Проклятое озеро

— А мы точно не потеряемся? — тихо уточнил Джорно, косясь то на Мисту, то на Фуго. У последнего в руках дрожал телефон с фонариком — и кроме этого яркого пятна света они не видели совсем ничего. И как здесь запомнить дорогу?.. Парни переглянулись и дружно решили ничего не отвечать. Только Миста покрепче перехватил длинную палку, которую держал на манер меча, словно она могла в этой ситуации хоть как-то помочь. — Хватит ныть, ДжоДжо, — тихо сказал он, и уже громче (но совсем неуверенно) позвал снова: — Триш! Эй, Триш, ты где?! — На кой чёрт мы вообще сюда сунулись, — пробубнил Фуго, — сидели бы в своей комнате, и всё было бы в порядке… а сейчас мы не только её не найдём, но и сами потеряемся, и нам от руководства влетит, а Бруно позвонит и нажалуется родителям, нас всех оштрафуют и по домам отправят… хотя не то чтобы я хотел оставаться в этом чёртовом старом… — Т-с-с-с, — шикнул на него Джорно, — я что-то слышал… — Ага, правильно! Заткнись, Панна, и без твоего нытья тошно! — Миста, а ты можешь тоже?.. — Ва-ши-го-ло-вы, — свистящий шёпот, не громче случайного порыва ветра, вдруг донёсся до чуткого слуха Джорно. — Ваши сладкие-сладкие головы, — шептал кто-то в ночи, и от звука нечеловеческого голоса волосы вставали на затылке, и кожа покрывалась мурашками. — Две головы лучше, чем одна? — хихикнуло что-то в темноте. Теперь, кажется, уже и до Мисты с Фуго дошло: они замерли и прислушались. — А три головы это ещё лучше, ещё лучше, и я оторву их все! Ха-ха-ха, Дух Озера, как тебе такой подарочек? Примешь его? Выйдешь ко мне? Станцуешь со мной в ночи, а потом я оторву тебе голову?! — Чё за хрень? — прошептал Фуго. — А я откуда… — начал было Миста, но Джорно не удержался: просто взял и зажал ему рот ладонью. — Шаги! — тихо пояснил он. И правда: сейчас, когда мальчишки остановились, они могли расслышать не только шёпот чего-то пугающего и безумного в ночной мгле, но и быстрые-быстрые шаги откуда-то со стороны… лагерь в той стороне, верно? И шаги приближались. — Выключи фонарик, — попросил Джорно. Фуго с сомнением на него покосился: а стоит ли? Джорно кивнул, но в этот момент… Бесшумно. Совершенно бесшумно — как падение снежинки, как оторванный лепесток цветка, как осторожное движение кошки и порхание бабочки — как нож сквозь масло. Как будто в три часа ночи ты проснулся в квартире совершенно один: и тишина такая оглушающая, что сердце замирает от ужаса, а вокруг уже не ночь — сплошной безжизненный вакуум. Бесшумно. Джорно только почувствовал влагу на своей руке — той, которой секунду назад зажимал рот неугомонному Мисте. Фуго резко вскинул взгляд, и фонарик тоже направил вверх. На руку Джорно просто попало немного крови (он даже не сразу понял, что это именно кровь, ведь не подозревал, что чужая кровь всегда такая горячая). Громадная ярко-зелёная клешня обхватила голову Мисты поперёк, острые зазубрины гвоздями вонзились в лицо, щеки и шею. Брызнула кровь. А он, похоже, не успел ничего осознать и не сразу даже почувствовал боль — ведь закричал Миста спустя долгую-долгую секунду. А Джорно рефлекторно отпрянул, всё его сознание, все мысли поглотил даже не страх, а чистейший первобытный ужас. Фуго выронил телефон. Но прежде, чем свет померк, они успели увидеть за спиной Мисты существо. Зелёные лапы-клешни, как у богомола, зависли в воздухе, явно собираясь выпотрошить свою жертву… или, вернее, оторвать голову — точно так, как шептал безумный голос из темноты. Тело гигантского насекомого почему-то венчало бледное человеческое лицо. Не просто человеческое — девчачье, с большими и бездушными кукольными глазами, аккуратными круглыми щёчками и темно-каштановыми волосами, заплетёнными в хвостики. Это могло бы выглядеть смешно, если бы не было так страшно. К тому же, вместо рта из белой кожи торчали хищные окровавленные жвалки. Джорно готов был поклясться: девочка-богомол оскалилась в жуткой насекомьей улыбке. Она с силой потянула за голову вверх, явно желая лишь одного. В следующий миг всё поглотила тьма. Миста продолжал кричать, Джорно отпрянул назад, споткнулся, упал в траву, но не остановился — в панике он запинался и полз, цепляясь за ветки и кусты, напрочь забыв обо всём.

