Из Сибири

Селестия шла в новый дом с пакетом из Пятерочки, что не очень сочетался с еë аристократической внешностью правнучки помещика Говноедова и нарядом княжны восемнадцатого века. Однако прохожим было похуй, а ей подавно — ведь попить чаю это святое, а он сам на столе не появится. И кроме неё за ним никто не сходит. С тех пор, как они переехали, задротер Ямадов 25/8 тупил в свой среншин инфаркт и залипал на тяночек, Майзонова снимала ролики на фоне зеленушного алоэ в горшке на полу (самый красивый предмет интерьера, что у них был) и заливала их в ютуб, Леон устроился в бейсбол-команду местных алкашей с бомжами и теперь днями напролёт отбивал бутылочку, а сама Люденберг постоянно заглатывала вёдрами чай за неимением успокоительных. Короче, жизнь не сахар, но лучше так, чем постоянно пялить на Киригиреву как амёба в банке или смотреть на то, как два «братана» соревнуются, у кого извилины больше. Потом они пойдут мериться хуями, а чтобы доказать, у кого больше, засунут их другому в очко… Короче, лучше в Жигулëвске пока покантоваться. Из раздумий на тему одноклассников-распиздяев её вывел подозрительно знакомый голос: — Селестия Люденберг, абсолютный покерный шуллер, не хочешь ли ты уехать отсюда, но взамен помочь мне с моим планом? — Мда, Мукуро, у твоей сестры уже маразм какой-то… — пробубнила Селестия. Джунко ничего не услышала, лишь осталась также загадочно стоять в подворотне в позе клоуна из Оно. «Ну и пусть стоит» — подумала Селестия и пошла дальше, на всякий случай покрепче сжав пакет с гринфилдом. Мало ли.

***

— Ну что, купила? — спросила с порога Саяка. Селестия молча протянула ей её манго — та, видите ли, звезда, ей нужно обЖор на этот диетический фрукт снять, — и пошла раскладывать остальные продукты, состоящие из чая и дошика на кухне. Не успели все три жителя поинтересоваться, что же ещё прикупила добытчица, будто это было так неочевидно, как в незакрытую Селестией дверь вошла с улыбкой на лице Эношимова. — Дорогие одноклассники, Джунко теперь живёт с нами, — Селестия тоже расплылась в улыбке, наблюдая, как соседи пятились к окну. Когда же Леон, Хифуми и Майзонова окончательно спрыгнули со второго этажа, решив, видимо, пожрать воздух на улице, Селестия облегчëнно вздохнула и повела Эношимову за собой на кухню. — Чтож, раз ты всё же решилась помочь мне, то обещаю, ты познаешь такое отчаяние, которого никогда в жизни не испытывала!.. — Ты увязалась за мной до самого подъезда, а когда я пыталась зайти домой, делала все, чтобы я пизданула тебя дверью, так напомни, пожалуйста, на что я там решалась? — Люденберг заварила две кружки чая и приготовилась слушать очередной рассказ о том, насколько ахуенно отчаяние.

