Writober 2023: Arshelex

До попадания сюда было легко предположить, что голод лишь физичен. Чайльд, солдат-Фатуус и крестьянский сын, ныне лишь подношение для заморского бога, знавал пустое острое чувство в желудке. Матушка (изредка бабушка, пока еще была жива) в Снежной пекла пресные блины на воде, если корова не несла телят и молока, и стряпала вареники с картошкой из тягучего, как мед с вареньем, теста. Не сказать, что голод проходил, ведь помимо него в крестьянской семье было полно других голодных ртов. Но мальчик Аякс никогда не жаловался. Здесь, в золоченом резными факелами, горами искрящейся в сумраке моры и символами на руках Гео Архонта зале Аякс, но уже не мальчик, познакомился с голодом другим. Тот обжигал кожу на бедрах, вливался в глаза горячим песком. В горле пузырился самой магмой и обожженным мясом. В его руках не было ни оружия, ни тарелки с блинами - ничего, что могло бы Архонту напомнить, что перед ним человек и грозный северный воин. Кусок мяса в золотой скорлупе, думал про себя Аякс. Здесь он никогда не знал голода: ни физического, ни духовного (ему обильно жертвовали трактаты с иероглифами Лиюэ, которые он даже не силился понять), ни опошленного, канатами возбуждения стягивавшего низ живота, переходя на член. Первое время его кормили юэбинами в глазури: сладкими и мягкими внутри, хрустящими от корки снаружи. Чайльд брыкался и грязно ругался на родном языке. Ему говорили про Праздник середины осени, но он не слушал, пытаясь укусить благодетелей, как больной бешенством пес. Нити слюны изо рта у него тоже были. Чайльду приносили вино из османтуса, настойки из сливы и земляники, забродивший от тепла березовый сок, какую-то кислую крестьянскую самогонку, которую жертвовали для ритуала жители Цинцэ. Весть о плененном Фатуусе разлетелась по Лиюэ без его ведома. Многие приходили в гавань взглянуть лишь на него, стирая ступни до крови о каменные горные лестницы. Его нарядили в золотые парчу и атлас, вплели в засаленные волосы заколки, но он отворачивал голову. Раз или пару в неделю приносили курицу Гунбао с соленым арахисом. Иногда - ставили перед ним на подносе, малахит и все то же золото, сладкие угощения и пирожные, похожие на те, что пекли в Фонтейне. Чайльд переворачивал подносы ногой. Благодетели кривились и шипели на него, как змеи; шипели - о «Мораксе» и «ритуале». Потом все равно становились на колени и оттирали жирную сливочную шапку от пола - Чайльд смеялся. За день до ритуала ему преподнесли лишь нефритовый кубок, в котором плескалась прохладная вода. Он отхлебнул, и его известили - «вода из проруби Снежной». Тогда Чайльд хмыкнул. Прохлада встала поперек горла, принявшись давить рядом с кадыком. Последнее желание казненного. Здесь, в золотом зале, впервые с момента поражения многорукому Электро Якше Чайльд познал голод. Нефритовый трон Властелина Камня, Рекса Ляписа, Гео Архонта бил зеленым по глазам, а из трона росли, как у Электро Якши, золотые руки. Аякс старательно разглаживал складки на бедрах. Запах бамбуковых и сандаловых благовоний щекотал в носу чуть ли не до чиха. Властелин Камня протянул обсидиановую руку - и Чайльд рухнул, как взятый бастион, как благодетели вслед за пирожными (шлюха за грязной морой, брошенной ей под ноги). Камень ободрал кожу на коленках. Больно защипало, но он не почувствовал: Властелин поманил пальцем. Голод разгорался внутри лесным пожарищем, кислотной язвой в желудке, растягивался разломом в бездну посреди заснеженного леса. Чайльд подполз к трону на кровавых коленях, и руки Властелина обуяли его. Большой палец вздернул за подбородок. - Ты прекрасен, покоренный воин. - громыхнул Властелин. «Моракс», облизал губы Чайльд. Имя (или титул) было тяжелым на языке. На вкус - нефритовый кубок, вместо воды - желтовато-прозрачное османтусовое вино. Лицо Моракса тенью скрадывал капюшон. Из прорезанных на нем отверстий в разные стороны разветвлялись рога. Чайльд бы сравнил с бычьими, но от Моракса за версту несло драконье-императорским величием. Он сжал узкие ляжки вместе, сдерживая возбуждение. Его тело горело и умоляло, лишь пальцы Моракса: золото, впаянное в древний обсидиан, - спасли бы его. Может, это благовония?.. Конечно, это голод. - Смирись со своей судьбой стать моим, воин. Аякс закрыл глаза и взобрался на самого Архонта. На веках - засияло тенями, цвета звездной пыли, которыми одна из благодетельниц щедро накрасила ему глаза. Моракс отодвинул часть одежд, явив залу впалый содрогающийся живот Аякса и член с ярко-розовой головкой. Низ обожгло касанием. Аякс более не сомневался - эту жажду чужих рук впаяли в его естество, как золото - в обсидиан.