Океан сомнений

      Снова. Как в замедленной съёмке. Медленно опускающееся тело. Он бежит, хотя понимает — друг его мёртв и не почувствует столкновения с холодной поверхностью плитки. Но остановиться не может. Ноги переставляются трудно, словно под ними не пол, а дно и воды до середины бёдер. Вдруг пространство прорезает звук. Мгновение, чтобы понять — ещё один выстрел. Сначала ему кажется, что стреляют в него. Но нет. Совершенно бессмысленный жест. Мёртвое тело дёргается по инерции и складывается пополам. Не успел…       — Чёрт, лишний истратил, — выплёвывает слова стрелок.       Всё равно. Он продолжает бежать. Падает на колени, чувствуя пронзающую кости боль. Поворачивает тело друга так, чтобы видеть его лицо. И смотрит в лишённые жизни глаза. Глаза, в которых отражается испуганное лицо длинноволосого подростка, облачённого во всё чёрное.       — А с этим что делать?       Слова не имеют смысла. Его мир был разрушен, как только прогремел первый выстрел. Дальнейшее сопротивление не имеет смысла.       — Не стреляй, — доносится, будто из другого пространства. — Пусть это послужит ему уроком.       Двери закрываются. В холле остаются двое: он и его друг. Выход казался таким близким, руку протяни — в итоге, не более, чем ловушка. Дикая игра, в которой роли распределены с самого начала. Он знает, что жизнь ему сохранили из-за способности. И понимает, что из-за способности погиб его друг. Такая им не нужна.       — Я подвёл тебя, Союн…       Глаза распахиваются сами собой. Он подскакивает и понимает: его комнате, его постель. Совершенно не его кошмар. Сокджин шумно выдыхает, будто действительно долго бежал и сбил дыхание. Сердце колотится не по удару, а по два, замирая на долгие пять секунд. Аритмия. Стоит по возможности показаться врачу. Пара минут, чтобы прийти в себя. Осознать, что реальность сейчас перед глазами, а не осталась позади. Вдох, задержать дыхание, выдох… Всё, что он видел, — не более, чем прошлое. Чужое прошлое.       Успокоившись, Сокджин тянется к настольной лампе. Тёплый свет не в силах избавить от тьмы, но он отгоняет её дальше, заставляя вжаться в углы комнаты. Создаёт безопасный островок, в котором проще осознать, где реальность, а где чужие воспоминания. Но только включается свет, Сокджин протяжно стонет — не это он хотел увидеть после кошмара.       — Ну почему даже в отпуске я должен работать! — нашаривает рукой лист — смотреть сил нет — и подносит к себе. Неуверенно приоткрывает глаз и снова стонет. — Я что, вчера даже с темой не определился?       На листе мелким почерком перечислены задумки для нового романа. Поправка — для романа и пособия. И если первый требует главу к концу месяца, то второе — написать себя полностью за неделю. Но у Сокджина нет сил работать хоть над чем-то из этого. Нет, слишком деликатно. Он душу бы отдал, чтобы не смотреть на текст, написанный им, что бы то ни было — роман для Хосока или пособие по достижению успеха, которое затребовал отец. А ведь кто-то считает, что его книги содержат в себе глубокие темы и вообще интересны…       Сокджин накрывает лицо исписанным листом и кричит.       — Если хоть кто-то из коллег заикнётся о том, что моя жизнь проще, потому что у меня богатые родители, я заставлю того печатать книгу об успешном успехе за меня! — он перекатился на кровати и снова посмотрел на лист. — Как вообще можно написать книгу об успехе, когда весь твой заключается в рождении? Это бизнес — тут половину решает право наследования! Господи…       Лист безжалостно смят и выброшен в урну. Впрочем нет, не в урну — мимо. Рывком перевернувшись на живот, Сокджин утыкается в подушку, вероятно, желая задохнуться. Почему ни одной дельной мысли не приходит в голову?       — Стоп, я же могу рассказать о работе писателем, — Ким оставляет попытку самоубиться и поворачивает голову. — Мои художественные книги людям нравятся… А, точно…       Снова. Не подходит! А всё потому, что писателем он стал, только благодаря способности. И хорошим, и просто. Его книги нравятся, так как способность позволяет иметь больше личного опыта. Побочное явление — хранение в памяти фрагментов чужой жизни. Ну а стал писателем Сокджин, потому что Господин Чон так решил, а почему, известно только ему и Богу! Но не будь у Кима способности стирать память, кому бы он вообще понадобился? Кем бы он стал? Руководителем компании по производству роботизированной техники? Нет, уж лучше романы! Так что в целом он был благодарен своей отличности.       — Интересно, а у меня есть в памяти хоть один человек, способный написать парашу, которая потребовалась отцу? — вслух думал Сокджин. — Господи, я же понятия не имею, как чего-то в жизни добиваться! Он что, поиздеваться решил, а не прибыль увеличить?       Отвлекла жужжащая вибрация. Сообщение. Он воззвал с молитвой к небу, чтобы то оказалось не от Хосока.

