Конец света и прочие неприятности

      Уведомление о вступлении в должность нового Великого Князя Ада пришло в Небесную канцелярию только спустя полтора месяца.       Документ выглядел солидно и аккуратно, внизу скреплённый — надо же, обычно в Аду так не заморачиваются — личной печатью Люцифера. Разворачивая бумагу, Азирафель уже знал, что в ней; почту, в том числе официальную из Преисподней, получал его личный помощник. И ангел очень хорошо следил за собой, поэтому его пальцы не дрожали, а выражение лица почти не изменилось.       Услышав о выборах Внизу впервые, он позволил себе шокированное выражение лица, тогда это было уместно. И он вправду был потрясен, разве нет? Только Кроули: хитрый, нахальный, бесстрашный, великолепный, (его) придумал бы насаждать демократию в Аду, как способ достижения собственной абсолютной власти. Самому херувиму, который не считал народовластие таким уж благом для человечества (Liberté, Égalité, Fraternité — и гильотина, он помнил), в голову бы не пришло провернуть такое в Раю.       Текст, почти без ошибок, был написан от руки, но аккуратными печатными буквами, и херувим трогал и разглаживал бумагу, пробегался снова и снова пальцами по строкам, представляя, как бес тщательно, литера за литерой, переписывал их из окна LanguageTool (когда «Кертис» впервые принял к публикации его статью, Кроули несколько дней буквально распирало от чувства собственной важности. Ангел никогда до этого демона таким не видел, а жаль — зрелище было забавным и привлекательным). Увлечённый картинкой, мозг, хоть и с опозданием, но все же подключил нужную, криптографическую извилину.       «Tu me manques»       «Ангел, ты говоришь на всех языках мира, как и я. Вопрос: что не так с французским?»       И Азирафель чуть было это не просмотрел! Нет, конечно, он не просмотрел бы, замечать и исправлять ошибки, сопоставлять и складывать буквы в слова — это же как инстинкт. Как ездить на велосипеде — раз научившись, никогда не разучишься. Азирафель, вообще-то, ездить на велосипеде не умел. А Кроули? Они были рядом так долго, но херувим этого не знал (эгоистичный засранец, лучше бы поинтересовался лишний раз жизнью любовника вне нас, чем постоянно отсасывать ему, зажимая за книжными стеллажами!). Бес просчитал его четко и оставил послание там, где ангел бы его не пропустил. А сам бы он так смог?       Опустошающая тоска проела в груди херувима дыру, куда теперь, как в компостную яму, скатывалось всё: запоздалые сожаления, чувство вины, усталость, усталость и ещё раз усталость от постоянного напряжения, (и да, черт побери, да, я тоже соскучился — остро, раняще, смертельно: ощущаю нехватку, отсутствие, дефицит тебя. Недостаточность нас).       Поначалу всё было не так уж плохо. В ангеле бродил, заставляя кровь вскипать, а разум — выкладываться на полную, весёлый и агрессивный азарт битвы, работы было море, а опасность — настолько весомой, что оседала на одежде, как дождевая морось, и это не давало погружаться в праздное самокопание. Времени оправиться после Благословения ему никто не дал, и пришлось практически на бегу привыкать и к отяжелевшим в одночасье крыльям, и к возросшему количеству благодати, что так и норовила вырваться из-под контроля. Зато «бежал» он не куда глаза глядят, перед ним развёртывалась составленная в уме дорожная карта с педантично прописанными и пронумерованными шагами. К примеру, вторым шагом по плану шло делегирование полномочий.       — Ты понимаешь, Азирафель, что это невозможно? — Метатрон, казалось, был потрясен его неразумием. — Работа с информацией, поступающей к Верховному Архангелу, требует архангельского же уровня доступа, а ты хочешь посадить у себя в приемной рядового клерка? Или потребуешь заниматься этим кого-то из Совета? У Саракаила много работы в Архиве, а Михаил и Уриил…       — Конечно, я не собираюсь ни допускать к секретной информации непроверенных сотрудников, ни тем более отвлекать моих уважаемых коллег от их работы, — с каждым разговором с Гласом Божьим удерживаться от возведения очей горе становилось все сложнее. — К счастью, у меня есть на примете подходящая кандидатура.       