Ритм соло

Не до конца даже утерев слёзы, Токи уже рвётся к осуществлению своего коварного плана по восстановлению правосудия и уважительного к себе отношения. Окрылённый и замечтавшийся, он не может сдержать ярко контрастирующей с видом припухшего, заплаканного лица лучезарной улыбки, летящей походкой, почти вприпрыжку выходя в коридор, по коему ещё пару минут назад уныло плёлся преисполненный своей не понимаемой никем печалью. Наспех растирая по лицу влагу, вышедшую из недавно грустных и замученных, но сейчас как прежде радостных и светлых, озорных очей, ритм-гитарист с восторгом раздумывает над своей гениальной идеей. Ведь никто, никто, желающий отомстить кому-либо за обиду такой же степени, что испытал Вортуз сегодня, не сделал бы этого так, как планировал сделать он. Ни один злодей или герой ни в одном, даже самом высокобюджетном фильме с самым умелым сценаристом, сочинившим его, не додумается до такого способа отмщения своему противнику. А Токи додумался. И был очень этим горд. Сейчас он гордился остроумием собственной задумки пожалуй даже больше, чем по обычаю своему гордился Сквизгаар благозвучностью и певучестью нового соло. Удивительно и странно, вместе с тем и весьма иронично, но стоило только шатену подумать о том, по чью душу собирался он идти с планом великой расплаты, в коридоре вырисовывается объект экзекуции. Гитаристы сталкиваются в тускло освещённом пространстве лбами, что провоцирует старшего из них на привычную ему реакцию на всякую оплошность коллеги в виде озадаченного наклона головы и недовольного взгляда. Ритм-гитарист не собирался заводить диалог с недобро настроенным товарищем, посему и спрятал свои глаза от чужого холодного, донельзя противного и докучившего уже по самое не балуйся взора, надеясь, что так швед его просто проигнорирует. Как выяснилось позже, надежды Вортуза на тихое их расхождение в злосчастном коридоре без сопутствующих этому колкостей и грубостей Сквизгаара были напрасны. Блондин заметил таки заплаканное лицо согруппника, а также покрасневшие от слёз глаза, над чем не мог не поглумиться. -А, прореветься таки. Неженка.. и после дэто я должен ещё давать тебе играть соло? Голос заигравшегося со своим статусом и чувством превосходства высокорослого скандинава звучал как никогда надменно и горделиво. Токи не реагирует теперь на подобный тон высокомерного коллеги так же бурно, как сделал это в репетиционной, и спешит удалиться из общества соло-гитариста как можно скорее. Не до того было ему сейчас, чтобы выяснять с кем-либо отношения. Но все же обиженный и так часто доводимый до самой грани поведением Сквизгаара Вортуз не может сдержаться перед тем, чтобы ответить блондину заискивающей фразой, чуть переиначивая его слова. -Нужный мне быть твой соло! Ещё посмотреть, кто из нас быть неженка.. кто ещё прореветься. В следующий миг после шатен ускальзывает из поля зрения шведа вглубь длинного коридора, в догонку слыша только едва уловимое "Чего?". Этот вопрос блондина норвежец счёл приемлемым отставить без ответа, отчего даже не обернулся в сторону ненавистного собеседника, бесшумно двигаясь в сторону нужной себе двери. При приближении к ней очи его все больше и больше разгорались ярким пламенем былой смелости и озорства. На губах самовольно появлялась подлая ухмылка, оголяющая ровные зубы, но тут же становилась устраняемой своим же обладателем, опасавшимся попасться ещё кому-то на глаза в порыве злорадного вдохновения. Раскрывать себя даже такой, казалось бы, незначительной, незаметной для недалёких согруппников мелочью Вортуз боялся. Слишком рано пока. Но даже при таком раскладе времени было в обрез. Не каждый раз поймаешь нужную мысль, дабы в миг помчаться к её осуществлению. Двигаясь к массивной двери, норвежец постепенно сокращает шаг, после останавливаясь в нескольких метрах от заветной цели. Он осматривается по сторонам, выискивая напряжённым взглядом того, кто бы мог видеть его и помешать в конечном итоге осуществлению задуманного. От последнего Токи уж никак не желал отказываться, считая это необходимым и важным событием в их с шведом взаимоотношениях. Убедившись в том, что никого нет рядом, Вортуз несмело тянется к позолоченной