Че по чем

Они остановились во дворе рядом с трубами, предполагая, что Олег подойдёт через некоторое время после того, как они посигналили. Какая-то жительница дома со второго этажа ударила с силой в оконную раму и погрозила им кулаком. Забавно качнулся карниз. Напугала. Они уже далеко не детсадовцы, что кидают в окна камни, когда на гулянку зовут друзей и бережно хранят значки пионеров. У них уже взрослая песочница. Не столь далеко находился магазин, и чаще он подходил к остановке, прекрасно понимающий три проблемы их широкой и необъятной России. В виде дураков, дорог и дураков на дорогах, в данном случае бездорожья, но в этот раз они подъехали поближе. Альбина выскочила с машины, сразу прыгая на трубы, оттолкнувшись от бетонного блока. — Где его носит? Говорил же, что приедет вот-вот, — фыркнул Воронов, что дымил в открытое окно. — Паш, не суетись, сказал приедет, мало ли, задерживается. У них же с его девушкой все серьезно, он с твёрдыми намерениями жениться по осени, бабла поднакопит и… — оборвал себя на мысли Слава, считая, что итак понятно продолжение. Жара провоцировала его на невозможную лень. — Серьезно? На этой шаболде? — Родионова выпустила кольцо дыма, радуясь, что у неё, наконец, это получилось. Кругленькое такое, фантомное. — Похоже. — Да ее же отымело пол района! — засмеялась Альбина. Да, было всего два места, где мог пропадать Олег, это или его работа, где он разгружал какие-то стройматериалы в Кашире, потому что его выперли с Московского обменника или у его девушки. — Ему об этом не говори, — учтиво отметил Дементьев. — Думаешь, будто бы не знает?.. Романтик, наверное. Огонь парень ж. — Не огонь, а пожар, — засмеялась Родионова. — Кого не согреет, того сожжет нахер? — Типа того, да. — А твоя чего? — подвернула голову к Паше Альбина. Тот вскинул брови вопросительно. — Ты о ком? — Ну, не знаю… Яна, Анжела, Клава, Алла? Ты ж меняешь их чаще, чем по сезонам года. — Зато меня не выселили из хаты и мать на корвалол не посадили, — фыркнул Воронов со смехом. Первая девушка Олега, Милослава, была идеалом хорошо пристроившейся женщины. Олег был человеком из неплохой семьи в которой всегда водились и деньги и в местности его знали. Знали все же больше по заслугам, но всегда имели ввиду, что такого хорошего знакомого хорошо иметь под боком. А он всегда был романтиком. И встретилась среди вороха девушек, что так легко себя обнаруживали в заинтересованности его деньгами и чем угодно, кроме него самого. Но самые честные люди, как правило, больше всего лгут. Олегу с ней становилось неудобно, ибо он не знал даже, как выразить к ней свою любовь. Она была умна, начитана, не лезла за словом в карман, но и знала, где промолчать, понравилась родителям, никогда не скандалила и совершенно не была заинтересована в его деньгах, а только в саморазвитии и своей состоятельности. И все это вытекло из спонтанного знакомства, когда он в окружении знакомых ребят жарил по зиме шашлыки в снегу. Мороз, конечно, стоял такой, что вода в руках мёрзла, а мясо покрывалось коркой инея, но не в нем же было дело… Она тогда ему наливала и скромно улыбалась на уговоры остаться подольше, ведь руку не меняют после! Он решил прописать ее в квартире в Москве. У него только на днях умерла прабабка, но ему было не до горя, с ней они никогда не были близки, а вот планы на квартиру строили не только его родители. А ближе Милославы, с которой они уже к тому моменту жили несколько месяцев в контрах с родителями, не было. С тех пор квартира пролетела, как фанера над Москвой. Мать в ужасе, посадили на корвалол, отец и того хлеще его по рукам ремнём отстегал и точно, только это ей и было надо, чтобы из простой провинциалки стать столичной дивой, тут же сбыть квартиру и с концами в воду. И заявление в ЗАГС, и все ее книжки, что не удалось ей увезти или она специально их оставила, тут уж он не разбирался, были сожжены на даче в бочке в тот же день. Олег себя очень за это корил. Вспомнив солнце, долго ждать лучика не приходится и совсем скоро к компании присоединился ее недостающий член. Клуб, в который они каждый раз ходили находился за Двором и центром, по ту сторону переезда. Когда-то там были кабинеты председателей