Dream angst, but it's Whumptober 2023

No. 2: «I’ll call out your name, but you won’t call back.» Термометр — Делирий — «Они не заботятся о тебе.»

***

      Кровь повсюду. Она просачивается сквозь рваную ткань его выцветшего тюремного комбинезона и оседает в прорезях в полу, смешиваясь со слезами обсидиана и согреваясь, сворачиваясь в жаре его камеры. Она неприятно липкая и тёплая и её так поразительно много. Он не знает точно, сколько крови нужно потерять, чтобы наступил летальный исход — он не врач, но Прайм, в его камере так много крови, слишком много крови. Кажется, боги благословили его от смерти. Или, может, скорее прокляли? В последнее время мысли о смерти, как о великом освобождении, донимают его особенно часто. А что, это ведь тоже можно назвать побегом из тюрьмы. Но это лишь пустые размышления. Он бы никогда не пожелал себе смерти. Дрим не умирает, не сейчас, ни когда либо ещё. Стоит повторять это себе почаще.       Топор с грохотом опускается перед его головой и он вздрагивает, удар лезвия об обсидиановый пол заставляет его голову гудеть ещё сильнее. Ему холодно (из-за потери крови?) и он дрожит всё сильнее и сильнее, но для его мучителя это не повод остановиться. Кажется, это его только злит. Вот что Дрим понял за время своего пребывания в Хранилище Пандоры — выражение «хуже уже быть не может» в корне неверно, — хуже может стать всегда, в любую секунду. И он должен быть к этому готов. — Ты, — Квакити хватает его за край тюремной рубашки, в эти дни поднять Дрима с земли ничего не стоит, он едва ли весит половину от нормы человека его роста. Неудобное положение затрудняет дыхание. Ему хочется откашлять, но он сдерживает себя. Никогда не знаешь, к каким последствиям могут привести нежелательные звуки. — Ты блядь игнорируешь меня, не так ли?       Дрим отчаянно качает головой, не уверенный в том, обрадует ли сейчас мужчину вербальный ответ. Обычно они ненавидят его голос; они прислушаются только если он готов поделиться нужной им информацией, но администратор никогда не собирается отдавать книгу. И у него сейчас в любом случае слишком мало сил на бессмысленные споры и пререкания, может быть, он подразнит своих палачей в другой раз. — Отвечай, когда с тобой говорят, шавка. — О, это плохо. Дрим неправильно оценил ситуацию. От него всё же хотели вербальный ответ. И он поспешит извиниться за это, хотя и понимает, что извиняться тут не за что. — Прости, — Дрим запинается. — Простите. Я- Я слушал.              Его мучитель ухмыляется, довольный таким смиренным ответом. Мужчина отводит взгляд со свистом и в следующую секунду админ получает пощёчину и с грохотом падает обратно на пол, колючий обсидиан врезается в кожу. Всхлипывая, сжавшись в луже крови, Дрим тихо надеется, что сможет перетерпеть этот день. Ещё он надеется не отключится, это всегда доставляет проблем. Боги редко слышат его мольбы. — Молодец, ха, да, молодец, Дрим, — Садистская улыбка его палача мелькает перед его взором, прежде чем тот развернётся, чтобы поднять с пола топор. — Видишь, это было не так сложно. Возможно, в тебя всё же можно вбить какой-то толк.       Незерит переливается в свете лавы, тревожа больше обычного, Дрим ненавидит это и себя за то, как лихорадочно начинают мелькать в его головы самые худшие сценарии этого дня. Мысль о приближающей боли пугает его, хотя происходящее уже давно стало обыденностью, он даже не знает, можно ли его чем-то удивить. Квакити избирательно и творчески подходит к их сессиям и всё же даже у него рано или поздно закончится фантазия — последние пару раз были однообразны, словно сэру и самому уже наскучили их встречи. Может быть, ему повезёт и они ограничатся парой сломанных ребер и порезами на руках и ногах, он не знает. — Я как раз хотел рассказать, что запланировал на день, что скажешь, Дрими? Тебе уже не терпится? — Прайм, почему ему всегда нужно что-то говорить? У его мучителя явный недостаток общения, учитывая как много односторонних диалогов он ведёт в этой камере, и, может, Дрим подразнит его этим позже. Голова раскалывается, а мир вокруг шаткий. Дрим делает глубокий вдох. Он игнорирует слова Квакити, надеясь, что его мозг наполовину отключится от процесса, чтобы он мог просто понаблюдать со стороны, а не участвовать в этом ужасе. Такое уже случалось раньше.       Его бьют в живот, затем в рёбра. Когда топор вонзается в его плоть, он тщетно старается сдержать рыдания. Не выходит. Он уже давно не зовёт Сэма на помощь во время их сеансов, но он так и не научился сдерживать крики. Его мозг кажется ватным. Его собственные мольбы вперемешку с криками и стонами боли аккомпанируют его страданиям, а вместе со смехом его мучителя образуют ужасную какофонию звуков. В какой-то момент ему становится очень страшно и он инстинктивно даёт отпор, выходит ужасно слабо — это злит сэра. Его голова ударяется о грубый обсидиановый пол несколько раз. Его сознание скользит. Он теряет это.

