Еще одна проблема Северуса Снейпа

      От чего зависят взаимоотношения с людьми?       Как бы Гермионе хотелось знать точный ответ на этот вопрос. И почему не существует нескольких определенных формул для выстраивания нескольких определенных видов отношений: любовных, дружеских, семейных и вражеских? Этого было бы достаточно, чтобы все классифицировать и понять. Просто и как по конспекту — вот тот идеальный мир, в котором она, наверное, хотела бы оказаться. С самого детства Гермиона привыкла все расписывать, заучивать и действовать по определенному плану, но в межличностных отношениях эта схема постоянно терпела крах.       Люди слишком сложные. Или слишком простые, но желающие показать себя запутанными и недоступными. Слишком много предубеждений, слишком много страхов — вот те две вещи, которые усложняют абсолютно все.       Люди ставят Гермиону в тупик. Наверняка и она удивляет кого-то таким же образом.       Вот, к примеру, к какому типу взаимоотношений можно отнести то, что у них выстраивается с профессором Снейпом? Они уже далеко не злой преподаватель и плохо переносимая им отличница-выскочка, не сугубо рабочие профессор и практикантка. Они не друзья, не враги, но при этом и не никто. Что-то вечное между — зудящее, не дающее покоя.       У Гермионы до странного много всяких «между» и «слишком». В прошлый раз это не закончилось ничем хорошим, и надо бы полагать, что она должна стать осторожнее, не позволять никаких новых прецедентов, но она этого не делает. Звучит как самая ужасная шутка, но Гермиона… Гермиона боится бояться. Боится признать проблему — это идет с самого детства.       Но еще больше она боится, что ее проблему, проблему в ней, признают все остальные.       Профессор Снейп спускается чуть впереди нее и на особенно заснеженных участках оборачивается и подает руку, чтобы она не поскользнулась. Новое «между» — Гермиона предпочитает не обращать внимание. Забота коллеги о коллеге. Хороший пример для студентов мальчиков, как высоко подняться в девчачьих глазах. Дети ведь склонны повторять за взрослыми, тем более, за взрослыми, которые каким-либо образом заработали авторитет в их глазах — удивительно, но профессору Снейпу удалось это сделать, потому что к Хогсмиду уже половина студентов помогала знакомым барышням.       — Вы проводите эксперимент, профессор? — в очередной раз принимая от него помощь, с улыбкой спросила Гермиона. Снейп глянул на нее, как на полную дуру, и отдернул руку ровно в тот момент, когда она переступила сугроб, после чего спрятал ее в карман мантии. Нахохлился, словно ворон.       — Директор Дамблдор велел не сильно вас обижать, — огрызнулся он.       Гермиона чуть ускорилась, чтобы идти с ним в ногу. Они были первыми, за ними следовала часть студентов, после — профессор МакГонагалл и профессор Стебль, за ними — остальные ученики. Процессию замыкали профессора Мендельс и Трюк.       — Погода просто превосходная, — протянула Гермиона и запрокинула голову, разглядывая заснеженные макушки деревьев и сумрачный небосвод — к вечеру обещался сильный снегопад.       Профессор Снейп ничего не ответил, и некоторое время они молчали. За спиной то и дело слышались смех и громкие выкрики, несколько раз Снейп оборачивался и бросал на студентов грозные взгляды, и те ненадолго замолкали. Правда, стоило профессору отвернуться, как вновь ропот разговоров возрастал в динамике.       — Вы любите свою работу? — вдруг задала Гермиона давно интересовавший ее вопрос. Живописные вид зимнего леса, окружавшего их по дороге, сменили небольшие домики с ярко украшенными окнами и дверьми. Почти на каждой висели венки. Деревенька приобрела праздничный вид, как будто бы сошла с открытки.       — Прошу прощения? — профессор повернулся к ней и чуть склонил голову набок.       — Вы любите свою работу? — не тушуясь под его тяжелым взглядом, повторила свой вопрос Гермиона и прямо глянула ему в глаза, вздернув подбородок.       — Я слишком долго занимаю должность профессора, чтобы вы спрашивали о подобном.       — Но вы можете всю жизнь провести на нелюбимой работе, — пожала плечами Гермиона. — И не признаться в этом. Годы — не показатель.       Профессор Снейп недовольно качнул головой и повернулся к студентам. Они остановились в центре деревеньки на небольшой площади с фонтаном. Струи воды, летом высоко взметающиеся в воздух, были заморожены в движении. Приблизились и другие профессора, среди учеников устаканилась тишина. Снейп проговорил давно выученную всеми инструкцию по поведению в деревеньке, напомнил о времени, когда студенты должны собраться на площади (если не уйдут в замок раньше, о чем должны сообщить кому-то из профессоров) и отпустил всех.       Обменявшись парой слов о дороге, члены преподавательского состава тоже разделились. Гермиона хотела было направиться вслед за профессорами МакГонагалл, Стебль и Мендельсом, но вспомнила о незаконченной беседе со Снейпом и решила продолжить ее. Почему она посчитала, что имела право его допрашивать именно сейчас, она не могла сказать. Ее действия объяснялись до банального просто: ей просто хотелось подольше поговорить с ним о чем-то, не связанном с практикой, и она решила воспользоваться моментом.       Снейп направился в сторону канцелярского магазинчика, и она нагнала его, пообещав профессору МакГонагалл подойти позже в «Три Метлы», чтобы разделить с ними кружку сливочного пива.       — Так почему вы решили стать профессором в Хогвартсе? — продолжила Гермиона расспросы у входа в магазинчик. Сквозь открывшуюся дверь он дыхнул теплом и витающим в воздухе ароматом корицы.       Снейп бросил на нее быстрый оценивающий взгляд — отстанет или нет?       — Так сложилось.       — Ну конечно, вы же здесь. А почему?       — Потому что мне нравится зельеварение, и когда-нибудь я хотел бы попробовать себя в роли профессора ЗОТИ, — недовольно отозвался он и остановился у стойки с перьями, принявшись разглядывать их с величайшим интересом — показательно большим для покупателя.       — Вы не думали открыть собственную лавку и готовить на заказ? Или стать изобретателем? У вас же явно талант!       — Я делюсь этим талантом с детьми, — сухо отозвался Снейп. — Так он не пропадет, а останется в них после моей смерти.       Прозвучало так, словно это была заученная красивая отговорка, которой он привык пользоваться. Ну не сочетались в голове Гермионы профессор Снейп и желание оставить след себя в подрастающем поколении! Тем более, не так уж сильно он этим занимался. Да и какое-никакое честолюбие отнять у него нельзя было.       — Вам бы пошло стать зельеваром-изобретателем. В Магической Британии по пальцам можно пересчитать грамотных мастеров, — засмотревшись на нескольких четверокурсников, играющих в снежки за окном, пробормотала Гермиона.       Она не заметила, как рука профессора Снейпа на мгновение замерла и дрогнула. Когда она обернулась, выражение его лица было точно таким же, как и до этого.       — Вы никогда не думали попробовать стать кем-то большим, чем профессор?       Снейп хмыкнул, схватил первое попавшееся перо и направился к другому отделу. Гермиона поспешила следом.       — Вам так понравилось в Хогвартсе, что теперь страстно желаете сместить меня? — спросил он, и Гермиона рассмеялась. Этой фразой профессор Снейп сумел подвести не удобный для него разговор к концу.