***

Фуго впал в ступор. В отличие от Джованны, он в этой жизни ещё никогда не сталкивался со смертельно-опасными ситуациями, а потому его мозг, кажется, просто отключился. Пальцы разжались, выронив телефон с фонариком, а вместо реакции «бей или беги» запустилась «прикинься мёртвым». Он и прикинулся. Просто замер на месте, игнорируя крики Мисты, не замечая бегства Джорно, и ждал своей участи. Зрение к темноте адаптировалось быстро, но недостаточно быстро. Поначалу он не видел совсем ничего, и лишь затем предметы вновь обрели очертания. Крик оборвался, а тело с приглушённым стуком рухнуло на землю и больше не шевелилось. Свет луны не мог заменить фонарик, но всё же Фуго отрешённо заметил, что тварь подбирается ближе. Что голова монстра покачивается из стороны в сторону, а от ветра слегка колыхаются грязные длинные волосы. Что бегущие шаги вдруг затихли. Почему-то в темноте ярко-ярко свернуло что-то мелкое, вроде ножа. Ещё одна фигура вдруг появилась на проклятой поляне, и двигалась она почти так же ловко и бесшумно, как и ночной монстр. — АЙ! — совершенно по-детски взвизгнуло существо, когда нож молниеносно вонзился куда-то между хитиновых пластин и, кажется, одним движением отсёк лапу у самого основания. — ТЫ! Глупый, так не чесссстно! Фигура безмолвно нанесла ещё удар, сделала выпад. За несколько быстрых движений она оттеснила монстра, загородив собой ребят… по крайней мере, тех, кто ещё был жив. Фуго опомнился лишь когда его вдруг схватили за руку. В первую секунду он просто испугался (как будто вообще возможно бояться ещё сильнее!), а во вторую — вспомнил про Джорно. Но, к его удивлению, это оказался не он. Нет, в руку Фуго почему-то вцепился Наранча, невесть откуда взявшийся в проклятом лесу. Этот бешеный пацан в темноте выглядел ещё более мелким, щуплым и бледным, а яркие фиолетовые глаза сияли испугом… и азартом. — Быстрее! — затараторил он, и потянул Фуго за собой. — Чего ты столбом застыл, валим отсюда! Жить надоело тебе, или что?! — А… — Паннакотта не сразу совладал с голосом. Уже когда они нашли Джорно, помогли ему подняться, и все втроём поспешили к лагерю — только тогда он сумел наконец спросить: — А как же М-миста?.. — Да в порядке он, не ссы! Бруно его заберёт, когда ту неведомую хрень грохнет! Скажи, правда она жуткая оказалась, а? — Но Миста… погоди, ты сказал… То есть, Буччеллати тоже там был? — Конечно! Ты дурак, что ли? Он этой твари клешню отхреначил, ты видел?! Погнали скорее отсюда, то мне ещё влетит от Бруно, что я за ним попёрся, а не остался у границы ждать! Но если бы я остался, кто бы вас оттуда увёл, правильно? Фуго сглотнул, не находя слов. И всё же, каким-то образом бешеная болтовня Наранчи привела его в чувство: перед глазами больше не плясали цветные пятна, голова не кружилась, и даже дыхание, похоже, пришло в норму. В общем, обморок отменялся. Они с Джорно украдкой переглянулись — оба хотели удостовериться в реальности происходящего. Хотя лучше бы всё это оказалось просто безумным сном.

