Роза ветров среди облаков (Wind Rose in the Clouds)

Целых пять ночей Вэй Усяня не тревожили ночные кошмары. Впервые после воскрешения, казалось, его организм помогает не причинять неудобств Лань Чжаню. Он чувствовал себя… хорошо. Даже великолепно. Он мечтал вернуться к такому состоянию. Очень долго мечтал. К тому времени, как Вэй Усянь просыпался, чаще всего, Лань Чжань уже уходил, но совершал бессмысленно-приятные поступки — например оставлял завтрак с короткой запиской, в которой говорилось что-то вроде «Вернусь на закате. Добавил масло чили». Лань Чжань разрешил Сычжую и Цзинъи каждый день сидеть с ним в библиотеке ради исследований. Оба дали слово хранить тайну. Подсознательно все чувствовали, что на данном этапе об этом деле не следовало знать другим кланам (и даже некоторым старейшинам клана Лань). К удивлению Вэй Усяня, Лань Чжань и в самом деле всегда возвращался на закате. Казалось, теперь, когда кланы, по его собственному выражению, утихомирились, он должен был иметь больше свободного времени. Но Вэй Усянь подозревал, что так могла проявляться новая привычка. Он немало почерпнул из ехидных замечаний Цзинъи, завершая каждый вечер словами «Идем, ребятки! Нельзя пропускать ужин с Лань Чжанем!» (Цзинъи всегда вздрагивал, слыша, как непринужденно Вэй Усянь называет Ханьгуан-цзюня, поэтому он всегда называл его именно так). Ужины теперь стали… живыми. Они с Лань Чжанем подводили итоги рабочих дней, каждый вечер к ним присоединялся Сычжуй, иногда вместе с Цзинъи, и высказывал удивительно толковые предложения. Лань Чжань даже позволял Вэй Усяню пить на глазах у юношей. На самом деле, он сам доставал и наливал ему вино. Сычжуй обладал интуитивно-здравым смыслом, возможностью проникать в суть вещей, и каким-то врожденным интересом к группированию злобных духов на подтипы и способу отображения их энергии. Не все духовные сущности были злыми, и не все злые создания использовали темную энергию — живые люди могли стать опасными демонами из-за похоти или жадности, не только из ненависти или мести. Многие яо и чудовища хотели поглотить людей и забрать их духовную энергию, но другие имели свои собственные способы наращивания сил и жаждали только одиночества. Были и другие существа — коварные, ненадежные создания, которые получали удовольствие, создавая людям сложности, но могли и помогать ради выгоды. Каких существ следовало отображать, было нравственно сложным решением, поэтому такой умный и спокойный человек без предубеждений, как Сычжуй, подходил тут лучше всех. Однажды Вэй Усяня по-настоящему потрясло случайное замечание Сычжуя: «Знаете, я не понимаю, почему мы чувствуем жажду убийства в людях, но не в других злых созданиях». Все верно. Не было причины, запрещающей отображать любую вредоносную силу. Темная энергия питала умерших, которые становились призраками, но любая духовная энергия могла нести злой умысел, и ее следовало отобразить. Он взволнованно объяснял это следующим утром, перепачканный чернилами после неистово спешных записей, начатых еще до рассвета (слава небесам, Лань Чжань крепко спал): — Дело в намерении причинить вред. Можно использовать восприимчивое заклинание, и таким образом не трогать остальных существ. Сычжуй выглядел счастливым, но излишне скромным для того, кто только что открыл новое течение в магии. Цзинъи, к бескрайнему изумлению Вэй Усяня, оказался подлинным гением в работе с картами. Как правило, Лани брали карты в своем клане, само собой, предпочитая не раскрывать внутренних планировок Облачных Глубин посторонним взглядам. Нынешним картографом был переписчик Ланей, очень древний и совершенно незаинтересованный в уточнении карт, которые он считал «вполне подходящими», не говоря уже о правке масштабов (например, большинство карт намеренно увеличивали размер зданий по сравнению с деревьями). Тем не менее, требовались карты, где человеческие сооружения не преобладали над другими предметами, а Цзинъи интуитивно чувствовал, как соблюсти точность соотношений. Вэй Усянь полюбопытствовал у Лань Чжаня насчет него, и получил сдержанный ответ, что Цзинъи весьма талантлив в математике, бесподобен в каллиграфии и годами раздражает учителей клана, вслух исправляя их ошибки. И более того, Цзинъи не любил каллиграфию, и напрочь игнорировал стремление преуспеть во всех науках, свойственное клану Лань. Он был неплох в воинском искусстве и стрельбе из лука (при необходимости), хотя на истории всегда спал, потому что «уже прочел все книги». И ведь на самом деле их прочел. Обучение ритуалам и использованию талисманов Цзинъи считал «перемудрено-мудрым», постоянно терпя наказания за спор с учителями. Вэй Усяню все больше нравился этот парень. Между тем, учитель стихосложения называл Цзинъи «начисто лишенным способностей», а еще, по слухам, он заставлял плакать наставника по этикету. Лань Цижэнь не оставил ему ни единого шанса в музыке, отстранив от занятий в одиннадцать лет. Тем не менее, были подозрения, что он стоял на коленях или убирался в наказание гораздо меньше, чем другие ученики, потому что учителя со временем заменили в библиотеке несколько старых текстов на каллиграфически переписанные самим Цзинъи, утверждая, что частые наказания переписыванием приводят к неуклонному развитию способностей. После всего услышанного становилось ясно, почему клан Лань позволял Цзинъи вести себя, как… Цзинъи. Минувшей ночью, после нескольких часов всеобщего оживленного спора о типах духов, которых следовало выбрать