сельсовета, рядом ещё находился дом культуры, пока его не разнесли по кирпичам. А потом эту постройку вручили в распоряжение местных вагоностроителей соседней деревеньки, Грязи. Она была маленькая совсем, но востребованная в своей деятельности, потому что с переезда постоянно крали вагоны, если не обчищали под чистую. А те по примеру Калининградской «Вагонки» решили сообразить свой дом отдыха и сомнительной культуры. Задохнулась под штанами, как и совесть. Ровно такой же, какая была в селе Петрищево — из церкви сделали клуб и частенько по вечерам там играл Лагутенко или Шевчук в сопровождении звона колоколов. Ничего хорошего, как правило, не случались, ибо не только столица известна тёмными делами. Слишком зависим от авторитетов, ибо кого в детстве не пугали Юрой Севером, Бабайку не так боялись. У них нередко бесследно пропадали люди. Хотя зачастую другие люди большинством знали или догадывались, но чаще знали, что происходит. Увозили людей на машинах. Угоняли эти самые машины. Насиловали. Забрано, что первой это коснулось премилой и святой, как госпожа Мармеладова, московской девочки, приехавшей к дедушке. Из-за матери, что многим попортила жизнь, работая в органах, ее не любили. Но, конечно, все было давно и не правда. А она сама нарвалась на пьяную компанию в короткой юбке и скатавшейся дешевой тушью под глазами. Продавали паленый алкоголь и смешивали его с какими-то таблетками. И везло, если все это не одновременно в один вечер. Ведь из доступных развлечений только драки, да и танцы под баян. Правила дискотек мало чем отличались от правил леса, разве что основное: следить за своим стаканом. Музыка долбила Родионовой по ушам. Она пропустила тот момент, когда они уже успевшие нажраться шашлыков и нажраться до кучи, выехали с Московского карьера в клуб. Кажется, Ленин пошёл за ещё одной бутылкой, которую они предусмотрительно опустили в раскопанную в упругом песчаном наносе ямку, чтобы она не нагрелась. Альбина мочила ноги, придерживая в руках кроссовки. От костра было жарко, а тут обдувало прохладным ветром. Потом она очнулась, когда она вся мокрая жаловалась на то, что теперь у неё песок в трусах из-за того, что она упала близ берега, пока парни спорили смогут ли они в один заход на ту сторону леса доплыть, хотя бы до острова Невезения. Откуда повелось название никто не знал, но было просто весело оправдывать свои рыбацкие неудачи именно этим. — Остались только мы на растерзание-е-е Парочка простых и молодых ребят!.. Неестественный воспалённый свет по глазам прошёлся резью. В унисон разные голоса слились канонадой. Она посмотрела с плохоскрываемым отвращением на какого парня в красной майке «СССР», что заливал в себя водку, как будто хлестал воду. Того глядишь из носа польётся… От такой картины иной раз тянуло блевать сильнее, чем оттого, что она иногда забывала о правиле понижения градуса. — О, Пашенька! — Родионова, сидящая с Лениным, пока Славе позвонили, а Олег побежал на короткий перекур, подняла расфокусированный взгляд блестящих глаз. Наглая девица тут же облюбовала колени парня, тыкнув пальчиком с вызывающим маникюром в грудь с упреком, проговаривая что-то о том, что парень пропал. — Как давно не виделись, а ты все так же хорош… — Я о чем говорю. Не буду мешать влюблённым, — улыбнулась натянуто Альбина, заливая в себя остатки гремучей смеси, помимо отвертки. Здесь было очень странное игристое, потому что водку должны были подвезти с минуты на минуту, и «Zuko». Как Родионовой эта гениальная мысль в голову пришла оставалось только догадываться, но вместо водки и сока было игристое и порошковый сок. Она вышла на балкон. Да, из-за лишнего движения у кого-то будет не голова, а скворечник. Дятел гребанный. Расставание было неприятной вещью, как бы ни отрицала, что ей ровно было и видом не показывала, а все же ныло. Особенно, когда один со своей носится и возится и все равно ему не то, что говорят, да и знает, что этот, с бабы на бабу. Она же ничем не хуже… Хотя… Ничего навсегда не бывает, истина простая, но надо ли пробовать вообще в отношения, если повторяется все циклично? Хотя эмоции нет. Общие моменты нет. Определённо стоит. Хотя б и заткнуть расползающееся внутри