Океан сомнений

      Изнуряюще жарко. Сокджин чувствует, как рубашка липнет к спине, и рычит от досады. Понимающий взгляд сопровождает неуверенное касание к груди. Немой вопрос очевиден до зубного скрипа. Сил дождаться не хватает — Сокджин сам дергает за ворот рубашки, и пуговицы разлетаются в разные стороны. Завтра он вспомнит, сколько стоит рубашка и что сменной у него нет, но сегодня это сущий пустяк. Как и все причины, что привели их в этот момент. Сейчас нисколько не беспокоит, почему Намджун легко согласился или с чего вдруг сам он решил отпустить контроль над собой и дать волю желанию. А вот медлительность выводит из себя. В той же степени, что и глупые вопросы.       — Ты точно уверен? — уточняет Намджун.       А для Сокджина тот ещё вопрос, кто здесь не уверен. Лишь на секунду его пронзает укол осознания, и он выхватывает своим рассеянным взглядом другой, обеспокоенный стремительными переменами. Но снова тонет в жгучем желании и почти захлёбывается неудовлетворённостью.       — Да. Да, чёрт возьми!       Этого достаточно, чтобы поцелуй возобновился. Но боже! Томный, тягучий — как будто комната не раскалилась подобно печи, как будто на коже не ощущаются отголоски пламени. Слишком медленно. Безумно не достаточно! Сокджин стремится вырвать инициативу, ускорить процесс, но Намджун не позволяет — следует своим представлениям, заключающимся, видно, в наслаждении моментом. В иное время с ним можно было согласиться. Но только не сейчас. Насладиться моментом Сокджин никак не мог, потому что чувствовал слишком сильно. Когда из-за каждого лёгкого касания с губ срывается стон, желаешь лишь, чтобы они стали увереннее. Терпеть, как ткань сдавливает член, невыносимо, и Сокджин рычит Намджуну в губы короткое и требовательное:       — Быстрее.       К счастью, Намджун понимает и не перечит. Но всё равно кажется, что молния расстёгивается медленно, а звон пряжки ремня, сброшенного на пол, оглушительнее раската грома. И снова невесомые прикосновения на талии. Только не это! Прикусив губу, Сокджин сдёргивает с себя распахнутую рубашку и швыряет ту в сторону. Ровно в тот момент, как Намджун приоткрывает рот. Глупые вопросы уносятся вслед за рубашкой, но на их место приходит не менее огорчительное предупреждение.       — У меня нет всего необходимого… — вспомнив, выдыхает Намджун.       И Сокджин завыть готов от досады. Во взгляде колкий лёд, а внутри адское пламя. Ещё секунда озарения, на этот раз лишь для того, чтобы вспомнить о собственной предприимчивости. Голос хриплый, но раздражение никуда не делось:       — Брюки. Проверь карманы.       Память не подвела — в кармане действительно лежала парочка презервативов. Намджун переместился обратно на кровать и потянулся за поцелуем. Последняя попытка умерить пыл нежностью. Но разве это возможно, когда желание сильнее даже годами подкрепляемой осторожности? Чувствуя, как всё тело содрогается в нетерпении, Сокджин резко отстраняется, скользнув руками к намджуновым джинсам.       — Надеюсь, ты не пожалеешь, что был таким медленным… — не узнаёт он собственный голос, а потому очень удивляется ответной улыбке. — Что?       — Нам придётся постараться, чтобы их хватило, — кивок в сторону презервативов.       — В процессе придумаешь, что делать, — отрезал Сокджин, стягивая с Намджуна джинсы вместе с бельём. — А если нет… — угрозу перебивает тихий шёпот в губы.       — Значит, придётся экономить…       О чём он, Сокджин не сразу понял. Только когда рука легла на поясницу, притягивая ближе, а вторая обхватила два напряжённых члена, улыбнулся и в качестве награды возобновил прерванный поцелуй. Один настойчивый взгляд, и Намджун забывает о страхе навредить. Рука движется быстрее, надавливает жёстче — так, как и нужно Сокджину сейчас. Охватившее блаженство толкает его впиться ногтями в плечи, и даже сдавленный всхлип не останавливает. Намджун прерывает поцелуй и прикусывает кожу на шее — то ли отпуская свой контроль, то ли в отместку, — но настолько в своём стиле, что почти неосязаемо. Или же всё внимание Сокджина сосредоточилось на руках того — тем более, что одна скользнула с поясницы на ягодицу. Чувствуя, что разрядка близка, он и сам впивается в основание шеи и слышит стон боли, смешанный с наслаждением. Кончают они почти одновременно.       — Кажется… чтобы остаться целым… тебя нужно связать… — шепчет Намджун. А потом, прижав Сокджина к себе, замирает в надежде взять паузу, чтобы восстановить дыхание.       — Мне мало… — почти приговор. — Безумно мало…       После очередного поцелуя Сокджин перестал отдавать отчёт происходящему. Разум то и дело ускользал на второй план, и собственные стоны казались посторонними. Ощущение прикосновений глушилось толчками: лишь изредка он осознавал, что сейчас на его бедре рука, а в иной момент — та на талии. Взгляд временами цеплялся за пухлые губы, основание шеи с наливающимся синяком или полуприкрытые глаза, обрамлённые короткими ресницами, но чаще оказывался расфокусированным. Только чувство наслаждения и желание получить больше удерживали сознание на грани между бодрствованием и сном. Подобное Сокджин испытывал впервые. Словно бы попал в другое измерение, где существуют только чувства удовольствия и защищённости. Он даже не почувствовал, как по щеке скатилась слеза, и понял, что плачет, только когда Намджун остановился и спросил:       — Тебе больно? Мне прекратить?       — Я… — язык еле слушался. — Впервые ощутил, что могу не притворяться, — коснувшись щеки того, Сокджин улыбнулся. — Прости, что заставляю волноваться.       Но Намджун всё равно прекратил. Возмущение готово было вырваться, но его опередил стон. Бёдра невольно дёрнулись, вероятно, доставив дискомфорт — но он же даже не предупредил! Короткое объяснение вроде «мы все истратили» еле дошло до ушей Сокджина, сознание снова ступило на грань. Ощущения смешались, и только прикосновения языка к головке члена прошибали током, заставляя раскрывать рот в немом крике. Взгляд сфокусировался единожды, перед самой разрядкой, и тогда удалось разглядеть всё: светло-зелёные обои, журнальный столик напротив кровати, панель телевизора, тёмно-зелёные шторы… И конечно, как собственный член накрывается губами Намджуна, как рука того впивается в бедро, а вторая оглаживает тазовую косточку. В этот короткий миг Сокджин ощутил досаду, что отдался потоку с головой и столько упустил. Его стон заключил в себе огорчение и облегчение.       — Надеюсь, я смогу стать тем, с кем тебе всегда можно будет не притворяться, — завалившись рядом и прижав к себе, сказал Намджун.       «Надеюсь, в следующий раз я смогу не только насладиться, но и запомнить всё… — мысленно посетовал Сокджин. — А ещё больше, что это далеко не последний раз, — веки смыкались, и вместе с тем сознание уносилось за грань. — Кажется, я уже люблю тебя…»       Абсолютная темнота. Сон? Или же… Сокджин прислушался к внутреннему голосу — так и есть, это хранилище чужих воспоминаний. Вот только тут пусто!       — Под ноги посмотри, — отозвался бесцветный голос.       Он послушался и опустил взгляд вниз. Прямо под ним, согнувшись в рыдании, на коленях сидел Чонгук. Сомнений нет — это тот самый фрагмент памяти, который чаще всего преследует в кошмарах, это смерть Союна. Но почему так далеко? И где в этом фрагменте сам Союн? Пара неуверенных шагов — прозрачный пол не проваливается под ногами. Впервые надёжность вызывала у Сокджина раздражение. Как же спуститься?       — Можешь не надеяться, — прокомментировал неудачные попытки всё тот же голос. — Ты уже потерял возможность стереть его воспоминания.       — Кто ты? — спросил Сокджин, озираясь по сторонам.       — Обернись.       На этот раз совсем близко. Сокджин вздрогнул и прыжком развернулся на сто восемьдесят градусов. Пол затрещал, будто вот-вот провалится. Не успев разглядеть постороннего, Ким перевёл взгляд обратно под ноги. Ни трещинки. Зато Чонгук внизу встал и удивлённо посмотрел вверх. До последнего Сокджин надеялся, что тот его не видит, но когда удивление в его взгляде сменилось узнаванием, а губы зашевелились, сердце рухнуло в бездну. Слов не было слышно, но смысл оставался до боли понятным.       «Тебе не за что извиняться, это моё решение», — успокоил своего ученика Сокджин. Чонгук уловил намерение и, сжав губы в тонкую линию, кивнул — не буду.       — Через неделю-две его воспоминания полностью восстановятся.       Опасаясь, что источник голоса вновь пожелает скрыться от него, Сокджин резко вздёрнул голову. Растерянность, подобная той, которую минутой назад испытывал Чонгук, завладела им, и он не смог вымолвить ни слова.       — Хочешь спросить, что я здесь делаю? — намёк на улыбку. — Но ты уже должен понимать. Особенно после того, что сделал в лаборатории.       Ким очень хорошо помнил, что собирался сделать. Небольшое вмешательство — стереть из памяти невольных свидетелей их с Намджуном поцелуй. Как раз оба оказались в радиусе действия способности. Удобный момент. Помнил также, что охранник Пэк об этом эпизоде не слышал. Всё прошло гладко. Сокджин улыбнулся всем троим на прощание и подошёл к выходу, а потом… На короткое мгновение попал в хранилище чужих воспоминаний, которое тогда приняло вид лаборатории. Но сразу же вышел!       — Что Вы имеете в виду, Чо? — угрожающе прищурил глаза Ким. Напрасно, женщина его не боялась.       — Всё же не понял, что произошло? Ты стёр всю информацию о нас тобой и ушёл, — на этот раз улыбка обозначилась на лице. — Мой вариант лучше, так ведь? Тем более, он никак не противоречил твоим намерениям.       — Моим намерениям? Да что Вы…       Тут Сокджин осёкся. Он понял — Чо Чжухи бесполезно лгать. Она уже проникла в сознание и видит всё, что составляет его суть. Он действительно хотел стереть из памяти всех сотрудников, что его видели, информацию о себе: и внешность, и имя, и голос — уничтожить сам факт своего пребывания в этом месте. Тогда даже если останутся записи видеонаблюдения, никто не сможет сказать, зачем Ким приезжал. Да, это верно. Но с чего бы ему хотеть стирать информацию о Чо Чжухи?       — Наше здание довольно старое, а техника одного с ним года… — будто не услышав возражений, продолжила Чо. — Всё может в любой момент сломаться. И вот беда — часто информация не сохраняется… Никого не удивит, что последний месяц отсутствует в записях. А дольше информация с камер у нас не хранится.       — Как Вы заставили меня стереть информацию и о Вас тоже? — в голосе Сокджина раздражение смешалось со страхом неизвестности. Если она может управлять им… Не значит ли, что все в опасности?       Чо, похоже, эта ситуация забавляла.       — Сказала же — мой вариант не противоречил твоим намерениям. Заставить кого-то сделать дополнительную работу, когда та не вызывает особых чувств, просто. Не настолько, когда этот кто-то в тайне желает поступить именно так, но довольно-таки. Понимаешь, к чему я веду? — глаза Сокджина округлились. Неужели?.. — Да, к Намджуну тебя подтолкнула тоже я. Сам бы ты ещё долго терзался сомнениями, стоит ли ему довериться, а у меня нет на это времени.       