Горящий порт, тихая гавань

В штабе Портовой мафии Акутагава чувствовал себя неспокойно. Он наведался в вооруженное детективное агенство под каким-то натянутым предлогом только чтобы узнать, что Ацуши действительно на больничном. Он не считал хорошей ни идею позвонить ему, ни тем более встретиться. Учитывая, как им сносило крышу тогда, на задании, Акутагава даже сказал бы, что идея была максимально паршивая – им не стоит контактировать, пока у Ацуши не закончится течка, иначе недопонимания и неловкость могут начать копиться, возрастая в геометрической прогрессии. Уже подходя к штабу мафии Акутагава понял, что выяснить как-то хотя бы на всякий случай номер телефона Ацуши все-таки стоило. Впрочем, стоило признать, его номер вполне мог быть и у Чуи, у которого спросить его было, пожалуй, даже менее неловко, чем пытаться узнать в агенстве. Так что, недолго думая, Акутагава направился к кабинету Чуи. – Дазааай! – услышал он еще из коридора. Он бы мог подумать, что Дазай здесь, но он только что видел его в агенстве, из чего следовало, что они с Чуей... болтают по телефону? Они созвонились, чтобы бросаться друг в друга колкостями? Акутагава знал, что должен был уйти, но во-первых, ему нужен был Чуя, а во-вторых, разговор был с Дазаем, что заставляло его совершенно ненормально изводиться от любопытства. Уйдет сейчас – ночью не сможет заснуть, теряясь в догадках, так что в битве с совестью любопытство вышло все-таки победителем. – Я совершенно не волнуюсь за них, хватит меня провоцировать. Мы, наши боссы, это тянется уже поколениями. Единственное, что меня удивляет, что эта ситуация не была частью твоего извращенного плана. Скажи, что она не была! Акутагава пуще прежнего навострил уши. Ненадолго он пришел в замешательство от того, что Чуя и Дазай уже в курсе всего, но потом вспомнил о том, что сейчас на Ацуши красовалась метка – с умственными способностями Дазая догадаться о ее происхождении было не сложнее, чем ответить, сколько будет дважды два. – На это не обязательно было отвечать, тебе все равно может поверить только полоумный или откровенный псих! Но да, я сказал, это неважно, ты знаешь, что это тот тип отношений, что держится на сексе и противозачаточных, чтобы не родился всадник апокалипсиса. Еще скажи, что я не прав! ... Я бы мог назло тебе их не пить, но слишком боюсь, что ребенок пойдет в тебя! Акутагава почувствовал, что он больше не хочет знать, куда еще может зайти этот разговор, так что просто пообещал себе зайти к Чуе позже. Пребывая в некотором шоке, он направился к себе в кабинет, по пути обдумывая услышанное, стараясь это хоть как-то уложить в голове. Ребенок Чуи и Дазая? Даже при всей любви Акутагавы к Дазаю... это звучало как потенциальная катастрофа. Но что насчет его и Ацуши? Неужели они бы..? Акутагава почувствовал себя словно бы уязвимым от этих мыслей и на секунду застыл, остановившись посреди коридора. Благо, он уже подошел к двери своего кабинета и поспешил скрыться там. «Значит, отношения, которые держатся на сексе?» – продолжал размышлять он над словами Чуи, расположившись в кресле. Он годами консервировал себя в идеях о чистой платонической любви, испытываемой им по отношению к Дазаю, являвшемуся другим альфой. Теперь же Акутагава сделал для себя неожиданное открытие: он может испытывать влечение к омеге. Но все же, несмотря на то, что захлестнувшая их похоть, несомненно, была весьма запоминающимся жизненным опытом, куда сильнее в голове засели все прочие скомканные и смешанные чувства. И злость на них обоих, которую Акутагава испытал в момент, когда с губ Ацуши сорвались слова о том, что его никто бы не хотел. Только от одних воспоминаний какое-то упрямое раздражение внутри требовало от него немедленно поставить новую метку. И все же Акутагаве хотелось верить, что он больше никогда не пойдет на поводу у похоти. Он едва помнил, как его зубы впились в чужую кожу, оставляя там глубокий кровоточащий укус, и это ему совершенно не нравилось. Метка была стыдным напоминанием о потерянном контроле. Чувство вины за нее подтачивало его изнутри. В дверь неожиданно раздался стук. – Войдите, – бросил Акутагава. В проеме показалась фигура Чуи. – Слышал, ты лично ходил в агенство по какому-то мелкому поручению. И как там этот отморозок Дазай? – произнес Чуя с улыбкой проходя внутрь. «Ты только что с ним разговаривал,» – скептически подумал Акутагава. Неужели Чуя спросил это только чтобы проверить, была ли его целью визита в агенство встреча с Дазаем? – Он... как обычно, – выдавил из себя Акутагава вслух, не придумав ответа лучше. – Правда? В самом деле, что ему будет, – Чуя усмехнулся. Итак, Акутагава собирался спросить номер Ацуши. И вот он Чуя, прямо перед ним, пришедший к нему сам. – Чуя-сан, у вас случайно нет номера телефона Накаджимы? – произнес он как бы невзначай. – Накаджимы Ацуши? Ты ведь знаешь, почему обычно мафия не обменивается номерами с агенством? Чуя, очевидно, пришел развлечься и преуспевал в этом. И все же Акутагава был благодарен ему уже за то, что он пока не поднимал тему произошедшего на миссии открыто в этом разговоре. – Тогда руководству стоит прекратить ставить нам совместные миссии в таком количестве. Вчерашняя была уже второй за месяц, – осторожно заметил он. – Смею надеяться, что никто не ожидает, что мы научимся в экстренной ситуации связываться телепатически. – Твоя правда, – с улыбкой согласился Чуя, доставая из кармана мобильный. – Записывай... *** Как