Лабиринт

Одуванчик… «Это одуванчик…» Может ли быть такое, что то, что так четко помнишь — ложь? Мегуми было где-то года три, наверно, потому что с четырех лет он стал себя помнить гораздо отчетливей. Одно из его первых воспоминаний, как он приседает над странным цветком — пушистое облако на стебельке, а его накрывает чужая тень. Под этой тенью так спокойно, так не страшно… Потому что — это папа… И голос его такой уверенный.

***

Одуванчик обязательно надо показать маме. Мегуми срывает стебелек, подхватывается, перецепается, но упасть не успевает. Ой, он что, летать умеет?! Он так быстро поднимается на несколько футов над землей, что аж дыхание захватывает. И это не он сам — это папа держит его за ворот куртки. Но одуванчик… От него осталась только ножка, а облачко разлетелось. И что теперь показать маме? Мама все не так понимает. — Тоджи! — в голосе мамы такой металл, что даже Мегуми, которого она успела перехватить в свои объятия, вздрагивает. — Больше ловить не буду. Научится падать — научится подниматься. Если не дурак, поймет, как больше не упасть. — Тоджи! Что-то с Мегуми не так? Мама сердится на папу. Но он, правда, хочет — научиться не падать.

***

Ты так похож на папу… Не совсем… Пока мама отвлекается, Мегуми берет ее карандаш и рисует черту, возя дальше краешков губ, так, что бы все было как у папы…

***

«Что со мной не так? Папа меня не любит?» Тоджи… Папа… Он почти исчезает из их с мамой жизни. Образ его стирается, превращаясь в тень. «Нет, что ты. Даже не думай так. Это же он дал тебе имя Мегуми». Мелкий Мегуми с готовностью принял этот факт, как истину, то самое доказательство, что отцу было не все равно, что с ним, пока в первом классе не узнал, что имя-то девчачье. Мда! Попадалово! Утешало, что умник, который его просветил, свое получил. Девчонка так не наваляет. Но это было потом…

***

Некоторые воспоминания хотелось бы если не забыть, то переписать. Они обрывочные, но настолько ясные, как будто это только вчера было. Мегуми было четыре, и еще утром у него была мама. И мама была такой счастливой: «Если все будет хорошо с этим собеседованием, то потом мы можем даже завести собаку. Правда, здорово, Мегуми?» Такое странное слово «собеседование». В нем не чувствовалось ничего угрожающего. Поэтому Мегуми решил, что потом спросит, что оно означает. Авария. Реанимация. Похоронная служба. Кладбище. Все эти жуткие слова означали только одно: мамы больше нет. Как так? Как так может быть? Мегуми не мог это ни понять, ни принять. Но папа был рядом. Стоял за спиной. Папа смог бы все решить. И Мегуми так отчаянно хотелось, чтобы он взял его за руку. Он даже напряг ее, так что она занемела, готовый, что вот сейчас его ладошка окажется в огромной папиной. Но ничего не происходило… На одном из могильных камней было что-то, что мама называла фантазией, и то, что точно должна была отогнать собака. Это была очень большая фиолетовая гусеница с почти человеческим грустным лицом. В отличие от других «фантазий» Мегуми, она не казалась опасной. Скорее… Покинутой? Как сам Мегуми. И это было правильно просто подойти к ней и что-то предложить. Но у Мегуми ничего не было. Подобрать камешек под ногами и протянуть? — Ты что-то видишь? Папа тоже это понимает? Папа не считает это «фантазией»? Мегуми просто кивнул в знак согласия. — Иди к выходу, пока я с этим разберусь. Меньше всего Мегуми хотелось, чтобы папа разобрался с Этим, но если он так сказал… Оставалось искать выход. Но выхода не было! Начинало темнеть, а Мегуми продолжал бродить среди могил. Упасть на колени и завыть в небо… Мегуми не ревел так никогда ни до, ни после… — Мегуми-кун? Мегуми Зенин? Этот подозрительный человек со странными усиками как раз подходил под категорию, как говорила мама, кому ни в коем случае нельзя доверять. Даже если он предлагает шоколадку или погладить щенка… Но теперь выхода не было…