дверной ручке, затем медленно оттягивая её на себя. И как назло именно в этот день, именно тогда, когда дверь открывал Токи, она решила заскрипеть как в последний раз. Шатен невольно кусает губу и щурится так, будто терпит страшную боль от того, что открывает злополучную дверь, но не может остановиться. И впрямь ведь, не может. Не может просто так сдаться, опять спустить соло-гитаристу с рук его наглость. Посему, помедлив какое-то время и ещё раз оглядевшись, норвежец совершает ещё один шаг к осуществлению своего коварного плана, проходя через открытую с горем пополам дверь в конференц-зал. Токи ощущает себя каким-нибудь расхитителем гробниц или же секретным агентом, коему порученно раздобыть, скажем, одну очень важную вещь, находящуюся под постоянной строгой охраной. Норвежец старается почти не дышать, перемещаться тише и медленнее обычного, пока идёт по просторному помещению с длинным дубовым столом по середине, высокими потолками, под сводами которых даже при всех зажжённых факелах была непроглядная чернота, витражными окнами и гитарами на мрачных стенах. Пятиструнный бас Мёрдерфейса, родная для Токи Стрела и Эксплорер Сквизгаара. Он-то и был главной целью похода Вортуза в пустынный холл. Заприметив свою цель на стене напротив того места, где обычно сидел Сквизгельф, шатен незамедлительно движется к ней, находу прихватывая за собой один из резных стульев и после ставя его у стены. Взобравшись на него, ритм-гитарист ещё раз обводит взглядом помещение и, убеждаясь в отсутствии здесь лишних глаз, снимает инструмент с кронштейна. Токи бережно проводит ладонью, предварительно замотанной в край футболки, по блестящей чёрной поверхности инструмента. Вспоминая, что всё ещё стоит на стуле, что было весьма небезопасно, шатен принимает сидячее положение и продолжает рассматривать сквизгаарову гитару. Хотя по сути она ему не принадлежала, ибо он, скорее всего, даже в руках её не держал, всего-то и велив клокатирам повесить её в зале для переговоров рядом с остальными струнными других участников группы. Инструмент был совсем новый, даже отпечатков пальцев на нём не осталось. Ни соринки, ни царапинки, только что из коробки! Норвежец смахивает с чёрно-сверкающей поверхности Гибсона скопившуюся за месяц пыль, взором движется дальше и замирает им же на грифе. Проводя пальцем по его краю, Токи проверяет качество ладов, ни один из которых не цепляется острой гранью за натёртую струнами кожу, что заставляет парня тихо усмехнуться. А эти американцы умеют делать гитары! Раньше юноша не обращал на такие мелочи внимания, но сейчас, когда от таковых напрямую зависел успех его затеи, всматривался в каждую деталь. Разглядывать гитару Сквизгаара оказалось довольно интересным занятием. Раньше ведь блондин и близко не подпускал сотоварища к своему инструменту, а сейчас, находясь в полном одиночестве, Токи впервые может рассмотреть его хорошо. Но всё же, каким бы увлекательным такое времяпровождение не казалось, рассиживаться долго Вортуз не мог. Именно поэтому подгоняемый страхом быть застигнутым на месте преступления шатен спешил удалиться из молчаливого зала как можно быстрее и тише. Прижимая к себе гитару так крепко, как только мог, ритм-гитарист на цыпочках семенит к двери, только у её порога задумываясь над тем, как пронести инструмент незаметно. Только сейчас к нему приходит осознание того, что можно было взять с собой чехол или концертный кейс от своей гитары, чтобы в случае чего соврать о том, что именно она там и лежит. В такой ситуации, конечно, вопрос о том, что Токи забыл в конференц-зале, всё равно остался бы открытым, но ему удалось бы избежать ещё больших недопониманий, касаемо тайком унесенного инструмента. Вортуз несильно бьёт себя по лбу ладонью, поражаясь собственной непредусмотрительности. Но делать уже нечего. Норвежец, мелко вздрагивая всем телом, приоткрывает дверь от себя, высовываясь головой в коридор. Никого. Недолго думая, он решается идти до своей комнаты, по возможности делая это максимально оперативно. Широкими, в два раза шире его обычных шагами сероглазый юноша, перепуганный всеми происходящими с ним обстоятельствами, в кои сам и ввязался, спешит к входу в свою обитель. Токи