Writober 2023: Arshelex

Часы сенешаля кололи Кате руку. Внутри особняка в районе Пассажа Вазари оказалось натоплено, теплее, чем она ожидала. После грызущего холода снаружи - непривычно. Холл оббили темно-коричневыми панелями из сосны, а пол выложили ремурийским мрамором. Несколько слуг запрятались за шкафы, вешалки, бюсты и бело-золотые керамические вазы, но нашлись здесь двое смельчаков. Кажется, Дениз назвала их мадам Ко и месье Руссель: лучшие овсяные печенья и чистейшие белые перчатки, они предложили вытереться от крови. Катя хмыкнула: в Снежной слуг не держали. По крайней мере, в Доме очага. На родине набирала обороты политика свобод и уважения прав всех, даже дворовых собак, мерзших от январских морозов. Окровавленное полотенце напомнило медузу, и, поклонившись для вежливости, она взбежала на третий этаж. На пролетах все явнее становился запах масла и ржавчины, и чего-то сдохшего, возможно, стухшей в процессе «опытов» рыбы. В деревянной полутьме смазывались портреты и натюрморты, навешанные всюду матушкой Дениз. Именно матушка стала ее первой жертвой. Она колотила Дениз все детство, плевалась обидными то «шлюха», то «мужланка», так что со временем она начала ненавидеть эти картины: вазы с грушами, персиками, вишнями, похожими на выдавленные глаза, или ссохшиеся лица-маски прапрадедов. Матушка говорила - «уважай их, Дениз. Это наш род». Она додумывала - «даже эту мазню ты любишь больше меня». Перед смертью, белая, как ваза, от кровопотери, с гаечным ключом, торчавшим из шеи, матушка хотела спросить, но не успела - захлебнулась раньше, чем вытащила из разошедшегося горла пару слов. «За что, Дениз?» Из ее трупа она хотела сделать удобного мека для кухни, но потом плюнула. Катя, отпив вино, лучисто рассмеялась; они сидели поздней ночью в коричнево-затхлой пыльной мастерской на третьем этаже. Была противная фонтейнская осень с мелким дождем, и она стала первой, кому Дениз рассказала об ужасной кончине вдовы Вашон. Катя задрала ей рубашку. Припала губами к соску, хорошо обслюнявила - кожа была розовая и морщинистая, так и просилась в рот. От воспоминаний стало скользко и тепло между ног. Катя протяжно выдохнула, сдвинув собачью маску с моноклем. Подтолкнула трость ногой и зацепила за ремешок на пояснице. Там ей и место. Прежде чем кулак коснулся двери, по ту сторону позвали: - Заходи так. Ну, ей не надо повторять дважды. В центре мастерской были навалены искореженные меки: наверняка списанные, но на блестящей металлической поверхности кое-где читались метки «крепость Меропид» или «Научно-исследовательский институт». Выставленные наружу проводки торчали как сухожилия, крепления - суставы. Продолговатые конструкции - кость при открытом переломе, уж в этом Катя что-то смыслила. В меках и жандарматонах не очень. Дениз сидела к ней спиной и задумчиво разглядывала замерзшее окно. Зимы в Фонтейне были не такие уж суровые, но влажные до одури: сырой грибок полз в каждый дом, плесень нарастала шапками в углах, даже Дениз, бывало, ругалась. Это все мерзкое Гидро. В противовес, Крио было чисто, как сугробы Снежной: он у Кати в крови, на родине, в вечно холодной стекляшке Глаза порчи - тоже. Говорят, дети Царицы - замерзшие почти трупы. Но ей было горячо. Дениз обернулась. Сверкнув скучными шоколадными глазами, позвала снова: - Подойди, хочу тебе кое-что показать, - шершавые костяшки постучали по коленке. Она могла бы ответить: «не обращайся со мной, как со слугой, я тебе не мадам Ко» или даже начать с наскока, «раздевайся», но вместо этого скользнула мимо меков к окну. Хирургической стол, разобранный чуть дальше груды металла, был испачкан бурыми пятнами. Свернувшаяся кровь блестела у слива раковины. Запах масла вперемешку