для пленения, Сычжуй по-прежнему радовал Вэй Усяня, пока Цзинъи шумно ел рядом. Лань Чжань присматривал за кипящей водой для посуды, и Сычжуй, пользуясь случаем, смутил Вэй Усяня присущей ему откровенностью: — Мне нравится видеть вас обоих такими. Вы так едины. Словно каждый думает за другого в тех вещах, о которых тот не привык думать. Цзинъи ошеломленно уставился на Сычжуя, его палочки для еды зависли в воздухе с опасно покачивающимся кусочком кай-лана. — Перестань приставать к своим отцам, Сычжуй, — сказал он. — Это выглядит ненормально. — Что? Они не кажутся тебе милыми? — Милыми? Фу! — Ладно, может, милые — неподходящее слово. Но, папа, вы оба такие оживленные рядом друг с другом, и… в то же время, спокойные. Кусок кай-лана все-таки упал на одежды Цзинъи, вызвав бурные жалобы. — Да Лань Чжань всегда спокоен, — тихо фыркнул Вэй Усянь. Сычжуй закатил глаза. Вэй Усянь потерял дар речи. С каких пор этот идеальный мальчик закатывает глаза? Ему понравилось. — Ты знаешь, что это не так, папа. Ты понимаешь его как никто. — Вот именно, никто, — усмехнулся Вэй Усянь. — Как никто. — Сычжуй состроил наивный, но твердый взгляд. Казалось бы, собственный сын не должен заставлять краснеть. — Не стоит ли вам поторопиться? Детям нужно много спать, — проворчал Вэй Усянь. — Конечно, — просиял Сычжуй. — Мы оставим вас наедине. — Что? — Вэй Усянь имел в виду другое. — Ты… эм… это не… Лань Чжань вернулся к столу, осуждающе глянул на испачканные одежды Цзинъи. Сам он завершал битвы в более чистых одеждах, чем бывали у Цзинъи после ужина. — Мы уже уходим, отец, — сказал Сычжуй, выразительно подтолкнув Цзинъи и поднимаясь на ноги. Цзинъи засунул в рот еще три стебелька кай-лана и встал с достоинством, на какое только был способен с набитыми щеками. Вэй Усянь почти ощутил, как Лань Чжань воздевает глаза. А, так вот где Сычжуй научился закатывать глаза: так всякий раз делал Лань Чжань рядом с Цзинъи. Вэй Усянь отсалютовал уходящим, теперь испытывая непривычное чувство единения с лучшим другом Сычжуя. Лань Чжань неспешно занялся посудой, пока Вэй Усянь все еще думал над словами Сычжуя. Он вспомнил, что сказал Сычжуй в городе И: «Учитель, правда, вы так похожи на Ханьгуан-цзюня». Тогда Вэй Усянь возмутился (он считал, что в нем есть особый размах, который остался незамеченным), но теперь нехотя признавал, что будучи вместе, они действительно будто дополняли друг друга. Как половинки разных ваз, вдруг идеально подошедшие друг другу. Это и есть единство? Раньше, когда они шли за рукой Не Минцзюэ, Вэй Усянь неожиданно осознал, что никогда не думает дважды и не перепроверяет свои действия рядом с Лань Чжанем. Он вспомнил, как изумились юноши тому, что он не беспокоится за исход сражения с мертвецами, но ему и не приходило в голову сомневаться в способностях Лань Чжаня. Казалось, каждый из них мог предсказать действия другого, будто они были единой личностью. Вэй Усянь поежился, поняв, что люди, в том числе их сын, явно замечают это. Родство душ временами создавало неловкость. И что еще хуже, следовало признать, что ему этого не хватало. Было больно вспоминать близких, с которыми он вырос, брата и сестру, но здесь речь шла о другом. Лань Чжаня никогда не приходилось убеждать, не приходилось скрывать свои способности, как он делал, желая успокоить Цзян Чэна. Лань Чжань показывал все свои стороны и принимал его собственные. Вэй Усянь понял, что уже несколько минут смотрит на Лань Чжаня, пока тот прибирается. — А, прости, Лань Чжань. Я помогу, — вскочил он. — Не нужно, — Лань Чжань вытер руки тряпицей. Он уже закончил. — О. Прости, я задумался. — Это хорошо. — Очень, — взмахнул руками Вэй Усянь. — Сыграем сегодня? — Лань Чжань бросил на него взгляд. Вэй Усянь растерялся. Лань Чжань слышал слова о том, как они дополняют друг друга? — А, точно. Да. Было бы здорово. Они не играли вместе с тех пор, как он вернулся. Лань Чжань отошел, вынул заколку из волос и, сев за гуцинь, расправил широкие рукава. Совершенно спокойный с виду, он выжидательно взглянул на Вэй Усяня. Вэй Усянь ответил непонимающим взглядом, попутно отметив свободно падающие на плечи волосы Лань Чжаня. — А! Точно. Моя дицзы. Он достал из мешка Чэньцин и подошел ближе. Вечерами, когда Лань Чжань распускал волосы, приходилось всерьез брать себя в руки, но все равно каждый раз перехватывало дыхание при виде превращения Ханьгуан-цзюня в Лань Чжаня, что позволялось видеть только ему. — Что хочешь сыграть? Ту мелодию, которую обещал назвать после моего возвращения? Ха-ха, — Вэй Усянь не совсем шутил. — Я помню свое обещание, — руки Лань Чжаня замерли над колками. — О. Мм, — Вэй Усянь сглотнул. — Так как же она называется? Он задержал дыхание, пока Лань Чжань изучал его взглядом. Казалось, он что-то решает. — Могу я сказать ее название в другой раз? По непонятной причине Вэй Усяня кольнула боль. — Почему? — сказал он невольно раздраженно. Лань Чжань снова опустил глаза на гуцинь. Он глубоко вздохнул и молчал очень долго, долго даже для Лань Чжаня. — Я скажу. Перед твоим уходом, — наконец, сказал он. Вэй Усяню очень хотелось поспорить, но было ясно, что не следовало давить. Хотя он ощутил еще один болезненный укол в груди при упоминании Лань Чжаня о его уходе. Едины они или нет, ничто не вечно. Следовало быть осторожнее и не слишком привыкать к удобствам. — Ладно, Лань Чжань. Я запомню. Сыграем что-нибудь подлиннее, а? Лань Чжань принял его уступку и кивнул. — «Ветер в белых соснах»? — Хорошо.