***

Ничего плохого не случилось… Мегуми не был дома, Кон-сан привез его совсем не в их с мамой квартиру, но к папе. И там была чужая, незнакомая женщина, которая пыталась его пожалеть, но Мегуми как-то все равно было. Почему-то ему показалось, что раз это не мама, то папе эта тетка тоже не нравится, как и ему. Доказательством было то, что они всю ночь, как считал Мегуми, боролись, а он не мог уснуть из-за криков и стонов, но инстинктивно считал, что лучше не вмешиваться. Наивняк! Трахались они! Время тянулось как-то неправильно медленно. Мегуми не мог сказать, сколько дней прошло, когда Тоджи вышел «за сигаретами» и не вернулся, и когда снова появился Кон-сан и вернул его папе. Ситуация повторилась, хотя дом был другой и тетка другая. «Неплохо устроился, Зенин», — Кон-сан, наверно, считал Мегуми глупым, вполголоса беседуя с папой. — «Вдовец, отец одиночка — прямо гарант надежности. И крыша над головой. Накормлен, облюблен. Но, может, уже пора «стоп» сделать?» Презрительное: «Пфф… Если они сами готовы дать, то почему бы не брать». После этих откровений Мегуми больше не мог называть Тоджи «папой». «Папа» - это то, что связывало Мегуми, маму и «тень». Это было очень личное и теплое. «Отец?» «Папаша?» «Тоджи?» Можно и так. Все равно этой перемены Тоджи не заметил. Другая перемена в Мегуми заключалась в том, что для любовниц Тоджи замкнутый, хамоватый мальчик стал максимально неудобным. «Ой, какой миленький», оказывался совсем не миленьким, и тетки начинали нехорошо коситься на «чемодан без ручки» еще до того, как нерадивый папаша успевал сходить за сигаретами. В новой пассии Тоджи не было ничего необычного. Разве что в довесок у нее была дочка на год старше Мегуми. Цумике — приставучая, как использованная жвачка к подошве. Квартирка была неплохая, но Мегуми рассудил, что тут все закончится гораздо быстрее, чем с другими. Интуиция? Она его подвела…

***

«Я так рада, что моя мама и твой папа полюбили друг друга. Так хорошо, что у меня теперь есть младший братик», — щебетала Цумике. Мегуми честно обозвал ее дурой, а она даже не попыталась сделать вид, что обиделась, и так и не перестала лезть в его личное пространство. Как ни странно, но глупая Цумике оказалась права. Шли недели, а они все четверо, кто как умел, продолжали играть в семью. Более того: «Мегуми, ты теперь тоже Фушигуро. И можешь называть меня мамой». Мегуми равнодушно принял смену фамилии: Фушигуро так Фушигуро. А вот последнее предложение… Пару раз в квартирных путешествиях с Тоджи он уже что-то такое слышал, поэтому тут и сомнений не было, что ответить: «У вас есть Цумике, а у меня моя мама. И она у меня была одна». Почему кто-то покушался на то, что принадлежало только Мегуми? Образ мамы стал почти облачком, но отпустить его — почти предать. Если бы Мегуми не был таким вредным? Если бы не дрался, то может все бы не сломалось бы? Первый скандал в их «семействе» случился как раз после его первой драки.

