Могло бы

коли в жизни далекой другой

князь серебряный был бы мне мил, он ходил бы студеной рекой,

на уздечке бы солнце водил на узде золотой

♫ Мельница — Обряд

      В день рыцарского турнира в Ланниспорте, когда светило яркое солнце, когда пели громкоголосые птицы, радуясь теплу, когда шумели люди, веселясь на празднике в честь рождения очередного Таргариена, нареченного Визерисом, Серсея Ланнистер смотрела только на одного человека, что с первого взгляда привлек маленькую леди из львиного дома своей необычной внешностью. Его белые, как снег, волосы сверкали, как настоящая драгоценность, как самое лучшее серебро, его лиловые глаза напоминали аметисты, и лицо его было таким изящным и красивым, что Серсея еле удержалась, чтобы не замереть на месте и не уставиться на юношу так пристально и любопытно, как совершенно не приличествует молодой девушке, по словам ее строгой (не сумевшей заменить леди-мать) септы. А потом она поняла, кто такой этот сереброволосый красавец с печальными глазами, хотя в первую же секунду, только увидев, уже знала.       Рейегар Таргариен.       Кронпринц.       Наследник.       Он станет королем, когда Эйерис Таргариен умрет или устанет править. Он сядет на Железный Престол, и все Семь Королевств будут выполнять его волю, как сейчас — волю Эйериса. И его жене очень повезет, думала Серсея, исподтишка наблюдая за тем, как ровно и уверенно стоит принц у трона своего отца. Ее собственный отец сидел там же, невдалеке от короля, как полагается Деснице. Сама же Серсея, как и Джейме, была поручена заботе септы, но ее близнец все пытался куда-то удрать и помахать мечом, и только во время турнира надолго притих, вглядываясь в сверкающие на солнце доспехи и лезвия мечей.       Серсея тоже смотрела во все глаза, но ее внимание привлекал лишь один воин. И юная леди крайне расстроилась, когда его выбили из седла — тихо охнула, неосознанно хватая Джейме за руку. Брат глянул на ее побледневшее лицо с недоумением — чего только девчонкам не взбредет в голову! — пожал пальцы сестры в ответ, в ту же секунду по глазам ее понимая, за кого она волнуется, и кому на этом турнире принадлежит внимание Серсеи.       Было бы странно, если бы она выбрала меньшее.       Юная львица всегда стремилась к самому лучшему.       Она требовала лучшие игрушки, лучшие платья и лучших лошадей.       Она не выносила, когда кто-то имел что-то, что хотела иметь она.       Однажды им с Джейме подарили одинаковые игрушки — деревянные замки, диковинно разукрашенные и совсем как настоящие. Джейме играл в свой, имитируя осаду крепости с помощью солдатиков, а Серсея воображала, что в ее замке живет королева (не принцесса). Но ей показалось, что у брата замок лучше, что он блестит красивее, что его цвета более яркие и насыщенные, а когда она потребовала меняться, Джейме не согласился.              На следующий день он нашел свой замок разбитым на куски.       Обвинили слугу, но Серсея улыбалась так, что было понятно, кто настоящий виновник произошедшего.       Эйерис на турнире вел себя совсем не так, как положено королю — или же так, как и ведут себя короли. Серсея смотрела на то, как он расплескивает вино, и думала, что даже Тирион никогда не вел себя так, ее маленький брат, которого она считала чудовищем, но был он все равно обыкновенным ребенком, с детскими слабостями и детскими же причудами. Но Эйерис был взрослым человеком, был королем, и Серсее на миг стало за него стыдно. Она хотела отвести глаза, но тут ее отец заговорил с его величеством, и леди Ланнистер затихла, замерла на месте, даже дыхание затаила: отец говорил о ней, понятно же, о ней и ее браке. Серсея уже расцвела (это было болезненно и противно), и могла быть обещана кому-то в жены, когда достигнет подходящего возраста. О, если бы ее женихом стал Рейегар Таргариен — такой красивый, такой сильный, такой неземной!       Серсея тут же вознесла неловкую и неумелую молитву Семерым, стараясь смотреть на отца и короля незаметно, бросая взгляды из-под ресниц. Его величество кривился и был явно недоволен предложением своего Десницы, и сердце Серсеи упало: он откажет Тайвину, и она не станет женой Рейегара, не станет королевой… Но вдруг лицо короля изменилось. Он рассмеялся, громко и злобно, и Серсея внутренне сжалась, но потом тут же возликовала, узнав по глазам отца, что Золотой Лев добился своего.       А потом Серсея Ланнистер ощутила на себе взгляд принца.       Она не могла знать, нравится ли ему, не могла предполагать, она знала только, что они подходят друг другу, что они оба достаточно высокородны, что львы и драконы могут породниться, а еще — что она просто очаровательна, ведь зеркала и чужие комплименты не врут. Серсея знала, что красива, и знала цену своей красоте. И она улыбнулась наследнику трона — а он улыбнулся ей в ответ. Едва заметно, но растянул уголки губ и кивнул. Он был не против.