***

Следующей ночью они с Лань Чжанем заняли разные стороны в споре, чего Вэй Усянь не ожидал. Лань Чжань настойчиво утверждал, что пришло время поймать злых духов, а Вэй Усянь хотел провести еще несколько недель в библиотеке для тщательного изучения. — Как так вышло, Лань Чжань? Тебе хочется действия, а я осторожничаю и готовлюсь. Не то я плохо на тебя влияю, не то ты слишком хорошо — на меня… — Вэй Усянь произнес это беспечно, надеясь, что Лань Чжань не поймет настоящую причину его излишней осторожности. Не хотелось снова остолбенеть в решающий момент. — Ты сомневаешься, — сказал Лань Чжань. Не повезло. — Что… Я не сомневаюсь, Лань Чжань… — Будь ты один, уже сходил бы не раз. — Сейчас все по-другому! — фыркнул Вэй Усянь. — Почему? — Ну, потому что со мной будут Сычжуй и Цзинъи … —… готовые помочь. — И я не хочу, чтобы кто-то пострадал, — громко закончил Вэй Усянь, возмущенно уставившись на человека, который уже не просто перебивал, а говорил вместо него. Лань Чжань невозмутимо глотнул чая, и Вэй Усянь почему-то решил, что это такой способ проявить непочтение. — Ты не применяешь эту логику к себе, — спокойно сказал Лань Чжань. — Мы не готовы, — упрямо скрестил на груди руки Вэй Усянь. — Готовы. Без проверки нам остается только топтаться на месте. — Если бы я пошел и сделал все сам… — надулся Вэй Усянь. Он не собирался сдаваться первым. — Исключено. — А! Теперь мне вдруг нужно твое разрешение, Ханьгуан-цзюнь? — Если и так, у тебя его нет. Вэй Усянь услышал робкий стук и, повернувшись, увидел в дверях Сычжуя и Цзинъи, стоявших с приоткрытыми ртами. Они явно уже какое-то время наблюдали за их спором. — Хм, Ханьгуан-цзюнь… мы придем в другое время… — сказал Сычжуй, прибегая к формальному обращению в разговоре с отцом. — Не стоит. Завтра мы с Вэй Ином пойдем на ночную охоту для ловли. В первую очередь. — Да, это… что? Что?! — протест Вэй Усяня был мгновенно заглушен восторженными возгласами Сычжуя и Цзинъи, а также срочными предложениями собирать припасы. Открыв рот, он смотрел на безмятежного Лань Чжаня, который согласился с предложениями и отправил юношей собираться. Чересчур взволнованные Сычжуй и Цзинъи уже обсуждали тактику и только бросили через плечо «Увидимся завтра, учитель Вэй» в ответ на едва различимое «Но… стойте, я не…» Вэй Усяня. Лань Чжань посмотрел им вслед и, вернувшись к чаю, сделал неоправданно долгий глоток, что можно было трактовать как «я победил». — Лань Чжань, ты… проходимец! — недоверчиво уставился на него Вэй Усянь. — Ты нарочно это сделал! Ты знал, что они придут в восторг, и тогда у меня не хватит сил отказать им! Вэй Усянь привык к тому, что Лань Чжань его поражал, но это было что-то поистине новое. Он показал себя грубым и наглым. Это Вэй Усяню следовало быть таким. Осознание заставило его вспыхнуть и покрыться потом. — Больше нечего обсуждать. Нужно подготовиться к охоте. — Эй! Не собираешься извиниться за свои проделки? — возмутился Вэй Усянь. — Нам незачем извиняться друг перед другом, — невозмутимо заявил Лань Чжань, забирая чашку с недопитым чаем из его рук. — Эй! — недоверчиво воскликнул оскорбленный Вэй Усянь. — Я не допил… — Готовься к охоте, — Лань Чжань встал и убрал посуду. Вэй Усянь снова фыркнул. — Что на тебя сегодня нашло, — возмущенно проворчал он. Он мог поклясться, что губы Лань Чжаня дрогнули в улыбке.

***

Следующим утром Вэй Усяня мягко встряхнули и, едва проснувшись, он увидел Лань Чжаня, серьезно глядящего на него сверху вниз. — Чт’случилось? В ч’м дело? — Светает. Пора идти. — За что ты наказываешь меня? — застонал Вэй Усянь, переворачиваясь на живот и зарываясь головой под подушку. — Дай поспать еще чуть-чуть. — В таком случае Сычжую и Цзинъи придется ждать на холоде. Вэй Усянь вздохнул и открыл глаза. Лань Чжань, который уже дважды за двенадцать часов использовал против него сына, заставлял сожалеть о чересчур сильной любви к этому бестолковому ребенку. Несколько мгновений он боролся с приступом легкого гнева, ерзая под подушкой, потом сел и сдул с лица прядь взъерошенных волос. Вэй Усянь был совершенно уверен, что ему снился хороший сон. И казалось, что там присутствовал Лань Чжань. Он коснулся ногами ледяных половиц. — Ай, Лань Чжань, давай отменим. Слишком холодно. Стоявший у дверей Лань Чжань выглянул и посмотрел на серое небо в тучах. — Приближается первый снег. Вэй Усянь усмехнулся, намекая на раздраженное «Ну, надо же!». Для разговоров было слишком рано. Ворча, он оделся и несколько раз попытался сунуть ногу не в тот ботинок. Лань Чжань, бросив его на произвол судьбы, подождал, когда он соберется, а потом слишком внимательно для раннего часа осмотрел с головы до пят. — Оденься теплее. — Ой, Лань Чжань, все будет нормально, — поморщился Вэй Усянь. — Согреюсь движением. — Оденься. — У меня больше нет одежды, я уходил весной. Лань Чжань едва заметно вздохнул, словно Вэй Усянь носил с собой полно зимних одежд с момента воскрешения. — Лань Чжань, ты ничего не добьешься в такую рань. Пойдем уже. — Подожди. — Лань Чжань подошел к столу, начертал талисман с коротким сообщением и отослал его. Вэй Усянь воспользовался возможностью, чтобы на несколько мгновений прикрыть глаза. — Идем. — Ммм. — Вэй Ин. Немедленно. — Лааадно, ладно. — он протер глаза. Они вышли из цзинши на