оказалось, узнать номер Ацуши было лишь малой частью беды. В конце концов, Чуя проявлял удивительную тактичность как для того, кто был в курсе всего, так что даже без какой-то конспирации удалось практически избежать неловкости. Но звонок Ацуши – вот был настоящий финальный босс. На протяжении всей недели Акутагава раз за разом прокручивал в голове возможный разговор в попытках определиться, что же он все же хочет сказать. Звонить было страшно по целому списку причин. Никакие отчаянные миссии не казались такими пугающими, даже те, что действительно напоминали самоубийство. Однако неделя, тянувшаяся бесконечно, в то же время подошла к концу невозможно быстро. И Акутагава, оказавшись тем вечером дома, пользуясь одиночеством, принялся нервно крутить в руках телефон. «Можно игнорировать это все, потом вы все равно встретитесь на задании,» – заманчиво вещал внутренний голос. Но даже если это была правда, болезненно сильно хотелось найти повод, чтобы все же позвонить. Мысли об Ацуши действительно преследовали его, и Акутагава продолжал гадать, что было тому причиной – его ведь всегда волновал только Дазай. С чего бы сейчас должно было что-то измениться? Наконец в какой-то момент Акутагава собрался с духом и нажал несчастную кнопку вызова. Гудки в трубке вызывали острое желание сбросить, но он прекрасно понимал, что пути назад уже нет. – Алло? – даже после десятка гудков Акутагава обнаружил, что совершенно не был готов. – Тигр. – Акутагава?! – удивление Ацуши было вполне понятным. – Да, я. Вздох был слышен даже через трубку. Выражение лица, резко исказившееся в немом вопросе «за что мне это?», воображение вполне успешно дорисовывало. И это было неожиданно обидным. – Откуда у тебя мой номер? – Спросил у... неважно. Я просто позвонил спросить о... – О чем? Боги, Акутагава действительно надеялся, что Ацуши поймет суть его вопроса сразу. – О том, не забеременел ли ты, – договорил он, старательно изображая отсутствие неловкости. Ацуши несколько секунд молчал. – Почему ты вообще беспокоишься об этом? – У тебя вата в голове или как? – произнес Акутагава скорее устало, чем агрессивно. – Это ведь и мой ребенок. По ту сторону трубки повисла звенящая тишина, и Акутагава на мгновение даже испугался, что сейчас услышит звук сброшенного вызова. – Почему это вата? – голос прозвучал растерянно. – Разве в сиротской жизни много хорошего? После вопроса снова воцарилось молчание, но Акутагава был готов поспорить, что Ацуши все-таки понял, к чему он клонит. Они оба были поломанными. Проведя свое детство в кромешном аду, разве они могли бы захотеть обречь на него собственного ребенка? Акутагава прогонял эту мысль у себя в голове всю неделю, так что действительно обдумал ее вдоль и поперек – он и близко не ненавидел Ацуши настолько, чтобы просто игнорировать их общего ребенка. Даже, скорее, в этом можно было действительно найти что-то хорошее. К тому же, можно подумать, у Ацуши, еле сводившего концы с концами, были какие-то шансы нормально вырастить ребенка – невинное существо, только пришедшее в этот мир, было определенно достойно несколько лучшей жизни. Им обоим как минимум следовало проследить, чтобы в их ребенке не повторилась судьба одного из них. – Акутагава... Я не беременный, так что все в порядке, нет смысла говорить об этом, – наконец раздался голос Ацуши. – Но я все равно все-таки хочу сказать, что, наверное, ужасная идея делать что-то, что ты ненавидишь, только из-за чувства, что ты должен. По крайней мере в таком контексте. Честно говоря, это был очень веский повод обрадоваться. Честно говоря, Акутагава прилива радости не ощутил. На рациональном уровне он действительно испытал облегчение. Но морально готовясь к самой возможности наличия ребенка, он словно начал воспринимать его как уже свершившийся факт и теперь остался скорее просто растерян, особенно после всей череды тщательно скрываемых ото всех переживаний на эту тему. – Что я ненавижу? – выдал он в некотором недоумении. – Меня, – без задержки бросил в ответ Ацуши. Прежде чем Акутагава хоть что-то успел ему ответить, трубку уже бросили. Не стоило и пытаться перезванивать, чтобы объясняться вдогонку. «Пусть думает, что хочет! Зачем мне его вообще переубеждать?» – упорно твердила какая-то часть внутри него. Раньше при виде Тигра его правда разве что не трясло, а от того, как он сжимал зубы, сводило челюсти. Теперь он испытывал странную симпатию, однако недавний случай все усложнил, и хотя на волне захлестнувшего их вожделения они резко сократили дистанцию, когда головы остыли, произошедшее казалось неловким и их дистанция лишь увеличивалась. И ощущая в глубине души панику из-за отдаляющегося Ацуши, Акутагава совершенно не мог понять, почему он чувствует к нему нечто подобное. В его сердце разве не было совсем немного места, уже занятого при этом Дазаем и Гин? То, что Ацуши был довольно симпатичным парнем, ничего не значило. То, что у него были, помимо раздражающих, и на редкость неплохие черты, ничего не значило. И тем более ничего не значило, что по каким-то причинам его запах во время течки был крышесносным. Одни только воспоминания об этом запахе и о тех прикосновениях... Акутагава невольно выуживал моменты из воспоминаний. Прокручивая все в голове, он мысленно чертыхнулся: кажется, он перехватывал Ацуши за запястья, когда тот пытался его коснуться в порыве страсти. Наверное, не было ни шанса, что его правильно поймут после такого. Впрочем, а «правильно» это как?