Здравствуй. Надеюсь, работа над книгой «Семь ступеней успеха» продвигается отлично. Только что переговорил с издательством о продлении срока. Подумал, что тебе понадобится больше времени, чтобы внести правки. Будет в запасе ещё две недели. Не подведи меня.

      — Зашибись! Теперь у меня, чтобы написать целую книгу, не неделя, а три. Это же так многое меняет. Конечно же, я успею! — почти захлёбывался собственным ядом Сокджин.       Как назло, в памяти никого с подходящим жизненным опытом не было. Больше критериев набирал глава фирмы, который с дружественным визитом навестил компанию отца. С нуля создал бизнес, оказался на грани разорения, но взлетел. Да… А потом Сокджин поработал с его памятью, потому что отец посчитал, что от него лучше избавиться. В прямом смысле… Что стало с беднягой, Ким не знает, но судя по состоянию воспоминаний — сражён болезнью Альцгеймера. Фрагменты рассыпались в прах, а они не из тех, которые просто забыть. Печально, этот человек не казался ему плохим. Ян Минсон. Ким будет помнить это имя.       — Никогда не знаешь, чем обернётся твоё решение… — будто пробуя слова на вкус, произнёс он. — Это ведь можно использовать для книги про успешный успех?       Перекатившись ближе к столу, Сокджин принялся искать чистый лист. На удивление, оный нашёлся почти тут же. Значит, вчера он ещё не все исписать успел. Ручку найти оказалось куда сложнее — та валялась на полу у ножки. Оценив количество необходимых телодвижений, Сокджин решил, что она никуда не денется, и потянулся за карандашом. Впрочем сесть всё равно пришлось.       — Лучшие мысли выстраданы болью… О, это тоже пойдёт!       Останется только разобрать каждую цитату на опыт. Придётся немного пошерстить интернет в поисках примеров известных личностей. Даже способность не оказалась панацеей.       И это ещё, если забыть о кошмарах…       К сожалению, болезненные воспоминания не исчезают. Конечно, у здорового человека. А тот, благодаря кому Ким видит вместо снов кошмарные отрезки прошлого, вполне здоров. Таким и должен быть! И Сокджин всем сердцем желает, чтобы так оставалось всегда. Или как можно дольше.       «Как же ты там, Чонгуки…»       Официально он на первой миссии. Понять, чем думал Хосок, когда решил, что пора бы уже пустить — прямая цитата — птенца полетать, невозможно. Сокджин предпочёл бы отправиться вместо него. Но разве главу переубедишь?..       Оттого воспоминания Чонгука окатывают волнами. Он там без присмотра. Возможно, повторяет всё те же ошибки, цепляется за фантомное чувство и понимает, что с ним неладное. Или ещё нет. Скорее, пока нет. Сегодняшний кошмар не стал высвечиваться. Ни на мгновение не почудилось, что освещение в зале изменилось. Изначальный вариант. Можно ли только поэтому судить, что с Чонгуком сейчас всё хорошо? Что он не подвергается травмирующему опыту? Хотелось бы, чтобы это было так. Сокджин всё отдаст, лишь бы его дорогой ученик не страдал. Если цена, конечно, не состояние Чонгука.       «Всё в порядке, он знает, что может позвонить мне в любой момент. Если не связывается, значит, дела у него хорошо».       Чего не скажешь о делах Сокджина. Да, он в отпуске. Но Хосок по головке не погладит, если вместо готовой главы романа получит целое ничего. Стало быть, нужно чертить круг, собирать алтарь, танцевать с бубном — короче, делать всё возможное, чтобы муза соизволила подарить своё внимание. Хотя бы на самое начало. Раскручивать сюжеты Сокджин умел без всякого вдохновения.       — Ну почему именно издательство книг? — он рывком поднялся с кровати. — Почему нельзя придумать что-нибудь проще? Я понимаю, что главной целью было сделать так, чтобы мы сами могли регулировать свой график, но абсурд же!       