(12:51) the moment right before you fuck(up)

      — Эти сзади очко жмут, а спереди складка стремная, будто у тебя хуй торчит.       Сандра в очередной раз махнула рукой и, поджав губы, качнула головой. Жест, который Вимала успела возненавидеть всего за час совместного похода по магазинам.       Вимале нужны были брюки для следующего собрания участников конкурса. Для этой встречи почти все участники приехали в Киото. Почти все, потому что на самом-то деле… Ладно, совсем не все. Приехали только две из трех групп. А хотели ехать… вообще никто. Ну, только Ленина да гиды не вздыхали, жалуясь на хуевую организацию. Вторая группа согласилась с натяжкой.       Ставосьмидесятисантиметровой такой, с натяжечкой, с двадцатидвухлетней.       Осаму, увидев, как Вимала сгрызает до мяса последний оставшийся в сохранности палец на левой руке (на правой уже всё и так обгрызено до крови), мигом устроил бодренькую пробежечку по участникам других групп. Сладенькая улыбочка для Эльвиры; заумный, скучнейший разговор с Федором, и вторая группа готова ехать.       Притянуть группу получилось полностью, правда, из их гидов на приглашение отозвался только Чуя. Говорит, что из-за Вималы (как минимум, от Дазая приглашение он принимать не стал, а как максимум — чуть нос тому не прищемил, когда дверью хлопал), но сама Вимала думает, что из-за настойчиво желающей провести время в компании здешних легендарных гейш Сандры.       Вимала, вообще-то, планировала пройтись по магазинам с Лениной, но не получилось. Не получись не без помощи, конечно же, вездесущего Осаму, которому какого-то хера захотелось подружить Вималу с Сандрой. Он долго прыгал вокруг неё, уговаривая позвать девушку его друга, составил в «Экселе» таблицу с плюсами похода с Сандрой и минусами похода с Лениной.       Повелась ли на это Вимала?       Нет.       Подставил ли Осаму всё так, чтобы именно в этот день, именно в нужное Вимале время Сакуноске мистическим образом освободился от «важной работы», из-за которой долго не мог провести время с Лениной?       Да.       (просидел ли он сам за этой работой полночи? ну, разумеется, да)       — Тебе никакие не нравятся, — Вимала цокает языком, пытаясь разгладить складки на брюках перед зеркалом. — Ладно, реально как хуй выглядит.       — Я ж говорю, — Сандра довольно кивает, опуская взгляд на телефон, чтобы лайкнуть очередной эдит с тем самым персонажем, о котором говорил Чуя. — На рынок надо.       — Рынок? — Вимала быстро исчезает за дверью примерочной. — Знаю я ваши рынки. Рампо мне там недавно посоветовал телефон купить, так он сим-карту читать перестал почти сразу, и к вай-фаю не подключается.       Степень причастности Дазая к снова сломанному телефону Вималы остается где-то за полями.       Но, разумеется, не для Сандры.       — Ну, может это судьба? Ты же в Киото, — говорит Сандра, заинтересованно глядя в телефон, — отдохни от цивилизации. Воссоединение с природой, погружение в культуру, чудотворное избавление от телеинформационного недуга…       Брюки-то и правда плохо сидят, но вот слушать об отказе от телефонов от не вылезающей из него же Сандры было не круто.       А рынок… ну, в Киото он, наверное, другой? Здесь туристов меньше, а значит и наебаловки не так-то много, как в Токио.       Перед тем, как запланировать мероприятие в этом городе, Вимала, наученная горьким опытом, просмотрела двадцать первых страниц в поисковике, где можно было найти хоть какой-то прогноз погоды на несколько дней вперед. Погоду она узнала точно и, убедившись в том, что ничего страшного произойти не должно, решила провести встречу в одном из самых популярных парков города.       О парке «Маруяма» её гид, Дазай, как обычно, ничего не знал. Вимале пришлось уведомить его о том, что она не пишет на него жалобу только для того, чтобы у него была возможность водить её на свиданки в дорогущие рестораны с дорогущими морепродуктами, и использовать тему обсуждения парка как повод завалиться к Рампо.       К Рампо, который насмешливо подмигнул, узнав о том, что, блять, гид по Японии не может рассказать клиенту об одном из самых популярных парков страны. Прошло два дня, но Вималу до сих пор наизнанку выворачивает от этой мысли. Своих дел и проблем много, и это помогает хоть как-то отвлечься, но… блять, что здесь не так? Почему Рампо молчит? Почему Осаму только подбрасывает дров в огонь?       Откуда ей, блять, начать попытки разобраться с этим всем?       И что «это всё» вообще такое?       Вимала очень старается сбросить всё на то, что Дазаю просто стало комфортно с ней. Ну, расслабился и перестал думать о должностных обязанностях.       Но получается плохо.       А что ещё думать? Что он агент под прикрытием? Ну, Вимала совсем не против стать героиней какого-нибудь детективного романчика. Выходит, по всем канонам варианта тут теперь два: первый, в котором Дазай окажется телохранителем, которого нанял брат Вималы, но они внезапно влюбились друг в друга. Запретная любовь, тра-ля-ля.       Но, судя по телосложению Дазая, это очень маловероятно. Он перед Вималой, конечно, не раздевался… максимум две первые пуговицы рубашки расстегивал. Но то, что он весит наверняка даже меньше её самой, все равно заметно.       И второй вариант, в котором он окажется жестоким преступником, влюбившим в себя наивную жертву.       Вот только зачем? Хладнокровно вонзить ей нож в сердце, когда она потянется за поцелуем, и… украсть её огромнейшие накопления в сумме пятисот долларов?       …       Значит, действительно просто расслабился.       Вот и всё.       Через какое-то время, пройдя всего два маленьких отдела на рынке, они действительно находят нужные брюки. Вимала невольно вспоминает слова матери о том, что на рынках продавцы работают на себя, поэтому заинтересованы в том, чтобы найти именно то, что нужно клиенту.       Это-то верно, но вот… стоило ли это десятиминутного спора Сандры с продавщицей? Сандра была чрезвычайно недовольна тем, что: «Ну нихуя себе, время идет — рынки меняются у них. Я говорю, либо девятьсот йен скидываешь, либо я тебе тако-о-ой отзыв накатаю…»       В общем, румынская торговая жилка билась в ней на всю.       — Ты извини, если что. Просто цены… ну, это же обычные штаны! Не из натуральной ткани даже, кого это она наебать пытается? Меня? — Сандра фыркает, поджигая сигарету, когда они заходят за ближайший угол на улице. — Ну ла-а-ан, тебя она наебать, конечно, пытается. У меня-то на лбу написано, что хуй там.       Вимала, подуставшая за день пробежек по магазинам, которые всегда почему-то выматывали сильнее, чем несколько часов интенсивной тренировки в спортзале, молчит, изредка кивая. Но замечает, что сигареты Сандры пахнут вкусно, как и у Чуи.       И это, ну, проблема. Потому что сигаретами, которые курит Дазай, от него пасет ещё как минимум сорок минут, и этот головокружительный пиздос пахнет так же, как пах дед Вималы.       И ей вообще не нравится, когда человек, запах которого напоминает ей родного (уже покойного, тем более) деда, лезет к ней целоваться.       Вот вообще не прельщает.       — Как твои сигареты называются? — решив попробовать изменить ситуацию, спрашивает Вимала.       Она просто купит Осаму эти сигареты, потому что сладенькие с вишней, ну, по-любому же вкуснее, чем обычные. Только если у него нет аллергии, наверное.       Хотя, блять, судя по его выбору алкоголя… ему явно нравятся держать во рту невкусные горькие штучки.       — «Чапман» вишневый обычный, — Сандра удивленно сводит брови, глянув на зажатую между пальцами сигарету, и переводит взгляд на Вималу, будто в чем-то её подозревая. — Если ты собралась мне затирать о том, что у них фильтр хуевый, я это и без тебя знаю.       Вимала пожимает плечами, насмешливо хмыкнув.       — Не собиралась, — она спешно оглядывает ближайшие входы в разные отделы рынка. — Осаму просил купить гель для душа.       — О, Чуе как раз шампунь нужен, — Сандра кивает, тушит сигарету и выбрасывает в мусорное ведро. — А вы уже весь отелевский тюбик потратили? Он же огромный, вы чего там намыливаете?       — «Мы» не намыливаем, — Вимала фыркает, откидывая волосы за плечо. — Это Осаму треть банки за раз использует.       Вимала говорит это, как что-то… ну, совершенно обычное. Но, судя по реакции Сандры, она только этого и ждала, и сначала Деви не понимает, в чем проблема, но уже через секунду…       — Так вы реально в один номер заселились? Ха-ха, Чуя должен мне сто тыщ деняк.       — Сто тыщ деняк? — Вимала поворачивается к Сандре, что уже подбегает к ней сзади, догоняя по пути к отделу хозяйственных товаров. — Вы спорили о нас?       Теперь Вимала встает на пути Сандры, недовольно, даже как-то грозно сложив руки на груди. Та немного заминается, но не теряется.       — Ты не представляешь, какой оборот денег между нами с Чуей делают споры о Дазае, и я почти всегда побеждаю, — она пожимает плечами, — ничего личного. Я всего лишь бедная студентка.       Как будто Чуя и так не втюхивает ей деньги при каждом удобном и не очень случае. Вимала его, конечно, знает не супер-хорошо, но провести с этой парочкой несколько часов вполне достаточно, чтобы понять, что Накахара о своей девушке заботится. До смешного; он даже дверь для нее придерживает, пока Осаму в это время беззаботно швыряет их прямо Вимале в лицо. Без какого-либо умысла, конечно, но всё же.       — К слову, Дазай до твоего приезда сюда мылся, насколько я помню… — Сандра прижимает указательный палец к щеке, задумавшись. — Раз в неделю? И то только когда Чуя уже ни в какую его не пускал на свою мебель садиться.       — Да, — усмехнувшись, Вимала расслабляется, снова поворачиваясь в сторону магазинчика. — Чуя мне об этом уже…       — ДА?! — Сандра почти вскрикивает. — Вот пидор, мы договаривались, что пока я здесь, я буду Дазая перед тобой позорить…       Сандра дуется. Вот, ну, реально дуется, как ребёнок, которому третье мороженое за сутки отказались покупать, как… как Осаму, когда у него не получается кого-нибудь подъебать. И что-то в этом капризном поведении уже успело притереться и полюбиться.       — А вам зачем шампунь? В отеле, вроде как, хороший…       — Хороший? — Сандра снова почти вскрикивает. — Я тебя умоляю. Ты видела вообще волосы Чуи?       Вимала неловко потирает висок, отвернувшись. Да, волосы Чуи она видела, и это очень неловко, конечно, но… Сандра уже должна была привыкнуть к тому, что на её парня засматривается, наверняка, даже её собственная мать. Потому что это, ну, правда, невозможно.       — Да… видела… — она не просто видела, она откровенно засматривалась. — Красивые. Специальный шампунь какой-то?       — Ага, полтора года подбирали подходящий. Пористые вьющиеся волосы — это пиздец, — Сандра активно кивает, быстро вытаскивает телефон из кармана и начинает что-то в нем искать. — Вот, смотри, — Сандра протягивает телефон к лицу Вималы, и та щурится, пытаясь рассмотреть… «строение кожи человека»?       — Эм, тут, ну… — она неловко почесывает шею, пытаясь догадаться, что на самом деле хотела показать Сандра, но находит, как ей кажется, вполне универсальный ответ… — Да, круто.

***

      Осаму никогда не понимал, зачем люди дарят друг другу подарки и кто это вообще, блять, придумал. Но сейчас даже, кажется, искренне улыбается, глядя на то, как Вимала заботливо подрезает стебель каждого цветочка из букета, который он ей притащил. Ему не понравилось, правда, что она сразу сняла обёрточную бумагу и бантик. Так безжалостно скомкала и выкинула… а ведь он два раза заставлял флориста менять её, потому что оттенок бумаги к оттенку цветов оказывался не комплиментарным, а контрастным.       Эти все определения он в трехминутном гайде на выбор цветов в «Тиктоке» увидел. Пришлось прямо-таки заставить себя сесть и посмотреть все три минуты нудной болтовни. Даже без дополнительного видео с залипательной мойкой ковров или изготовления слаймов с другой стороны.       Было… сложно. Даже очень.       Но, тем не менее, пришлось.       Последний раз цветы он покупал родной матери на могилу, но тогда выбирать долго не пришлось, да ещё и так выгодно вышло: флористка, увидев маленького мальчика с перебинтованным глазом, покупающего «что-нибудь для тридцатипятилетней женщины, но она немного труп», сразу метнулась за большим букетом гвоздик. Да ещё и бесплатно отдала.       — Ты уверен, что хочешь смотреть эту нудную документалку? — Вимала оценивающе оглядывает букет в вазе и отходит, позволяя и Осаму взглянуть. — Мы могли бы посмотреть что-нибудь поинтереснее. Или поромантичнее.       — Уверен, конечно, — покрутив в пальцах пачку «Чапмана», отвечает Дазай. — Ты только представь себе. Если она действительно его какая-нибудь пра-пра-пра-пра-правнучка, мы можем попытаться сдать её куда-нибудь и получить много денег.       Вимала, приподняв бровь, вздыхает. Быстро клацает выключатель и прыгает на кровать, укладываясь рядом с Осаму.       Сегодня он пришел к ней с цветами, тортом и вопросом о том, как много она знает о Владимире Ильиче Ленине и Российской социал-демократической рабочей партии. Ну, ожидать от него менее эпичного появления было бы крайне глупо.       — Почему ты вообще решила, что можно просто взять и отучить человека от его любимых сигарет?       — Потому что твои воняют.       Осаму, кажется, действительно удивленно охает. Чуть ли не за сердце хватается.       — Если ты не любишь мои сигареты, ты не любишь меня, — он сильно хмурится, даже кривится как-то. — Они со мной дольше, чем ты. Кем я буду, если променяю то, что приносило мне удовольствие с четырнадцати лет, на сиськи? Это не по-пацанс…       — Я тоже могу приносить удовольствие. Ты сам мне не даешь.              Осаму прерывается.       Он… теряется.       —…я?       — Да.       — Нет. Я?       — Да, ты.       — Нет, не я.       Вимала насмешливо хмыкает, прикрыв рот ладонью. Расслабленно откидывается на диван и ищет в телевизоре ту самую документалку, о которой говорил Дазай.       — «Ленин за пятьдесят четыре минуты. Как устроен коммунизм». Оно?       — Оно…       Блять, ну нет.       Осаму задумался. Реально задумался.       А он, ну… вообще редко задумывается.       Плохо.       Он правда… не подает ей знаков? Если она так думает, то они живут в каких-то разных измерениях, потому что Дазай совершенно точно проявлял интерес. Ну, он не зажимал её у стенки, не клал самостоятельно её ладонь на свой член, когда они целовались и он возбуждался, как делают крутые мужики в крутых фильмах, потому что Чуя сказал, что на самом деле это вообще не круто.       Но… он точно помнит, что недавно, вообще-то, почти ущипнул её за задницу.       Блять. Им обоим за двадцать. Должно быть, все эти приемчики из подростковых фильмов уже не прокатывают.       И что ему сделать? Сходу ей ноги раздвинуть?       А думать-то быстрее надо. Она же ждет, наверное.       — Оса-а-аму, — Вимала тянет виновато, дотрагиваясь до его бедра. — Ну ты чего? Если ты не готов обсуждать такие темы, это может по…       То есть она думает, что он такой слабак, что даже говорить об этом не готов…       Вот сучара. Да он вообще-то… вон, Чую в шестнадцать поцеловал сам!       Нет, они правда с разных измерений. Ну или планет хотя бы.       А правда ведь. Это вообще она странная, а не он. Он, вот, с цветами пришел, как приличный парень. А она ему… сигареты сунула. И что это за выбор сюрпризов?       А может она и от него сигарет ждала, а не букетики? Ну вот, странная.       Хотя, Сандра, например, тоже предпочла бы сигареты. Но она тоже странная.       А вот Коё… она цветы бы выбрала.       …       Ну и нахуя ему Коё, блять? Позвонить и спросить, как трахнуть странную девочку?       Чуя за такое отношение и к Вимале, и к, разумеется, Коё, ему голову отвинтит. В прямом смысле слова.       — Вообще-то, это правда ты мне не даешь. Я просто не хотел показаться грубияном, и выбрать не подходящее для тебя вре…       — Ого. Сейчас подходящее. Готов прямо сейчас?       И тут Дазай давится воздухом. Сейчас..?       Нет, он конечно давно начал ухаживать за собой должным образом, понимая, что рано или поздно индийские ручонки залезут в его японские трусы для интенсивной попытки наладить международные отношения, но…       Сейчас.       Нет. Не так.       Блять. Сейчас..?       — Ну, я не против…       И нервный смешок, разумеется.       А Вимала улыбается. И включает ту самую документалку про Ленина, набрасываясь на Осаму, как… рабоче-крестьянская красная армия РСФСР на… Польшу? Литву? Он прослушал.       Да и не набрасывается она вовсе, ладно.       Просто... он и к обычным-то поцелуям не привык, а сейчас это ощущается совсем по-другому как-то. Сейчас он знает, чего именно хочет от него Вимала, и это как-то, ну… волнительно, блять. Но волнительно не так, как перед паничкой. Вообще не так. Это другое.       Ей он хочет довериться.       Потому что она… ну, знает ведь о том, что он девственник… наверняка понимает, на что идет. И всё равно хочет его. Хочет его, блять. Кто-то реально хочет его, ну…       Опять же, нет.       Не кто-то.       Она хочет…       — Осаму, — она вздыхает в его губы, переведя взгляд на прядь волос, упавшую на его лицо, — если то, что ты так сжал губы, пока я пытаюсь тебя поцеловать, не значит то, что это ты мне не даёшь, то я не знаю вообще, что и думать.       Блять.       — Извини, — Осаму облизывает губы кончиком языка. — Документалка интересная, — он наконец-то решительно обнимает её за талию одной рукой, притягивая к себе. — Но я думал, в нашем возрасте занимаются сексом под классные плейлисты с песнями «нейбов»…       Несколько секунд они смотрят друг другу в глаза, и теперь в глазах Дазая нет никакой… ну, войны, как она сама это назвала. Это, конечно, самоубеждение, но…       — Ох, — она громко вздыхает, когда Дазай опрокидывает её на себя. Не грубо, но удивительно настойчиво. — О культуре молодых стариков слышал? — Осаму покачивает головой, одними губами проговорив «нет». — Значит, моя очередь кидаться неинтересными фактами.       — По расписанию, пожалуйста… — Осаму вздыхает, кладя руки на её бедра и легонько сжимая. — Сейчас у слушателей секс-антракт…       — Секс-антракт? — Вимала приподнимает бровь, накрывая ладони Дазая своими. — Так занимайтесь сексом, а не сидите без дела.       — Я пытаюсь…       Осаму скромно отворачивается, и сейчас вообще не важно, наигранно ли это, потому что он выглядит просто восхитительно мило.       Вимала, полюбовавшись им несколько секунд, запускает руку в его волосы, убирая с лица челку. Он милый, очень милый и… очень сексуальный. Смотрит, как будто не понимает вообще, что он здесь делает, но трясущиеся от нетерпения ручонки на бедрах Вималы, красные щеки и сбитое дыхание говорят о том, что он точно понимает, что происходит.       Вот только… бинт на его глазу.       Зачем?       