тусклый утренний свет. Вэй Усянь плелся позади Лань Чжаня, вдыхая холодный воздух и запинаясь о булыжники, пока тело подстраивалось под необычайно раннюю деятельность. Неподалеку их ждали Сычжуй и Цзинъи. Глаза Сычжуя сверкали, раздраженный Цзинъи зевал, оба надели теплые одежды и несли свертки с припасами. Все сразу же безмолвно разбились на жаворонков и сов — Сычжуй и Лань Чжань непринужденно переговаривались впереди, пока Цзинъи и Вэй Усянь, оба с опухшими глазами, молча шли позади. У ворот Сычжуй и Цзинъи выжидательно посмотрели на Вэй Усяня. — Что? — озадаченно спросил тот. — Куда мы направляемся? Сначала пойдем искать лесных духов или попробуем найти водяных призраков? Вэй Усянь угрюмо понял, что юноши решили, будто они с Лань Чжанем всю ночь вместе составляли подробный план, в то время как Лань Чжань вынудил всех отправиться на ночную охоту, пользуясь новой склонностью к чрезвычайному коварству. Мысль о том, чтобы в такой холод пойти к озеру Билин, усиливала раздражение. — Лесных духов, — пробурчал Вэй Усянь. Сегодня не хотелось рисковать. И промокнуть тоже. Сычжуй воодушевленно кивнул. — Ханьгуан-цзюнь! — раздался голос позади них. Вэй Усянь обернулся. Не срочное ли это дело, способное спасти их от всего этого? В конце концов, сложности в жизни Верховного Заклинателя могли работать на пользу. Ученик поспешно спускался по лестнице, неся темный сверток. — Ваше распоряжение, господин, — он низко поклонился. — Одежды, которые вы просили. Швея передала, что, к счастью, завершила работу прошлой ночью. Лань Чжань указал на Вэй Усяня. — А? Что… это мне? О, да, спасибо, — неловко сказал тот, когда ученик радостно вложил одежды ему в руки, будучи в восторге, что выполнил поручение самого Верховного Заклинателя, даже если одежды предназначались для его пугающе странного гостя. Вэй Усянь посмотрел на Лань Чжаня. — Оденься, — невозмутимо сказал Лань Чжань. Вэй Усянь поморщился и небрежно пожал плечами, а потом приятная тяжесть и посадка одежд заставили замереть и присмотреться внимательнее. Он заметил точное соответствие размеру, плотную ткань из черной шерсти, темно-красную отделку из кожи, изысканную красную строчку по краю. Под пальцами ощущалось тонко выделанное руно, пугающее своей мягкостью. Ткань оказалась не окрашенной — очевидно, основу брали от первой стрижки черного ягненка. Никогда Вэй Усяню не приходилось носить одежд такого высокого качества. Он с подозрением взглянул на Лань Чжаня. Это было изготовлено специально для него. Лань Чжань отвернулся. — Мечи? — сказал он юношам. Кивнув, Сычжуй и Цзинъи немедленно обнажили мечи, запрыгнули на них и поднялись на высоту колена. Лань Чжань вытащил свой меч и, вопросительно взглянув на Вэй Усяня, жестом велел подойти. — А? — Вэй Усянь не понял, что он имеет в виду. Лань Чжань ведь не собирался… ладно, они уже летали раньше на его мече, но это не считалось, потому что Вэй Усянь был без сознания и ранен. Он не стыдился своего слабого ядра (он вообще им не пользовался), но тут вдруг… смутился. Действительно, стоило больше заниматься с мечом заклинателя. Вздохнув, Вэй Усянь неловко подошел к мечу Лань Чжаня, и остановился, размышляя про себя. Встать впереди Лань Чжаня или позади него? Можно найти доводы в пользу обоих положений, но он всегда воспринимал себя больше как «держащего», нежели «удерживаемого», а учитывая его пугающую славу… окружающие наверняка ожидали, что из них двоих держать будет он. Рука метнулась вниз. — Эй! Лань Чжань поднял Вэй Усяня и поставил перед собой. Тот фыркнул, заметив смешок Цзинъи. Даже Сычжуй, казалось, подавил усмешку, отводя взгляд. Вэй Усянь тихо пожаловался на грубое обращение. «Держащий» же явно не собирался обсуждать это. Невыносимо. Зато полет обещал быть коротким, примерно минут десять. Лань Чжань обеими руками уверенно обхватил его за талию и потянул назад, устремившись в небо. Удерживая равновесие, Вэй Усяню пришлось откинуться на него. По мере выравнивания полета Вэй Усянь старался хранить спокойствие и не думать о крепких предплечьях Лань Чжаня или его пальцах, покоящихся рядом с бедрами. Одна из держащих его рук всего несколько дюймов не доставала до тазовых костей. Вэй Усянь заметил, что заново переживает тот момент, когда его подняли на меч, и вздрогнул. Должно быть, от ветра. К счастью, грудь Лань Чжаня за его спиной была теплой. — Хороший плащ, — сказал он, пытаясь отвлечься. — Не слышу, Вэй Ин. Точно. Стараясь не потерять равновесие, Вэй Усянь повернул голову, чтобы крикнуть фразу на ухо Лань Чжаню. И слегка коснулся подбородком его шеи. — Говорю, мне нравится плащ. Пальцы Лань Чжаня на нем ощутимо дрогнули. По спине пробежала дрожь. — Я рад. — Когда ты заказал его? — не сдержал любопытства Вэй Усянь. Такую одежду нельзя было получить за пару дней. — Когда узнал, что ты останешься. — Зимой? — Все еще обернувшись, ухом Вэй Усянь задел щеку Лань Чжаня. Его объятия оставались надежными, несмотря на проносящийся мимо порывистый ветер. Очень удобно. Вэй Усянь подавил зевок. — Перед твоим приездом. Вэй Усянь сглотнул. О. Значит, две недели назад. Он не удивился затраченному времени. — Он слишком хорош для грязного бродяги, вроде меня, Лань Чжань. — Вэй Ину должно быть тепло, — руки Лань Чжаня сжались, едва начался спуск. Вэй Усянь открыл