Не прячь свои раны

Нет слов, за меня говорят

Мешки под глазами, кошмары во снах

Нет слов, за меня говорят

Разбитое сердце, слёзы и страх

      Сигаретный пепел медленно опускался на заиндевевшую ноябрьскую землю запуская мыслительные процессы в уставшей после тяжелого учебного дня голове. Несильная дрожь волной прошлась по телу, свидетельствуя о проникновении едкого дыма в легкие.       Как давно я начал курить? Если честно, сам точно не помню, когда столь вредная привычка опрокинула меня на лопатки, заставляя подчиниться ей.       «Опять вру себе» — простая истина больно ударила по сердцу, пробуждая воспоминания полугодовалой давности, которые, как оказалось, так и не вышло похоронить в закромах сознания. Забыть о них как о страшном сне. Нет. Как часто бывает, самые отвратительные периоды жизни сильнее всего въедаются в мозг, стараясь занять как можно больше места в отсеке с памятью.       Начало лета. Именно тогда подобные никотиновые «разгрузки» стали входить в мою повседневную рутину наравне с чисткой зубов или принятии теплой ванны перед сном. Смерть отца очень сильно повлияла на меня. Да и чего таить, на всю нашу семью в целом. Мама с Олей до сих пор не могут до конца оправиться от произошедшего. А я? А что я? От троих угасших в людей, проживающих на одной жилплощади никому лучше не станет. Так что пришлось смириться. Хоть «смирение» и не пришло ко мне безболезненно. Истерики, крики, слезы и отказ верить в происходящее преследовали не только мать с сестрой, что и не удивительно…       Но нужно быть сильным. Или хотя бы казаться таковым… С конца летней поры взялся за ум, пытаясь прогнать скорбь и отчаяние. Выходит. Не без дополнительных средств в виде сигарет, конечно, но все же… «Нужно быть сильным» — вторило мое подсознание, забивая все мысли этой фразой.       Никто в классе, за исключением Ромы и Игоря, не знает о трагедии, пошатнувшей мою семью и, пожалуй, лучше пускай все так и остается. Подобное лучше не афишировать, особенно людям, которых принято считать своими «товарищами». Речь сейчас идет, очевидно, об одноклассниках, а если быть точнее — об их части. О части, готовой зацепиться за все что угодно, лишь бы нарыть побольше информации для роспуска сплетен. О части, переваривающей любые проблемы «соратников» и отпускающей насмешки, основанные на этих самых проблемах. О части, не имеющей никакого достоинства и чувства сострадания.       В нашем классе самым ярко выраженным представителем данного слоя является с виду непримечательная девочка, дочь классной руководительницы по имени Катя. Обладательница роскошных русых волос, сплетенных в аккуратную косу и двух изумрудных глазок, чуть-ли не светящихся в темноте.       И почему подобному роду змей всегда везет с внешностью? Будто им с небес послан дар, позволяющий с легкостью втереться в доверие к кому угодно.       Но… В последнее время отношение Смирновой ко мне, да и в принципе к большинству ее «целей» стало более лояльным. Вечные колкости и оскорбления потихоньку сходят на нет, и это… Пугает.       Очередное облако дыма покинуло мои легкие, заполоняя кромешную вечернюю темноту туманом сигаретного смрада. Смрада, к которому я привык. Который еще тогда, летом, начал доставлять мне удовольствие, убивая изнутри. Сейчас он не кажется мне столь противным, каковым являлся несколько месяцев назад, а даже наоборот — приятным, вкусным…       Так вот. «Почему пугает?» — вопрос, кажется, риторический, но тем не менее волнующий. Ответ на него до боли прост и приходит в голову чуть-ли не моментально — затишье перед бурей. Кто знает, что творится в голове у этой гадюки? Правильно — никто. Поэтому отрицать возможность заготовления какого-либо плана по глобальной подставе всех «неугодных» глупо.       На горизонте показалось давно обветшавшее двухэтажное строение, именуемое домом. Только вот домашнее тепло покинуло его одновременно с отцом, оставив лишь угнетающее чувство безысходности, преследующее наше семью с того самого страшного дня, изменившего все. И если я уже ко всему приспособился, то Олю с мамой приходится постоянно подбадривать и поддерживать, благо пока что это получается делать довольно успешно. Сестра даже вновь научилась радоваться, что непременно радует и нас с матерью.       Стоя на пороге я докуривал сигарету, что достал из пачки «Петра» несколькими минутами ранее. Скрывать привычку от семьи стало бессмысленно еще в августе, когда мама обо всем прознала. Поругалась чуть-чуть, но не более. Понимает все-таки, что мне сейчас тоже не легко. Тлеющий окурок полетел на землю, оставляя за собой тонкую полосу дыма, почти моментально резвящуюся под гнетом прохладного осеннего ветра.       Пальцы нащупали в кармане брюк увесистый металлический ключ, что спустя пару секунд уже оказался в замочной скважине, отваривая проход в дом. Уже рефлекторно моя рука опустилась на выключатель, давая мигающей лампочке с характерным трещащим звуком озарить прихожую.       — Дома. — уставшим голосом констатировал я.       В ответ последовала лишь тишина. Видимо, все спят. «Оно и к лучшему» — пожимая плечами тяжело вздохнул, представляя как вот-вот упаду на матрас в надежде как можно быстрее провалиться в сон.       Есть не хотелось, поэтому было принято решение даже не смотреть в сторону кухни, сразу направившись на второй этаж к себе в комнату.       Сбросив рюкзак на пол и прихватив полотенце, лежащее на верхней полке прикроватной тумбочки, чья дверца при открытии предательски заскрипела чуть-ли не на пол дома я собирался отправиться в душ, но пришлось резко затихнуть, дабы убедиться, что громкий звук не разбудил сестренку, вероятно, смотрящую уже не первый сон. Опять тишина. Слава богу!       Стоя под прохладной водой я откинул голову назад, давая струям, появлявшимся из закрепленной на стене душевой лейки, бить мне прямо в лицо. Не знаю почему, но подобные моменты служат для меня некой «терапией». Вместе с грязью смывается и общая подавленность морального состояния, помогая хоть немного расслабиться.       Почему-то в голову опять пришла Смирнова. А ведь странности ее поведения не заканчиваются на ослаблении «хватки». Мы с Ромкой заметили, что ее компашка начала потихоньку распадаться, да и над самой Катей начали периодически подшучивать ее бывшие подруги.       «От охотника до жертвы всего один шаг» — усмехнулся я, переводя рычажок, отвечающий за напор воды в противоположное положение. Звук падающих вниз капель стих.