чувствовал, как озноб пробил всё тело, в миг при этом вспревшее от волнения, и даже начал думать, что от нервов скоро потеряет сознание. Прямо тут, в коридоре, с чужой гитарой в руках. А потом его найдёт Сквизгаар, не изменяя себе отчитает за всё, за что можно и нельзя, и весь план с треском провалится. Воистину страшно становится тогда, когда приходит осознание того, что с ненавистным блондином встреча намечается гораздо раньше надуманных распереживавшимся норвежцем событий. Ритм-гитарист слышит его шаги за своей спиной в тот момент, когда уже в плотную подходит к двери в свою комнату. Решение стоять на месте и ждать ознаменовало бы полный провал всего, ранее с такой ювелирной аккуратностью совершённого, отчего, кажется, даже чувствуя кожей чужой пристальный взор, юноша молниеносно открывает дверь и, оставив за ней гитару, так же быстро захлопывает, в следующий миг как ни в чём не бывало оборачиваясь к коллеге. Хотелось произвести впечатление, будто ничего против него норвежец не замышляет, но выходило это у последнего довольно неубедительно. Токи всего затрясло, как только пересёкся его взгляд со взглядом явно что-то подозревающего соло-гитариста, а на лбу выступил холодный пот. Вортуз старался улыбнуться блондину, дабы отвести его внимание от своего странного поведения, но обмануть шведа оказалось не такой уж простой задачей. -Мне показаться или я видеть у тебя в руках мой гитара? Сквизгаар недобро хмурится, проговаривая слова с явной ненавистью и злобой, на последних двух даже чуть порыкивая от переполняющего его презрения к согруппнику, выведшему сегодня из хорошего расположения духа. Под укоризненным взором холодных голубых глаз шатен не знает куда себя деть, а когда Сквизгельф складывает руки на груди, подчёркивая недоверие, испытываемое к поведению товарища, бедный Вортуз вовсе теряет дар речи. Но промолчать было бы худшим, что могло случиться в этой истории. Тогда виртуоз с лёгкостью бы раскусил норвежца с его тайными замыслами и вся подготовка, весь план и вдохновение пошло бы насмарку. -Н-нэт, ты что такой говорить? Как ты мог подумать о дэто? Голос Токи заметно дрожит, чего слышащий каждую фальшивую ноту Сквизгаар не может не заметить. Взглядом он пробегается по коллеге, замечая, как подкосились его колени, и цокая языком от понимания глупости попыток норвежца скрыть, что что-то не так. -Плохой из тебя быть артист. И гитарист тоже. Не думает только, что если ты взять в руки мой гитара, ты сразу сможет хорошо играть. Ритм-гитарист хочет скрыться от этого неожиданного и пришедшегося весьма некстати диалога, но ничего не может поделать ни с собой, парализованным страхом за провал своего плана, ни с блондином, не собиравшимся прекращать своей тирады. -От того, что ты копировать меня, ничего не изменится. Смиряется с дэто. Тебе никогда не играть соло. Удовлетворившись видом смятенного Токи, что мог только торопливо кивать головой в подтверждение слов шведа, дабы тот наконец покинул его, хотя в иной ситуации предпочёл бы по обыкновению поспорить с блондином касательно его позиции, Сквигельф, одарив коллегу ещё одним леденящим душу взглядом, полным укора и презрения, неторопливо двинулся в сторону своей комнаты. Какое-то время Вортуз следит за уплывающей за поворот в коридоре тенью своего обидчика и, когда она полностью исчезает за углом, наконец выдыхает со спокойной душой. Он спешно, но тихо, прислушиваясь к каждому шороху, способному обозначить то, что, скажем, Сквизгаар ещё не договорил своих пламенных речей и решил вернуться, заскакивает в комнату, хлопая дверью неприлично громко для тайного агента, каковым себя представлял всё это время, и тут же закрывая её ключом. Недалеко ушедшему от того места, но уже не видевшему норвежца соло-гитаристу шум за спиной кажется странным, отчего он оборачивается, вопросительно поднимая одну бровь, и кричит в пустоту гудящего тишиной коридора ещё пару гадостей в надежде, что недавний собеседник услышит их : -Не хлопать двери, дилдо! Шуметь ты быть мастер, да вот польза быть мало! И Токи слышит. И вздрагивает всем телом, жмурясь каждый раз, когда с губ шведа срывается новая грубость, обращённая к нему, стоящему в своей