***

Цумике замазывала царапины Мегуми, а мачеха распекала Тоджи: «Поговори с ним. Он не может действовать так агрессивно». Папаша отмахивался: «Он — пацан! Что ты от него хочешь? Если мудаки нарываются, то их нужно ставить на место». Это звучало как одобрение. Мегуми поступил правильно, и отец… Папа это оценил и был на кго стороне. В течение нескольких дней все мудаки в классе были поставлены на место. Как-то слишком он начал привыкать к этой постоянности. Отец все также временами исчезал, но через несколько дней возвращался. Он даже начал слегка интересоваться жизнью сына, уже традиционно бросая: «Как дела?», и получая ответ: «Норм». Мегуми хотелось бы большего, чем это, но и так уже достижение. А что он мог рассказать? Драки сошли на нет. Мало кто в младшей школе решался бросить ему вызов. Ему как-то легко удавалось отлупашить и мальчишек постарше себя. Друзей у Мегуми не появилось. Но это и к лучшему было. Однажды оговорившись о «фантазиях» однокласснику, с которым Мегуми показалось, они бы могли стать приятелями, пришлось драться с троими, двое из которых были на пару лет старше. И что с того, что после этого у него появилась репутация психа и чудика? О «фантазиях», которые никто не видит, точно говорить не стоило. Вряд ли Тоджи было интересно, что с навязанной сестрой у Мегуми стали лучше отношения. В их дворе откуда-то появился щенок. «Никаких животных в доме», — отказала мачеха. Зато Цумике помогла найти ему хозяина, а потом, даже пыталась, хоть ее и не просили, как-то приободрить. Вот зачем эта ненужная забота? Раздражает. Ночью, лежа в разделенной ширмой их совместной с Цумике комнате, Мегуми клацал кнопкой, включая и выключая светильник. Так он отвлекал себя от мыслей о теплой шерстке, о бьющемся в такт с его сердцем маленьком сердечке, о том, что вряд ли тот, кому он уже дал имя Акира, поймет, что его отдали для его же пользы, а не предали. Было невыносимо больно, хоть и не физически. То, что щелчки и вспышки света мешают уснуть лежавшей на той стороне комнаты Цумике, его мало волновало. Скорее появился нездоровый интерес: когда же сестренка скинет маску добренькой и покажет настоящее лицо. Собака… Это просто собака… На ней не сошелся клином свет. Но после очередной вспышки света Мегуми зачем-то безотчетно сложил руки, как подсмотрел в одной из детских программ, чтобы на стене появилась тень… Собака… На мгновение от испуга сердце забыло, как биться. Две огромные собаки с Мегуми ростом возникшие из ниоткуда! Из тени? Волчьи морды, раскрытые пасти с острыми зубами и вывалившимися языками. Мегуми сжался, ожидая нападения. Но белый пес сел, приветливо махая хвостом. Черный – немного рванул, но поймал движение отшатнувшегося Мегуми, лизнув в щеку. Что-то было не так в этом жесте, но Мегуми, пока не мог понять что. Он просто погладил пса. Мягонькая шерсть… Паника!.. Паника!.. Паника!.. Им не разрешили оставить одного щенка, а теперь как быть с двумя огромными псинами? — Цумике! Штора мгновенно одернулась, и появилось лицо Цумике: — Да? Распухший нос, покрасневшие глаза… Она плакала? Цумике псов не видела. Они были тоже лишь «фантазией». Теперь стало понятно, что не так с песьим облизыванием. Мегуми только чувствовал влагу собачьего языка, но на коже ее не оставалось. Пес только казался теплым, но об него невозможно было согреться. Но все-таки он был! — Ничего. Спи. Мегуми выключил ночник, свернулся калачиком на футоне. Псы прилегли рядом, так что можно было обнять одного, а другой ютился возле спины. Было одновременно хорошо, и одновременно мерзко за себя. Вообще-то, это Цумике нашла щенка, а Мегуми его присвоил, вообще-то, это она вела переговоры с матерью, когда он устранился… Никогда и ничего никто не делал для него просто так… Где-то с этой мыслью он и уснул.