рот, но промолчал. После такого ответа ему стало очень тепло, особенно ушам и шее, которые касались прохладной и гладкой кожи Лань Чжаня. Прошла неделя со встречи, а он уже дважды побывал в объятиях Лань Чжаня. Живот стиснуло, что можно было списать на смену высоты. Когда они спешились у ельника на окраинах земель Гусу Лань, Вэй Усянь ощутил на щеке холодную крапинку. Снег. Он поднял взгляд к небу, белесому от надвигающегося снегопада. И улыбнулся Лань Чжаню. — Похоже, зима наступила. — Вэй Усянь плотнее закутался в плащ. В нем действительно было уютно. — Мгм, — Лань Чжань понимающе взглянул на него, глаза блеснули удовлетворением. Вэй Усянь осмотрелся, оценивая местность. — Ладно, идем. Они отправились в лес, и через некоторое время нашли подходящую поляну с хорошим обзором во всех направлениях, надеясь заметить приближение опасности, если таковая возникнет. Вэй Усянь с Цзинъи опустились на землю и развернули свиток прекрасной бумаги на бамбуковой циновке, которую расстелили на камне. Они хотели попробовать поймать дух в наиболее детально размеченных частях леса Облачных Глубин, но большинство злобных духов давно научились избегать этих мест, и Цзинъи утверждал, что проще создать карту заново, чем подгонять масштаб уже существующей. Для этого дела он заранее наметил аккуратную сетку. Вэй Усянь наблюдал, как Цзинъи приступает к работе, сосредоточенно прищурившись и слегка высунув язык. Как тщательно зарисовывает окружающие деревья, иногда обходя их, чтобы оценить размер, и малейшие особенности скалы, которые они видели. Можно было обойтись картой всего тридцать ми в диаметре, но так как они собирались призывать духов, для проверки требовалось большее пространство. Сычжуй терпеливо стоял рядом, с ободряющей улыбкой наблюдая за Цзинъи. Лань Чжань охранял их, выпрямившись и внимательно следя за округой. — Лань Чжань, мы еще никого не вызвали. Поза Лань Чжаня не изменилась. — Мы испытываем новую магию. Что-нибудь появится, — сказал он, не отрывая взгляд от деревьев. Снег повалил сильнее, заставив Цзинъи ворчать насчет работы в неразумных условиях. Сычжуй поспешно раскинул над ним свой плащ и тщательно ловил все снежинки, что-то одобрительно пробормотав, когда Цзинъи закончил наброски и перешел к мазкам кистью. Вэй Усянь тревожился. Снег лишь припорошил землю, но его заставляли нервничать любые неблагоприятные условия. Покалывание на шее никак не исчезало — несмотря на то, что они явно были одни, ему казалось, будто кто-то наблюдает. Потом Вэй Усянь крутился и молча расхаживал по поляне, пока лучи солнца за белыми облаками не обозначили середину утра. Лань Чжань оставался на одном месте, медленно поворачиваясь по кругу и все еще держась настороже. Не хотелось признавать, но без этого плаща Вэй Усянь замерз бы. Он уже сожалел, что не взял рукавиц. Теплое летнее путешествие на юге отучило его от холода северных гор. Он дышал на руки и потирал их. Прошло еще полчаса, и Цзинъи закончил, после чего им пришлось сушить карту теплом талисмана, чтобы она не размазалась от снега. Цзинъи поднял голову к небу. — Темнеет, — заметил он. Вэй Усянь поднял взгляд. Действительно, облака потемнели до серости. До полудня было далеко. Поднимался ветер. Погода могла помешать возвращению. — Что скажешь, Лань Чжань? Не стоит вернуться? — тихо спросил Вэй Усянь. Цзинъи услышал. — Что? — возмущенно сказал он. — Вернуться? Я только что убил два часа на уточнение деталей! — Он оглянулся, взглядом моля о помощи столь же удрученного Сычжуя. — Вернемся и воспользуемся ею в другой раз. Уйдет еще час, чтобы выставить на ней направление и восприимчивые заклинания. — Не так уж и плохо, не похоже на приближение бури! — Цзинъи явно жаждал действий. — И это человек, который два часа ворчал насчет снежинок «влияющих на творческий процесс»… — Это другое! Не должно быть никаких пятен!!! — Тихо, — прозвучал низкий голос Лань Чжаня. Цзинъи мгновенно умолк. Лань Чжань поднял голову к небу, оценивая. Показалась длинная, изящная шея, бледная от холода кожа. Вэй Усянь наблюдал, как на его волосы и одежды ложатся снежинки. Лань Чжань казался таким прекрасным в снегу. — Первый снег обычно легкий. Останемся до полудня, — обернулся он к Вэй Усяню. — Не дольше. Если ничего не выйдет, вернемся в другой день. Вэй Усянь согласно кивнул и приступил к делу. Лань Чжань и юноши занялись подготовкой круга из флагов, призывающих духов. Пальцы онемели от холода. Вэй Усянь пошевелил ими, пытаясь сделать более гибкими для заклинаний. Компас требовал тонкой работы, привязки восприимчивых заклинаний к магнитной стрелке. Это было сложно. Карта была большой, но предполагалось, что восприимчивые заклинания одинаково хорошо работают на каждом ее участке и привязаны к разным точкам розы ветров. Сычжуй и Цзинъи по очереди держали плащ над Вэй Усянем, а он радовался дополнительному теплу, подавляя дрожь. Наконец процесс завершился. Вэй Усянь простер руку над картой, готовясь привести ее в действие. Заколебался и взглянул на Лань Чжаня. — Проверь. Лань Чжань подошел, чтобы внимательнее изучить карту. Снегопад усиливался, лесная подстилка стремительно исчезала под белым покровом. — Готово, — он взглянул на него, словно добавив: «и ты тоже». — Ладно, — вздохнул Вэй Усянь. — Пора приступать к работе.