***

      Всё болит. Каждая частичка его тела плачет от боли и его разум едва в состоянии обработать поступающую информацию. Кровь заливает его лицо, пока он стонет от боли, хнычет и умоляет кого-то о помощи. Дрим плачет и зовёт кого-то. Он хочет помощи. Хочет, чтобы его спасли. От сэра, от надзирателя, от него самого. Он хочет Сапнапа и Джорджа. Хочет свою маму. Хочет Техно. Хочет Панза. Хочет доброго Сэма, а не апатично-жестокого тюремного надзирателя. Он должен знать, что ничего этого не получит. Никто из них никогда не ответит на его мольбы.       Его грубо трогают и разворачивают, одно зелье прижимается к его губам, а другое разбивается на полу в луже его крови. Краем уха он может услышать чье-то неразборчивое бормотание. — Перестань быть таким чертовски шумным, заключённый.       Часть боли уходит, сознание проясняется — зелья действуют, видимо. Дрим наконец может дышать. Через силу он приоткрывает свои глаза, тут же встречаясь взглядом с маской-противогазом Сэма. Руки надзирателя всё ещё там, удерживая его тело на месте и администратор слабо отталкивает его от себя. Мерзость. Он отодвигается назад, чуть приподнимаясь, опираясь на сундук, и старательно игнорирует жгучую боль в сломанных пальцах и заражённых ран на своем теле. — Зачем ты их зовёшь? — Вдруг спрашивает Сэм и Дрим думает, что, возможно, это самое глупое, что он слышал. Действительно, зачем ему звать на помощь, пока он в бреду после пыток? — Ты же знаешь, это бесполезно.       Начальник тюрьмы поднимается, с отвращением отряхивая липкую кровь со своих доспехов. Дрим хочет язвительно пошутить, но решает не испытывать судьбу. — Они мои друзья, так? — Пожимает плечами Дрим, хотя ни на секунду этому не верит. У него не может быть друзей, не после всего. Раньше он правда думал, что Сапнап вернётся навестить его, что Джордж придёт вместе с ним, думал, что Бэд вернётся и выполнит всё, что пообещал в свой первый и последний визит. Думал о Паффи, Техно и Панзе. Больше он не тешит себя подобными заблуждениями. Страж прав, это бессмысленно, но соглашаться и признавать поражение он не собирается. — Я не могу позвать друзей на помощь, а? — Это ни к чему тебя ни приведёт. — Безэмоционально парирует Сэм. — После того, как ты облажался со всеми нами, они не заботятся о тебе и ты это знаешь.       Он прав, думает Дрим. Никто не придёт к нему на помощь. Если бы хоть кто-то позаботился достаточно, чтобы посетить его, ему бы не пришлось каждый день засыпать на колючем обсидиановом полу в луже собственной крови, в ожидании своего мучителя. Но они не придут, очевидно. Это потребовало от них заботы, Дрим не может винить их за ненависть в свою сторону, не после Финального сражения за диски. В конце концов, в этом и был его план. Он игнорирует, что его падение началось гораздо раньше и даже тогда никто не остановился, чтобы помочь.       А может быть, они итак всё знают о пытках, молчаливо поддерживая идею подобного наказания для монстра, как поддержали ранее две его казни. Эта мысль больно колит, но он должен признать, что окажись это так, он бы вряд ли удивился. И как бы сильно его душа не скучала по дружеской, семейной привязанности, желая лишь приятного прикосновения, слова; он может лишь принять своё положение как данность. У злодеев нет друзей и раз уж он играет эту роль, то должен отыграть её по максимуму. Что ещё для него остаётся? Дрим это понимает. Трезво и рационально оценивает ситуацию. Его подсознание, похоже, нет. — Ты собираешься дать мне книгу сейчас? — Сэм наклоняется к нему перед уходом, Дрим лишь качает головой. На что он надеется? Квакити давно прекратил спрашивать о книге. Он прикрывает глаза, пока Надзиратель перебрасывает эндер-жемчуг по другую сторону лавового озера, щёлкая нужными рычагами и уходя по своим делам.       Лишь когда далёкие шаги Стража перестают быть слышны, он позволяет себе тихо расплакаться. А в самом деле, на что он всегда надеется?