***

Все-таки иметь невидимых собак было круто! Вряд ли, когда Кон-сан снова пришел бы за Мегуми, ему разрешили бы забрать Акиру. А то, что это рано или поздно случится, он не сомневался. Все чаще, когда Тоджи возвращался после очередных загулов, его встречали отнюдь не радостно. Мачеха так орала, а успокоившись, продолжала брюзжать, что Мегуми бы на месте отца сам давно сбежал. Вероятно, он просто тянул время, подыскивая новое бесплатное жилье, а потом подтянет туда и Мегуми. Тот в свою очередь готов был какое-то время играть роль пай-мальчика вместо бяки-буки. Да уж, засиделись они тут. — Что с тобой сегодня? Нужно перестать выглядеть таким довольным. Вот уже и мачеха за завтраком заметила если не собак, то что-то неладное. — Ничего, - буркнул себе под нос Мегуми. Мачеха устало вздохнула, но возвращение привычного для нее пасынка ее удовлетворило. Неважно. Мегуми нужно было проверить кое-что, и когда мачеха отвернулась, он попытался дать Широ кусочек омлета с тарелки. К угощению пес отнесся равнодушно. Плохо. Только проснувшись, Мегуми задался вопросом: пусть собаки и фантазийные, но им же нужно что-то есть. Человеческая пища им не подходила. Омлет неплохой был, между прочим. Что-что, а готовить мачеха умела. И когда они с Цумике втихаря спрятали такой для Акиры, тот уплетал и причмокивал. Собачий корм, скорее всего, им тоже не подходил. Даже пробовать не стоило. Да и откуда у Мегуми деньги, чтобы купить его. Та «фантазия» на кладбище ела камни. Но это же собаки, а не гусеница. Вопрос исчерпал себя тем же утром, когда Мегуми шел в школу. На пути был перекресток, где очень часто случались смертельные случаи. Мачеха предупреждала быть там осторожным, но Мегуми и так это знал. На светофоре в этом месте обитала одна из «фантазий». Большой паук или краб величиной с баскетбольный мяч, но его щупальца, хоть и имели множество суставов, были очень подвижны, и оно могло их растягивать так, чтобы достать до противоположного края дороги. Мегуми не собирался кому-то что-то доказывать, если ему никто не верит, но Куро и Широ напряглись. А может, стоит попробовать? — Взять! — приказал Мегуми. Собаки кинулись в атаку. Первым до нечисти добрался Куро, зато Широ стянул его вниз. Псы лопали чудовище и мотали хвостами, а Мегуми между тем кто-то толкнул в спину: — С дороги! Застыл тут! Ладно. Проехали. Одну проблему решили, осталась другая. Как часто надо кормить его собак? Если бы «фантазий» было очень много, то Мегуми бы точно кукушечкой поехал. Еще одно доступное чудовище находилась возле старшей школы. А дальше? Много «фантазий», как помнил Мегуми, обитали на кладбище. Но туда нужно добраться. А как, если у тебя нет денег? Делиться этим с отцом Мегуми, разумеется, тоже не собирался. После такого у Тоджи точно бы появился повод избавиться от сына, заперев его в друрке. Но все случилось не так как предполагалось.

***

День начинался так чудесно, но все закончилось катастрофой. В школе просто посреди урока Мегуми стало плохо. Кровь пошла носом, а потом он вообще отключился. Очнулся на кушетке в кабинете медсестры. Верные псы были рядом. После того, как он немного передремал, стало немного легче, но все равно он чувствовал себя слабым, как выжатым. Мегуми редко болел, потому такое состояние удручало. Еще и мачега, когда везла домой, добавила головной боли своим ворчанием: «И откуда у тебя могло взяться нервное истощение?» А он был без понятия, что оно такое и откуда взялось. Единственное, что ему хотелось — спать. Что он и сделал, когда вернулись, отправившись на свою половину, проснулся, когда услышал голос отца, наспех одевшись, вышел его встретить. — Ты что вытворяешь? Отец никогда на него не кричал. Вообще! Да, воспринимал как пустое место, бывало, но не повышал голоса. Поэтому, спросонья не понимая, что происходит, мальчик попятился и сжался. Псы враждебно зарычали. Даже мачеха дернулась остановить непонятно на что рассерженного супруга, но была остановлена одним движением руки Тоджи. — Немедленно избавься от этого! Голос отца звучал все также грозно, хоть уже не так громко. От этого? От собак? Так нельзя! Мегуми вжался в стенку. Псы жалобно заскулили. — Нет! — Уже мозги в желе превратились, или хочешь рискнуть? Убирай! Мегуми обещал себе, что никогда не будет плакать. Он оказался слабаком. Чувствовал, как мокрые дорожки, стекают по щекам, понимал, что это — остановить не мог. Слабак! — Я не знаю как, — наконец сдался он. — Прикажи! Где-то в глубине души Мегуми хотел, чтобы ничего не получилось, но он все-таки отдал неуверенный приказ: — Уходите… Получилось… Собаки начали исчезать, рассеиваться как дым. Мегуми захотелось сжаться в комочек, или вытянуться и завыть, как тогда на кладбище. Он был еще в своем горе. Отец присел и попытался положить ему ладонь на плечо. Мегуми дернулся, а Тоджи отшатнулся, как от чего-то гадкого… Конечно… «Чудик, по которому дурка плачет». Зачем ему такой сын? — Не пытайся лезть в то, что не понимаешь. Понял? Нет ответа… — Понял? — уже спокойнее переспросил отец. Мегуми кивнул. — Вот и хорошо, — отец встал, сказал тихо, почти шепотом, — И не смей никому это показывать. Веди себя, как обычный пацан. Наслаждайся жизнью. Остальное порешается. Для Мегуми отец был тогда какой-то необычный. Разочарованный? Как-то так… И в нем, конечно. А в ком же еще. Удивительно, но Мегуми тогда был к этому так равнодушен. После всего, что случилось, ему просто хотелось спать. Только возвратившись, Тоджо ушел в тот же вечер. Самое короткое пребывание в доме. Когда он не вернулся и через несколько дней, Мегуми начал потихоньку собирать свои вещи, чтобы к визиту Акумитами-сана быть сразу готовым. Где-то внутри себя он словно чувствовал скулеж его псов, но старательно пытался игнорировать их зов. Пока что ничего особенного не происходило, разве что одна странная находка Цумике, важности значения которой Мегуми не предал. Пока матери не было дома, Цумике зачем-то понадобилось покопаться в ее шкафу. Обычные девчачьи дела, в которые Мегуми не собирался вмешиваться. А пришлось. — Идем скорее, что-то покажу. И стул захвати, — тянула его за руку Цумике. Мегуми сомневался, что увидит что-то интересное в женском шкафу, но подчинился, лишь бы назойливая девчонка отстала. Опять ошибся. Стул нужен был, чтобы ставши на него, заглянуть на верхнюю полку. Среди шарфов, шейных платков и шапок там лежали… — Деньги? Не то слово! Много денег. Мегуми специально не пересчитывал, но там было точно около десяти пачек. Но кто хранит деньги в таком месте? — Ага! — подтвердила очевидное Цумике. — Мы богатые. Теперь папа может вернуться. «Папа»… Мегуми только фыркнул. «Сестренка» так легко присвоила его отца, почти сразу начав называть Тоджи папой. Поначалу Мегуми это раздражало, но потом как-то привык. Цумике не была глухой и слышала, что чаще всего ее мамаша распекала мужа за то, что тот не может обеспечить семью. С такими деньжищами эта претензия сама собой отпадала. — Интересно, откуда это все? Твоя мама в лотерею выиграла? — Не знаю,- Цумике пожала плечами. — Но разве это важно? Неважно. Если бы только самому не узнать, откуда действительно взялись эти долбанные деньги.