***

— Ишимаров, у меня член больше! — Пиздишь, бро, у меня! — Так давай же проверим, у кого он больше! — Действительно, пошли! И, когда сценка была разыграна, Мондо и Киетака в третий раз за день улепетали в туалет, чтобы всё друг другу доказать. Физики-теоретики хуевы. Тем временем Чихиро отжимался тридцать раз по правильной технике из туториалов в интернете под надзором Огаминой, которая по приезде хотела стать мастером бокса, но после передумала и сделалась личным тренером. Причём бесплатным. Пока. — Пять… Шесть… — С-сакура, а можно я всë-таки стану кассиром в Пятëрочке?.. — Ты решил добиться своей цели. И, если тебе дорога твоя мечта, то не сдавайся. Фуджисакин подумал, что его мечта стать айтишником и тыкать по клавиатуре за компом слишком дорогая и как-то чё-то возрасла в цене. Тогамов, что ли, постарался?.. А упомянутый Тогамов же наслаждался морским бризом на обоях и московским кислородом, просочившимся через открытое окно. Его жених пока ещё не отошел от обморока и проветривался на полу, потому что спать в уличной одежде на постели не прилично, но и раздевать человека без согласия — тоже. Даже если это твой будущий муж. А Тогамов гражданин правильный, приличный, важный, хуесос бумажный… Вдруг зазвонил Тогамов телефон. Бьякуя ответил: — Алло? — Я вас любила, о жестокий человек… — И тебе здравствуй, Фукавина. У вас там что, уже деньги закончились? — …А вы не обратили бы внимания вовек На того, кто не айфон-хонор-ксяоми Ваш в одном флаконе. Неожиданно в трубке зашуршало, и, пока Бьякуя пытался понять, что это всё за хуйня, голос Комару оповестил: — Бонжур, Тогамов. Понимаешь, с тех пор, как ты, ахуевший парень моего брата, ну, начал встречаться с моим братом, Токо пишет только романтические драмы с несчастливым концом, а я посоветовала ей писать пирожки-порошки и тому подобное… В общем, как видишь, ничё не поменялось. — Ясно. — выдохнул Тогамов, поглаживая жениха по волосам, — А где остальные? Еще не приехали? — Как где? Я думала, они с вами в Москве! Ну, в смысле, мне брат-то не звонил, а остальные трубку не берут… — Ясно, в общем, как обычно. — И что делать? — разволновалась Комару, — Мне ведь Ясухиро еще не успел рассказать, сколько кошек я заведу… Бьякуя, ты знаешь, где они могут быть? — Они не отвечают на мои звонки, но предполагаю, что либо в Самаре, либо в Жигулëвске, либо в какой-то другой пизде, из которой мы их не достанем. И начать предлагаю с первого. Я перезвоню. Бьякуя бросил трубку, закрыл окно и нашел в списках контактов «Огамина тайский бокс». Макото пока не проснулся.