комнате, прижимающемуся спиной к закрытой двери так, будто снаружи к нему кто-то ломится, пытаясь её выбить, и не сводящему глаз со своего трофея. Получилось! Первый этап пройден, и этот Сквизгаар даже ничего не понял! И кто после этого глупый гитарист? Норвежец задаётся этим вопросом и не может не возрадоваться, в сердцах хлопая в ладоши от переполняющей его радости. -Ещё посмотреть, кто из нас быть дилдо, от кого быть мало польза.. Вполголоса говорит Вортуз сам себе, осмеливаясь больше не придерживать дверь своим телом и шагая к в спешке брошенной на пол гитаре Сквигельфа. Ритм-гитарист поднимает инструмент, вновь крутит его в руках и тихо усмехается, направляясь к операционному столу, в роли которого выступал стол впрочем-то самый обычный, стоявший в комнате напротив двери. Над ним располагались две полки, нижняя из которых была заставлена различными фигурками самолётов и кораблей, а верхняя - коробками и ящичками, где хранились инструменты, используемые юношей для создания разного рода поделок и безделушек. Там был и клей, и спицы, и шерстяные нитки, и обрезки бумаги с тканью разных цветов и текстур, и вырезанные из дерева брелки, каковые Токи делал для себя и Сквизгаара, чтобы выразить ему тем самым свою признательность, но был бессердечно отвергнут. «Токи, дэто быть идиотизм! Ты вести себя как ребёнок! Если ты хочет надавить на мой жалость свой деревянный хуйня, чтобы я давать тебе играть соло, то вынужден тебя огорчает, у тебя не выйдет!» Слова блондина больно ранили Вортуза в тот день, оседая в сердце сухим, тяжёлым остатком, давящим и тянущим вниз. Даже тогда этот негодяй заладил про своё грёбаное соло. Почему норвежец тогда не понял, что Сквигельф не видит в нём никого, кроме очередного конкурента, пытающегося втереться в доверие? Ну ничего, он ещё поговорит с ним об этом, ещё вспомнит ему это. Ещё отыграется на нём, отыграет свою партию. Своё долгожданное, желанное соло. И Сквизгаар услышит его. Он будет слушать, как Токи с упоением играет его программу, будет видеть это и ничего не сможет сделать. Не осмелится и заикнуться против этого. Всё только для Вортуза, весь этот один большой концерт, где впервые солировать будет он, а не зазнавшийся выскочка, возомнивший себя богом. Раздумывая над этим, норвежец невольно хитро улыбается, чуть прикрывая глаза и представляя результат своих долгих приготовлений. Не медля, он располагает гитару на столе и тянется к верхней полке, где хранились разного рода принадлежности для ручного труда. Перерыв каждый из ящичков и заглянув в каждую коробку, Токи вызволяет из их пыльной темноты одну отвёртку и плоскогубцы. Повертев холодные инструменты, свои хирургические принадлежности между пальцев, ритм-гитарист невольно хихикает в предвкушении и, включая настольную лампу, приступает к работе. Для осуществления коварного плана мести шатену необходимо было совершить то, на что ни один гитарист, любящий свой инструмент, находясь в здравом рассудке, не пойдёт, а если и пойдёт, то определённо скрипя сердце и заламывая руки. Нужно было открутить гриф от корпуса. Отпилить, оторвать, отломать : все что угодно, дабы разделить гитару на две составные части. Вортуз потирает вспревшие ладони, представляя себя гениальным хирургом, коему необходимо было совершить сложнейшую операцию для спасения чужой жизни и своей репутации заслуженного специалиста. В его случае, конечно, ничья жизнь на кону не стояла, но вот последний, очень личный и воистину переломный момент был очень важен для шатена. Он склоняется над столом, сжимая в руках плоскогубцы. С ненужной ему в своем изначальном виде гитарой парень решил не церемониться, отчего вместо того, чтобы раскрутить каждую струну и аккуратно снять её, он действует жёстче и быстрее, грубо разрезая металлические нити прямо посередине. Струны жалобно позвякивают, когда становятся разделёнными пополам и закручиваются в спирали одним концом к голове грифа, а другим - к бриджу. Покончив со всеми струнами, Токи заимел доступ к грифу, чем воспользовался, перевернув инструмент фронтальной частью вниз и приступив к откручиванию болтов с задней стороны. Затянуты они были на славу, из-за чего Вортуз успел натереть мозоли на руках