***

      — Эй, Тоха, ты тут вообще? — голос Пятифанова вырвал меня из сонного состояния. И когда я успел прийти в школу? — Физрук передал, чтобы мы в зал пиздовали. — вздохнул Рома, поглядывая на дверь, ведущую к выходу из класса.       — Сказал, что седня в волейбол будем херачить, на. — добавил Бяшка, заранее начав разминать руки. В глазах бурята читалось явное стремление к победе в сегодняшней игре. — Че, пацаны, выебем их?       — Кого ты там выебать уже собрался? Против нас не только девки будут. — вслед за этим утверждением последовала многозначительная пауза. Пятифанов через улыбку сплюнул на пол. — Педик? — прыснул парень, похлопав товарища по плечу.       — Тьфу тебя, Ромыч. — с наигранной обидой промямлил Игорь, после чего приятели дружно засмеялись.       — Ну че? Почапали? — сквозь хохот спросил Ромка, покидая кабинет. А я лишь молча кивнул, нагоняя друзей.       Полупустой рюкзак ритмично покачивался за спиной. Почему полупустой? Нет, не из-за малого количества уроков. Просто с наступлением в моей жизни не самых лучших времен, моя и без того шаткая тяга к учебе окончательно пропала, а вместе с ней и смысл нагружать свое довольно худое тело тонной ненужных учебников, значительно замедляющих перемещение от дома до школы.       Если так задуматься, то периодические прогулы уроков, совершаемые зачастую всей командой вольтрона разом, помогают поднять моральный дух и держаться «бодрячком». Ведь куда лучше побродить с лучшими друзьями по непримечательным улочкам поселка или вдоль берега местной безымянной речки и поговорить о жизни, чем тухнуть на нудных бессмысленных уроках.       Когда мы все-таки дошли до спортзала до урока оставалось всего пару минут. Быстро переодевшись в белоснежную футболку и шорты я направился в основное помещение.       Глаза сразу же оглянули всех присутствующих, но остановились почему-то именно на Кате.       Еще одна странность, что можно было заметить — ее одежда. Если раньше на уроках физкультуры она появлялась почти в таком же виде, как и я — сейчас на девушке красовалась однотонная толстовка серого цвета, почти целиком закрывавшая ее руки и давая взору углядеть кончики пальцев.       Встав в строй я все же перевел взгляд со Смирновой на учителя.       Урок начинался как обычно — с пробежки и разминки. Вслед за этими стандартными «процедурами» последовало распределение на команды. Все-таки Бяша не соврал насчет надвигающейся игры в волейбол. Эх, как же я не люблю подобные активности. Не умею играть почти ни во что, за исключением, вероятно, обычного дворового футбола. И то, даже этому «мастерству» меня научил Ромка года полтора тому назад. Не спортивный я человек...       Оказаться в команде с друзьями было огромным счастьем. Не будет упреков со стороны одноклассников, ссылающихся на плохую игру с моей стороны. Может, даже повеселиться немного выйдет. Кто знает.       Что интересно — Катю тоже определили к нам. «Может физрук умеет читать мысли?» — от столь комичной мысли я невольно хмыкнул.       Как оказалось, играет она куда лучше меня. За всю игру я не заметил ни одного пропущенного мяча, летевшего в ее сторону. В отличие от меня. Три раза Ромка, казалось, был готов на убийство из-за моей невнимательности.       И все же насчет упреков я был не прав...       — Контрольный мяч! — за вскриком учителя последовал режущий уши свист, за секунду облетевший весь зал.       Решающий партию удар направился прямиком ко Смирновой. «Кажется, мы победили!» — пронеслось у меня в голове.       Руки Катерины возвысились над сетью, но, по всей видимости, девушка не до конца рассчитала силу прыжка, и по залу эхом разнесся грохот, за которым последовал негромкий, но, очевидно, болезненный стон. Ближе всего к Смирновой оказался я, так что, быстро сообразив, пришлось ринуться к распластавшейся по полу однокласснице.       — Все хорошо? Сильно ушиблась? — протараторил я, осматривая девушку на примет возможного перелома. Мои глаза вскользь прошлись по телу пострадавшей и в один момент остановились на руках.       Толстовка, задравшаяся в момент неудачной атаки гореволейбольщицы, оголила предплечья девушки, открывая вид на, вероятно, самую главную тайну девушки. На обеих конечностях участки кожи в районе расположения вен были плотно исполосованы порезами, оставленными чем-то вроде канцелярского ножа. По состоянию ран было понятно, что появились они незадолго до сегодняшнего дня. Но когда? А самое главное — почему?       Заметив мой пристальный взгляд Смирнова боязливо охнула, а глаза-изумруды заблистали от проступивших слез.       — П-придурок! — прокричала она дрожащим голосом, пытаясь встать на ноги. Уже через мгновение дверь спортивного зала громко захлопнулась, звуком провожая всхлипывающую Катю, убежавшую в неизвестном направлении...