***

Как только флаги, призывающие духов, начали действовать и духи появились в пределах досягаемости, по краям карты появились две темные метки. Они закручивались крошечными черными вихрями на бумаге — маленькое пятнышко и большое. Вэй Усянь сомневался, что именно отражает разница размеров — силу существ или их физическую величину. Хотелось бы первое, но, скорее всего, имело место второе. Был только один способ узнать. Оба знака перемещались, приближаясь к флагам. Первым в круге появился призрак, обычный бродячий дровосек, который умер, не успев отправить деньги сестре, чтобы помочь ей сбежать от жестоких родителей. Лань Чжань обещал узнать, есть ли у нее деньги и возможность начать новую жизнь в другом городе. Призрак рассеялся, и знак на карте мгновенно исчез. Цзинъи и Сычжуй выдохнули. — Получилось, — восхитился Цзинъи. Через несколько минут появился второй. Его знак был гораздо больше призрака. Лань Чжань и Вэй Усянь невольно двинулись вперед, загораживая юношей. Послышалось скольжение по снегу, размеренное и последовательное, будто тело существа состояло из нескольких сегментов и было чрезвычайно длинным. Вэй Усянь увидел, как в круг вползли деревянные дощечки, связанные конопляными веревками. Первая из них неуверенно покачивалась слева направо, будто осматривалась вслепую. Это было почти забавно, пока оно не почувствовало Цзинъи и, скользнув ему под ноги, не подкинула в воздух. К счастью, снег смягчил падение, оставив его всего лишь с ушибленным задом. Несколько сильных талисманов удержали дух в неподвижности, а Сычжуй, играя сложный «Расспрос», выяснил: доски когда-то представляли собой подвесной мост через ущелье возле поляны, который лесорубы использовали для перехода и перетаскивания бревен. В течение долгой жизни моста над ним произносились многочисленные мольбы, чтобы переправить бревна, а работникам получить плату, и чтобы сами лесорубы перешли мост, не сорвавшись. В конце концов, по прошествии многих лет, в ущелье упало столько бревен и людей, что у моста развилось пристрастие к бедам. Он начал специально раскачиваться, заставляя мольбы людей пропитываться усиленным отчаянием. Далее последовала одна из самых странных битв, какие видел Вэй Усянь. Она состояла из сражения с деревянными дощечками, последовательного обстрела их талисманами, в то время как мост пытался попасть противникам под ноги, чтобы сбросить в воображаемое ущелье и убить. «Очищение» Лань Чжаня успокоило его настолько, что Цзинъи удалось разрубить мечом веревки, разделяя и лишая дощечки сил. Под конец, когда от веревок ничего не осталось, планки сиротливо метались в снегу и казались почти несчастными в попытках вновь соединиться и продолжить совместные убийства. Они собрали все дощечки и с помощью талисманов сложили костер, который порадовал их на морозе, несмотря на визг духа. Следовало послать людей, чтобы они заново навели мост. Ясно было одно: карта, учуявшая этот мост, показывала не только чудовищ, но и призраков. Вэй Усянь задумчиво созерцал карту; черный значок моста уменьшался по мере его сгорания. Во время боя с дощечками он заметил, что появились и другие отметки, кружащие по местности, будто оценивая. Вэй Усянь велел всем держаться настороже, как вдруг значки начали удаляться. Он растерянно уставился на карту. Воздух на поляне изменился, покалывание на шее усилилось. Пока они сражались с дощечками моста, снег повалил сильнее, поднялся ветер, но сейчас и снег, и ветер совсем стихли. Поляна выглядела мрачно: снежные хлопья, прежде нагнетаемые ветром, падали теперь совсем медленно, будто вися в воздухе. Дым от костра неспешно клубился. Вэй Усянь прищурился и увидел, что за переделами поляны продолжался прежний сильный снегопад. Он вдруг заметил, как резко похолодало… Почти незаметный в бою, теперь холод пробирал до костей, неподвижный и безмолвный, какого он не знал раньше. Вэй Усянь едва ощущал руки и ноги. Костер враз потух, будто задули свечу. — Вэй Ин, — тихо и настойчиво позвал за его спиной Лань Чжань. Страх сжал, словно тисками. Рядом с ними на карте ничего не было. — Видишь ли, у меня много форм, — послышался голос. Сердце Вэй Усяня пропустило удар. Раздался тревожный вскрик Цзинъи, а вокруг ног Лань Чжаня и Сычжуя завихрился снег. Вэй Усянь медленно обернулся. Прямо перед ними сидела лиса. Это явно была необычная лиса. Прекрасно ухоженная, с блестящей шерстью, на которой не виднелось ни одной снежинки. Ее окружало слабое сияние, похожее на светящееся кольцо, которое ускользало от взгляда при попытке взглянуть прямо на него. Вэй Усянь похолодел, заметив, что к месту, где сидела лиса, вели следы босых человеческих ног. — Пришлось долго думать, какую стоит принять форму, — спокойно продолжило существо. — Обычно я выбираю более… обаятельный облик. Гладкую кожу и шелковистые волосы. Но, похоже, прекрасная человеческая женщина для вас обоих не будет иметь значения, Лань Ванцзи и Вэй Усянь. Ваши сердца непоколебимы и не склонятся ко мне. С этим молодым человеком могло быть проще… — оно кивнуло в сторону Цзинъи, — но нужно признать, что сегодня во мне больше любопытства, нежели честолюбия. Вэй Усянь сжал зубы. Дух лисицы. Известной соблазнительницы — иногда злобной, иногда безобидной. Не отраженный на карте. Оставалось только два варианта, почему Вэй Усянь не смог его обнаружить: или безобидность, или огромная мощь. — Приветствую, Вольная, — он учтиво поклонился. Существо растянуло рот в широкой лисьей ухмылке. Показались блестящие и острые зубы. — Доброго дня, Вэй Усянь. Надеюсь, тебе хорошо в моем лесу, — сказало оно, вновь называя его имя. Голос звучал