пока старательно орудовал отвёрткой. Но дело было сделано, последний болт выкручен, а норвежец светился от счастья. Воодушевлённый проделанной работой парень радостно размахивает грифом, словно мечом, а после, вдоволь наигравшись, падает с ним на кровать, прижимая кусок дерева к груди будто самое ценное, что есть в его жизни. Шатен рассеянным взглядом смотрит то на обои перед собой, то на результат проделанных трудов не в силах сдержать улыбку. Утомлённый страстями подходившего к концу дня, он был готов прямо сейчас сомкнуть глаза и слечь до самого утра, так и не выпустив из рук то, ради чего проделал столькую работу, часто рисковую и порядком утомившую. Вспоминая всё, сегодня произошедшее, Токи ликует душой, понимая, что пережитые им события, пускай и крайне неприятные, явно стоили того, чтобы потом он пришёл к такой идее. Если всё сложится, уже завтра Вортуз осчастливится ещё больше от её осуществления. Смотреть в стену и размышлять о предстоящем было очень хорошей перспективой, но не вся подготовка пока завершена, отчего ритм-гитарист идёт вопреки соблазну полежать на мягкой кровати ещё какое-то время, встаёт на ноги и движется к двери в коридор. Перед этим правда он прячет своё орудие пыток в шкаф, запирая его ключом. Не хотелось стать раскрытым, если кому-нибудь взбредёт в голову мысль заглянуть в комнату своего усатого коллеги и посмотреть, что он там замыслил и для чего ему потребовалась чужая гитара. Отперев дверь, Токи быстрым, уверенным шагом движется к нужной ему части Дома Смерти. Коридоров тут бесчисленное количество, Вортуз помнит, как по поначалу запутывался в них, теряя дорогу. Но теперь ему, освоившемуся и обжившемуся, не состовляло трудностей быстро определить нужное направление пути, ведущего к лестнице. Она шла вниз, и по ней уже шёл вниз норвежец, освещая себе дорогу зажигалкой, вынутой из кармана, где она всегда предусмотрительно хранилась своим владельцем на случай непредвиденных обстоятельств. Лестница эта использовалась как чёрный ход в экстренных случаях, когда выход через основную дверь был невозможен по тем или иным причинам. Токи, впрочем, не застал пока моментов, в которых лестница использовалась бы. Никто её не посещал, не ходил по двум коридорам, к которым она вела, и один из коих вёл, собственно, к запасному выходу, а другой - к помещениям, оборудованным под этакие складские. В действительности и они не использовались так, как планировалось изначально. Ничего там толком не хранилось, кроме слоя белой пыли толщиной с палец, скопившейся там за многие годы бездействия этих поистине гиблых мест. Всё то время, пока существовал Мордхаус, никого не видели в тех потаённых коридорах его глубин. Поэтому сие место и стало идеальным для осуществления коварных деяний ритм-гитариста. Он пару раз чуть не падает на ступенях, путаясь в ногах и тихо вскрикивая от неожиданности. Каждый шаг оставляет на полу чёткий отпечаток, тёмным пятном выделявшийся на белёсой пыли, которой, словно ковром, устланы были все горизонтальные поверхности в так называемом складе. Правое крыло зловещего помещения со множеством дверей, ведущих в другие, более маленькие комнаты, организованные под подобие подвалов и чуланов, и было главной целью похода Вортуза сюда. Рыжий огонёк зажигалки слабо освещал обшарпанную стену, вдоль которой, пересчитывая двери торопливым касанием руки, шагал Токи, переодически сглатывая всё снова и снова подкатывающий к горлу ком. Ему, пускай уже многое повидавшему как во взрослом, так и в более раннем возрасте, было нескрываемо жутко находится здесь. Но всякий страх мерк на фоне ожидания предстоящего чувства восторга от того, что всё будет реализованно в лучшем виде. Норвежец выбрал именно эту, Богом и Сатаной забытую часть обиталища группы, потому что она как нельзя лучше подходила для осуществления его планов. Сюда никто не зайдёт, не подумает зайти, даже если все будут осведомлены о пропаже соло-гитариста коллектива. Его будут искать, если конечно будут, везде и всюду, но не здесь. Во всех комнатах, залах, коридорах, на улице и в реке, куда сливались сточные воды, но не на пропахшей стариной и жутью лестнице, скрывавшей за собой множество потерянных