Writober 2023: Arshelex

Песок забивается в сапоги. Клювы и морды, — ибисы, бараны, крокодилы, журавли, — смотрят на него, как на сошку, но вероятнее всего это обман-пустышка оптики. Под бликами солнца впавшие медные глаза заливаются оранжевой водой, стекающей с прорехи в потолке храма, и выглядят живее, чем есть на самом деле. Храм встречает его тишиной и старым горячим воздухом. На облупившемся песчанике — заскорузлые письмена. Аль-Хайтам закрывает глаза. В носоглотке першит и раздражается от песка. «Ты сын самого солнца», говорят ему клювы и морды статуй, облезлые и знакомые. «Король Дешрет, Аль-Ахмар, наш Властелин». Древняя земля под ногами дрожит, «резонирует с Дендро в теле», сказал бы выпускник Амурты или Спантамада. Аль-Хайтам понимал все, что они говорят, даже лучше профессоров Академии, но никогда не подавал виду. Дрязги даршанов и мудрецов ему ни к чему. Будучи воспитанником Хараватата, разглядывал холодные и далекие звезды на гобеленах Ртавахиста, будто ничего о них не знал; и даже сам Азар-идиот верил. Старость спутала его ум, замутила глаза. Земля; барханы, завалившие книжные полки и инкрустированные рубинами и сапфирами столы, дрожат, и снизу звучит одинаковый ритм — среднее между дыханием и сердцебиением, но явно живое. Мудрецы считают, у него важная миссия — «дешифровка религиозных скрижалей в глубине пустыни Колоннад», сказал он им, не взяв из Дома Даэны ни одного трактата по истории или переводу. Пустыня Колоннад нашла его родным отцом. Солнцем-королем. Аль-Хайтам проходит вглубь зала, наклоняясь и пропуская песчинки сквозь пальцы, — щекотно и тепло, будто гладишь вьючного яка против шерсти. Статуи предателей-волхвов и слуг видят в нем вожака. Заскорузлые письмена складываются в понятные слоги, а иероглиф сокола-ибиса, несущего в клюве блестящий урей, выглядит, как собственное имя. Пространство вокруг него вибрирует и искривляется. Спазмирует само естество пустыни: огромное сердце из мяса, золота и платины в Зале Думат. Аль-Хайтам — лучший студент Академии Сумеру. Ему не надо много думать, чтобы вспомнить, что он — сам Дешрет.