необычно. Вэй Усянь почему-то был совершенно уверен, что этот голос изменчив. Для всех людей он звучал по-разному. Для него походил на женский — низкий, коварный, насмешливый… голос того, кто знает, что всегда самый умный среди присутствующих. Оно слегка вздернуло голову. — Знаешь, обычно я не обращаю внимания на заклинателей, которые все крушат своими мечами и игрушками, всюду устраивая беспорядок. Это вовсе не в моем духе. Но вы играли с весьма любопытной магией. Впервые мной встреченной. Вэй Усянь едва дышал, пытаясь сохранить спокойное выражение лица. Сычжуй выступил вперед, как всегда, смелый и серьезный. — Вольная. Мы не желали неприятностей. Магия, примененная нами, не нацелена против твоего вида. — Против меня? — приподнялись красно-белые брови. — Милый мой, я живу уже девятьсот лет. Человеческие намерения никогда не связаны с неприятностями, которые могут последовать. По спине Вэй Усяня пополз холодок. Девятисотлетний дух лисы вовсе не был духом лисы. Они не достигали такого возраста. Он посмотрел на Лань Чжаня и встретил его взгляд, тоже наполненный беспокойством и пониманием. Перед ними стояло божество. — Госпожа… или Господин, полагаю, в зависимости от настроения, — Вэй Усянь поклонился еще раз, уже ниже. Удовлетворенный выдох. — К чему выбирать? — забавляясь, произнесло оно. Сычжуй и Цзинъи огляделись, пораженные таким обращением. Их глаза расширились. — Мы просим оставить нас сегодня невредимыми, — Вэй Усянь не поднимал взгляда. — А могу я поинтересоваться, ты поступил бы так же, встретив кого-то из моих детей? — опять зубастая ухмылка. — Мы лишь хотим защитить своих собственных. — В этом мы схожи. Но скажи, Вэй Усянь… Он вздрогнул. —…то, что ты ищешь моих более… скажем так, трудных детей, видимо, меняет правила игры, верно? Не думаешь, что это жульничество? Добыче не следует становиться охотником, — голос стал дразнящим, но приближался к опасной грани. — Любая магия — жульничество… — сглотнул Вэй Усянь. Оно тявкнуло — лиса хохотнула. — Возможно, возможно, — оно снова вскинуло голову, развлекаясь. — В таком случае, можешь пережить. — Пережить что, божество? — Вэй Усянь не двигался. Во рту пересохло, а по телу разливался ледяной страх. — Не чувствуешь бурю? Да, люди удивительно самонадеянны при таких скромных умственных способностях. Буря необычная. Кому-то не нравятся твои фокусы, — нараспев проговорило оно. — Никогда не любил загадки. Сегодня мы не навредили никому из твоих детей. Прошу, скажи, кто послал ее? — Вэй Усяню не понравилась нотка тревоги, проскользнувшая в его голос. — Хмм. Ты нравишься мне, Вэй Усянь. Поэтому я здесь. Думаю, ты сделаешь все намного занятнее, а я обожаю занятное. Если уйдешь сейчас, сможешь выжить. Ближайшее укрытие — известняковые пещеры. Вы скоро замерзнете, если останетесь, и погибнете, если попробуете обогнать ветер. Оно поднялось на ноги и начало отступать, а потом повернуло голову. — Если мы встретимся вновь, приведи его, — оно бросило взгляд на Лань Чжаня. И облизнулось. — Он мне тоже нравится. Вы оба источаете восхитительную энергию. Разве ты не понимаешь, Вэй Усянь? Вэй Усянь едва расслышал, уже прикидывая, сколько добираться до пещер. — Божество. Благодарю. Мы не забудем. Оно тявкнуло и ушло. Стало ясно, что именно это существо сдерживало бурю. Снег и ветер мгновенно ворвались на поляну, куда более жестокие, колющие лица застывшим льдом. Вэй Усянь задохнулся и вслепую двинулся к Лань Чжаню, который уже стоял рядом. — Сычжуй, Цзинъи, мечи, — приказал Лань Чжань подбежавшим юношам. — Где пещеры? — крикнул Цзинъи. Ветер и снег уносили его голос прочь. — Два ли на восток, — крикнул Лань Чжань, хватая Вэй Усяня за запястье. Слишком далеко для прогулки под таким ветром. На сей раз Лань Чжань втащил его на меч совсем грубо, рванул к себе, забирая у ветра. Вэй Усянь почувствовал, как он оглядывается в поисках юношей. Из-за снега в нескольких шагах уже ничего не было видно. — Сычжуй, на меч Цзинъи! Увеличить вес! — сквозь ветер крикнул Лань Чжань. Вэй Усянь ненавидел его крик, казавшийся совсем неестественным. Сычжуй убрал меч в ножны и бросился к Цзинъи. Ветер едва не сбил его с ног, мешая взобраться на меч. Взлетев, Лань Чжань швырнул два талисмана. Мечи поднялись в воздух и устремились на восток. Вэй Усянь мгновенно замерз, насквозь промок и ослеп в вихрящейся белизне мокрого снега. Они очутились посреди снежной бури. Резкий порыв ветра едва не сбросил Вэй Усяня вниз, заставив опасно свеситься с края меча. Он услышал вскрик Лань Чжаня, который схватил его так крепко, что стало понятно — от пальцев останутся синяки. Вэй Усянь никогда не слышал в голосе Лань Чжаня столько страха. Ну… может, один раз. Он думал, что знает силу Лань Чжаня, но сейчас руки, сжимавшие его, казались железными. Если он свалится, Лань Чжань совершенно точно упадет вместе с ним. Вэй Усянь задохнулся от ужаса, зажмурился, когда снег завихрился вокруг них, мешая понять направление. Он уже стал больно бьющим по лицу градом. Было неизвестно, оторвались ли от земли Сычжуй и Цзинъи. Летели или нет на восток? Прошло несколько мгновений или час? Вэй Усяня пробирал холод. И это слово никак не передавало, насколько он замерз на самом деле. Он почувствовал резкий спуск, который мог оказаться и просто падением. Лань Чжань позади него что-то крикнул, но ветер заглушил слова. Белизна сменилась серостью, земля приближалась так стремительно, что Вэй Усянь понял происходящее уже когда их меч выровнялся. Он тяжело упал и перекатился, щурясь, огляделся. — Лань Чжань! Слова унеслись, едва слетев с губ. Он едва понимал, в какой местности они