с гнилью становился тошнотворным. Катя встала за чужим плечом. Окно: это огромное окно из тонкого стекла каэнрийской технологии, увитое морозными линиями, в машинной духоте мастерской показалось ей таким чистым, что закололи виски. Дениз указала на один из узоров, сложившихся в тончайшую паутинку: - Они называются дендриты. Вообще-то это невероятно сложный отросток нейрона, благодаря которому тело нейрона получает сигналы, но неграмотные идиоты свели этот термин к калякам на стекле. - А мне нравится. Звучит умно, - пожала плечами Катя. - Зачем ты здесь? - За тобой, конечно. Дениз скосила на нее один глаз - не в любопытстве, но чтобы убедиться, что Фатуи не врет. Ложь у них в крови вроде вместо эритроцитов. Кислород - все ядовитые увещевания: «мы здесь, чтобы спасти вас». - Неужели Фатуи закончили свои поиски спасения от пророчества, и теперь вы шатаетесь по домам мирных жителей, чтобы портить им жизнь? Идиоты Дворца Мермония могли сколько угодно обманываться благонадежностью снежнийских дипломатов, но Дениз вскрыла панцирь доброжелательности и препарировала еще в первую встречу - когда-то она сотрудничала с Фатуи, те поставляли ей... «образцы». Она просто надеялась, что присылаемые по воскресеньям тела - бродяги и алкоголики. Отбросы общества, вроде собственных матери и отца, кого не жалко вскрыть для имплантации заводного устройства меков. Ей нравилась сама мысль - идеальная жизнь, симбиоз механики и органики. Вместо суставов - шарниры. Катя скрестила руки на груди, постаравшись принять вид обиженной. - Ну, твою жизнь я бы с радостью испортила. Имплантировать нужно тогда, когда сгнила плоть. Подобрать хороший момент - и наблюдать. - Ты уже, - вздохнула Дениз. Она схватила тонкое, но сильное запястье и потянула вниз со всей механической силой мека. Фатуи сокрушенно рухнула перед ней. От встречи острых коленок и пола вышел глуховатый стук, словно молоточком по кости. - Это предложение? - улыбнулась Катя, облизав губы. - Скорее приказ. И, конечно, она не была ни мадам Ко, ни месье Русселем: понятия не имела, как готовить овсяные печенья, а вместо утонченных белых перчаток дворецкого носила черные - не видно крови, своей и чужой. Дениз не имела права командования, в отличие от госпожи Арлекино. Впрочем, пресловутое «не имела права» никогда не останавливало ученых. Катя стащила с нее штаны до лодыжек, потерлась щекой о бугристый шрам на бедре и коснулась языком. Вихри курчавых волос над половыми губами были того же цвета, что и кудри Дениз: старый ром фонтейнских моряков или коньяк, который обычно распивали в Снежной аристократы, выискивая дубовую бочку с шоколадом. Юркий язык прошелся по складкам. Во рту стало солоно, немного сладко, будто выпила сок с мягкого помидора - Катя старалась: толкала язык глубже и то и дело мазала губами по пухлому налившемуся клитору, надеясь, что ее погладят по голове в благодарном жесте. Вместо теплого мясистого влагалища другой женщины ей чудилось, что она на ужине еще в Доме очага. Каждую зиму она ждала, что госпожа Арлекино похвалит ее бумажную снежинку. Ее не похвалили. Ни тогда, ни сейчас. Вместо этого Дениз заговорила глубоким сильным шепотом: - Каждый дендрит формируется в результате передвижений воздуха. Конденсат, образующийся в результате соприкосновения холодного и теплого, кристаллизируется на стекле, превращаясь в ледяную скорлупку. Но ты, наверное, это знаешь, дочь Крио Архонта. Пришла мысль - «в Доме очага тебе и не такое расскажут», жаль, что рот оказался занят, иначе бы она пошутила. Чужие соки стекали по потрескавшимся губам и подбородку; скатываясь, напоминали весеннюю капель. Может, Катя была бы не против этой лекции, но лишь тогда, когда ее вылижут в ответ.