***

      Войдя в «Три Метлы», Гермиона тут же нос с носом столкнулась с Эмиром в окружении нескольких однокурсников — широко улыбающихся девчонок и мальчишек, спешивших на выход. Она была разрумяненная с мороза, наверное, с блестящими глазами — прогулка к Хогсмиду благоприятно подействовала на ее душевное состояние, и Эмир замер, залюбовавшись.       Студенты поздоровались с ней, Гермиона отступила в сторону, и они змейкой выскользнули на улицу. Только Эмир остался, продолжая рассматривать ее. Неловко. Неправильно. Поведя плечами и сделав вид, что она ничего не заметила, Гермиона отвернулась и принялась выискивать в видной ей части залы ждавших ее профессоров.       — Вы сегодня очень красивая, мисс Грейнджер, — так тихо, что услышала только она, проговорил Эмир. Вдруг его рука коснулась ее обледенелых пальцев, и Гермиона резко дернулась в сторону. Все ее нутро воспротивилось этому казалось бы невинному прикосновению.       — Мистер Рэдмунд, что вы себе позволяете?! — прошипела она. — Разве я не сделала вам предупреждение?       — Вы не будете говорить с моими родителями, — слабо улыбнувшись, уверенно отозвался он и пожал плечами. — С большей вероятностью профессор соблазнит ученика, а не наоборот.       Гермиона смерила его тяжелым взглядом.       — Не забывайте, что я — зельевар, — только и сказала она, после чего направилась в центр залы, оставляя его позади. Она услышала, как отворилась дверь, и снаружи Эмира позвали. Она не оборачивалась и не видела, сразу же ли он ушел — профессорская компания нашлась за поворотом.       Все внутри клокотало от злобы и стыда, прилившего к щекам — угрожать студенту отравлением! И почему Эмир не может просто успокоиться? Неужели ей было мало вновь затесавшегося в ее жизнь Корбана Яксли?       Дрожащими от гнева руками Гермиона стянула мантию, сделала заказ и отошла на мгновение. Оставшись наедине с собой в ванной комнате, она провела несколько минут, стоя перед зеркалом и согревая руки в горячей воде. Плохо сгибавшиеся пальцы болезненно раскраснелись.       Гермиона разглядывала свое осунувшееся усталое лицо, строго поджатые губы, зализанные в пучок волосы и не могла понять, что же так сильно зацепило Эмира в ней. Вокруг столько красивых девочек его возраста! Нет, надо влюбиться (если он, конечно, влюблен, а не просто развлекается) в практикантку, у которой итак проблем выше крыши!       И что же в ней такого? Выцветшие веснушки, короткие ресницы, которые приходится вечно подкрашивать, вечно искусанные губы. Что в ней такого? Длинные платья и строгие брючные костюмы, большую часть дня скрытые под профессорской мантией — новый стиль в одежде пришел с новой должностью. Что в ней такого?       Когда Гермиона возвращается к круглому столу, ее уже ждет кружка сливочного пива с легкой белой пенкой.       — О, мисс Грейнджер, пока вас не было, близнецы Уайты опять учудили! — обернувшись к ней, со вздохом проговорила профессор МакГонагалл. И хотя все ее лицо выражало серьезность, Гермиона не могла не заметить некой обеспокоенности, блестевшей в старых и уставших глазах. Только сейчас Гермиона обнаружила, что профессора Стебль не было за столом.       — Что они опять натворили?       — Устроили драку прямо на улице. Не дай Мерлин Дин выбил глаз сестре, — притянув морщинистую ладонь к лицу, профессор сняла очки и принялась протирать стекла носовым платком. Она не притрагивалась ни к напиткам, ни к еде, явно обеспокоенная произошедшим. — И все же их жаль. Не стойте в проходе, мисс Грейнджер. Профессор Стебль беседует с ними и оказывает помощь, если она необходима.       Гермиона быстро осмотрела заполненную людьми залу.       — Мадам Розмерта отвела их в одно из подсобных помещений, — словно читая ее мысли, тихо проговорил вечно бледный профессор Мендельс.       Гермиона кивнула.       — Они очень сложные дети, — откровенно поделилась профессор МакГонагалл, вернув на место протертые очки и чуть наклонившись к Гермионе, когда она наконец опустилась на свободный стул рядом с ней. — Профессор Стебль уже не знает, как их увещевать. Домашние проблемы.       — Неблагополучная семья? — тихо спросила Гермиона, позабыв о недавнем столкновении с Эмиром и о неудачном разговоре со Снейпом. Новое беспокойство о близнецах заняло ее голову.       — Совсем недавно благополучная. Этим летом у них скончалась мать. Она тяжело болела последние два года, все никак не могли поставить диагноз. Скорей всего всплыло старое родовое проклятие — она полукровка, ее дед был младшим Фоули. Всю жизнь мистером и мисс Уайт ими занималась только мама. Отец — министерский клерк, он редко бывает дома, поэтому они тяжело переживают ее потерю. Как это свойственно детям, винят себя и иногда даже друг друга. Честно говоря, мы надеялись, что со временем они найдут поддержку друг в друге, все же разделяют одно горе, но, как видите, тщетно.       