и тайных ходов, о которых, возможно, и не все толком знают. Его здесь не услышат. Как бы он не старался, как бы не кричал его всё равно не заметят. Музыканты будут слишком заняты поисками на поверхности, чтобы вслушиваться в чьи-то крики в глубине. Наконец, Токи доходит до конца коридора, находя там последнюю, кажется, даже отличающуюся чем-то того всех остальных дверь. Путь был к ней не долог, и пусть юноша до сих пор не представлял, как потащит сюда Сквизгаара, это место он видел идеальным для проведения необходимых работ. Дверь противно скрипит, и норвежец проходит внутрь маленькой комнатушки, размером, кажется, всего два на два метра, заваленной в дальнем углу каким-то хламом. Разбираться с ним Вортуз не горел желанием и вообще явился сюда только для того, чтобы посмотреть с чем придётся ему иметь дело при воплощении в жизнь своих недобрых замыслов. Под ногами скрипели половицы и шуршали какие-то неопределенного вида тряпки, кои неясно что тут забыли. Пламенем зажигалки ритм-гитарист осветил всё помещение, убеждаясь в его действительно неплохом обустройстве для последующих действий. -Дэто же быть то что нужный! Напоследок возрадовался Токи, когда таки принял решение уходить из этого жуткого места, прикрывая за собой скрипучую дверь и планируя вернуться сюда только со шведом. С ним, к слову, шатен в тот день больше не пересекался как и с кем-либо из группы в принципе, предпочитая закрыться в своей комнате, где ещё пару раз перед сном проверил сохранность своей добычи. Лёг спать в тот вечер норвежец раньше обычного, заперевшись на ключ и отрекаясь ото всяких предложений своих согруппников, перекликивающихся с ним через дверь, повеселиться вместе, оправдывая это тем, что очень занят. Занят ритм-гитарист был неясно откуда взявшейся, резко сменившей собой вдохновенную радость тревожностью, ночью долго мешающей уснуть. Парень несколько раз подрывался с кровати, осматривая закрыта ли дверь, после чего снова ложился и снова начинал думать о том, что это надо бы проверить повторно. Долго вертевшись в нагретом одеяле, Вортуз всё думал об осуществлении своих задумок, засыпая из-за этого только под утро. На следующий день юноша проснулся позже всех. Даже Пиклз, вчера что-то пьющий и что-то поющий почти до двух часов ночи, встал с кровати раньше своего молодого коллеги, что, пускай и не пил, чувствовал себя крайне скверно. Голова ходила кругом, серые очи закрывались сами собой, отчего по пути в столовую норвежца так и валило с ног, отказывавшихся держать отяжелевшее от усталости тело. Но это, впрочем, временные неудобства. Скоро он взбодрится, привлекая к этому занятию заодно и Сквизгаара. Мысли о том, к чему была проведена вся вчерашняя подготовка, были единственным стимулом продолжить жить и не упасть замертво в этом злосчастном коридоре. Ведь негоже рассудительному, мстящему своему противнику герою валиться на пол от усталости, демонстрируя собственную слабость. В столовой, до которой Токи буквально дополз, он обнаружил Сквизгаара и Нейтана, проснувшихся после вчерашней попойки, вероятно, не многим раньше него и вполголоса обсуждавших что-то крайне важное. Настолько, что не сразу ими был замечен скромный гость, безразлично усевшийся за столик рядом. Ритм-гитарист не был настроен на разговор в силу своей страшной усталости, из-за которой даже на секунду усомнился в том, что сможет реализовать задуманное сегодня, но живо приободрился, когда спустя несколько мгновений тишины помещение посетил менеджер группы с просьбой после завтрака всех пройти в зал для переговоров. Лицо Вортуза засияло, стоило только этой вести донестись до его слуха. Такие новости вмиг улучшают его настроение, побуждая поесть быстрее обычного и, не проронив ни слова в разговоре Эксплоужена и Сквигельфа, иногда обращавшихся к нему с ненавязчивым вопросом, проследовать в конференц-зал. Туда норвежец практически бежит, торопливо перебирая ногами, что ещё десять минут назад ощущались совершенно ватными и бессильными. Спиной парень чувствует прожигающий душу, недобрый взгляд блондина, явно удивлённого таким странным поведением согруппника, продолжавшимся уже второй день, но не обращает на это особого внимания. Куда