желчное пятно. Променять на кого-то обиднее, чем ни на что, но в этом уверена она не была. Однако Славе тому же и одному хорошо. Соврала бы себе, если б сказала, что никогда не думала о нем в контексте парня. Не самый хороший вариант. Не самый плохой. Но если кашу маслом было не испортить, то дружбу отношениями — раз плюнуть. — Не грустишь? — Нет. А ты чего, Слав? — постаралась принять максимально непринуждённый вид Родионова. — Андрюха сказал ты покурить вышла. — У Пашки сегодня «Среда», видимо, ты отошёл, Андрюха со своей. Откуда только нарисовалась, — Альбина благодарно подставила сигарету под протянутое пламя свеженькой металлической зажигалки. — Да какая среда, это его одногруппница, что ли, — фыркнул Слава, сминая губами фильтр. — Это когда-то мешало? Одно другому? — Пойдем, — он протянул ещё не докурившей девушке руку, однако не дожидаясь согласия призывно дёрнул ее за рукав. — Я не хочу. — Я не спрашивал, — Слава вытащил зажатую меж губ сигарету и потушил о железный поручень, скидывая под ноги. — Что будешь, Аль? — Водку. Вино это забродивший компот, шампанское это выдохшаяся газировка, пиво — моча, самогонка — опилки… — скороговоркой произнесла Родионова. — Что тебя так насмешило? — Королевы пьют вино, — улыбнувшись ответила девушка, обнажая щербинку между передними зубами. Она закинула ногу на острую коленку, задев ей специально Воронова. Потом снова перевела блестящий сучий взгляд на Родионову. — А таким-то вообщем-то все равно. — Аль, не надо, — придержал подругу Влад за плечо. — Рот заткни, — тут же шикнул сквозь зубы Паша, сжимая руку девушки. Она хотела провести ей по щеке, да взглянуть из-под ресниц, но момент уже был безбожно упущен. А Родионова если и была льдисто хладнокровна, то только как сухой. Который неровен час начнёт дымиться. Она помнила, дядя ей заваривал «Zuko», «Upi», а так как у него был какой-то знакомый на производстве, то он регулярно таскал домой сухой лёд, азот в огромной бандуре, говоря воровать пока воруется, ибо не был оптимистом от слова «Совсем» и в светлое будущее едва ли верил. Но тогда ей было все равно. Она слизывала химический порошок, как сейчас некоторые сладости от которых однажды слипнется жопа. Какой же она ещё ребёнок. — Каким? — переспросила с нажимом Альбина, в голосе чувствовалось давление. — Тебе какая разница, Паш, все равно не в ее лицо смотреть будешь. — Уходи, чего встала, — проговорил тихо-тихо Воронов, сгоняя ее с колен. Та выказала своё недовольство и громко демонстративно цыкнула, пока Родионова опрокинула в себя стопку. Она присвистнула. В дверях увидела знакомую грязно-зелёную куртку Макса. Тот по жестам так и напрашивался на встречу. Искал кого-то глазами торопливо, заламывая костяшки. Родионова выгнула бровь. Она могла предположить кого он искал, но предпочла усмехнуться и нагло сползти вниз по затертой обивке старого дивана. Странно, откуда он тут взялся? Грабанули местный магазин, что ли?.. Альбина промазала вскользь по силуэту бывшего молодого человека. И подивилась, как она раньше могла не замечать или пропускать его недостатки. Альбина имела отвратительную привычку замечать при знакомстве недостатки и просить рассказывать только о них, ставя человека в неловкое положение. Они, как, впрочем, и достоинства выплывут сами по себе, но предпочтительнее было знать о том, что могло быть использовано против человека. Какое-то спартанское правило. Выгоревшие, оттого отливающие в рыжий цвет, спутанные сальные кудри, закрывали все его лицо. От него всегда пахло луком, он въелся в одежду, привокзальные пирожки также пахли. Из-за музыки она не могла слышать его шаркающей походки, но в голове она проносилась отчётливо. Дурацкая его привычка ещё ударять носом о стоптанную пятку левого кроссовка. Просто бесил. Наверное, расставаться надо тоже уметь вовремя. Они давно друг от друга устали. Макс ее заметил и стремительно направился к компании, расталкивая небрежно тех, кто мешал по ходу. Даже и не извинялся, как не обвинил в том, что они стоят на пути — загадка. Компания молодых ребят стали петь хрипло и нестройно одну из песен Высоцкого, наперебой орущей музыки. Вакханалия. — Глянь, какие люди, — усмехнулась Родионова.