохлады. — Чую ментовскую натуру, Родионова, — Королёв дёрнул уголком губ, обращая внимание на Ленина. За него он тоже знал в общих чертах. Родственнички в МУР’е это не пальцем шить, не лыком вязать, все же люди на слуху. Потому и носит фамилию Ленина, нежели чем контору палить. — В этом мы похожи, Михаил Анатольевич, — улыбнулась Альбина обаятельно. — Мы не хотим проблем, сможем вернуть ваши деньги, из-под земли достать, ежели дадите нам время и доверие, наш интерес в этом есть, мы не каждый сам за себя, помогать надо. — Достанете, куда же денетесь. Кто попался, тот и вор, ровно столько же доказательств, сколько доказательств того, что этого не было, — перебил Зенин. — … Особенно, если тут не при чем. — А есть подозрения кто «при чем?», — насмешливо поднял бровь Королев. — Наслышаны о последних терках с южными и раменскими. Мало охотников, что могли оказаться здесь или в роли подсадной утки? На станции свежее, сегодняшнее, думаете связи нет? — как сказал бы отец, значит, плохо думаете. Слава был научен опытом и не занимать было, не в сравнении, в умении заставить сомневаться. Мимо со свистом пролетела машина. — Так глупо спалиться меня б Владимир засмеял, как идиотку последнюю, а сейчас его нет, самое время под удар подставляться, да? — Я б им не верил, Кóроль. — Наше время — ваши интересы, наши интересы — ваше время. Не пожалей об этом. Хватко, оборотно, не колядки тебе, чай, не праздник, — засмеялся от души Михаил, но он, видимо, находился в приподнятом настроении. — Но взимаем мы столь же уверенно и четко с должников. Будет вам и помощь, и благодарность, как кулишы и кукиши. Ежели нет, будете лежать счастливые, но холодные, мёртвые где-нибудь за Люберцами за «Спасибо», если не лень вас туда везти будет, сами понимаете, ребят. Думаю, от живых от вас толка больше. — Пока больше, — повёл плечами Зенин недовольно. Что Королёв решил разыграть? Какую карту? Без масти, но по масти. Понятно же, что они с этим напрямую завязаны, просто подкопать надо, мало ли куда деньги можно перенести, перевезти за короткий срок и охладить двигатель… — но это пока. Михаил Анатольевич склонил голову на бок. Он накинул на плечи свой пиджак. Больше не имел смысла задерживаться. Все равно узнает. Тёзка же помедлил, ещё какое-то время держа дверцу автомобиля приоткрытой, перед тем, как с ударом захлопнуть. Взглядом одарил таким, что сделалось дурно. Такому дорогу перейти не по пешеходному переходу… На фоне заиграла «Лирика» Хоя тихо-тихо, ознаменовывая последний трек. В звенящем тишиной молчании была своя прелесть, но Альбина шарахнулась от чужого кашля со стороны входа, трясущимися отчего-то руками вынимая из кармана, стоящего в такой же прострации, Паши зажигалку. Королев уехал. И им бы было уже пора, а не как идиотам при открытой машине греть печкой улицу, фарами освещать улицу, да пялиться глупо на своё отражение в лужах. Откуда лужи? Дождя не было… Разлили что ли чего. Не волновало особо, все равно по темени не разберёшь. — Последний медляк… — констатировал Ленин. Родионова была занята другим. Стали бы так говорить, когда речь идёт о большой сумме денег? Там на голову мешок и все. И в карьер. Без разбирательств. — Умеешь ты момент выбрать. Крайний, Паш, какой последний. И не последняя дискотека точно. — Глядя на настрой этих ребят, я бы не сказал, — с цыком и откровенным сомнением произнёс Слава, поднимая с корточек, как сполз Воронов, его за волосы буквально на ноги. Валить им сейчас надо, чтобы прыткие и пытливые умы чего не додумали. — …Я помню, я тебе обещала потанцевать, но… Да и мало что ли, наверное, та баба ещё не ушла отсюда, если очень хочется. — Да похуй на нее вообще. Не бери в голову, — отмахнулся Воронов, но было видно, что его это задевало. — Я обещаю, что мы ещё потанцуем, — тихо добавила Родионова, коснувшись его локтя ненароком перед тем, как сесть в машину. Они посмотрели друг на друга. Игры кончились.