***

Ему просто хотелось пить, и он поплелся на кухню. Увидел свет, услышал голос и замер в проеме двери. — И что, что он думает, что оплатил его содержание на пару лет и все?! Навесил на меня своего щенка! Щенок? У них все-таки будет настоящая, живая собака? Мегуми осторожно выглянул из-за дверного проема. Мачеха говорила с кем-то по телефону. Ничего необычного, не считая «фантазии». По плечам, груди, голове женщины ползало нечто, похожее на сороконожку, но с лысой удлиненной, сморщенной крысиной головой и шестью глазами. — Я уже жалею о том, что согласилась. Жуткий ребенок… Так речь все-таки шла не о собаке? «Жуткий ребенок» - это о нем? Отец все же нашел способ, как от него избавиться? — Чего тебе? Присутствие Мегуми наконец-то было обнаружено. Мачеха оторвалась от телефона, и теперь поджав губы, сердито смотрела на мальчика. Только на мгновение у Мегуми возникло сомнение, что, после того, как он сам прогнал своих псов, они могут больше и не явиться. Но попробовать стоило. «Фантазия» была не такой крупной, как на светофоре. Пространство кухни небольшое. Достаточно будет только одного пса. Просто сложить ладони так, чтобы на створке двери появилась теневой силуэт, напоминающий морду пса. — Пришел покормить собаку. Мегуми даже не верилось, что это он произнес: голос такой спокойный и размеренный. А еще, он почему-то в этом был уверен, в самый момент точного прыжка Куро, мачеха на долю секунды тоже его увидела. Она шарахнулась назад, так что чуть со стула не упала, а лицо перекосилось от ужаса. Что Мегуми чувствовал? Да ничего! Такое же ничего, как человек, прыгнувший с небоскреба и еще не достигший земли. Вспомнив, зачем он здесь, Мегуми налил себе в чашку воду, выпил ее, отправил посудину в мойку. Так, словно кроме него и пирующего возле холодильника Куро, на кухне больше никого не было. И все же, как не игнорируй, на кухне был еще кое-кто, кроме Мегуми и его пса. Мачеха. Мегуми вспомнил о ней, когда Куро, закончив свой обед, подошел к хозяину и ткнулся лбом в ладонь совсем как самый обычный пес, а тот невзначай его погладил, а потом сам себя одернул и обернулся. Все это время женщина, как приклеенная, продолжала сидеть на стуле, не сводя глаз с пасынка, как будто он обряд демонический проводил. Хотя, где-то так и есть, если он воевал с тем, чего не существует. Стоит извиниться? Если бы Мегуми был другим, может, у них всех все было по-другому? «Жуткий ребенок…» Сложить пальцы пистолетиком и сделать в сторону мачехи: «Бум»? Неа… Глупая и бесполезная месть, от которой не станет ни легче, ни веселей. Мегуми выбрал нейтральное: — Спокойной ночи… — развернувшись, через плечо бросил он, и шаркающей походкой отправился обратно в детскую, на ходу призывая Широ. Он обещал отцу, что больше не будет это делать, но что стоит обещание тому, кто его продал? Несмотря на пожелание, спокойной для мачехи эта ночь не была. Как не старалась она делать все тихо, Мегуми слышал ее шаги и какую-то возню. Шаги приблизились к детской, стихли, а потом поспешно стали удаляться. Приглушенно стукнула входная дверь. Тишина. Мегуми думал, что в эту ночь он тоже не уснет. Просто сон не шел. Псы поскуливая, куда-то звали. И Мегуми как-то разом, внезапно оказался как между двумя мирами: явного и запредельного. Сам понимал, что здесь и сейчас, он лежит, на своем футоне в их совместной с Цумике комнате, но закрытые глаза видели совершенно иное: что-то похожее на сад теней, где деревья напоминали темные, перевернутые облака. Мегуми поддался искушению и сделал шаг в неизвестность.