Снова правда. Его чувства к Намджуну представляли собой яркую влюблённость, подпитываемую страстью. Сокджин точно знал, что будь всё как обычно, долго бы выбирал — поддаться желанию, которое может не таить в себе ничего большего, или подождать, когда отношение полностью сформируется. Возможно ли, что и Намджун?..       — Вы и Намджуна так же подтолкнули? — кивок со стороны Чо. — И ради чего?       — Люблю эту черту предпринимателей. Может, тебе и не нравится такое сравнение, но от влияния среды не убежишь. К тому же, она повлияла благотворно…       — Хватит! Говорите по делу.       Взгляд Чо из театрально любезного стал непроницаемым. Ни единой эмоции — только безукоризненный расчёт. У Сокджина мурашки по коже побежали, хотя казалось, что в этом измерении их просто не может быть.       — Заставить кого-то делать то, чего он не хочет, даже с помощью гипноза очень сложно, поэтому я пришла заключить сделку, — сказала Чо.       — И чего Вы на этот раз хотите?       Темнота вокруг стала гуще. Будто бы воздух вдруг превратился в воду, и её давление сдавило тело со всех сторон. Пол под ногами исчез, но так только показалось. На деле же Сокджин просто ощутил, как отрывается от него, не в силах опуститься. Его зовут на поверхность. Он слишком глубоко, чтобы слышать, но ощущает это.       — Времени немного, поэтому слушай внимательно. Ты обо всём забудешь, но знание, что нужно делать, останется, — Чо говорила быстро и спутанно. Так тараторит преподаватель, резко осознавший, что не успевает рассказать студентам весь нужный материал из-за своей беспечности. Её серая фигура поднималась к поверхности вместе с Сокджином, поэтому он отчётливо слышал каждое слово и каждую интонацию. — Нужно стереть информацию обо мне всем в издательстве. Никого не упусти. Я — ключ. Ты почти вспомнил утром об этом, но всё же я смогла сдержать тебя. А сейчас предупреждаю — из вас души вытрясут, если обнаружится связь со мной, — впервые на лице Чо Чжухи отразился страх. — Я уже была слишком неосторожна, поэтому не хочу рисковать. Пожалуйста, помоги! Условие…       Какое, Сокджин не понял. Его подхватил мощный поток, и расстояние между ним и Чо мгновенно увеличилось. Он видел, как её рот раскрывается, но не разбирал слов. Она кричала, но понятнее не становилось. Тогда Сокджин сделал то, чего не ожидал — кивнул. И не так, как это делают, чтобы человек просто отвязался. Понимающе. Будто то, что не уловил разум, опознала интуиция. Чо успокоилась и кивнула в ответ. Её силуэт превратился в тонкую линию, а затем распался, разрушенный прорезавшим темноту лучом.       Сокджин открыл глаза и встретился с обеспокоенным взглядом.       — Я боялся, что ты не очнёшься… — признался Намджун. Он коснулся ладонью щеки Сокджина и задержался в таком положении на мгновение. А опомнившись, одёрнул руку. — Прости… — и отстранился. — С тобой произошло то же самое, что и вчера.       — Вчера? Значит, уже утро? — Сокджин принял сидячее положение и потёр лоб. Ощущение, будто он что-то упускает, навалилось с пробуждением. Но что это?       — Пять утра. Я бы не беспокоился, но мы очень рано уснули, а ты до сих пор не просыпался, — пояснил Намджун. — К тому же, сквозь сон ты раз за разом повторял одно слово. Неразборчиво, но как я понял, им было «ключ». Казалось, из-за этого ты никак и не мог проснуться. «Ключ» — почему это для тебя так важно? — он посмотрел с надеждой услышать объяснение, но тут же отвёл взгляд. — Впрочем не говори, если не хочешь…       «Да что с ним? — негодовал Сокджин. В памяти промелькнуло несколько эпизодов их вчерашней близости, и всё встало на свои места. Чувство неловкости, испытываемое Намджуном, передалось и ему. — Ты не один считаешь, что мы поторопились…»       — Если собираешься винить себя за вчерашнее, не надо. Мы оба этого хотели, — успокоил он.       — Может и так, но я должен был учесть, что ты в первую очередь борешься с самим собой. Мне следовало убедить тебя, что нам не обязательно так спешить. А я… Я поддался желанию…       В этот самый момент Сокджин почувствовал, что его молчание способно разрушить всё то, чего они успели достигнуть за столь короткий период. Ощутил, что если не скажет ничего, то заплатит слишком высокую цену. Понял, что на кону не только зря потраченное на неловкость время, но и их отношения в целом, их будущее. Собравшись с духом, он произнёс искреннее:       — Так или иначе, а я всё равно этого хотел. И дело тут не в моей борьбе со своими слабостями.       Ладонь Сокджина нашла руку Намджуна. Их пальцы переплелись. Простой жест, но красноречивее любых слов — недопонимание рассеяно, неловкость не имеет больше власти. Они не сожалеют.       «Не настолько, когда этот кто-то в тайне желает поступить именно так, но довольно-таки. Понимаешь, к чему я веду?» — проговорил над самым ухом бесцветный голос. Сокджин замер, прислушиваясь, но продолжения не последовало. Вместо этого рука Намджуна крепче сжала его ладонь.       — Если что-то было не так, давай это обсудим, — знакомая обеспокоенность в голосе.       — Погоди… — Сокджину показалось, что он вот-вот поймает то, что почти упустил. Он начинает различать общие контуры. Практически видит это. — Дело во сне. Кажется… — тут догадка прорезается в сознание, из-за чего его рука перехватывает ладонь Намджуна, сжимая до боли, а взгляд наполняется безумием проповедника, впервые услышавшего божественный глас. — Ты знаешь, как оргазм влияет на способности?       Тревожное непонимание во взгляде Намджуна сменилось просветлением. Он полностью развернулся к Сокджину, мягко освобождая руку, и обхватил того за плечи.       — В целом, упрощает активацию. Эффект временный. Скажи, ты обнаружил какую-то новую грань своей способности? — по мере того, как загорался взгляд Намджуна, Сокджин чувствовал, как истина ускользает от него: чем сильнее огонёк в глазах напротив, тем она дальше. И вот совсем исчезла, не оставив ни одной зацепки.       — Прости… Кажется, я всё-таки не помню, что в этот раз происходило, — с досадой признал он.       — Ничего, — успокоил Намджун и опустил руки к его ладоням, сжав те в знак поддержки. — Мы найдём ключ к этим воспоминаниям, — сам того не заметив, он повторил то слово, которое больше всего беспокоило Сокджина.       На миг в памяти Кима возник чёткий образ. Серая фигура, должно быть, не знающая о существовании ярких оттенков. Бесцветный голос, прекрасно дополняющий образ.       «Я — ключ».       Сокджин почти озвучил мысль. Им срочно нужно предупредить Хосока — лишь он сможет убедить Чо найти иной выход. Но только его губы приоткрылись в намерении произнести имя, как он забыл, что собирался сказать. В растерянности Сокджин смотрел в глаза Намджуна, затаившего дыхание в ожидании, и чувствовал, как к горлу подступает ком. Как он мог забыть о том, что знал всего мгновение назад? Дыхание его сбилось. Воздуха стало мучительно мало.       — Всё хорошо, тебе не обязательно сейчас вспоминать. Наоборот отвлекись. Может, забытое само неожиданно всплывёт. А если и не всплывёт — не страшно. Ты не один, и не должен взваливать всю ответственность на себя.       Но ободряющие слова доносились до Сокджина, словно из-под воды. Другой голос, принадлежность которого сейчас казалось невозможным установить, повторял одну фразу:       «Ты обо всём забудешь…»