***

/на следующий день, рано утром/ — ПОДЪЁМ, СОПЛЯКИ! НЕ УСПЕЕТЕ СОБРАТЬСЯ — НИКТО ВАС ЖДАТЬ НЕ БУДЕТ! ЕСЛИ ЗАВТРАК ПРОПУСТИТЕ — ЭТО ВАШИ ПРОБЛЕМЫ! Джорно подскочил на кровати. Он проснулся в холодном поту, сердце бешено колотилось, взгляд метался по комнате. Аббаккио, как и подобает злому вожатому, лишь смерил его презрительным взглядом, и тут же вышел вон. Сознание медленно прояснялось. Джорно вспомнил всё, что было вчера ночью. Он сдёрнул одеяло, тут же обнаружив в постели грязь, кусочки земли, травинки и сосновые иголки. Все коленки в синяках, а руки изодраны и расцарапаны. Эти факты он отметил кратко, отрешённо, краем сознания. Боль не пугала. Но все эти следы на теле, расцветающие красным, темно-бардовым, фиолетовым, синим и даже зеленоватым — свидетельствовали об одном. Ему не приснилось. Всё было взаправду. Джорно собрался с мыслями, пересилил страх. Поднял взгляд на соседние кровати. На одной из них из-под одеяла торчала бесцветная копна волос — кажется, Фуго спал так крепко, что не проснулся даже от воплей Аббаккио (или сделал вид, что не проснулся). У него на подушке почему-то темнело пятно запёкшейся крови. А вторая кровать была пуста. Эта мысль обрушилась и разбудила быстрее, чем ведро холодной воды или крик вожатого. Джорно вскочил и выбежал в коридор — он не представлял, куда и зачем так быстро ломанулся, но ему было страшно, до безумия страшно, и если был хоть крошечный шанс, что ещё не слишком поздно- Он с разбегу налетел на Бруно Буччеллати и едва не сбил его с ног. — Я… «Не специально», «Извините» — все слова казались бесполезными и неважными. Джорно не привык так бояться за чужую жизнь, он вообще не привык к тому, чтобы рядом оказывался хоть кто-то. Всегда был только Джорно, все проблемы были только его, вся боль доставалась ему одному, все удары, все плохие слова, вся ненависть, всё одиночество… Джорно только сейчас осознал: он впервые в жизни к кому-то так сильно привязался, и впервые так быстро потерял. И впервые видел так близко чью-то боль… чью-то смерть. — Ты был там, Бруно?! — как сумасшедший выпалил он. — Что с Мистой? Он в порядке? Скажи, что он в порядке! Или скажи, что он мёртв! Но только ответь уже что-нибудь! — Не бойся, всё хорошо. Вожатый выглядел как всегда спокойным, даже ненормально спокойным для такой ситуации, и это странным образом действовало на Джорно — он затаил дыхание. Если уж на то пошло, Буччеллати тоже был… хорошим? важным? добрым? К нему тоже было легко привязаться, даже слишком. И очень легко доверять. — Пойдём, — он мягко положил ладонь на плечо Джорно. — Позови Паннакотту, если он уже проснулся. И, вопреки опасениям Джорно, когда они вышли из жилого корпуса, то направились не в лес, к свежей могиле, а всего лишь в медпункт. Там их встретила недобрая медсестра, которая ругалась из-за отсутствия бахил, и из-за того, что они толпились в коридоре, и вообще на Буччеллати — за то, что разбудил её вчера, и сегодня спокойно работать не даёт, и… — …и вообще забирай своих бешеных детей, и проваливай, Буччеллати, здесь тебе не гостиница… — бубнила женщина, закутанная в белый халат, странную медицинскую шапочку и белую маску на пол-лица — так что остались видны только выпученные глаза и ярко накрашенные брови. В общем-то, через секунду Джорно о ней уже забыл — они с Фуго бегом влетели в единственную «палату», бросились к койке и замерли в полушаге от неё. И с удивлением воззрились на сонного и совершенно живого Мисту. Подумаешь — царапины на лице, а шея и уши замотаны бинтами! Это же всё равно…! Это же… — Чёрт возьми, — выдохнул Фуго, — мы думали, что тебя сожрал богомол. А если точнее: «Мы видели, как тебя сожрал богомол». Но Миста просто развёл руками. Потом он зевнул и в своей придурковатой манере почесал затылок. — А кстати про пожрать, может вы мне че-нибудь принесли? Когда уже завтрак?..