Приглашая Разиила поработать в качестве личного помощника (согласен ли я? Азирафель, ой, прости, Верховный Архангел, не задавай… -те дурацких вопросов, конечно согласен!), херувим чувствовал себя довольно хреново. Ему претило использовать приятеля втёмную, но рисковать, объясняя истинное положение вещей, он не мог, да и актером опальный архангел был паршивым, а Азирафелю требовалась от него искренность реакций. Да и выглядел Разиил в приемной внушительно — он был крепче херувима, а его «запасных» килограммов не имел вовсе (Кроули называл их «буферными» и однажды так разошёлся в стремлении запретить партнеру избавляться от них, что прямо заявил — если тот отощает хотя бы на пару унций, на нем станет некомфортно лежать и бес, пожалуй, найдет себе для этих целей кого-нибудь пообъёмистее. За что был слегка, к обоюдному удовольствию, придушен и чуть более чем слегка — оттрахан. Худеть Азирафель, естественно, не собирался, он себе и так нравился, а вот подначивать любовника, причем взаимно — другое дело).       Следовало признать, Разиил, при всем своем незлобивом и открытом характере, смотрелся даже более воином, чем сам херувим. Черты лица его, тоже вполне ангельские, были массивнее и резче — прямые брови, крупные нос и рот, волевой, но с кокетливой глубокой ямкой, подбородок. Его фигура эффективно нагоняла робость на посетителей, по крайней мере на тех, кто не знал архангела лично, и за одно это Азирафель был благодарен, потому что иначе заниматься по-настоящему важными вещами ему бы не дали, постоянно отвлекая. Помощник был в меру сообразительным, достаточно исполнительным (а на то, что он постоянно переписывался с кем-то в телефоне, иногда мечтательно улыбаясь, или, как пару раз замечал херувим, смотрел нечто, по характерному закадровому смеху определимое как человеческий ситком, ангел спокойно закрывал глаза, ибо кто первый бросит камень…), а главное — относился к начальнику с искренней симпатией. Поэтому тому было на самом деле совестно, что «делегирование полномочий» в данном случае имело совсем иной подтекст.       Азирафель, покрутив в голове задачу так и эдак, в конце концов признал ее нерешаемость в общем виде: лично втереться в доверие к Метатрону он не сумел бы. По крайней мере, не в той степени, чтобы транслировать тому нужную информацию и получать необходимую для себя. Что ж, заполнять досадные пробелы гаврииловой памяти придется самому. Что же казалось передачи информации, точнее — дезинформации… Глас Божий был бы полным олухом, если б не воспользовался такой шикарной возможностью шпионить за деятельностью Верховного — через его секретаря, парня простодушного и благоговеющего перед высоким начальством. Отстояв свой выбор помощника перед Метатроном и попутно с нажимом сообщив о своем полном к Разиилу доверии, ангел забросил через того на пробу пару безобидных дез и убедился, что схема работает. Можно было пробовать нечто посерьёзнее. По-настоящему необходимое.       — Роман по переписке? — вроде бы в шутку поинтересовался он, когда в следующий раз заметил отрешённо-восторженное выражение тыцкающего в экран телефона подчиненного.       — Что ты, нет! Так, просто дружим, дурачимся иногда. Мы раньше были соседями по кабинетам, — Разиил заметно смутился, но добавил, просто и искренне: — он классный.       Херувим был прекрасно осведомлен, кто раньше был «соседом» архангела, и даже присвистнул одобрительно.       — О, понимаю. Но знаешь, отношения на расстоянии — это так ненадёжно…       — Мы просто обсуждаем сериалы или книги, ничего такого, — засуетился Разиил. Азирафель правда ему нравился, но репутация у бывшего земного агента была… своеобразной. Про то, что тот был настолько неразборчив в связях («Плотские отношения, представляешь?» «Да ладно! Наш новый Верховный?!» «Ага, прикинь!»), что ухитрился замутить интрижку даже с демоном, шептались даже ангелки-посыльные, и херувим эти перешёптывания никак не пресекал — сейчас они могли сыграть ему на руку.       — Я так и подумал. Сам бы пообсуждал что-нибудь… эдакое. Не только же работой заниматься. Даже Grindr себе установил, — ангел небрежно покрутил в руках смартфон: не рабочий, а личный, подаренный когда-то демоном. — Только с геопозиционированием постоянно проблемы, оно и понятно… Ладно, не отвлекаю.       Оставалось надеяться, что информация о том, что Верховный Архангел забыл про бывшего любовника и готов пуститься во все тяжкие, дойдет куда надо достаточно быстро.