***

— Огамина, давай в «летела собака»! — Ты проиграешь, Ишимаров, и тебе придется остаться без пачки сухариков. Киëтака разочаровался в жизни и почапал к телевизору, который находился в полуметре от него. Так получилось, что этой четверке снять удалось лишь одну на всех комнату в общежитии, ибо всю месячную прибыль от Тогамов.корпорейшн загробастали себе ëбаный юрист Кёко и хитрожопая Селестия. Парочка друг друга стоит. Сакура выставила себя как «тренера по боевым искусствам» на авито и ждала заказов, Чихиро подумывал о работе в продуктовом, Мондо пиздил байки, а Ишимаров собирался стать председателем подъезда и наконец поставить тут мусоропровод. В общем, жизнь шла своим весёлым чередом. Но всё веселье прервал звонок в дверь. Мондо, до этого тупивший в потолок, пошел открывать. — Здравствуйте, — открыл дверь Овадов так, как учил зануда Киëтака: сначала приоткрыть на цепочке, потом, если это не какой-то местный абу бандит, уже полноценно отворить дверцу, — Вы кто? Перед ним стоял беловолосый парнишка в штанах рабочего, но более солидного кроя, наклонивший голову в знак приветствия. Мондо тоже отдал поклон: ну, а хуле, вежливость никто не отменял. — Добрый день, — Мондо решил не говорить о том, что уже восемь вечера. А парень тем временем продолжил: — Это четырнадцатая квартира? — Ну, вроде с утра была. — А, хорошо. Понимаете, мы с моим… Напарником… В смысле, можно сказать, коллегой… В общем, сняли здесь комнату на двоих. Мондо почесал затылок. — Да, вроде припоминаю, хозяйка чё-то такое говорила. Ну, пиздуй. Парнишка неловко помялся и развернулся к лестнице. — Та не туда пиздуй, в квартиру! Ишимаров, Сакура и Чихиро смотрели футбол по Матчу и не торопились ничего делать — потому что делать было нехуй. На работу несовершеннолетних мигрировавших сибирян никто брать не хотел, а потому всё, что оставалось — тупить в советский телек с тремя каналами и ремонтировать его же, когда тот, в силу возраста, заглючит. Неожиданно в заставленную хламом халупу вбежал Овадов с подозрительным энтузиазмом в глазах: — Короче, у нас новые соседи. Ацуши Накаджимов. Прошу любить и не бить. — И жаловать! — поправил Киетака. — Да похуй. Белая дверь со старой краской отворилась, запуская нового жильца. Жилец от нагнетающей атмосферы был уже почти не жилец. — Ты ведь сказал, что соседи, а не сосед, бро! — У него раздвоение личности? — предположил Чихиро. — У него друг-дебил, который опаздывает, — ответил Овадов, похлопывая по спине новоиспеченного товарища по несчастью жить в этом тараканьем гнезде. Ацуши от такого «дружеского жеста» подавился воздухом и чуть не отбросил коньки, — Жить будут прямо за стенкой. — Удачи, — пожелала Огамина соседу, — У вас за стеной толщиной в пять миллиметров житует сварливая бабка с травками, которая любит обсуждать депутатов. Ацуши чуть не развернулся и не ушел обратно. Но сдерживал его лишь Акутагавов, какого-то хуя сегодня растерявший всю свою пунктуальность, но неизменно пообещавший въебать напарничку с вертухи, если тот вздумает съебаться. Осаму Дазаев, худший детектив, но лучший бомж Мурманской области, отправил своих нынешнего и бывшего ученичков на миссию в Самару по поимке опасного вора жвачек по рублю в Пятерочке. Так как Пятерочек в Самаре много, Рюноскэ с Накаджимовым будут вынуждены на неопределённый срок поселиться в маленькой комнатушке на двоих вместе с четырьмя школьниками и вредной бабкой Евдокинией за стенками. Не самое прекрасное, но и не самое плохое, что мог придумать их ебалай-наставник. Но выбора особо не было, иначе у них заберут плесневелый хлеб с маслом и картошку ролтон на завтрак. Ацуши бы и рад устроиться на другую работу, но дело в том, что когда его выперли из детдома за то, что таскал мусор с помоек (жрать было нечего), Осаму подобрал Накаджимова и взял с того обещание служить агенству детективов «Щанайдем» верой и правдой всю оставшуюся жизнь, иначе детдомыш полетит обратно в свою мухосральню шарить по помойкам. Рюноскэ же, живший с сестрой на стройке с алкашами, восхищался наставником, который подобрал их и устроил в Мурманскую мафию. Но Дазаев, однажды собрав вещички и подпалив жигули своего напарника Накахарова, улепëтал в агенство в область и больше не показывался. Пока с этим самым агенством у мафии не возникли терки за помойки с наркоманами. Спустя какое-то время они пришли к мирному устному договору (бумага дорогая), а потом выступили против депутатов из больших городов, что хотели снести им заброшки. Так Мурманская мафия и агенство «Щанайдем» стали союзниками, потому Ацуши и Рюноскэ теперь живут в однушке на двоих и разъезжают по России в поисках мусора, алкашки и наркоты. Ну, и порой ловят преступников — таджиков, которые пиздят у них партии. Ацуши прошел в свою новую халупу и уселся на нижнюю полку двухъярусной кровати. И сразу же прочитал смс от Йосановой на своем нокиа 3310: «Ацуши, когда твой полудохлик припрётся, сделай ему укольчик от меня. Иначе ночью заебёт тебя своим кашлем. Кстати, щас Дазаев пришлёт тебе инфу об этом бандюгане, которого вы припёрлись ловить. Жди» Что-то Накаджимову подсказывало, что ждать придется долго — у Осаму по расписанию сейчас депресняк и нытьё о том, как он хочет скинуться с крыши.

***

— Ну ответь же… — бубнила Мукуро взволнованно. Джунко не ответила уже на двадцать три звонка, хотя обычно пропускала всего-то двадцать два. «С ней точно произошло что-то хуёвое!» — думала Икусабова. Сестра отправилась в Самару, как она сказала, порабощать отчаянием этот край России. — «Точно, там ведь одни из 11 б…» — (да-да, она думала цифрами) — «Скорее всего, это они что-то с ней сделали!» Следуя железобетонной логике в голове, Мукуро засунула телефон подальше в карман и отправилась на вокзал, покупать билеты «Новороссийск — Самара». Спизженного наследства Тогамова должно было хватить.