***

      Прошло с тех пор несколько лет, Серсее Ланнистер исполнилось шестнадцать, и ее брак близился. Она радовалась этому, как не радовалась ничему ранее. Утес Кастерли был наполнен ее смехом, напоминающим перезвон колокольчиков, служанки сбились с ног, подбирая наряды для леди и собирая ее в дорогу, а Джейме откровенно страдал, слушая восторженный щебет сестры о Рейегаре Таргариене, и даже Тириону она улыбалась, гладя младшего брата ладонью по жестким кудряшкам.                         (видишь, мама? я выхожу замуж! я стану королевой)       Серсея танцевала по своей комнате, кружилась посреди обеденного зала, почти радостно кричала на прислугу, и ничто не могло испортить ее настроения, ни оторванная от платья оборка (немедленно пришейте!), ни вид нелюбимого брата Тириона, ни даже неумолимо наступающая зима.

***

      Сначала она ехала на лошади рядом с отцом, в воздухе ветер развевал штандарты с золотым львом на алом фоне, и золотые же волосы Серсеи. Ветер был уже по-зимнему холодным, забирался под красное, расшитое золотом платье, что так шло юной львице, и она куталась в плащ, понимая, что простуда ей нужна в последнюю очередь.       Позже Серсея пересела в карету. Дорога до Красного замка все же была неблизкой.       Отец улыбался, помогая ей выйти из кареты. Улыбался одними глазами, но Серсея понимала, что это улыбка. Так умел только Тайвин, и в этот момент он гордился дочерью. Может, вспоминал о ее умершей матери — своей кузине Джоанне, такой же золотоволосой и голубоглазой. Но Серсея забыла обо всем, стоило отцу аккуратно подвести ее к принцу, что встречал свою невесту с отрядом солдат.       Рейегар Таргариен был все так же красив. Он был как неземное существо из сказок.       Серсея подала принцу руку грациозно, как и полагается леди из благородного дома. Он может быть красивее и доблестнее всех мужчин, но она — красивее и нежнее всех женщин. Она ему ровня. Она не будет замирать перед ним в восторге и благоговении. Она — львица из дома Ланнистер, она — потомок Королей Скалы, она — дочь Хранителя Запада и Десницы короля. Она далеко не бедная овечка, и она не боялась дракона. Дракон оказался совсем не страшным — говорил с ней вежливо, руку поцеловал почти нежно, и люди приветствовали их, пока карета ехала по улицам, звучало помимо всех прочих имя будущей королевы, а она сидела в карете рядом с отцом и старалась дышать через раз, так как Королевская Гавань воняла то ли трупами, то ли испорченной пищей (лучше бы второе), и Серсея в Утесе успела отвыкнуть от этого запаха, пропитавшего здесь каждый камешек. Она не показывала своего отвращения, старательно улыбаясь, и ее уже радовал зимний ветер, что порывами своими делал воздух хоть чуточку чище и свежее.

