Еще одна проблема Северуса Снейпа

      — Осторожнее со взрывоопасными ингредиентами. Одно неловкое движение, мистер Рэдмунд, и вы можете навредить своему личику. Поберегите его для поклонниц.       Эмир бросает на профессора Снейпа мрачный взгляд исподлобья, но не отвечает. С предельной осторожностью он нарезает корни и пересыпает их в дымящийся котел. Гермиона наблюдает за происходящим в классе со стороны. Ее рассеянный взгляд не концентрируется ни на одном лице, плавно скользя по кабинету. Выходки Эмира и то, что Снейп теперь выделяет его среди остальных, кажутся ей смешными и по-детски невинными.       — Не забывайте следить за температурой зелья. Мистер Уильямс, проверьте термометр. Не отвлекайтесь на учебник слишком часто, лучше следите за своим котлом. В нем все ответы.       Гермиона приблизилась к обернувшейся на нее студентке и на несколько мгновений потеряла из виду остальных учеников. Склонившись над тонким девичьим плечом, она выслушала вопрос и тихо ответила. Затем проверила зелье — пока еще чуть большее количество искрошенных красных бобов можно было исправить. Она мельком оглядела стол и посоветовала добавить воды и поменьше сока корневой системы из лично вытащенных на занятии Травологии цветов. Профессорам Снейпу и Стебль нравилось иногда переплетать учебные планы, чтобы студенты старших курсов заготавливали часть ингредиентов самостоятельно.       За спиной слышатся бульканье и шипение. Когда Гермиона резко оборачивается, то совершенно не удивляется развернувшейся перед глазами картине: зелье Ноя Уильямса, мальчишки со светлыми волосами, доходящими ему до плеч, выливается из котла и растекается по столу и их с Эмиром форме. Волшебники подскакивают и, услышав короткую формулу нужного заклинания от Снейпа, принимаются убирать рабочее место.       Ной был ретивым студентом. Он отличался даром к Чарам — профессор Флитвик не уставал его нахваливать, — но от природы был слишком замкнутым, чтобы осознавать свои сильные стороны и использовать их. Он работал над тем, чтобы закончить Хогвартс с отличием, а после — продолжить дело отца, державшего аптекарскую лавку на границе Лютного переулка и Косой Аллеи. Но проблема заключалась в том, что с зельеварением у Ноя Уильямса не ладилось совершенно.       Гермиона на самом деле даже представить не могла, как этот человек сумел продолжить курс после С.О.В и как профессор Снейп его до сих пор не выгнал, потому что Ной Уильямс был тем, кто может делать все идеально и по рецепту, но при этом умудриться каким-то неведомым образом испортить абсолютно каждое зелье, которым занимается.       Поразительно, что его однокурсники были до сих пор живы: Гермиона не удивилась бы, узнай, что он приготовил какую-нибудь действенную отраву. По этой части он мог бы стать популярным зельеваром у убийц, которым нужен еще ни разу не использовавшийся яд — от таких клиентов отбоя бы не было. Но это явно было не совсем то, что желали бы для лавки отец Ноя, да и он сам.       — Мистер Уильямс, — только и сказал Снейп, качнув головой. За семь лет обучения этого студента у него, видимо, выработался потрясающий иммунитет.       Ной неуклюже крутанулся на месте, и из кармана мантии вылетела брошюра — парой раньше у семикурсников прошло ознакомление с возможными вариантами будущей работы. Гермиона взмахнула палочкой, левитируя листок, и улыбкой блеснуло лицо Корбана Яксли. Справа от него серебрились яркие заголовки с плюсами работы в Министерстве, а холодные — п-р-о-м-о-з-г-л-ы-е — глаза, казалось, даже дружелюбно улыбались.       — Вы обронили, — с трудом выдавила из себя два простых слова Гермиона, когда семикурсники закончили с уборкой. Ной неловко ей улыбнулся и подхватил листок. Эмир замер на одно долгое мгновение, после чего чуть склонил голову, словно они не виделись до этого. Затем он отвернулся и, как ни в чем не бывало, устроился за столом.       Только едкий горький запах напоминал о недавнем происшествии.

***

Несколькими месяцами ранее.