***

Ни мачехи, ни большей части ее одежды и косметики, ни записки, ни той кучи денег, которые они с Цумике обнаружили накануне. Впрочем, одна пачка лежала на столике в гостиной. Цумике заявляла, что ее ни в коем случае нельзя трогать, но это же были деньги за тушку Мегуми, а значить он тоже имел право ими распоряжаться. Кто же знал, что от шоколада может стать так плохо? — Не надо никого звать, — страдая от отравления, просил Цумике Мегуми. — Если нас заберут, то, как родители нас найдут? Нехотя, сестра по несчастью согласилась. Мегуми слабо верил, что за ним кто-то придет. Теперь у отца была жена и деньги. Ему не надо было прикрываться статусом вдовца и отца-одиночки. Хотя для Цумике еще был шанс, что ее мама за нею вернется. Это могло случиться в любой момент, когда «жуткого ребенка» не будет рядом. О том, что произошло прошлой ночью, Мегуми предпочел умолчать. Прошел день, еще один, неделя, но никто так и не появился. Мегуми по личному опыту утешало то, что не приходили и люди, которые приносят плохие вести. Значить их непутевые родители живы.

***

— Мы должны быть вежливыми, ходить в школу, быть чистыми и аккуратными, и убираться в квартире. Тогда, когда родители вернуться, они разрешат нам завести щенка, а может и котенка, — утверждала Цумике. Мегуми не видел связи между одним, вторым и третьим, но спорить не стал. Если не считать неприятностей с отравлением, после которого он понял, что долго не сможет смотреть на сладкое, отсутствие мачехи его не напрягало, но это все благодаря Цумике. Оказалось, Мегуми совершенно не готов к самостоятельной жизни: что-то элементарное разогреть или отварить – вызывало те еще сложности. Если бы не Цумике, то он бы загнулся от голода. Может, не так вкусно, как мачеха, но сестра умела приготовить простые вполне съедобные вещи и даже смогла справиться с таким монстром как стиральная машинка. За несколько дней они подъели все, что было в холодильнике, и Цумике пришлось согласиться, что им снова, после набега Мегуми, придется дернуть деньги из оставленной мачехи пачки. Когда вам на двоих тринадцать лет, вести домашнее хозяйство, ходить в школу и делать вид, что ничего не произошло — задача с тремя звездочками. Они с Цумике, как бы, и справлялись, но деньги из пачки таяли как первый снег на солнце. А что случится, когда они потратят последнюю купюру? Мегуми нужно придумать, как им жить дальше. Один вариант он уже опробовал. Но, если это часто будет повторяться, как быстро догадается Цумике, что яблоками, которые принес Мегуми, совсем не от доброй бабульки – угощение за то, что он помог перейти ей дорогу? Он взял их сам, и не заплатил ни иены…