Нет, она правда не понимает зачем. Даже если там что-то… ну, не особо социально-приемлемое, она хочет видеть его всего.       — Иди сюда, — она шепчет, притягивая его ближе, пока его грудь не соприкоснется с её. — Если ты посмотришь на меня двумя глазами, будет лучше, разве нет?       Он немного вздрагивает, и даже успевает поймать её запястье, когда она тянет руки к бинту на его глазу.       Он нервно прикусывает губу, как-то панически рассматривая её лицо, и в итоге решается. Он отпускает её руку и кивает, позволяя снять бинт.       Только этот, и всё, на этом мы остановимся, и только потому, что её действительно хочется видеть двумя глазами, не меньше. Было бы три, смотрел бы тремя.       Вимала откидывает бинт в сторону, быстро расправившись с ним, и снова убирает волосы с лица Осаму. Почти заботливо.       — Ты очень красивый, — она шепчет, ласково целуя его в переносицу, кончик носа, губы, подбородок…       Его кожа теплая, упругая, до абсурда, блять, девственная, а руки, спустившиеся на её предплечья, подрагивают и непроизвольно сжимаются.       Она с нетерпением оставляет горячие, влажные поцелуи по линии его челюсти, спускается к ямочке между ключиц, оттянув воротник, и задерживается там чуть дольше, пробуя немного пососать кожу, из-за чего Осаму выгибается над диваном, и с его губ слетает тихий стон, скорее удивленный, чем какой-либо другой, но всё же.       Это ужасно заводит. Он очень… отзывчивый, нежный и чувствительный.       Дазай никогда не подумал бы, что чувствовать себя любимым так приятно. Приятно настолько, что хочется просто нахуй взорваться, потому что по ощущениям у него в груди сейчас явно не сердце, а тикающая бомба, и это, вроде как, как раз то, что он должен сделать сейчас.       Вимала снова поднимается к его губам, прикусывает нижнюю, и Осаму, тихо вздохнув, послушно приоткрывает их. У него мало опыта в поцелуях, даже за это недолгое время с Вималой он никакой логической цепочки, из которой можно было бы состроить точный ход действий, так и не составил.       Но в этом он удивительно… искренний? Он с вниманием отвечает на поцелуй, ничуть не уступая, но его губы всегда податливые, теплые, нежные, и он обязательно тянется за ней, когда она отстраняется первой, только чтобы услышать его такой разочарованный, резкий, но мягкий выдох на своих губах.       Она тоже красивая. Очень-очень красивая, такой он её видит, и Осаму очень хочется сказать, что тогда, в первые дни их знакомства, он вовсе не имел в виду ничего плохого, говоря про жирную еду, потому что всё её тело, по крайней мере там, где он смог дотронуться, ощущается идеальным в его руках.       Она очень красивая, когда прикусывает кончик языка, осторожно стаскивая с него кофту. Красивая, когда гладит его плечи, прижимает мягкие, внимательные поцелуи к его шее, и кончики её пальцев скользят вниз по его рукам, не оставляя без внимания ни дюйма кожи. Настолько красивая, невероятная, абсолютно, блять, невообразимая, что Осаму приходится приложить все возможные силы к тому, чтобы не зажмуриться от удовольствия, вжавшись в спинку дивана. Он хочет её видеть. Хочет видеть человека, который хочет сделать ему приятно, человека, который с такой нежностью и вниманием целует его.       Это ощущается как что-то невероятное, и Осаму действительно не верит самому себе. Это… ну, разве это не было невозможно ещё несколько месяцев назад? Он и кто-то ещё, разве он мог бы с кем-то…       — Ты ещё не передумал?       Но это нихуя не кто-то. Это она.       — Н-нет, — запнувшись, шепчет Дазай. — Ты… невероятная?       Вимала прикусывает губу.       Осаму не находит слова более подходящего, чем «невероятная». Потому что вероятность того, что он так вляпается, всегда была равна нулю, но прямо сейчас он плавится под чужими руками, изнывая от желания скулить о любви и том, как ему хорошо.       Не так давно он искал способ начать чувствовать чувства, а теперь…       Ну, чувствует, как его от них разрывает.       — Я вероятная, — тихо, но твердо говорит Вимала, подцепляя пальцами край его футболки. — Я хочу, чтобы ты почувствовал… — Осаму сам не замечает, как поднимает руки и его футболка летит на другой край дивана. Он слушает её. — Это… вероятно. И это происходит прямо сейчас. Будет обидно, если в наш первый раз у тебя сработает какая-то психологическая защита или что-то типа того, и ты выпадешь с сознания. Сегодня без дереализации, окей?       Она снова целует его, хихикнув, и в этот раз он цепляется за неё, прижимая её настолько плотно, насколько это вообще возможно. Она тёплая, даже горячая, и он чувствует, как сильно бьется сердце, когда его ладонь обхватывает её горло. И это делает ещё хуже. Её сердцебиение — должно быть, ритм какого-то ебучего гипноза, потому что его окончательно ведёт.       Хочется прижать её ещё ближе, хочется оказаться внутри, почувствовать это невыносимое, абсолютно, блять, мучающее его тепло, её сердце, её тело, ему хочется слышать её, чувствовать её, ему хочется её.       Плакать, признаваться в любви, кусаться, целоваться, щипаться, царапаться и кусаться ещё сильнее, чем в прошлый раз, в какой-то тупой попытке залезть под кожу.       Этого не должно было быть.       Но она легонько подталкивает его в плечо, заставляя упасть на диван, и наклоняется над ним, медленно проводит кончиком языка по ключице, заставляя Осаму резко выгнуться над диваном, бездумно подставляясь. Вимала спускается вниз, оставляя поцелуи, обжигая до того горячими губами, что ему становится больно. Внутри него во всю льется кипяток, если не лава, а воздух снаружи прохладный, это невыносимо, и его разум, кажется, просто отключается в попытке эту боль чувствовать, а не осознавать.              Она уделяет внимание всему, что попадается под её губы, а её губы, они… просто везде. Мышцы живота Осаму напрягаются и с громким хныканьем расслабляются под её поцелуями.       Когда она спускается к низу его живота, всё тело Осаму сковывает. Он может лишь смотреть на неё, вниз, пытаясь проморгаться и избавиться от мутной пелены перед глазами. Ему нужно видеть её, нужно держаться за неё.       Как же страшно он…       Влюблён. Как же пугающе, до откровенного ужаса приятно, как же больно и… всё-таки невероятно.       