***

      Конечно, демон уже был там, когда в кабинет ворвались Дагон и Шакс. Трон Владыки Ада был не таким удобным, как его собственный, оставшийся дома в кабинете (в свое время он не потрудился перевезти его из Мейфэр сразу, а когда все же одумался, пришлось отвоевывать его у Шакс чуть ли не с боем. Вопрос принципа), но Кроули все равно постарался обустроиться на нём в самой вальяжной и расслабленной позе, какую только смог изобразить, не принимая облик. Одну ногу — на сиденье, рука свободно свешивается с подлокотника, вторая — нарочито, напоказ вертит печать Дьявола, на лице — самая самодовольная и устрашающая из его арсенала ухмылок («Дорогой мой, в тебе пропадает драматический актер». «Пропадает, ангел? Судя по твоему взгляду, он в шаге от номинации на «Золотой глобус!»).       — Предатель!       Замечательно, как слаженно могут действовать существа, только что смертельно враждовавшие между собой, перед лицом общей угрозы. А ее сейчас от беса исходило просто запредельное количество. Экспоненциальное возрастание силы он почувствовал ещё по дороге — никаких интересных спецэффектов, но на всякий случай он всё же остановился у обочины, пережидая люциферово «давание понять», и изо всех сил пытался не испытывать благодарности: в конце концов, он просто получил назад своё; то, чего никогда не собирался отдавать добровольно.       Хотя и обиды на Эосфера он не держал. Так было нужно, они не смогли бы выжить, обустроить Преисподнюю и стать полноценным противовесом Небесам, не имея лидера, хотя бы отчасти сравнимого по силам с Ней, и падший ангел — ещё не демон — которым был тогда Кроули, понимал это лучше всех. А когда Люцифер набрал достаточно собственной мощи… Что ж, тогда он уже был Сатаной. Странно было бы ожидать от него честной игры. В Аду никто и не ждал. Кроме, возможно, самого Кроули. И это, последнее, крушение иллюзий в отношении того, кто они теперь, кем, чем они стали, было одной из причин его отказа покинуть Землю и принять бой за должность Владыки Ада, потому что в Преисподней ничего никому не даётся просто так. А потом он по уши вляпался. В неправильного херувима, осмелившегося лгать Небесам также, как сам бес осмеливался быть честным в Аду.       — О, вы мне льстите. И правильно делаете, лесть начальству — верная стратегия.       Некоторое время по дороге демон размышлял, как ему незаметно пробраться в Ад, чтобы обустроить задуманное им шоу. А потом просто направил Бентли прямо сквозь витрину и Вниз, по давно неработающему и заброшенному грузовому эскалатору. Интересно, его девочка смогла бы отвезти его Наверх по соседнему также легко? Сейчас он старался об этом не думать.       На месте добраться без приключений к себе в Седьмой Круг оказалось довольно просто — он успел изучить обходные туннели в Аду, избегая во время своих прошлых визитов встреч с особенно «приятными» коллегами, а Минотавр всегда был поразительно равнодушен к перипетиям пекельной политики: начальство ставит задачи — мы выполняем. Затем бес пришел в пустой (успел!) кабинет Вельзевул, дождался первого ревущего аккорда, одобрительно хмыкнул и приготовился встречать гостей.       — Взять его! — прохрипел Дагон, но, не дождавшись реакции, обернулся и понял, что выполнять приказ просто некому: «группа поддержки» столпилась в дальнем конце коридора, не отваживаясь обогнуть невесть откуда появившуюся Бентли: машина выглядела… раздражённой.       — С какой стати? — скучающим тоном вопросил демон.       — Ты был осуждён за измену Темным Советом и приговорен к казни!       — Которая, как ты должен помнить, уже состоялась. Ты же, черт возьми, заведуешь архивом, тебя не навело на мысли то, что мое личное дело все ещё лежит в шкафу для документов по действующим сотрудникам, а досье регулярно пополняется? Или тот факт, что казнь закончилась ничем, а предыдущий Великий Князь не повторила попытку?       Всё-таки иногда феерическая тупость Дагона скорее мешала, чем помогала. Доходило до него невыносимо медленно.       — Вы это спланировали с предательницей! — Шакс соображала быстрее и отошла, наконец, от первого шока.       Кроули вся эта мизансцена уже порядком утомила. Использовать тонкие намеки и сложные многоходовые комбинации было увлекательно, но перед этими двумя — сравнимо с метанием бисера перед свиньями. Пора заканчивать развлекаться и заняться, наконец, делом.       — Может быть, дорогуша, — Шакс перекосило, а бес ухмыльнулся ещё шире. Он вдруг молниеносно изменил позу, подавшись вперёд и угрожающе нависнув над столом, так что его противники даже отшатнулись. Перстень с печатью громко звякнул о середину столешницы, притянув к себе внимание. — Только кто тебе сказал, что мы сделали это только вдвоем?

***

      Запрос на официальные телефонные переговоры, формальная тема — «Назначение нового агента Преисподней на Земле», поступил ещё через две недели. И к тому времени Азирафель начал подозревать, что потихоньку сходит с ума.       С третьим шагом своего плана — реорганизацией райских отделов, четвертым — упрощением бюрократических процедур и пятым — получением поддержки рядовых сотрудников он в общих чертах уже справился. Но дальше процесс застопорился: катастрофическая нехватка информации, отягощённая необходимостью собирать ее сугубо конфиденциально и пассивное, глухое сопротивление всем инициативам херувима со стороны Метатрона снизили темп движения ангела к цели чуть ли не до нуля. Тут-то на него и накатило в полной мере осознание, что именно, как и вопреки чему они делают. И он боролся с захлестнувшими его страхом, усталостью, одиночеством и тоской, как с холодным и стремительным течением, только и в состоянии, что держать голову над поверхностью, чтобы окончательно не захлебнуться. Тоска и усталость в этом потоке делили между собой уверенное первенство. А ещё была ответственность — сейчас она ощущалась, как привязанный к ногам камень, утягивающий в пучину. В какой-то момент ему пришлось даже подавить в себе малодушное желание отказаться от разговора с «бывшим» — он не был уверен, что сможет не выйти из роли и сдержаться. Но в конце концов, это ведь тоже его работа, не так ли?       Время было назначено.