***

Фуго, как и Джорно, решительно ничего не понимал. Спрашивать у самого «счастливо спасённого» Гвидо Мисты — тоже, как оказалось, занятие неблагодарное, ведь он мало того, что нихрена не понял, нихрена не запомнил, так ещё и вопросов никаких задавать не собирался. Живой — и ладно. Испугался — да, было. Повезло — так он сам объяснил своё неожиданное воскрешение. Фуго же хотел докопаться до правды, вот только понятия не имел — как. Вскоре желание Мисты (касательно пожрать) исполнилось, и они все оказались в столовой. Завтрак проходил так же шумно, как всегда — и чего вообще ожидал Фуго? Траура? Паники? Да никто и не был в курсе, что в лесу вчера ночью что-то творилось! Что они трое (и Триш) чуть не умерли! Да кто бы сомневался, вашу мать, что в этом лагере такое в порядке вещей! И да, сами Джорно, Фуго и Миста тоже не спешили товарищам по отряду что-то рассказывать. Не поверят же. К слову, их стол был сегодня накрыт на четверых (а не на пятерых, как вчера), и Наранча уже сидел на своём месте, и с удивительной скоростью уплетал запеканку (причём, кажется, не совсем свою). — Постойте, — Миста вдруг замер, не доходя до стола, из-за чего Фуго тоже споткнулся. — Тут что, на четверых?.. — И что? — тупо переспросил Фуго. Нет, он, конечно, стал относиться к Мисте чуть мягче после его вчерашней неожиданной «смерти», но не до такой степени, чтобы терпеть странные закидоны. Например, страх четвёрки. — Нам нельзя тут сидеть вчетвером, — жалобно протянул Миста, — это же смерти подобно. Лучше давайте я в медкабинет вернусь… Фуго собирался с ним поспорить (это же такой идиотизм — бояться цифры!), а Наранча вскочил, очевидно, собираясь заявить, что он уже поел и может уйти. Однако внезапно вмешался Джорно, предложивший своё решение: — Смотрите, там Триш сидит. Давайте лучше пойдём и извинимся? Вы ведь всё равно собирались. И тогда можно попросить её вернуться за наш столик. Триш, дочка директора лагеря, действительно теперь гордо восседала за небольшим столиком в углу, у окна. Кажется, то был столик вожатых, но место Бруно почти всегда пустовало (он сновал между столиками, решая всевозможные проблемы своих подопечных), а Аббаккио приходил лишь под конец, и в итоге сидел за тем столиком лишь жутковатый вожатый Четвёртого. В общем, Триш, поникнув, ковырялась в тарелке, размазывая абрикосовый джем по запеканке, а Ризотто Неро напротив неё флегматично пил чай, читая какую-то книгу. Вот и всё. И в этот тихий уголок ввалились четверо мальчишек, каждый из которых чувствовал себя виноватым, но не хотел извиняться первым. Согласитесь, дурдом? И как только Триш их вообще простила и согласилась снова сидеть за одним столиком — Фуго понятия не имел.