***

Одуванчик… Мегуми столько раз, отправляясь в школе и возвращаясь обратно не замечал, что у дороги растет одуванчик, пока цветок не отцвел и опушил головку. Почему именно сейчас, когда Мегуми так был полон решимости, рассказать глупой сестре: «Не жди. Они не вернутся. Они бросили нас», он застыл, потому что увидел одуванчик? Когда Мегуми все расскажет Цумике, то она его возненавидит. Тогда она точно вспомнит, что у нее должны быть какие-то родственники и сможет уйти к ним. А Мегуми тоже будет куда деться, если не будет Цумике… …Он уйдет в свой Сад Теней. Там можно было бесконечно гоняться за кроликами, ловить их, падать, не чувствуя боли, не расстраиваться, когда очередная добыча таяла в руках. Еще там был колодец с огромными лягушками. Лягушки не были такими пугливыми, как кролики, но они были все одинаковыми, пока Мегуми не заметил, что у всех пойманных им лягушек появляется знак. Интересно, что случится, когда он переловит всех лягушек? С кроликами было сложнее. Но после очередной неудачи Мегуми заметил, что только у одного кролика на животе был знак. Самый шустрый. Что если устроить охоту именно на него? Но можно было бы оставить и кроликов на потом, и лягушек, потому что Мегуми увидел что-то вообще чудесное — тень от крыльев… Воробей? Выбравшийся из зарослей травы воробушек, совсем не чувствовал опасности от мелкого человечишки, выпрыгивая ему навстречу. Главное не сильно увлекаться. После каждой ночи, когда Мегуми гонял по Саду Теней, в реальной жизни он просыпался сонным, как будто действительно все это время гонял кроликов. А если… Если они не будут с псами пытаться нападать на ту птицу, а просто подождут… И тут его тень накрыла чужая тень…

***

Узнал! Узнал сразу. И, как бы ни хотелось, но сердце пропустило радостный удар, а губы расплылись в улыбке. Хорошо, что он не собака, и у него нет хвоста. Теперь главное не обернуться, чтобы Этот не понял, что ему рады. — Иди, откуда пришел! Тебя здесь не ждут. Мегуми удалось придать голосу сердитых нот, так ему казалось. — Ты! Сопля мелкая! Ты мне, как бы, жизнью обязан. Ага! Бесится. Улыбка Мегуми стала еще шире и уже напоминала оскал. — А я не просил меня заделывать! Момент триумфа, когда можно высказать, все что тебя злит, был коротким. Мгновение, и Мегуми оказался оторванным от земли. Нет, летать он не научился. Судя по тому, как ощутимо врезались лямки в подмышки, папаша ухватившись за ручку рюкзака легко, как перышко, поднял его в воздух. — Пусти. Я тебя не знаю. Я орать буду, — сквозь зубы зло шипел Мегуми, отчаянно брыкаясь. —Зачем приперся? — За тобой. Раздражало, что Мегуми хоть и попадал по папаше, но его удары Тоджи не приносили существенного вреда и, похоже, веселили даже. — Я тебе не нужен! Ты меня продал! От той мимолетной радости, что папа все же вернулся, не осталось и следа. Она уступила место отчаянью. — Много ты понимаешь… В голосе отца послышались ноты… Обиды? Серьезно? Это кто еще должен обижаться. Мегуми спиной почувствовал напряжение и перестал трепыхаться, а еще предательски промелькнула мысль: «Ты опять все испортил». Нужно взвешивать каждое слово… — Я все понимаю. Но я никуда не уйду без Цумике. Я не оставлю ее одну. — В смысле? Да ладно! — А то ты не знаешь. Мегуми уже довольно долго бессмысленно болтался в воздухе, пока Тоджи все еще торчал посреди улицы, молчал и что-то обдумывал, потом он произнес: «Разберемся» и направился к дому. — С чем? — осторожно позволил себе поинтересоваться Мегуми. — Со всем, — заверил Тоджи. Мегуми предпочел отмолчаться на такое громкое заявление. Можно, конечно, было попросить поставить его наконец-то на ноги, но раз взялся — пусть тянет. Он не заметил, что снова начал улыбаться. Хорошо, что Этот не видит. Может, стоит дать ему еще один последний шанс?