***

      Идея решения спора о том, кто займет место Владыки, с помощью выборов, заставила Дагона исходить ненавистью и плеваться ядом, но более опытная Шакс воспрянула духом: она достаточно пообтерлась на Земле, и понимала значение понятия «административный ресурс».       Плевать, какую там афёру Кроули на пару с бывшим Князем провернули при поддержке Самого — бес всегда был одиночкой, «собратьев» почти открыто чурался и хорошо знали его, в общем, немногие. Дагон казался более серьезным противником, но ее отдел был более многочисленным и инициативным, особенно старался Фурфур, твердо вознамерившийся в этот раз не упустить своего шанса на повышение, так что…       Ситуация в корне изменилась, когда выяснилось, что «исполняющий обязанности» вознамерился внести в списки избирателей и предоставить право голоса душам неправедным. И тут уж ресурс, административный или любой другой, был всецело на его стороне.       Ад, в отличие от Рая, располагал довольно точной статистикой насчёт количественного и качественного состава посмертно обитающих в нем грешников. Всего на Земле за весь срок ее существования умерло уже более ста миллиардов человек. Предположительно (Наверху, по крайней мере, придерживались такой мысли) половина из них попадала в Преисподнюю, а половина — на Небеса. На практике же дело обстояло совсем не так. В разные периоды истории цифры сильно варьировали, но в среднем в Рай возносился лишь каждый пятый из усопших христиан, мусульман, иудеев, то есть тех, кто в своих религиозных воззрениях принимал в той или иной форме концепцию Рая и Ада как перспективы в загробной жизни. А ведь существовало огромное множество язычников и агностиков, большинство из которых по умолчанию попадали в Ад (зато атеисты оказывались в Раю довольно часто), а также буддистов, синтоистов, кришнаитов и прочих загадочных в своих посмертных планах человеков, на которых компетенция ни Небес, ни Преисподней не распространялась. Часть новопреставившихся, попадая в Чистилище, прочно окапывалась там, на нейтральной территории, и упорно игнорировала необходимость определиться со своей дальнейшей участью. Так и вышло, что в итоге душ в Аду осело примерно две трети от общего количества когда-либо умиравших на Земле людей, тогда как в Раю — всего около одной десятой.       И теперь вся эта многомиллиардная банда возжелала себе условий адских мук, как на Третьем Поясе, а то ещё и вольготнее! Большинство самих демонов и прочего инфернального народу из числа сотрудников, было с ними солидарно. В конце концов, жизнь в Аду не сахар, даже если у тебя имеется личный кабинет, а не общий котел.       И Кроули, на всякий случай скрестив за спиной пальцы — неизвестно ещё, что на такое самоуправство скажет Сатана — все это новоявленному электорату пообещал. Не удивительно, что за всю историю разумных существ ни одни другие выборы не знали ни такого высокого процента явки на избирательные участки, ни такого единодушия в сделанном выборе, причем даже без массовой раздачи просроченных продуктовых наборов.       Бес поздравил себя с ожидаемой победой, сделал пару кадровых перестановок — из самых неотложных, остальное потом, и поручил Эрику (секретарем он был не хуже прочих, так зачем менять коней на переправе?) отправить Наверх запрос о телефонных переговорах с Верховным Архангелом.

***

      — Добрый день, Верховный.       — Князь.       Ангел старается дышать беззвучно и размеренно, и не слишком сильно скрипеть зубами, сдерживая то, что хочет сказать на самом деле (родной, как ты? ты в порядке? ты держишься? я уже почти нет), но спрашивает лишь:       — Полагаю, уместно будет поздравить тебя со вступлением в должность?       — Взаимно.       В своем кабинете Азирафель один, но он так и не смог выяснить, ведётся ли за ним здесь наблюдение. В любом случае, дверь в приемную открыта и Разиилу слышно каждое слово. Это просто официальные переговоры, дыши тихо, говори внятно (я тоже соскучился).       — Что ты хотел обсудить?       — Резидентом на место Шакс назначен Фурфур, официальное извещение отправлено. Но нам необходимо новое помещение под служебную квартиру с территориальным статусом консульства. Не взамен Мейфэр, а дополнительно.       — Только под равноценную уступку с вашей стороны.       — Разумеется, — тон беса сух и нейтрален. Как вообще разговаривают между собой бывшие враги, бывшие любовники? Ни один из них не знает, но те, кто может слышать их разговор, знают ещё меньше. — У тебя есть сейчас свободное помещение в Сохо? Думаю, мы смогли бы договориться о долгосрочной аренде.       (Я думаю, что хочу тебя увидеть. Любой ценой, на любых условиях. И обнять. Просто обнять, ничего такого, мне бы правда хватило).       Кого ты пытаешься обмануть, ангел?       — Не вижу причин, почему нет. Я пришлю коммерческое предложение.       Кабинет Кроули заперт. Если Эрик подслушивает (никаких «если», хорош был бы сотрудничек, если б не держал ушки на макушке), он все равно ничего не услышит сверх того, что все и так уже знают.       (Ангел, ты все ещё мой? Я все ещё нужен тебе? Без тебя невыносимо, но я сделаю всё как надо, если — да).       — Тогда договорились. Азирафель?       — Кроули?       Демон слышит его очень отчётливо — шипящий судорожный вздох сквозь крепко сжатые зубы. Это все, что херувим может себе сейчас позволить. И этого хватает (конечно нет, но можно притвориться, что да).       — Я планирую заехать в книжный за кое-какими вещами. Но если это неуместно… тогда я напишу список и пусть ваш новый резидент распорядится о доставке (пожалуйста, ангел, я хочу тебя увидеть, я просто…)       — Вполне уместно, я предупрежу Мюриила. Завтра в шесть?       — Подойдёт.       — Тогда всего доброго (я придумаю что-нибудь, родной).       — Прощай (я знаю, что ты найдешь способ, мой ангел).