Вимала приподнимается, удерживаясь над ним, и снова целует в губы. Осаму тает, действительно тает, его кожа плавится, он готов и хочет раствориться в этом ощущении, остаться в этом моменте, никогда-никогда больше ничего не чувствовать, застрять в этом номере отеля, выкинуть ключ из окна и заварить его, остаться только вдвоем, разделить всё, что у них есть, на двоих, понимать друг друга по одному лишь взгляду, глупо улыбаться и смущенно отворачиваться, только чтобы снова повернуться точно одновременно.       Он запрокидывает голову, пытаясь отдышаться, но с каждым вздохом в груди становится теснее. Будто он выдыхает воздух и вдыхает её. И если это так, и Осаму действительно может дышать ею, то он перестанет курить и начнет делать те самые практики глубокого дыхания.       Её руки обхватывают его талию, пальцы проходятся по ребрам, и, Господи, как же она наслаждается тем, что просто чувствует его тело под своими прикосновениями. Это идеально, чувствуется так, будто они были созданы для этого, так, будто он… её. Полностью. Так, будто она может прикасаться к нему только правильно, а другие… нет, вообще не могут.       Она спускается к его бедрам и находит его руку своею, переплетая их пальцы. Усаживается на его ноги и слегка царапает ногтями пряжку ремня.       — Можно?       Вимала кладет теплую ладонь на низ его живота, а её взгляд скользит от уже явно твердого члена, выпирающего из брюк, к раскрасневшемуся лицу Осаму. Он поворачивает голову вбок, утыкаясь носом в обивку дивана, и слегка ерзает, неосознанно пытаясь подставиться под прикосновение.       — Мм-м, — он поджимает губы, — а разве есть другие опции в нашей… ситуации?       Вимала пожимает плечами.       — Могу встать и уйти, хочешь?       Дазай, отчаянно борясь с собственной гордостью, вертит головой.       — Тогда м-можно.       — Умница, Осаму.       Он сжимает её руку, приподнимаясь на локтях, чтобы посмотреть вниз, но… о Боже, он падает обратно на подушку, заскулив в изгиб локтя свободной руки, когда она прикасается к нему, когда её рука скользит под его штаны и бельё, прикасаясь к члену.       Осаму вздрагивает, неосознанно поджимает колени и прижимает Вималу ближе, наугад ловя её губы своими. Его пальцы оглаживают выпирающие лопатки девушки, ладони скользят по бокам, сжимая теплую кожу. Он не закрывает глаза, потому что сейчас это так пугающе легко — чувствовать, видеть, слышать её, и он хочет запомнить всё.       Вимала медленно проводит рукой по всей длине члена, свободной ладонью касаясь его щеки, чтобы в очередной раз убрать волосы с лица, и Осаму охотно подставляется под любые предложенные прикосновения. Он рефлекторно приподнимает бедра, толкаясь в её руку и хныча от того, как приятно она сжимает его, и сам трется лицом о её ладонь, убирая волосы в сторону, потому что…       Смотри на меня.       Без бинтов, без секретов, без слов, без одежды, не отвлекаясь, смотри. Смотри, как мне хорошо, смотри, как я реагирую на твои прикосновения, смотри, как смотрю на тебя, смотри, как я тебя…       Люблю.       Осаму прижимается к ней, пытаясь найти способ соприкоснуться всем телом, передать это невыносимое тепло, которое так сильно его пугает. Он громко хнычет, чувствуя как его член мягко скользит в её руке, и, кажется, сходит с ума.       Этого не может существовать.       В одном человеке не может сосредоточиться столько жара, между двумя людьми не может быть настолько приторно-сладких прикосновений.       Ему так сильно хочется, чтобы она узнала. Это глупо, но ему хочется, чтобы она слышала каждую его мысль. И каждая из них будет наполнена восхищением и теплом. Таким, который нельзя передать словами, только почувствовать и неминуемо усомниться в собственной адекватности.       Его губы открываются только на секунду, прежде чем Вимала срывает с них стон, больше похожий на крик, проведя пальцем по влажной головке члена. Осаму становится страшнее, приятнее, тревожнее, слаще. Он так сильно хочет остаться в этом моменте как можно дольше, вдохнуть как можно больше именно этого воздуха, как можно дольше лежать именно на этом диване, чувствовать именно эти ощущения, но тело не слушается, всё порываясь прижаться ближе, толкнуться глубже, получить больше.       — Я т-так… — он дрожит, чувствуя как за несколько секунд слабеет и напрягается все его тело, — я хочу быть с тобой… это глупо с-сейчас, да?       Осаму находит в себе силы накрыть её ладонь на собственной щеке своею, ощущая до боли острую необходимость почувствовать именно её пальцы, именно её лак с блестками, который ему так нравится. Он хочет быть с ней, хочет остаться с ней, хочет ещё больше, чем есть, намного больше.       И ей становится интересно, что с ним будет, если…       Она спускается вниз.       Боже. Это так близко, так нежно, так приятно, и так для него.       Осаму едва не подпрыгивает, когда чувствует, как она обводит кончиком языка головку его члена и опускает голову, чтобы облизать его сбоку. Теперь, когда она внизу, ему есть смысл найти в себе силы посмотреть туда, и… блять, лучше бы он этого не делал, потому что видеть реакцию собственного тела на её близость… слишком. Это ещё большее «слишком», чем было до этого, и он снова кусает губы, одной рукой дотрагиваясь до волос Вималы, а другой снова находя её руку и нежно переплетая их пальцы.       Он громко стонет, когда она берет его в рот, плотно сжав щеки, и опускается ниже, это так тепло, так влажно, так комфортно и приятно, и… Господи, он абсолютно не знает, куда себя деть. Осаму сцепляет зубы до боли, пытаясь просто оставаться в сознании.       В скулящем, стонущем, извивающемся и подставляющимся, но… сознании.       Это так страшно, так пугающе — он не может контролировать себя, Вимала дала ему способ дорваться до такого немыслимого удовольствия, что его сознание просто плавится от жара, огня момента, её теплых пальцев, горячего рта. И он сжимает её волосы, неосознанно толкнувшись вперед, глубже. Он пытается найти в себе силы оторваться, прекратить это, продлить это чувство, да хотя бы предупредить её, но…       Он судорожно шепчет её имя, вложив всё в то, чтобы просто не закрыть глаза. Лишь бы видеть её.       Уже через мгновение у него темнеет в глазах, и он без сил сваливается на спину.       И теперь он совсем не уверен в своей способности рассчитывать вероятность чего-либо.