Тихие возмущения помогали согнать сонливость. Они — личный сорт энергетика Сокджина. Конечно, лучше просто выспаться, но раз не получается, стоит занять себя работой. Не просто же в потолок глядеть? К тому же, завтра ему никуда не нужно, и может, удастся дополучить все недостающие часы сна. При свете дня кошмары отступают, словно тьма от зажжённой лампы. Но прячутся они так же по углам…       Ким устроился на стуле, с раздражением оглядел отнюдь не творческий беспорядок и принялся разбираться. Лист с цитатами, записанными карандашом, отложил ближе к чистым, чтобы не потерять. Очередь за листами, исписанными ручкой. Он взял первый попавшийся и начал читать.       — М-да… Мозговой штурм — это отличный метод, пока дело не дойдёт до поиска действительно стоящих идей, — мрачно заключил Сокджин.       Видимо, ложиться спать стоило куда раньше. Потому что более подходящего описания, чем «сон курильщика марихуаны» для этих заметок не было. Что за три варианта любовных треугольников? По одному на угол большого? А, это три сюжета романов с любовными треугольниками! Странно, что нет варианта «работа-персонаж-дом» — можно было бы в аннотации указать, что книга написана по мотивам личной жизни. И ведь не худшие идеи! Какие космические пираты, Сокджин ни в жизни не догадался, если бы услужливо себе не расписал на… полторы страницы. Почему его вообще потянуло в фантастику, он не помнил. Наверное, оно и к лучшему. Но вряд ли оставлять эти листы — хорошая идея. Хотя для корпоративной вечеринки по поводу успешного завершения очередного романа или миссии подойдут. И Сокджин отложил те. А вот следующие листы без сожалений полетели в урну! Как он вообще додумался до сюжета ужаса с… единорогами? Да единственный ужас тут заключался в наброске — рисовал Ким примерно так же, как выступал в балете. К слову, и нагнетал обстановку в романах на том же уровне. Неужели придётся писать про любовный треугольник?       — Ну не-е-ет! — зажмурившись, протянул Сокджин. И замер. Что за звук?       Открыл глаза он уже в полной темноте. Лампочка не вынесла чужих страданий и покончила свою жизнь самоубийством. Стол оказался усыпан осколками. К сожалению, определил Сокджин это собственной ладонью. Одёрнув руку, он замер, дожидаясь, когда глаза более-менее привыкнут к темноте. Порезаться ещё раз не хотелось.       — Искренне понимаю тебя, но если кровь попала на стоящие заметки, я по тебе ещё молотком пройдусь!       Впрочем настроение стремилось провалиться в такую бездну, что покончить с жизнью вместе с лампочкой казалось не самой плохой идеей… для романа! Оптимизма Сокджин не терял. Подумаешь, руку перебинтовать придётся.       Когда же глаза привыкли, Ким осторожно отодвинулся вместе со стулом и поднялся. Тут же на пол капнула кровь — порез оказался серьёзнее, чем думалось в начале. Зашипев от досады, Сокджин устремился в ванную. Боли от пореза он уже не чувствовал. Дверь в комнату заела, так что пришлось навалиться, чтобы её протолкнуть. Дальше коридор. Смотреть под ноги! Открыть дверь в ванную оказалось сложнее — тянуть нужно было на себя. Но кое-как удалось одолеть и её. Вспомнив про свет, Сокджин выставил ногу в проём и нашарил здоровой рукой выключатель. От контраста, он чуть равновесие не потерял. Поморгал и ввалился в ванную, забрызгав кровью порог. Беда… Но о том, как отмыть полы он подумает позже. Сейчас вода и бинты. Промывать рану было неприятно — Сокджин вроде и подстраивал ладонь так, чтобы струя лила около раны, но та то и дело била по порезу, возвращая болевые ощущения. Однако имелись и плюсы — послезавтра только лёгкий след останется.       