***

      Кроули отключает звонок и обмякает на неудобном троне. Все два месяца он останавливал себя, держась за мысль: «Я не буду здесь думать о моем ангеле так. Это мерзко — дрочить а Аду. Где твой самоконтроль, Князь?»       Весь самоконтроль, который был ему отпущен, развеялся прахом, потому что голос ангела. Потому что его вздох. Потому что тело, изголодавшееся, истерзанное тоской по прикосновениям родных рук, дрожит и вибрирует, но это — всего лишь слабый отголосок происходящего внутри него. Кровь бурлит и мечется в теле демона, распадается на миллионы крошечных ядовитых змеек, пытающихся прогрызть себе путь наружу и нетрудно представить, куда, вернее — к кому, они стремятся. Инферно — огромное, пружинящее, огненное и голодное, свивает в нем кольца и пульсирует, распирая изнутри, требует выхода, требует прильнуть. Его душа, его разум… они давно не здесь, они никогда и не были здесь по-настоящему, всё, что он из себя представляет, что делает его существование бытием, осталось с Азирафелем, пустило в нем свои корни и посеяло семена, и как бы он ни запрещал себе думать это, чувствовать об этом — процесс необратим навсегда.       С яростным шипением раненной, загнанной в угол анаконды, с выражением агонизирующего смирения на лице демон сдается. Вжикает молния, пуговица отлетает, как пуля, куда-то и шипение переходит в страждущий, обречённый стон.       Проблема Рая в том, что он не предполагает для своих обитателей приватности, а для Верховного Архангела — менее всего. Никаких апартаментов, никаких жилых модулей, никаких замков на дверях кабинетов. Концепция уединения Небесам неведома. Эфирным созданиям не нужны ни сон, ни переодевание, ни омовение тел, не говоря уже о более низменных потребностях. Им нечего скрывать друг от друга. Единственное место, где ангел может хоть недолго побыть один — внутри его собственной головы.       Но сейчас этого совершенно недостаточно. Кроули, постоянно живущий в разуме херувима, растворяется, уступая место настоящему: привередливо выпяченная нижняя губа, пробегающий по кромке острых, с чуть выступающими клыками зубов язык, сильные гибкие пальцы, стискивающие телефон. Азирафель слышит все это в его голосе, ему давно не нужно видеть, чтобы узнавать все до единого движения, предугадать любой жест, взгляд, любую мимолётную улыбку или поднятие бровей, как лягут волосы, если запустить в них руку тем или иным образом, как именно и насколько участится дыхание и расширятся вертикальные зрачки, если…       Жгучая, раскалённая добела потребность не даёт ангелу шансов остановиться, а он должен, должен прекратить хотя бы из соображений безопасности — не своей, естественно, а того, кто посмел бы его прервать. Или найти на всех этих дьявольски непорочных, мать их, Небесах место, где сможет отпустить себя хотя бы на несколько минут. И кажется, одно такое место он знает. Кабинет Мюриила ещё более бел и пуст, чем его собственный. В Раю нет пыли и нечему оседать на пустом прозрачном столе, но тот херувима не интересует. Он приваливается спиной к двери, он не может, он обещал себе не делать этого и       …прямо в Раю, ангел? Не ожидал от тебя такого изощрённого богохульства!.. ох, ты ж блядь! Рука херувима зарывается в волосы, тянет так, как он привык, так, как правильно (конечно, не совсем так, но почти, почти…), пальцы второй уже во рту и это не то, не так, этого мало,       …с тобой бы я попробовал… но остановиться он уже не может.       «Раз уж сорвался, то пусть хотя бы это будет быстро, пожалуйста, возможно, тогда это не будет считаться!» Бес ласкает себя неритмично и рвано, слишком жёстко, причиняя боль — рай раскаленный, он почти забыл как делать это самому (периодически несколько провокативных движений, чтобы у любовника слюнки потекли — не в счёт).       …люблю тебя все сильнее…       Он пытается думать об Азирафеле, стоящем перед ним на коленях с видом одновременно похабным и невинным — вот как у него это получается с членом во рту? Пытается сосредоточиться на воспоминаниях о жарком влажном языке и тех шокирующе восхитительных вещах, которые ангел умеет делать горлом, пелене вожделения на глазах, размывающей контур радужки …смотри на меня! Смотри, что ты со мной делаешь!.. но перед глазами упрямо встаёт совсем другое.       Поцелуй в залеченную от ожогов ступню.       …будь!..       Запыхавшийся, расхристанный херувим тяжело дышит, опираясь о дверной косяк руками.       …но если ты всё ещё не против, я ускорюсь…       Ласковый влажный поцелуй в висок.       …люблю тебя всё сильнее…       Незапятнанная белизна крыл и капли крови на губах Азирафеля.       …такой красивый. Такой мой…       Демон ведёт кончиками пальцев по груди, они мокрые от слез, а он даже не заметил, сжимает сосок и       …я всегда буду на твоей стороне… кончает, в последний момент успев прикусить ребро ладони, чтобы не выкричать вслух это душащее, болезненно оголённое чувство, нужду, жизненную необходимость:       «Я люблю тебя, ты нужен мне, ты, ты, ты… люблю».       От глухого, свирепого, безрадостного возбуждения у Азирафеля звенит в ушах и подкашиваются ноги. Все ощущается неправильным — собственные пальцы, на собственном члене порождают какой-то когнитивный диссонанс. Дьявол, он же как-то делал это раньше? Невозможно же разучиться дрочить, это как… и снова приходит в голову сравнение с велосипедом, и херувиму хочется кого-нибудь ударить, или проклясть, или       …мне всегда нравилась твоя темная сторона… стон ангела переходит в рык, он дрочит небрежно и размашисто, не слишком заботясь о красоте и приятности процесса,       …я люблю, когда ты такой… в голове его вспыхивают и гаснут, как фейерверки венецианского карнавала, картинки, слова, запахи — воспоминания, в которых пытается спрятаться и отогреться, как после холодного дождя в горячей ванне, его любовь.       Вкус кожи демона. Бесшумное дыхание во сне.       …я не успел выяснить, храпишь ты или нет… Прохладная сухая ладонь, прижатая к его. Рука в руке, переплетённые пальцы. Поддержка и вера партнера, его смелость и честность. То, как он понимает Азирафеля с полуслова, или вообще без слов.       …на счёт три. Раз, два… Его любовь.       Ангел расплёскивается, как ему кажется, по всем Небесам, запрокидывает голову в трудном, тянущем жилы и выворачивающем душу оргазме, который не с кем разделить. Он и вправду опускается на колени и не собирается в ближайшее время с них вставать (не то чтобы у него были силы).       Зато теперь он знает, что нужно сделать.       В неуюте и одиночестве своего кабинета Кроули принимает облик и сворачивается клубком. Теперь он готов попробовать дожить до завтра. Сон приходит к демону, и он полон щемящих касаний, шорохов и трепета удаляющихся крыльев.