***

      — В этот раз должно быть проще, — Ода осторожно кладет ладонь на плечо нервно подсчитывающей бутылки с шампанским Вималы. — Ты общаешься почти со всеми, кто сюда приехал. Вон тому одинокому мужчине, — он кивает в сторону единственного приехавшего сюда участника из третьей группы, — наверняка должно быть страшнее, чем тебе. Он тут один.       Вимала не отвечает. Даже голову не приподнимает, не смотрит на Оду. Как-то панически без конца обводит взглядом обстановку вокруг, и подносит руку ко рту, почти сразу впиваясь в кончики пальцев зубами.       Ода неприязненно морщится. Ещё несколько минут назад он наблюдал за тем, как Вимала вытирала кровь со своих покусанных губ, а теперь… это.       — Вимала? Мне кажется, на фуршете есть что-то поприятнее, чем…       Сакуноске не заканчивает, зацепившись взглядом за кровоточащие заусенцы.       Он объективно видел в жизни многое. Разной степени ранения, кучи крови, горстки выбитых зубов, даже внутренние органы, которые были, ну… явно не на своем внутреннем месте.       Но от вида вот таких увечий его до сих пор дрожь пробирает.       —… — Вимала молчит, активно клацая зубами, отдирая очередной кусок кожи с пальца.       А Сакуноске ловит себя на мысли о том, что это ему кого-то очень сильно напоминает. Какого-то странноватого молодого человека, которого он на двадцатом году жизни таскал за руку по всевозможным аптекам, тыкая в фармацевтов его обгрызанными в мясо пальцами, чтобы те хоть что-то посоветовали.       Отучить его тогда получилось с помощью супер-горького лака для ногтей, который Ода нарочно наносил не только на ногти Дазая, но и на пальцы. И каждое утро после плановых совещаний заводил его в туалет, чтобы нанести ещё один слой, потому что начинал паниковать, когда не мог заметить бликов лака на ногтях сидящего по другую сторону стола Осаму.       — Вимала.       Теперь тон Оды становится серьезным, а когда тон Оды становится серьезным, он кажется грубым. Ну, действительно, настолько грубым, что Чуя один раз чуть не попиздился с ним за то, как он этим тоном его ещё и по фамилии позвал. Сакуноске, конечно, ничего подобного в виду не имел, но что есть, то есть.       Но на Деви это не срабатывает. Вот вообще; она всё так же нервно осматривает картину перед собой, но…       Будто снова возвращается в актуальное измерение, когда Ода осторожно, но настойчиво убирает её руку ото рта.       — Это Натаниэль Готорн, — она завороженно смотрит вперед, а потом поднимает взгляд на Оду. Он пустой, и опять же кого-то напоминает. — Ему будет помогать Рампо, но я хочу выиграть.       — Рампо… — Сакуноске на секунду задумывается, убирая руки в карманы, а потом кивает. — Наслышан. Он, кажется, очень не нравится Да…       — Я выиграть хочу, — повторяется Вимала, на этот раз сильно нахмурившись. — Фишер очень старалась последнюю неделю, и я проверила, информационная часть идеальна, и вы с Лениной сделали красивый визуал, но…       Она прерывается, прикусив губу.       Сакуноске ощущает её слова неожиданно важным признанием.       — Зачем тебе выигрывать? Разве ты заинтересована?       — А ты не знаешь? — она потирает ладонью щеку, рассеянно глядя куда-то в землю. — Вчера ночью я…       Она хмурится и поднимает взгляд на Оду. Недоверчивый поначалу, но быстро потеплевший.       — …что?       — Я обещала остаться с ним, — Вимала чувствует, как с этими словами с её груди падает килограммов так пять чистейшего ужаса от собственных и его чувств. — Он сам меня попросил.       Теперь груз чистейшего ужаса с груди Вималы ловит Ода. Он внимательно наблюдает за тем, как Вимала нервно водит челюстью, тяжело сглатывает и прикрывает глаза в попытке успокоиться.       Всё ведь… хорошо?       Ладно, нет, не хорошо.       Но хотя бы на «нормально»…       Нет.       Они на «терпимо» едва наскребут.       Особенно знающий некие подробности Сакуноске. Ему и скребсти-то особо неоткуда.       А вот у Вималы в голове не скребсти нужно, а разгребать.       — Мы все здорово влипли, — обреченно шепчет Ода.       — Мы пиздец как проебались, — хмурясь, поправляет Вимала.       — Пиздец как проебались, заведя… такие отношения. Но мы ничего не можем с этим сделать, — он пожимает плечами. — Мне тоже страшно, что Арина улетит. Знаешь, у меня даже "телеграма"-то не было, пока Дазай не скачал месяц назад. Я не знаю, как поддерживать отношения на расстоянии.       Вимала насмешливо хмыкает, вспоминая рассказы Дазая о том, как он пытался научить Оду пользоваться стикерами в «телеграме». Сакуноске упрямо использовал стандартные с желтой резиновой уткой, искренне не понимая, зачем добавлять другие, авторские. Особенно после того, как Осаму и Чуя начали перекидываться стикерами со скриншотами из хентая с подписями вроде «трахните меня, сенпай».       Он в тот раз «телеграм» почти удалил, вообще-то… но передумал, потому что Арине удобно там переписываться.       А Акутагава добавил ему красивые стикеры с поцелуйчиками, котиками, которые делают сердечко из хвостиков, и валентинками.       Что-то не так.       Это ебучее предчувствие, оно могло бы быть навязанным Рампо, да, но… почему-то теперь всё плохое кажется реальным, а хорошее — нет. По крайней мере тогда, когда Осаму не наблюдается в радиусе метров пяти, и это очень давит, это буквально самая настоящая пытка, издевательство, потому что вчера они были так близки и откровенны друг с другом, она сама хотела, чтобы он был так близко, она сама хотела сделать всё, чтобы ему было хорошо, а сегодня… сегодня она думает так об этом же человеке.       С ним нужно поговорить.

***

      Второй этап конкурса проходит хорошо. Действительно хорошо, и Вимала даже улыбается, когда подъезжает Рампо, Чуя с Сандрой и, конечно же, Осаму.       Выступление второй группы проваливается из-за забывшего свой текст Эдгара и откровенно стыдящегося своих временных коллег Федора. Третья группа в лице одного лишь Натаниэля, которого Рампо в последний момент променял на свежие данго с фуршета, составляет серьезную конкуренцию группе Вималы, но Готорн не кажется сильно заинтересованным, да и с фотографиями он сильно проебался, поставив картинку синтоистского храма в раздел о буддизме.       Победа явно остается за группой Вималы, что радует. Они не ошиблись нигде, жюри остались довольны и даже оценили фотографию той самой кричащей на Ленину японки в конце презентации со словами «Спасибо за внимание, эта информация далась нам реально тяжело».       Оставшуюся часть вечера все, как и в прошлый раз, проводят в своих группах. Как ни странно, даже Чуя и Сандра, вошкаясь с Карлом, не вмешиваются в разговор всей третьей группы, а Анго, что тоже необычно, не уезжает сразу после завершения официальной части. Фишер тоже остается, и Вимала даже успевает похвалить и поблагодарить её между несколькими попытками пресечь домогательство Осаму до Достоевского.       — Ну ты видела? — Осаму действительно искренне хихикает, утыкаясь носом в висок Вималы. — Он, блять, даже сок водой разводит.       