оказались, под ним находилось что-то твердое. Его подхватили, и тут же плечо коснулось камня. Лань Чжань оказался рядом. В ветре послышался его крик: — Ищи… вход… должны… пещеры! Вэй Усянь увидел еще один промельк черных волос и со вздохом облегчения узнал Сычжуя, вывалившегося из белизны рядом, держась за Цзинъи. Они добрались до стены известняка и прокричали что-то неразборчивое, но Лань Чжань с Вэй Усянем поняли. Они рванулись вперед, держась за каменную стену, как за якорь, ища какой-нибудь вход, склонив головы под ветром. Известняк — мягкий камень. За годы вода могла превратить любое отверстие в сложную сеть бесконечных тоннелей и пещер. Вэй Усянь едва чувствовал руки. Спустя минуту он нащупал край скалы. Или обрыв или вход. Он поискал ногами. Перед ним лежала твердая поверхность. Вэй Усянь втиснулся внутрь, чувствуя, как крошатся края отверстия, потянул за собой Лань Чжаня и упал навзничь на что-то вроде горы камней и грязи, провалившись в полную темноту. Спина ударилась в твердую поверхность, плечо мгновенно вспыхнуло болью. Лань Чжань упал на него сверху, прижав собой. Ошеломленный Вэй Усянь не сразу понял, что опять слышит. В пещере царила кромешная тьма, но прозвучали еще два удара о землю, а затем послышалось тяжелое дыхание четырех человек. Он чувствовал, что плечо Лань Чжаня зажимает ему рот, и издал приглушенное «ммф», понуждая встать. Лань Чжань сдвинулся, освободив ему рот и позволив зашипеть от боли, когда ушибленное плечо дало о себе знать. Зажженный Лань Чжанем свет озарил каменную пещеру с низким потолком, неровным полом, десятком известковых столбов и каменными навесами, по которым в мерцающем освещении маячили тени. Вэй Усянь услышал, как где-то капает вода. Около отверстия, через которое они проникли внутрь, клубилась каменная пыль, смешанная со снегом, задуваемым сверху. Снаружи угрожающе ревел ветер. — Все целы?! — откуда-то справа закричал Цзинъи. — Мы здесь. — Лань Чжань над ним рвано дышал. — Сычжуй? — Мы в порядке, отец. Лань Чжань медленно перевел дыхание. — Хорошо, — сказал он через несколько мгновений. Потом приподнялся на локтях и посмотрел на Вэй Усяня, прошелся встревоженным взглядом по его лицу. Снежно-бледная кожа, каменная пыль и снег в волосах, мелкие царапины ото льда на лице и шее. Вэй Усянь вспомнил падение в пещере Ледяного омута, когда им было по шестнадцать, возмущение Лань Чжаня тогда и хохотнул. Он был счастлив уже просто лежать здесь. Лань Чжань, теплый и тяжелый, приподнялся на руках и обеспокоенно взглянул на него. — Вэй Ин? Ты в порядке? — Отлично, Лань Чжань. А ты выглядишь ужасно, — ответил Вэй Усянь, почему-то забавляясь этим. И застонал при попытке пошевелиться. — Ты пострадал, — нахмурился Лань Чжань. — Только левое плечо. Думаю, не сломано. Лань Чжань встал и, склонившись над его плечом, забрался ледяными пальцами под одежду, чтобы осмотреть и ощупать. — Ай… ох, Лань Чжань, у тебя руки ледяные. — Вэй Усянь попытался отодвинуться. А еще камень, на котором он лежал, был холодным. Кажется, еще пара острых камней воткнулись в ребра. Он попробовал сесть, но Лань Чжань с суровым выражением лица удержал его, словно говоря «не смей». К ним пробрался пригнувшийся Сычжуй — высоты потолка не хватало, чтобы выпрямиться. — Пап, ты в порядке? — спросил он, стуча зубами, обнимая себя и дрожа от холода. — Я?! — уставился на него Вэй Усянь. — С вами-то что? — Все нормально, — Сычжуй с облегчением улыбнулся. Цзинъи дрожал и стенал, скорчившись на камнях в позе эмбриона не далее пяти метров от них. — Он не ранен, просто преувеличивает. — Сычжуй оглянулся на него и поморщился. — Преувеличиваю?! Какого демона это было? Ветер взялся из ниоткуда! И холод… он ненормален. Температура не может падать так быстро. — Лиса и сказала, он ненормален. Это все, что нам сейчас известно, — мягко ответил Сычжуй. — Давайте пока убедимся, что учитель Вэй в порядке, и во всем разберемся. Можно переждать здесь. Отличный парень. Такой спокойный и собранный. Вэй Усянь почувствовал сонливость, но по крайней мере, его перестало трясти. Он ощутил отупение, чувства будто ослабели, но кое-что беспокоило. — Сычжуй, как вы смогли не потеряться? — сказал Вэй Усянь, вспоминая сильнейший ветер и мокрый снег. Голос звучал невнятно и тихо даже для него самого. — Связующий талисман, — ответил Лань Чжань. — Держал их в нескольких метрах от нас. — Очень умно, — вяло отозвался он. — Твое изобретение. — Мое? — Ты использовал его на мне. — Чтобы держать тебя рядом, — издал смешок Вэй Усянь. Лань Чжань нахмурился. — Вэй Ин? — медленно проговорил он, осматривая Вэй Усяня с головы до ног. Оставив его плечо, коснулся руки, шеи и лица, заставив замереть. — Эй! — Вэй Усянь попытался сказать это возмущенно, но вышло обессилено. — Снова хочешь затащить меня на меч? Нахал. — Вэй Ин, ты понимаешь, что говоришь? — уставился на него Лань Чжань. — Не совсем. Дай встать, нужно вернуться и забрать флаги, — фыркнул он, пытаясь сесть. Плечо вспыхнуло болью. — Вэй Ин, — Лань Чжань выглядел пораженным. — Что? Цзинъи сел и теперь смотрел Вэй Усяня со странным выражением. — Папа, там метель, нельзя выходить! — Сычжуй переводил широко раскрытые глаза с него на Лань Чжаня и обратно. — Но флаги же остались там, да? — Отец, что с ним? — побледнел Сычжуй. — Со мной все нормально! — попытался крикнуть Вэй Усянь, но издал только вздох, когда перед глазами пошли черные пятна. — Ладно, может, нужно полежать. — Вэй Ин, ты лежишь. Слишком холодно, нужно согреться. Вэй Усянь ощутил головокружение. Все вокруг плыло. — Лань Чжань? — пробормотал он. В глазах меркло. Пещера скрылась во тьме.