      — Вы не пожалеете, мисс Грейнджер. Отдел Образования один из самых продвинутых и высоко ценимых в Министерстве. Здесь вы получите незаменимый опыт, именно наш отдел открывает более простые пути на высокие должности, — с улыбкой протараторила светловолосая высокая девушка, встретившая Гермиону у лифта.       Гермиона не была уверена, что должность секретарши открывала ей так уж много путей, но желание реализовать себя было слишком сильным, чтобы она прислушалась к этим мыслям. Сегодня — секретарша, завтра — кто-то более важный. Все постепенно.       — Мистер Яксли терпеть не может опоздания, вам всегда и везде нужно быть на пять минут раньше. И не забывайте про утренний кофе — черный и без сахара. Говорят, его настроение зависит именно от того, как начнется утро. Прошлую секретаршу уволили как раз-таки за то, что она дважды опоздала на работу. Будьте внимательны, мисс Грейнджер.       Девушка остановилась около дубовой двери, ведущей в отдел. В воздух взлетела ее тонкая рука, блеснули аккуратные часики на ломком запястье. Она подарила Гермионе быструю улыбку и распрямила лопатки. Автоматически Гермиона повторила за ней, и вовремя — буквально в следующую минуту перед глазами возник невысокий, но приятной наружности волшебник. В каждом его движении чувствовались размеренность и холодная уверенность, свойственные людям высших чинов. Дорогой костюм с иголочки, идеально убранные волосы — чуть ниже плеч, собранные в низкий хвост.       Мистер Яксли бросил на нее быстрый оценивающий взгляд, хмыкнул и кивнул.       — Здравствуйте.       — Здравствуйте, мисс…?       — Грейнджер.       — Мисс Грейнджер.       Она улыбнулась ему.       (Наверное, все началось именно с этого.)

***

      Не было ничего сложного в том, чтобы вовремя сдавать отчеты, выполнять мелкие поручения, передавать записки, контролировать расписание и варить кофе. Не было ничего сложного в том, чтобы выслушивать работников до того, как допускать их к мистеру Яксли, фильтровать жалобы и делать наброски вариантов решения проблем. Не было ничего сложного в том, чтобы вникать в дела и с первого дня делать все возможное, чтобы стать частью единого механизма работы отдела.       Это было несложно потому, что Гермиона поставила себе цель стать не просто секретаршей и упорно шла к ней. Было приятно, что с каждым днем ее труды оценивались все выше. Помощница, советчица, правая рука — она проводила в Отделе Образования почти целые сутки.       Она хотела работать в Министерстве. Ее не пугала бумажная волокита. А еще у нее получалось. Корбану Яксли нужна была именно такая секретарша, а не красивая длинноногая блондинка с голубыми глазами — он сменил таких уже несколько десятков, они не задерживались дольше, чем на месяц — поговаривали, что и месяц держались благодаря упорству совсем не в работе, а в постели начальника, но Гермиона считала все это глупыми сплетнями.       Она ведь задержалась в штате лишь из-за работы.       (С какой же наивностью она верила в это!)       Гермионе бы польстило признать, что они с мистером Яксли стали друзьями, но это был перебор — они отлично сработались, но не настолько хорошо, чтобы он перестал быть мужчиной, а она — женщиной. Но они сработались настолько хорошо, что ее рвение было расценено неправильно.       Недопонимание — такое часто случается. Гермиона сама виновата. Она слишком часто улыбалась.       Она улыбалась, когда он делал ей комплименты. Когда каждый день оглядывал с ног до головы. Улыбалась, когда тратила целые выходные после первого рабочего дня, чтобы полностью обновить гардероб и хоть немного соответствовать начальнику — наследнику богатого чистокровного рода, человеку с золотой ложкой во рту, с голубой кровью в проступающих на молочно-белых кистях венах, — и улыбалась, когда уголок его губы дрогнул вверх, как только он заметил изменения в ее стиле. Очаровательность, холодность, самоуверенность. Этих трех слов было бы достаточно, чтобы идеально охарактеризовать Корбана Яксли.       Гермиона улыбалась, когда он как будто бы нечаянно касался ее — кончиками пальцев, плечом, коленом. Гермиона улыбалась, когда он убирал за ухо выпавший из прически непослушный локон. Гермиона улыбалась, сопровождая его на Министерских вечерах, подавая ему руку для танца.       Улыбалась, если требовалось остаться допоздна и помочь закончить работу.       Улыбалась утром, пока на столе дымился кофе.       Наверное, она была немного очарована им — умный и галантный мужчина, чуть выделяющий ее из толпы — не так сильно, чтобы быть польщенной и всерьез задуматься об этом. Наверное, она была слишком… покладистой? Мягкой? Гермиона все никак не может подобрать нужное слово. Но она была «слишком», потому что однажды Корбан Яксли перешел черту и не остановился, когда она попыталась высвободиться из его объятий.       Гермиона была «слишком» — разбился стакан из-под огневиски, который швырнули в стену. Разлетелась ее улыбка. Раскололась она сама.       «Слишком» — и уши вновь режет, словно кто-то водит осколком по стеклу.       «Слишком» — Гермиону бросает в ледяную дрожь.