интереснее ему было узнать так ли всё в холле, как оставлял он вчера. Не повесили ли по зову своих владык оперативно исправляющие любую неугодность клокатиры новую гитару на место той, какую украл вчера Токи? С таким рвением юноша стремится это разузнать, что даже чуть не сбивает по дороге неспешно шагающего в ту же сторону, что и он, басиста, после этой незатейливой неудачи ворчащего вслед ритм-гитаристу что-то о шиле в его заднице. Вортуз, запыхавшись, буквально вваливается в мрачное, тускло освещённое помещение, игнорируя испуг от столь резкого визита давно пришедшедших сюда Чарльза и Пиклза и взволнованно пробегаясь взглядом распахнутых как никогда широко, светлых глаз по дубовым стенам. Дыхание Токи замирает, когда видит он такую радостную для себя картину : гитару так и не повесили! В сердцах шатен кричит от счастья, но на деле сдерживается, позволяя себя разве что удовлетворённо улыбнуться. -И-и.. к чему такая радость? Завидев столькие перемены в лице товарища-музыканта, интересуется ударник, накручивая огненно-рыжий дред на собственный палец. Витающий в мечтах о скором и во всем идеальном исполнении своего плана Вортуз слышит вопрос ирландца, но отвечает не сразу, соизволив сделать это только тогда, когда в окружении его появляется раздражитель, побуждающий проснуться от коварных фантазий. Им становятся вошедшие в зал и озадаченные внезапным приступом счастья своего темноволосого приятеля не меньше, чем барабанщик и менеджер, вокалист, басист и... гитарист. Обычный гитарист. Не соло-, как все привыкли, а просто гитарист. Совсем скоро роли поменяются, и солировать станет никто иной как Токи Вортуз. Эта шальная мысль тешит покалеченную душу норвежца, льется на неё целительным зельем так, что Токи даже улыбается своему идущему чуть позади обидчику, затем наконец одаривая Пиклза ответом на его вопрос : -Да так.. настроение быть хороший. Снова Вортуз чувствует, как пепелиться под укоризненным взором шведа плечо, но не подаёт виду о своих неудобствах. -Сегодня же быть праздник. День гитарный гриф. Ритм-гитарист опускается на своё место, игриво водя быстрыми зрачками по полу и вытягивая сложенные губы в милой улыбке, которую безвозмездно дарил практически всем. Всем, включая даже Сквизгаара, что явно смутился от таких взглядов и улыбок младшего гитариста группы, адресованных ему после всего, что случилось между ними вчера. Соло-гитарист подозревает Токи в чём-то, отчего начинает пристально рассматривать окружающую себя обстановку, цепляясь за каждую деталь, что могла показаться странной. -Но он был вчера.. Протягивает Пиклз, с некоторым вопросом в голосе и взгляде всматриваясь в как ни в чем не бывало сидящего напротив него Вортуза, прячущего глаза при любой возможности да и в целом, если приглядеться, ведущего себя как-то странно в сравнении с обычным его поведением. -Вчера у меня не быть настроение его праздновать, подэтому я отрывается сегодня. Шатен отвечал заискивающе, как-то незаинтересованно беседой, опустив зенки в пол и только изредка, совсем незаметно зыркая ими в сторону расположившегося по правое с ним плечо Сквигельфа, что, судя по выражению озадаченного лица, таки заметил пропажу своего инструмента. Только заприметил Токи этот непонимающий, сбитый с толку взор, как душа его возликовала даже больше, чем когда он только вошёл сюда. Улыбка не сходила с лица, а серые очи уже безо всякого зазрения совести расслабленно всматривались в знакомые черты блондина, омрачённого решением задачи об исчезновении гитары. Такое его недоумение было лучшим зрелищем перед тем, что Вортуз собирался с ним сделать, и поистине становилось усладой для зловеще прикрытых глаз. Токи разнеженно подпёр головушку кулаком, не сводя взгляда со Сквизгаара, что вызвало крайне смутное чувство у всех, присутствующих в помещении, заставляя переглянуться. В воздухе повисла тишина. Только через время, за кое и сам швед успел неодобрительно сверкнуть очами влево, намекая замечтавшемуся ритм-гитаристу о том, что серьёзная беседа им только предстоит, Чарльз поправил очки, откашлялся и начал свою речь : -Что ж, думаю с праздниками все разобрались. Возвращаемся к рабочим будням. Нейтан, что думаешь об