***

      В Красном Замке Серсее поначалу понравилось. Здесь встречали ее, как невесту принца, как будущую родственницу, и леди Ланнистер имела право распоряжаться здесь почти так же, как дома. Однако она не зарывалась, помня свое место, быстро распознав нравы королевского дома Таргариенов; главным правилом здесь было — не перечить его величеству. Эйерис вел себя точно так же, как запомнила его Серсея на турнире в ее детстве, если не хуже. Он напоминал все того же ребенка, избалованного вседозволенностью, совсем как его младший сын Визерис, но даже Визериса могли остановить, сказать «так нельзя», и он притихал, а его величество — нет, он бил слуг, обливал их вином, жестоко шутил, а королева Рейелла при этом бледнела, и от глаз зоркой Серсеи не могли укрыться синяки на ее тонких запястьях, что ее величество старалась скрыть под длинными рукавами платья.       «У меня никогда не было дочери, — сказала Рейелла, приветствуя будущую невестку. — Я рада тебе, моя дорогая».       «У меня не было матери, — с улыбкой ответила ей Серсея, сразу сообразив, как надо себя вести в этом случае. — Прошу вас, позаботьтесь обо мне».       Но мать у Серсеи была, была леди Джоанна, она помнила ее — пусть смутно, но помнила. И все же к Рейелле чувствовала жалость, то ли дочернюю, а то ли просто женскую; Тайвин никогда не позволил бы себе жестокости по отношению к жене, Тайвин берег Джоанну, как сокровище, Тайвин и дочери, что была столь похожей на нее, отдавал часть той нерастраченной любви. Насилия в своей семье Серсея не представляла. Но здесь все было иначе. Здесь улицы смердели гниением, а стены Красного замка возвышались над головой молчаливой твердью.       Серсее было стыдно за Эйериса. Она боялась его безумия.       Однако домой Серсея не хотела и даже мысли такой не допускала. Утес Кастерли остался позади, теперь ее домом должен стать Красный замок, пусть и чужой, и неприветливый, и угрожающий, и пугающий скелетами драконов, но все же здесь она могла получить гораздо большее, чем где-либо еще — сереброволосого принца и корону.       Она заставляла себя улыбаться прислуге, чтобы склонить их на свою сторону. Она ворковала с принцем Визерисом, невольно при этом вспоминая собственного младшего брата, по которому не собиралась скучать ни секунды, но все же думала о нем ежедневно, как и о близнеце. Она разговаривала с королевой Рейеллой, которая делилась с внимательно слушающей ее невесткой своими воспоминаниями. И, конечно же, Серсея старалась сблизиться с Рейегаром — они станут мужем и женой, им необходимо поладить. Кронпринц не был таким жестоким, как его отец, не был таким же избалованным, как его брат, и не был таким тихим, как его мать. Он был собой, совершенно отличным от остальных. И он нравился Серсее все больше и больше, хотя сам наследный принц не слишком-то обращал на нее внимание, ровно столько, сколько требовалось для вежливости. Серсея злилась бы, если бы не видела, в какой обстановке живет Рейегар. Это ей повезло вырасти в любви отца, в компании своего зеркального отражения, а он всю жизнь вынужден был оглядываться на короля и бояться за королеву. И Серсея не требовала особого отношения. Ей было достаточно того, что помолвка заключена.

***

      Дата свадьбы была назначена на первые дни нового года.       Выпавший снег покрыл грязь, изменил все вокруг до неузнаваемости, скрыл собой все недостатки, как чистая белая скатерть скрывает пятна и выщербины на столешнице. Все готовились к предстоящему торжеству, а Серсея пыталась осознать, что все случится так, как она и хотела, так, как она и мечтала. Она станет королевой, она родит среброволосых детей, она будет Серсея Таргариен, и не вернется уже на родной Утес, но это ее не расстраивало. Отец — Десница короля, он и так будет близко, Джейме планировал стать рыцарем, значит, тоже прибудет сюда рано или поздно, а гнева его величества Эйериса осторожная Серсея постарается не заслужить — до сих пор он и взглядом ее не удостоил, что молодую леди только радовало. Внимания таких людей лучше не привлекать, а Серсея уже не сомневалась, что Эйерис Таргариен — опасен, как спящий дракон, которого не решится будить даже лев — а особенно молодая и неопытная львица, вчерашний котенок.       Отец говорит Серсее, что мать гордилась бы ею, и глаза его светятся печалью и теплом. Серсея сжимает руку Тайвина, входя в септу Бейлора, где с верховным септоном о чем-то говорит Рейегар. Тайвин оставляет Серсею, подходит к служителю Семерых, тоже вступает в беседу, и Рейегар отходит в сторону, очевидно, предоставляя Золотому Льву разбираться самому. Серсея увлеченно осматривает внутренность септы, но стоит кронпринцу заговорить с ней, как тут же обращает взгляд на него, и ее голубые глаза источают то же тепло, что и у отца недавно, но иначе. Серсея смотрит влюбленно, как полагается невесте — она до сих пор влюблена, хотя все свое пребывание в Красном Замке вела себя с достоинством и не позволяла Рейегару видеть то, что она чувствует.       — С удовольствием составлю вам компанию, ваше высочество.       Зимнее солнце блестит в золотых и серебряных волосах, когда пара молодых людей покидают септу, и Серсея улыбается невольному сравнению: они как драгоценные украшения в шкатулке, такой, какая была у леди Джоанны, и досталась по наследству ее дочери. Там были серьги из серебра и золота одновременно, где белоснежный блеск причудливо сочетался с золотым узором. Мать любила эти серьги и берегла их. Серсея собирается надеть их на свадьбу — и с тех пор не надевать больше никогда.       Оказавшись вдали от придворных, наедине с Рейегаром, Серсея улыбается более свободно, дышать становится легче, но она все равно следит за каждым своим шагом. Она все еще недостаточно хорошо знает Рейегара, и не представляет пока, как себя с ним вести — почтительно, как с Эйерисом, или более дружелюбно. Еще неизвестно, как упала его монета, подброшенная богами в момент рождения очередного Таргариена. А львы — осторожные, и способные долго таиться в засаде, бесшумно идущие на мягких лапах и выжидающие удобного момента для прыжка.