***

Словно в тумане прошло полдня. Сегодня дул ветер, и, хотя солнце светило по-прежнему ярко, купаться в озере снова не разрешили. После обеда, во время свободных игровых часов, большинство ребят из Третьего отряда убежали на волейбольную площадку, так что Фуго внезапно остался один, предоставлен самому себе. Впрочем, одиночество он воспринял как прекрасную возможность, чтобы всё обдумать. Вспоминая вчерашнюю ночь — чего не хватает, чтобы составить цельную картину? «Показания свидетелей» могли бы всё прояснить. Джорно видел всё то же самое, версию Мисты он уже слышал, Наранча не отличался умом и сообразительностью, а у Буччеллати как-то не хотелось спрашивать. Так что Фуго встал с насиженного места на зрительской трибуне, сунул подмышку свою книгу и побрёл шататься по лагерю. Именно так он рассчитывал наткнуться на Триш, ведь на самом деле понятия не имел, где она обычно проводит время. Опасливо косясь на деревья в отдалении и на заросли кустов, Паннакотта направился в сторону озера по протоптанной тропинке, и не прогадал. На холме, не доходя до спуска к озеру, стояло несколько высоченных сосен, а между ними на перекладине висели рядочком качели. Там он и нашёл Триш. — Э-э-э-э, — и как начать? Фуго ведь ботаник до мозга костей, откуда ему знать, как общаться с девчонками! Тем более, если эта конкретная девчонка молчит как рыба, и даже в его сторону повернуться не соизволит… В общем, помявшись немного под деревом, пнув пару шишек, Фуго решил просто сесть на соседнюю качельку, легко оттолкнуться ногами и прямо спросить: — Триш, что ты видела вчера ночью в лесу? Он понял, почему Триш просто сидела, а не раскачивалась: железные цепи ужасно скрипели при каждом движении. — А? — она наконец-то повернулась. — Да ничего особенного. Так, походила немного, успокоилась и вернулась в свою комнату. А тебе-то что? — Ничего, — буркнул Фуго. Видимо, Триш повезло не наткнуться в ночи на монстра с телом богомола и человеческим лицом, иначе она бы точно не назвала эту прогулку «ничего особенного». Могла ли тогда жуткая тварь просто им троим примерещиться? — А крик слышала? — Вроде кто-то вопил, — Триш пожала плечами, — это были вы? — Неважно. План Фуго провалился, и теперь он понятия не имел, что ещё можно предпринять, чтобы выяснить правду про вчерашний вечер. Между тем, его железобетонное убеждение, что ничего паранормального в мире не существует, медленно начало рушиться. Или они вчера все вместе отравились галлюциногенными грибами, или в этом лагере действительно происходит что-то странное.