Ну, вообще-то, у Дазая есть право возмущаться. Из-за проблем с телефоном Вималы почти все организационные вопросы он взял на себя, и будет очень обидно, если всё шампанское останется нетронутым, потому что Осаму действительно прочитал кучу отзывов, чтобы выбрать хорошее.       — У него очень большие проблемы со здоровьем, Осаму, — Вимала фыркает, но улыбается, когда губы Дазая мягко скользят по её щеке и останавливаются на подбородке. — …че делаешь?       Вимала возникает, даже если смущается и буквально готова сама подставляться под поцелуи, а Осаму моментально отдергивается от неё, смотрит почти напугано. Что он делает?       Ну, старается быть смелее?       — Это… — он вздыхает, — это мой способ пережить потерю девственности, если честно. Ты же не станешь меня за это осуждать, да? Потому что виновата в этом, если что, только…       — Думаешь, обязательно об этом всем знать, да? — она недовольно фыркает, замечая за их спинами знакомые силуэты.       — Да мы ещё с утра догадались, — Чуя пожимает плечами, передавая свою наполовину дотлевшую сигарету Сандре, когда парочка поворачивается в их сторону. — Он ведь от радости разве что не прыгает, как Тигра, только вместо хвоста на…       — О, ничего, на том, что вместо хвоста теперь прыгает Вимала, — Сандра игриво подталкивает Чую плечом, подмигнув.       — Ты бы видела, какая драма разыгралась между ними с Одой, когда мы зашли за Дазаем, а у него, ну… — Чуя кладет руки в карманы и перекатывается с пятки на носок, — ахуительный такой засосище. — Чуя знает, что его там почти не видно, — Они с Одой когда взглядами встретились, я, ну, никогда ещё столько эмоций сразу не наблюдал. Там и шок, и ужас, и гордость, и осуждение. Ты вообще уверена, что Ода вперед тебя до его задницы не добрался?       — Я бы на её месте подозревал в этом тебя, Чу, — Осаму улыбается своей специальной для Чуи улыбкой, заставляя того цокнуть языком. — В конце концов, до моих губ быстрее Вималы добрался именно…       — Заткнись, — вздохнув, Накахара проводит рукой по волосам, и, глянув на Вималу, кивает за плечо. — Отойдем?       Осаму подрывается на месте, да так активно и резко, что случайно ахает. Деви не может не улыбнуться: он пьяный, с покрасневшими щеками, очень красивый и очень неловкий. Такой, каким нравится ей сильнее всего.       — Вимала хочет сказать, что она никуда не ходит без своего парня! — Дазай указывает пальцем на себя, натянув широкую, очень довольную улыбку.       — Она в абьюзивных отношениях? — состроив взволнованный тон, Сандра прижимает ладонь к груди. — Я могу помочь, знаете, я…       — Не-е-ет. Нет, нет, нет, — Осаму поднимает руки. — Извините, до меня донесли неверную информацию. На самом деле Вимала не ходит никуда без своего гида, — он снова улыбается, обхватывая рукой плечи своей девушки. — Ну, знаете, не ходит никуда по Японии без своего гида по Японии, да? Если бы вы были сейчас, например, в деревне Инунаки, где конституция Японии не признается, то пожалуйста, но вы же тут. Я-то не заинтересован, понимаете, просто выполняю свою… — он запинается, когда Вимала выскальзывает из его рук. — А?.. ты к-куда?       — Попробуй провоняться вкусными сигаретами Сандры, пока я поговорю с Чуей, хорошо? — Вимала утешающе улыбается и обхватывает его щеки ладонями, быстро чмокая в приоткрытые губы. Осаму разочарованно выдыхает, рефлекторно потянувшись за ней, когда она отстраняется.       Это провал.       Он даже не успел показать Чуе, как классно приучился держать её за талию, когда она тянется поцеловать его, потому что он такой крутой и так сильно выше неё!       Он правда хочет рвануть за ней, потому что навязчивость — ну, разве это слово вообще применимо в их отношениях после вчерашнего?       Осаму вообще не в курсе как себя вести после первого секса. Типа, ладно, да, это новая ступень, совершенно другой этап отношений, особенно для него, как для человека, который без трех лет четверть века девственником был, но… насколько теперь всё по-другому? Потому что по Вимале вообще не заметно, что она стала другой.       Ну, ясно, конечно, что для неё это не так, как для него, не настолько, насколько для него, она даже шепнула ему сегодня, что он переигрывает со своей прилипчивостью, но… где ему взять инструкцию о том, как вести себя с человеком, который вчера сосал его член?       — Ну, мужик, я в растерянности, — Осаму вздыхает, подняв взгляд на Сандру, которая тут же протягивает ему сигарету. — Нужен совет.

***

      Чуя снимает свою куртку, чтобы постелить её на обшарпанную скамью, и кивает Вимале.       — Сегодня без заноз в жопе, у нас обоих и так есть по одной.       Он садится первым, а Вимала, покраснев, присаживается рядом. Сколько бы времени ни прошло, как бы Дазай и Сандра ни старались побратать их с Чуей, Вимала все равно краснеет каждый ёбаный раз, когда он выкидывает что-то подобное. Даже её бывший, которого она собиралась на себе женить, не делал для неё таких вещей. Но Накахара делает это будто на автомате, не задумываясь.       — Я примерно понимаю, зачем ты привел меня сюда, но пока ты не начал, — Вимала вытягивает ноги и постукивает пальцами по бедрам. — Два личных вопроса от меня, и сколько тебе нужно от тебя.       Чуя одобряюще хмыкает, улыбнувшись одним уголком губ. Пожимает плечами, откидываясь на спинку скамьи и закинув ногу на ногу.       — Без проблем.       Вимала кивает, когда её немного попускает от безобидного ответа, и поворачивается к Чуе.       — Я хотела…       — Мы не договаривались, что ты будешь спрашивать первой.       Так вот для чего он приберег свою язвительность.       Да ладно…       Он просто играется. Вы друзья. Уже друзья.       — Как и об обратном, — она пожимает плечами, бросая все силы на то, чтобы не начать нервно комкать одежду. — Первый вопрос…       — Угу, — Чуя закидывает руку на спинку скамейки, поворачиваясь к собеседнице.       — Ты бисексуал или тебя вырастила женщина?       На какое-то время между ними виснет неловкая тишина.       Вимала шоркает землю подошвой, пытаясь разбавить её хоть какими-то звуками, время от времени поднимает уже почти виноватый взгляд на Чую, и ей кажется, что все это продолжается несколько десятков минут, хотя по сути проходит несколько секунд, прежде чем Чуя… смеется.       И даже не язвительно, не осуждающе и не глумливо. Его смех и улыбка даже кажутся какими-то добрыми.       — Да, женщина. Так заметно?       Расслабленно выдохнув, Вимала кивает.       — Очень учтивый и импульсивный, — она облизывает губы. — А ещё Дазай вечно говорит о том, как круто ты умеешь общаться с женщинами. Второй вопрос? — Чуя кивает. — Что не так с Дазаем?       И тут уверенности Чуи приходит конец.       Что не так с Дазаем?       Если действительно спросить Чую, то, блять, буквально всё с ним не так. Но, судя по серьезности Вималы, она спрашивает точно не о том, почему из всего выбора кофе его лучший друг пьет воняющую носками жижу с кусками тыквенных прожилок.       Тут дело… в том, что поглубже.       — В плане? — спрашивает Чуя, только чтобы выиграть немного времени и придумать подходящий ответ. — У него много странностей, человек такой.       Вимала, почти без стыда наблюдая за реакцией Чуи, теперь поджимает губы, будто в чём-то убедившись, и выжидающе стучит пальцами по скамейке между ними.       — Много странных людей носят бинты, если под ними ничего… такого? — она уточняет свой вопрос. — Какие раны могут заживать так долго? — она вздыхает, прислоняя руки к щекам. — Я просто хочу узнать, что с ним не так, Чуя. Вчера я сняла бинт с его глаза, и, знаешь, я морально готовила себя к его полному отсутствию. Или, может, думала, что он слепой на один глаз. Глаукома, косоглазие… что угодно, кроме того самого ничего особенного, которое увидела.       Чуе неловко.       Он не думал, что когда-либо окажется в такой ситуации, где будет разглагольствовать с кем-то, кто тоже дорог и близок Осаму… о таких вещах. Он и с самим Дазаем об этом молчал.       Ну, понимал, сначала. Потом уже точно знал, но молчал, потому что Дазаю так, кажется, проще.       — Хотелось бы вытащить его из этого, но волшебная сила дружбы не помогла, — Чуя нервно сглатывает, опустив взгляд. — Может, у любви получится, я не знаю. — он явно напрягается, и Вимала дает ему время, которым Чуя пользуется, прежде чем начать. — Я встретил его в пятнадцать лет, и он уже был таким. Следующие два года я думал, что он притворяется, что ему, может, внимания не хватает, потому что… ну, понимаешь, когда мы сидели на химии он говорил, что хочет разгрызть каждую колбочку с химикатами, они были для него аппетитными, — Чуя нервно улыбается, — и, я не знаю, спали ли вы вместе всю ночь, но он никогда не засыпает, пока ты спишь, потому что… ну, обычно людям нужна тишина, чтобы спать.       — Он её не любит, — Вимала кивает. — Знаю.       Какое-то время Чуя молчит, глядя прямо на Вималу. Он не уверен, что она изменит что-то к лучшему. По крайней мере, Сандра утверждала, что Чуя сильно разочаруется, если будет думать, что в отношениях Осаму станет сильно лучше.       Но ему все равно хочется верить в будущее. Даже сейчас, пока они сидят здесь, она… она до последнего интересуется Осаму, и она явно понимает, что у него под бинтами и примерно представляет какие тому могут быть причины, но выражение её лица вообще не меняется. Она даже не раздумывает о том, чтобы… ну, уйти от него?       — Когда я хотел познакомить их с Сандрой, мне нужно было забрать результаты анализов своей… старшей сестры, — Чуя немного запинается, но продолжает. — Дазай пошел со мной, а Сандра должна была подойти чуть позже. Так вот, когда я зашел в кабинет, Дазай, зная, что скоро сюда придет девушка, которая мне нравится, повесил табличку «Операционная» на дверь кабинета, вместо «Процедурного», а когда Сандра пришла к нужному номеру кабинета, он заплакал, и сказал, что у меня случился инсульт.       На лице Чуи появляется искренняя, теплая улыбка, ему точно нравится вспоминать это, даже если он говорит, что Дазай бесячий, он в любом случае подарил ему кучу ярких воспоминаний. Сколько бы Чуя ни размышлял, в конце концов, дружить с Дазаем — привилегия, а не бремя, потому что да, он сложный, да, с ним трудно, и да, настолько трудно, что даже его отношение к самому себе может до слез довести, но…       В остальном Осаму чудный человек. Ему очень подходит это слово.       — Сандра поверила на несколько секунд, но потом поняла, что операционная в приемном отделении — это немного странно, и когда я вышел из кабинета, их двоих уже выводил охранник, потому что они дрались, — Чуя поджимает губы, глядя на Вималу уже более расслабленным взглядом. — На следующую встречу Сандра принесла список психологических проблем Дазая, и… — он склоняет голову вбок, — я правда не считаю, что отношения хоть немного более важны, чем дружба, поэтому хотел заступиться за Дазая, но в этот самый ебучий момент, когда я развернулся, чтобы сказать хоть что-то, он достал айпад, на котором была включена целая, блять, презентация о том, почему я должен расстаться с ней. Этот идиот серьезно провел опрос в университете, чтобы узнать, какие шансы я могу получить от девушек, которые показались ему «ебабельнее», чем Сандра… А ещё, как оказалось, тогда, в больнице, Осаму стащил ещё одну табличку. С надписью «Морг». Он просто, блять, таскал их с собой в рюкзаке!       — … — Вимала почти хнычет от сдерживаемого смеха, прикрыв рот рукой. — …ты серьезно?       Чуя довольно кивает, действительно замечая, насколько восхищенно Вимала слушает рассказ об Осаму. Он правда интересен ей.       Может, Сандра ошиблась?       — Если я все ещё не ответил на твой вопрос… — Чуя снимает шляпу, чтобы немного растрепать взмокшие волосы. — В пятнадцать он наелся кускового мыла с чаем, потому что ему понравилось, как так чаевничали персонажи какого-то мультика. Следующие пять часов я выгребал пену, которая шла с унитаза, в который он блевал, — Накахара тихо смеется и прикрывает покрасневшее лицо ладонями. — Блять, это было ужасно, потому что каждый раз, когда мы смывали его блевотину, пена поднималась ещё больше… — Чуя прочищает горло, мимолетом подмигивает сидящей в полнейшем шоке Вимале и продолжает. — В шестнадцать лет, когда Дазай забыл про день рождения Эстер, он очень волновался, что не подобрал хороший подарок, поэтому он, ну… стащил у своего дяди люминофоры из борной кислоты, попытался нарисовать сердечко под её окном, но оно очень плохо светилось. Поэтому он просто притащил ей кошку, которую нашел на помойке, и это стало его подарком. В семнадцать он случайно чуть ни проглотил лягушку, которую пытался поймать на болоте. Он бегал за ней минут пять, а потом, когда поймал, хотел позвать меня, чтобы я посмотрел, но когда открыл рот, она прыгнула ему… ну, прямо туда…       У Чуи оказалось много историй, которыми он захотел поделиться. На самом деле, он позвал её туда, только чтобы сказать что-то типа: «Спасибо, что делаешь его счастливым», но очень быстро об этом забыл, потому что Вимала, оказывается, круто поддерживает разговоры. Особенно когда они об Осаму.       А Накахара не против наконец-то кому то высказаться за все проведенные с ним годы.       К концу своего обширного обсуждения они очень по-философски приходят к тому, что Дазаю не нужно, чтобы его поняли и пытались изменить. Опять же, он ненавидит психологов, психотерапевтов и всех остальных. Ему нужно, чтобы его приняли. Просто приняли таким, какой он есть. Ему не нужно помогать, не нужно относиться по-особенному.       Они задерживаются, или, как сказали бы Осаму и Сандра, они ахуели в край, потому что те успевают досмотреть полтора фильма, ожидая их. Несколько раз Осаму порывался пойти к ним, но Сандра останавливала его, потому что… ну, Чуя не стал бы задерживаться без необходимости.       И эта необходимость действительно, блять, была, потому что Чуя добился своего, и он готов был подпрыгнуть от счастья, когда, возвращаясь с Вималой под руку, услышал…       — Блять, Чуя, я так в него влюблена…