альбоме? В ответ молчание прорезал вымученный, невыспавшийся и злостный гортанный рык назад отвесившего патлатую голову Эксплоужена. Он принялся что-то говорить, придумывать какие-то оправдания когда понял, что от расспросов Оффденсена не улизнуть, но Токи этого не слышал. Всё совещание, что шло, может, пятнадцать, может, двадцать, может, шестьдесят минут он просидел, витая в собственных мыслях, в ответ на нечастые вопросы, к нему обращённые, лишь кивал и не сводил глаз со своей жертвы. Раздражение, выписанное на скуластом лице блондина в тот момент, было лучшим, что видел Вортуз за последние несколько месяцев. И каким приятным было осознание того, что совсем скоро от этой напыщенности, высокомерия и сдержанности не останется и следа. Швед ещё даст волю эмоциям, а пока может только злобно смотреть в сторону норвежца, ни разу не дрогнувшего от таких сверлящих душу взглядов согруппника. Шатен знал, что скандала со Сквизгельфом ему не избежать, но вместе с этим мог быть уверен в том, что истерить и принижать его старший будет недолго. Он переменится в лице, в испуге вскинет брови, полуприкрытый верхним веком зрачок сожмётся и беспокойно забегает, губы дрогнут, а на лбу проступит холодный пот неописуемого страха. Но это потом, Токи слишком увлекся фантазиями. Он развивал бы мысль и дальше, если бы не оповещение об окончании собрания, что ударило парня словно обухом по голове. Токи в момент подорвался со стула, чуть не роняя его на пол, и метнулся в сторону выхода так быстро, что, кажется, поднял за собой столб пыли. -Довольно! Он ведёт себя странный! Прикрикнул вдогонку взбешённый Сквизгаар, ударяя кулаком по столу и поднимаясь на ноги с намерением проследовать за Вортузом в его комнату, куда, как думал блондин, сейчас направился тревожно подскочивший со своего места коллега. -Ой да какая тебе разница, Сквизгаар? Он не выспался, может поэтому странный такой. Предположением отозвался на яростные комментарии скандинава к поведению ритм-гитариста Пиклз, получая в ответ только ещё более громкий и грозный крик безудержной злости и оскверненной чести. -Когда не высыпаться так не бегать! Он спиздить мой гитара! Разгневанно бросил блондин, отрывисто указывая рукой на пустующую стену напротив и в следующий миг срываясь вслед за норвежцем. Четверо оставшихся в комнате участников совещания пребывали в истинном недоумении. -Пиклщ, ты уверен, что не выщпалщя именно Токи? Задаётся вопросом Мёрдерфейс, глядя в спину уходящего соло-гитариста, с грохотом захлопнувшего за собой тяжёлую дверь. -Дилдо! Ублюдок! Тварь! Идиот! Придурок! Гей! Кат.. кса.. каса.. ктса.. каст..рат.. Кастрат! Блондин, широкими уверенными шагами двигаясь к комнате так выводящего из себя согруппника, перебирал всевозможные ругательства, кои только приходили на ум. Он изъяснял свою безграничную злость на всех языках, которые когда-либо слышал, не всегда даже понимая суть сказанного. Проклятый Вортуз! Как же хотелось всыпать ему, да покрепче! Чтоб на всю жизнь запомнил! Сквигельф не намерен был сдерживать себя сейчас. Он и впрямь шёл с боем, что будет продолжать до победы или смерти. Никто его не удержит, никто! Швед размашистым прыжком приближается к двери в комнату Токи, без раздумий дёргая за ручку. Не заперто. Даже если было бы заперто, Сквизгаар выбил бы чёртову дверь. С силой скандинав одёгривает проклятую преграду со своего пути и бесцеремонно входит в чужое обиталище. -Где ты быть, недоумок?! Я выпотрошить тебя, слышать?! Налившимися кровью глазами, бешено бегающими по всему помещению в поисках злосчастного норвежца, златовласый гитарист не сразу замечает окружившую его темноту. В комнате было темно, как в гробу, и только жёлтая полоса света из коридора, пробившаяся через щёлочку между стеной и дверью, падала на ковер. Но вскоре и она исчезла. Вскоре исчезло всё. С едва слышным шорохом кто-то полностью закрывает дверь, лишая пространство единственного источника освещения, а затем... Блондин не помнит, что было дальше. Помнит только единственный чужой шаг за своей спиной, то, как пытается успеть обернуться, и как сильный удар чем-то тяжёлым по голове глушит его, вынуждая покачнуться, прежде чем бездвижно свалиться на пол.