***

      — Вы сегодня слишком задумчивы, мисс Грейнджер, — вырывает ее из путанных мыслей голос Снейпа. Гермиона вздрагивает и осматривается, находя себя в его кабинете у мерно трещащего камина. В руках дымится кружка с глинтвейном.       Профессор оторвался от своей научной работы — так Гермиона привыкла называть его исследование, о котором он никогда ничего не говорит, но над которым кропотливо работает.       — Домашние работы, профессор, — слабо улыбнулась она и кивнула на разложенные рядом листы.       — Нет, не работы, — чуть прищурившись, качнул головой Снейп. Притянул руку ко рту, и его пальцы замерли у подбородка. В приглушенном освещении комнаты он мог бы показаться жутким, но Гермиона не ощутила никакого дискомфорта. Это… наверное, это было даже удивительно. — Как продвигаются ваши судебные дела?       Мгновение спокойствия было нарушено. Гермиона быстро опустила глаза и принялась механически крутить бисерный браслет на запястье. В последнее время это действие стало ее пагубной привычкой.       — Гарри нанял мне потрясающего адвоката. Не могу даже представить, сколько зарплат мне нужно будет отдать ему, чтобы расплатиться.       — Бросьте, мистер Поттер от вас и копейки не примет, — фыркнул Снейп. — Адвокат и правда хороший?       Гермиона кивнула и на мгновение вновь подняла глаза.       — Тогда вам нечего бояться.       — Хотелось бы, чтобы это было так.

***

      «Корбан Яксли — зло во плоти или оскорбленная добродетель?       Анонимный источник сообщает о скандале, который вот-вот разразится вокруг главы Отдела Образования и его уволенной секретарши…»       Гермиона сворачивает газету и отбрасывает в сторону. У нее трясутся руки, и она не может найти в себе сил, чтобы дочитать короткую статейку из-под пера Риты Скиттер до конца. Стыдливый румянец заливает щеки, и ей кажется, что все вокруг шепчутся о ней. Что дети, читающие Пророк, наткнулись именно на эту статью, что все оглядываются на нее, что-то говорят, хихикают.       Что все знают о ее позоре и все считают ее виноватой. Воздух в Большом Зале сгущается, тяжелеет, и Гермионе кажется, что она задыхается.       Ей стыдно, грязно и неловко — она расправляет бесформенную кофту на плечах и натягивает рукава. Мельком осматривает профессорский стол — вот директор Дамблдор обернулся на нее и блеснули его задумчивые глаза из-под очков полумесяцев. Профессор МакГонагалл что-то шепнула профессору Флитвику. Гермионе показалось, или она презрительно скривила губы? Мерлин, с ее места не разглядеть, на какой странице раскрыта газета, которую Минерва свободно держит в левой руке.       Как на нее будут смотреть дети? Допустят ли ее до занятий после этой дурацкой статьи?       Гермиона вглядывается в лица студентов, бессмысленно стараясь отыскать в них ответ на этот вопрос.       Не выгонят ли ее из Хогвартса?       Гермиона судорожно втягивает воздух и собирается уже подняться, чтобы выйти выбежать прочь из Большого Зала, из школы и постараться привести голову в порядок на улице, когда кто-то слабо касается ее руки. Холодные пальцы. Позабытое ею спокойствие — настоящее, не притворное. Гермиона вздрагивает и поворачивается к профессору Снейпу. Его лицо как обычно ничего не выражает, только черные глаза смотрят так, словно видят душу насквозь.       — В этой статье не было вашего имени, — тихо говорит он и возвращается к завтраку.       Он не спрашивает ее ни о чем ни перед занятиями, когда они подготавливают лабораторию, ни после. Он никак не показывает своего изменившегося отношения к ней. Ведет себя так, будто ничего не случилось.       (Ведь на самом деле ничего и не случилось.)       Профессор Снейп сохраняет нейтралитет и говорит с Гермионой преимущественно на тему студентов и ее работы практикантки. После обеда напоминает, что они сопровождают детей в Хогсмид в субботу.       Он н-и-ч-е-г-о не спрашивает. Гермиона уверена, что он все знает.       И ей почему-то не стыдно смотреть ему в глаза.