Нарыв в шкафчике бинт, Ким принялся затягивать рану. Или вернее, пытаться её затянуть. Пусть и не повезло левой, задача всё равно казалась трудновыполнимой. Он и так пытался, и этак… Край бинта всё равно не хотел держаться, и получалось слишком слабо. Сокджин начинал злиться. Просверливал взглядом несчастный бинт, рану, которая от каждого неловкого движения могла закровить вновь, но бесполезно. Тогда он вдохнул больше воздуха и задержал дыхание. Ещё раз осмотрел ладонь и пропустил край бинта у большого пальца, но теперь скатал его и зажал, удерживая. На этот раз успех.       Закончив процедуру, Сокджин вздохнул:       — Да… Сегодня удача меня преследует.       В этом ему пришлось убедиться ещё раз, когда он обнаружил, что запасные лампочки закончились. Вместе с его терпением, видимо…       — Пе-ре-рыв! — заключил Ким. Возможно, слишком громко, так как сверху донеслось чьё-то ворчание.       Старательно игнорируя осколки и пятна крови, Сокджин добрался до одежды. Джинсы прятались под кроватью, а кофта обнаружилась на своём законном месте — стуле, стоящем в стороне. Подумав с секунду, он всё-таки решил достать толстовку. Не без удовольствия обнаружил в кармане мелочь. Сокджин усмехнулся: не престало сыну богатых родителей и наследнику бизнеса так радоваться подобного рода находке. А впрочем кто его осудит?       Пересчитав деньги, он кивнул сам себе и покинул комнату. Ключи, как и полагается, лежали перед зеркалом. Отправляются в другой карман! Пара взглядов на своё отражение — мешки под глазами, но в целом зачёт — и можно идти. Сокджин натянул кроссовки и вышел.       Улица встретила приятной прохладой. Не то, чтобы слишком холодно, но толстовку он надел не зря. Ветерок ерошил волосы, оглаживал лицо и руки. Плацы быстро замёрзли, и пришлось отогревать их, осторожно растирая между собой. Но несмотря на это, в душе царил почти детский восторг. Ночью всегда кажется, что мир больше, чище и спокойнее, чем он есть на самом деле. Жизнь замедляется. Не останавливается полностью — в чьих-то окнах ещё горит свет, иной раз проедет машина, мигнув фарами, и даже такие же полуночники, как Сокджин, встречаются. Нет, обретает особый темп. Самое оно, чтобы отдохнуть от суеты и наполниться умиротворением.       Шёл Сокджин не бесцельно — он направлялся к заправке. Уж шоколадный батончик ему сегодня положен! Шёл не торопясь, наслаждался ночным небом и видом вялого города. Вдыхал прохладный воздух. Благодать… И продолжалась бы, не будь у заправки машины. Сталкиваться сегодня с кем-то помимо продавца Сокджин не хотел. Двери открылись, когда Ким оказался в шаге от них. Он прошёл внутрь и сразу свернул к снэкам, не желая задерживаться. Тогда же пришлось убедиться в том, что удача явно не на его стороне. Снова…       «В смысле, нет шоколадного? Я не могу уйти с пустыми руками!» — мысленно возмущался Сокджин.       Вероятно, вид у него был слишком растерянным, потому что ещё один покупатель подошёл на расстояние вытянутой руки и деликатно кашлянул в кулак.       — Если Вы забыли кошелёк, я могу купить Вам батончик.       Нелепость ситуации почти заставила Сокджина засмеяться, но когда он обернулся, чтобы посмотреть в глаза доброй душе, забыл даже, как это делается. Взгляд у парня настолько добрый и умный, что невольно теряешь любой изначальный настрой. Просто выпадаешь из реальности на долю секунды. Вот и Сокджин не стал исключением. Только когда взгляд стал настойчивее, он понял, что слишком долго молчит.       — Денег на батончик мне хватит. Меня ввергло в уныние отсутствие того, что я хочу. Благодарю за беспокойство.       — Такое тоже случается, — мило улыбнулся парень. — Кошмары?       Зачарованный улыбкой, Сокджин не сразу понял суть вопроса. А когда суть стала ясна, возникли затруднения с ответом. Кошмары-то кошмары, вот только ему они не принадлежат. И обычно не будят. Сегодня просто Луна не в том знаке, приливы и отливы, магнитные бури… на что там ещё обычно плохое самочувствие и неудачи списывают? Вот все они вместе! А так всё отлично, и он живёт свою лучшую жизнь. А может ли быть по-другому у особенного?       — Наверное, можно и так сказать. Сон был неприятный, я проснулся и не смог уснуть. Совсем, — ответил Сокджин.       — И хотите скрасить день, точнее ночь, сладким?       — Точно! А Вы по какому поводу спрашиваете? — Ким вспомнил про машину у заправки. — И куда отправились в столь поздний час?       Парень усмехнулся, обнажив на секунду зубы, и тем самым ввёл Сокджина в какое-то подобие транса.       — Обратили внимание, значит. На самом деле я довольно давно еду. Вот, остановился подзаправиться и купить чего-нибудь на перекус. К сожалению или счастью, застрял — оказалось, здесь продаются ещё и книги. Не мог отказать себе в удовольствии изучить описание и даже нашёл, что взять. А по какому поводу спрашиваю — всё очень просто! Вы, случаем, не на это были нацелены?       Поморгав пару раз, Сокджин опустил взгляд на руку парня. Тот протягивал батончик, который на стенде выглядел бы пришельцем. Неужели? Единственный шоколадный, и его предлагают вот так просто? Не в силах ответить, Сокджин кивнул. Парень вложил тот в его руку и с чувством выполненного долга отправился на кассу. Только сейчас Ким начал отходить от транса. Он понял, что следует хоть поблагодарить за такой жест доброй воли и крикнул вдогонку:       — Спасибо!       — Не за что, — ответил парень. — Надеюсь, ещё увидимся.       Махнув на прощание, он покинул магазин. Сокджин с места не мог сдвинуться, пока тот не завёл машину и не уехал. Да и после этого ноги еле отрывались от пола. Мотнув головой, он подошёл к кассе и протянул удачно добытый батончик.       — Тот парень его оплатил, — вяло пояснил продавец. — А ещё передал это…       Какого было удивление Сокджина, когда он увидел… книгу собственного авторства! Немыслимое совпадение. Чем вообще руководствовался тот парень, выбирая книгу? И зачем он оплатил батончик, когда Сокджин ясно сказал, что деньги имеются? Добрая душа, любящая книги… У Кима даже глаз задёргался от такой самоуверенной самодеятельности.       — А ещё просил сказать, что эта книга поможет разобраться с половиной проблем, мешающих спать… — совсем уж без настроения добавил продавец.       «Я найду тебя, и сотру память о нашей встречи!» — подумал Сокджин.       Домой он вернулся наполненным смешанными чувствами. Тут же открыл батончик и откусил половину — обида обидой, а от удовольствия грех отказываться! Вроде даже легче стало, появился заряд энергии. Сокджин скинул кроссовки и прошёл в комнату. Сейчас он разберётся с осколками, а потом…       Тут снова пришлось убедиться, что удача сегодня не его в любимчики выбрала. Телефон завибрировал.

Привет-привет! Прости, что отрываю тебя от отпуска, но возникло неотложное дело. В лаборатории шевеления — нужен профессионал. Простым смертным туда вход закрыт. А предчувствие у меня… странное. В общем, как обычно: проверь слухи. Если нужно будет, вмешаешься. Поддержка, я так думаю, тебе не понадобится, но если что, вышлю. И ещё раз прости. В качестве бонуса могу перекинуть тебя на следующий выпуск. Я действительно сожалею очень сильно!

      — Накрылся мой дневной сон, — угрюмо вздохнул Сокджин и доел батончик. Желание что-либо сегодня делать пропало совершенно.