За спиной профессора МакГонагалл обрисовался тучный силуэт профессора Стебль, и Гермиона распрямилась. Следом за деканом, понурив головы, плелись близнецы. У Маккензи красовался сливовый синяк вокруг глаза, у Дина была расцарапана щека. Это были самые явные последствия драки помимо мятой и кое-где порванной одежды.       Профессор Стебль расширила глаза, кивая на детей, и тяжело выдохнула.       — На отработке в понедельник будут вручную все штопать, — поделилась она и оглянулась на детей. — Прогулка в Хогсмид для них теперь окончена. А я говорила Альбусу, что глупо было брать в этот раз второкурсников. Не зря же выставлены возрастные рамки! Вот всегда он что-то экспериментирует.       «…Чтобы дети увидели украшенную к Рождеству деревеньку», — вспомнила Гермиона слова директора, когда он на прошлой неделе предупредил их об этом. Второкурсников было немного, половине родители не выдали разрешения на единственную вылазку до третьего курса, а на ту часть учеников, что пошла, директор лично наложил отслеживающие заклинания (такие же он уже несколько лет использовал и на третьем курсе, что Гермиона обнаружила с удивлением).       — Хочу отправить их в Хогвартс в качестве дополнительного наказания, но не могу отпустить одних. Минутку посижу и пойду с ними.       — Я могу проводить, — не успев даже подумать, вызвалась Гермиона.       Профессор Стебль мгновение изучала ее, а затем кивнула.       — Спасибо, мисс Грейнджер. А я уже дождусь трех и соберу других второкурсников, пойдем и мы обратно. Хватит им прогулки для первого раза. Вы же не против, Минерва?       — Я думаю, что это будет правильно.       Так и не притронувшись к сливочному пиву, Гермиона вновь оказалась на морозном воздухе. Она держала за руки близнецов и, пока они молча продвигались к выходу из деревеньки, обдумывала слова профессора МакГонагалл. Ей было жаль этих детей, так рано лишившихся единственного близкого для них человека. Вспомнилось то, как Дин бросился в сестру словами ненависти после того, как она оторвала ему пуговицу — наверное, пришитую матерью, — и как Маккензи, нарушив несколько правил, спустилась в подземелья ее искать.       Быть может, профессор МакГонагалл все же не была права в том, что они винили друг друга. Они не переживали потерю как единое целое — на то они и разные дети, — но они явно не отворачивались друг от друга. А ссоры, которые часто приводят к дракам, скорей всего, исходили из их боли и обиды на ощущение, что никто в этом мире их не понимает.       Когда они вышли из деревни и очутились на безлюдном участке дороги — вдалеке слышались голоса нескольких ушедших вперед студентов, — Гермиона вдруг остановилась, отпустила близнецов и повернулась к ним. Она была хмура, так что Маккензи и Дин явно ожидали очередной лекции.       Вместо этого Гермиона сказала всего одну фразу:       — Как хорошо, что, несмотря на все на свете, вы есть друг у друга.       После этого она жестом указала им на дорогу, и близнецы, непонятливо переглянувшись, направились вперед. Весь оставшийся путь Гермиона специально отставала на пару шагов. Единственными звуками, разрезавшими воцарившееся молчание, были отдаленные голоса и шум ветра. Только, когда их троица уже подходила к величественному в холодном пейзаже Хогвартсу, близнецы о чем-то зашептались. Насупившись, они то ли обменялись новыми упреками, то ли что, но первый шаг был сделан — когда они переступили порог школы, выросшая между ними стена дала трещину.       Гермиона не стала провожать их до гостиной. Она осталась в пустынном коридоре у факультетских часов и еще долго прокручивала в голове всевозможные слова утешения, которые могла бы сказать им, но не стала. Это было лишним и отталкивающим, во всяком случае, сейчас. Но это было определенно нужным в будущем.       Наверное, это неправильно — выделять каких-то учеников среди других, и Гермиона совершила ошибку, решив в тот день стать тем взрослым в Хогвартсе, на которого близнецы Уайт смогут положиться, но, как выяснилось ранее, она была уверена в том, что детям нужен такой человек среди старших. А Маккензи и Дину — в особенности.       Определенного плана действий в голове Гермионы не было, но она загорелась этой идеей. Ее обуяло настоящее и сильное чувство, не касавшееся пережитого ею и не оттенявшее ее собственных эмоций. Это было что-то новое, живое.       (Ложью будет сказать, что в своеобразной помощи близнецам Уайт Гермиона не хотела найти дорожку к своему спасению. Может быть, и не дорожку, а лишь направление, но все равно — что-то для себя.)

***

      Человеческие взаимоотношения исходят из эгоизма. Человеку нужен человек для определенных эмоций.       Человеку нужен человек, чтобы жить.