***

Джорно тоже хотел бы знать… может, не всю-всю историю от начала до конца, но… какое-нибудь логическое объяснение бы точно не помешало. Стоит ли говорить, что монстр-богомол нешуточно его напугал? А про ужасные вещи Джорно предпочитал знать как можно больше, предугадывать их и избегать. Стратегия прекрасно работала со школьными хулиганами, неадекватными дружками родителей, и с гневом отчима. И, в отличие от Фуго, он не постеснялся пойти за информацией к тому, кто явно ей обладал. — И-извините, — он робко постучал по дверному косяку на входе в общую комнату. Во всём корпусе уже выключили свет, только здесь горела лампа. Уже объявили вечерний отбой, большинство ребят из Третьего тихо-мирно сидели по комнатам, даже неугомонные соседи Джорно. Только ему не спалось. К несчастью, в общей комнате Бруно сидел не один. Кажется, они с Аббаккио тихо о чём-то переговаривались, придвинувшись друг к другу довольно близко… помирились они, что ли? Короче, Джорно явно чему-то помешал, и ему, вероятно, лучше ретироваться… — Эй, Джованна! Поздно. Заметили. — Да вернись ты, сопляк, куда смылся? Это всё, конечно, Аббаккио. — Джорно, ты что-то хотел? — наконец опомнился и Буччеллати. Только тогда Джорно остановился и, виновато повесив голову, вернулся. По правде говоря, говорить с ними двумя не очень-то хотелось. Аббаккио, словно почувствовав его страх, неодобрительно скривился… и сделал Джорно одолжение. Поднялся с дивана и, коротко бросив «Я курить», вышел из комнаты. Хлопнула железная дверь корпуса. Бруно неловко прокашлялся и указал Джорно место напротив себя: — Извини. Садись, рассказывай, что случилось. — Я помешал? — Всё нормально. — …ладно. Джорно замолчал, не зная, как спросить о том, что его действительно волновало. — Ты хочешь узнать, что случилось ночью в лесу? — догадался вожатый. Он не казался удивлённым или напуганным. Только немного был… эээ, растрёпанным? Ладно, Джорно лучше не будет думать о том, чему он помешал… — Да, — он кивнул. — Тебе страшно? Признаться? Джорно в ужасе. Готов ли он рассказать об этом? Не особо. — Немного. — Это нормально. По-правде говоря, вы увидели много того, чего не должны были, — туманно заметил Бруно, — мне жаль. Отчасти я виноват в случившемся… — Нет! — тут же перебил Джорно. — То есть… это же мы в лес убежали. Сами. — Стоило догадаться, что запертая дверь вас не удержит, — он покачал головой, — в любом случае, я должен извиниться. — Бруно… а ты расскажешь, что это было за существо? Оно ведь нам не приснилось? Почему оно напало? Как сделать… чтобы никто больше не пострадал? Вожатый внимательно выслушал вопросы, не перебивая, и, казалось, размышлял над тем, что именно можно рассказать Джорно. Наконец, он вздохнул: — Хорошо. Для начала, место, в которое вам всем не повезло попасть — не самый обычный лагерь. Он построен на берегу Проклятого озера, и здесь существуют… некоторые правила. Например, если смерть настигнет кого-то в лесу, на берегу или в водах озера, этот человек пропадает бесследно, и даже память о нём сотрётся. Если совсем не повезёт, он обернётся призраком или тёмным духом. Эти твари селятся в лесу вокруг лагеря, и чтобы поддерживать своё существование, им нужно поглощать эмоции… а чаще всего и тела живых людей. — Значит, нужно… не испытывать эмоции? — К сожалению, это не поможет. Единственное, что ты можешь сделать, чтобы защитить себя и своих друзей — это быть осторожным. — И всё? — Джорно попытался скрыть разочарование в голосе, но не очень-то вышло. — Но почему тогда… почему этот монстр вчера ночью напал на нас, но не тронул Триш? Она была осторожна? Сделала что-то, чего не сделали мы? — Не совсем, — ответил Бруно, — вам просто не повезло. У этого духа… у той девочки-богомола есть свои причины, по которым она нападает только на парочки или небольшие компании, а одиночек не трогает. Скажем так, в её смерти виноваты именно двое, так что теперь она за милю чувствует привязанность и получает удовлетворение именно от страха людей друг за друга, а не за собственную жизнь. Не бери в голову, это просто месть. — Ты знаешь, как она умерла??? Откуда? — Страшилки, — Бруно пожал плечами, словно это всё объясняло. — Так значит, если бы мы шли по одному, как Триш, ничего бы не случилось? — Джорно поёрзал в кресле. Вожатый рассказал пугающе много, но не отвечал на главный вопрос: как же предотвратить нападение тёмных тварей? — И снова нет. — Тогда как?.. Повисла тишина, сам собой напрашивался ответ «Никак», но, похоже, Бруно не собирался его озвучивать. В принципе, всё правильно. Всё логично. Всегда так и бывает. Джорно пора бы уже привыкнуть к тому, что зло в этом мире просто есть, и сделать с ним ничего нельзя, и защититься не выйдет, и избегать, искать информацию, спрашивать, просить о помощи — всё бесполезно. Он всё понял — встал и сам пошёл к выходу. Отбой ведь, и у Буччеллати наверняка своих дел по горло… — Джорно, — вожатый вдруг тоже поднялся, преграждая путь, — постой. Ты расстроен? «Да вот тебе не пофиг?» Кому какое дело до чувств Джорно, когда вчера ночью кто-то чуть не умер, а по лесу бродит неведомая жуткая хрень?.. — Ну… я… — Просто будь осторожен, пожалуйста. Об остальном позаботятся взрослые, ладно? Я прослежу, чтобы ничего подобного не случилось пока вы здесь. Всё будет хорошо. Джорно всё-таки поспешно ускользнул в коридор, чтобы оттуда поскорее добраться до своей комнаты. Это его «всё будет хорошо» почему-то не успокоило, не придало уверенности, а наоборот — захотелось… плакать? Джорно знал — не будет. Всё не будет хорошо. Тем более, если взрослые так говорят и что-то там обещают, значит, верить им нельзя.

***

— Я что-то не то сказал? — Бруно растерянно покосился на Леоне, который скрывался в тени проёма и беспалевно (впрочем, явно без интереса) подслушивал. — У пацана с головой не в порядке, просто забей. — Леоне, — вожатый осуждающе вздохнул. — Да что? Я не прав, что ли? У него явно не все дома, и не тебе с этим возиться. И вообще, какого хрена ты ему всё рассказал? — Не всё. — Да вот не… — Ой, извини, твоего разрешения забыл спросить, — Буччеллати закатил глаза и раздражённо прошагал к двери мимо него. Леоне, вопреки кислой мине, поспешил следом, на ходу извиняясь. Железная дверь закрылась беззвучно и они вдвоём, словно бледные тени, направились будто бы к домикам вожатых — на самом деле, конечно, к лесу. Нужно ведь, и правда, проследить, чтобы вчерашний инцидент не повторился.