И был вечер, и было утро: день падения

И благословил их Бог.

      Наверху всё шло своим чередом. Совсем скоро Бог должен был начать работу над новыми живыми существами на Земле, так что в воздухе витал лёгкий трепет и восторженное ожидание. Ангелы притаились на своих постах, а кто-то вообще предпочитал не высовываться и сновал где-то между вселенными. Рафаил лениво прогуливался по Райским пустотам в компании Азирафаила, который самозабвенно рассказывал о своих подопечных, придуманных ими растениях и лесах, и при этом так активно размахивал руками, что порой ненароком создавал вокруг них широкие дубы или кручёные лианы. Когда Рафаил смеялся, Ангел бережно поправлял в его волосах съехавший красный цветок. С Азирафаилом было спокойнее — глупое лилейное беспокойство перед новым чудом Бога уходило на второй план, потому что куда интереснее слушать заинтересованные рассказы простого Ангела, будущего Начала, чем сухие пункты плана Бога. Рафаил сцепил руки за спиной и безотрывно глядел на увлечённого Азирафаила, мягко улыбаясь.       Он бы и продолжал смотреть на него и вечно слушать его истории, если бы не один отвлекающий фактор — прямо им на встречу шла целая толпа Ангелов, бурно что-то обсуждающая. Вперёд их вёл никто иной, как Люцифер, и Рафаил нехотя задержал дыхание. Неужели это то самое «восстание», о котором он говорил ему накануне? Как только орда Ангелов приблизилась к ним, Рафаил и Азирафаил отскочили в сторону, уступая им дорогу. Они оба удивлённо проводили их взглядом, и как только последний Ангел миновал их, переглянулись друг с другом. — Что они устроили? — совершенно потерянным голосом спросил Азирафаил. — Жалобы трудового состава, — Рафаил сощурился, смотря вслед толпе. Такое событие не каждый день в Раю увидишь, так что он, переведя взгляд обратно на Ангела, кивнул в сторону толпы и пошёл туда. Азирафаил засеменил следом.       Не они одни заинтересовались происходящим — со всех сторон уже собрались другие Ангелы. Они перешёптывались, указывали в сторону толпы, а самые смелые даже пытались спросить, что они делают. Группа Ангелов во главе с Люцифером остановилась и воззрела вверх, а вокруг постепенно их окружили ничего не понимающие Ангелы. — Что они собираются делать? — встревожено спросил Азирафаил, суетливо глядя то на Рафаила, то на Люцифера. — Что-то хорошее, вероятно. Мы же Ангелы, — Рафаил повёл плечом, серьёзно окидывая толпу взглядом.       Толпа же перестала галдеть и вскоре они все замолчали, а с ними и прекратились шепотки со стороны незнающих. Их накрыла устрашающая звонкая тишина, длившаяся невесть знает сколько — за это время к зевакам успели присоединиться, кажется, все существующие на сегодняшний день Ангелы. Нити натянулись до предела, пока в один момент резко не оборвались с громогласным криком Люцифера: — Отец, покажись нам! — обращался он, смотря вверх над собой. — Перестань прятаться от детей своих! Перестань всё делать по-своему! Перестань молчать и заговори с нами прямо!       Среди собравшегося столпотворения прошлись испуганные вздохи. В противовес им ведомая Люцифером толпа согласно завопила. В ответ на восклицания Люцифера сверху разлился белый Божий свет, оповещающий о том, что Бог слушает. Лучи упали на Архангела и близко стоящих к нему Ангелов, и они уверенно продолжили стоять на месте, в то время как другие Ангелы, которые случайно попали под лучи, испуганно разошлись подальше, опустив головы. — Мы устали от Твоей несправедливости! Мы устали от Твоего молчания! Мы хотим ответов!       Со звонкой вспышкой перед Люцифером возникли его братья — Архангелы Гавриил и Михаил, что повлекло за собой новую волну удивлённых и испуганных вздохов со стороны наблюдателей. Азирафаил ойкнул вместе со всеми и почти подпрыгнул на месте, неосознанно схватив Рафаила за руку. Ему стало страшно. Рафаил растеряно опустил взгляд на ладонь Азирафаила в своей руке, но тут же нежно обвил её пальцами в ответ, успокаивающе поглаживая большим пальцем тыльную сторону его ладони. Ангел с благодарной полуулыбкой посмотрел на него. — Архангел Рафаил даже в такой ситуации решил не являться к нам, — шёпотом со смешком заметил Азирафаил. — А может он где-то в той толпе? — более испуганно спросил он, кажется, сам себя, и принялся искать в толпе того, кто бы явно выделялся среди остальных.            Рафаил неловко промолчал, посмотрев в том же направлении. Если бы он сейчас не был с Азирафаилом, на какой стороне он бы оказался? Там, среди бунтующих Ангелов, плечо к плечу с Люцифером, или между своих грозных братьев, преграждая толпе путь? Нахмурившись и глубоко задумавшись, Рафаил крепче сжал ладонь Ангела. — Что здесь происходит? — спросил Михаил, от чьего голоса все Ангелы разом замолчали. Хоть он и задавал вопрос, сам Архангел, кажется, нисколько не был удивлён. — Прекратите немедленно! — пригрозил Гавриил, стрельнув в Люцифера своими необычно-фиолетовыми глазами. Он на мгновение перевёл взгляд на толпу, и, заметив среди Ангелов знакомую копну чёрных волос, глубоко вздохнул и болезненно отвернулся обратно к Люциферу. — Что ты, брат! Мы всего-то хотим задать несколько вопросов, — лицо Люцифера разрезала кривая ухмылка, в которой больше не теплилось то дружелюбие, с которым он всегда встречал каждого. — Почему Отец не хочет посвятить нас в свои планы? — Потому что это Его непостижимый план. Только Ему он может быть известен, — строго отчеканил Гавриил. — А вдруг нам что-то не нравится? А? — Люцифер сделал шаг ближе. Он начинал закипать. — Может, нам не нравится, что Он собирается прикрыть здесь всё через жалкие шесть тысяч лет? Может, нам не нравится, что мы так ограничены в своих действиях? Может, нам не нравится, что мы должны каждый свой шаг сверять с Его великим и непостижимым планом? Вдруг мы сделаем что-то не так! — Архангел вспылил, выплёвывая слова на Гавриила и посматривая вверх. Следующие слова он добавил несколько тише, рассчитывая, что услышат его только братья: — Может, нам не нравятся выданные нам роли, — он выразительно посмотрел в глаза обоим Архангелам, и они совестно замялись, сжав губы. — Мы не вправе говорить, что нравится нам. Мы должны любить всё, что любо Господу, — решился ответить Михаил. — О! Должны! — Люцифер всплеснул руками и рассмеялся, повернувшись к «своим» Ангелам. — У нас что, своего мнения нет?! — он вновь развернулся к братьям, чуть пригнувшись и глядя на них исподлобья. — Это не то, что… — Гавриил попытался прервать Люцифера, но никто не стал его слушать. — Если Отцу так неугодно наше мнение, пусть даст нам волю! Что мешает нам возвыситься? — Люцифер задал этот вопрос Ангелам за своей спиной, и они согласно заулюлюкали. — Что мешает нам самим стать как Он? — толпа за его спиной снова согласно прокричала, подняв кулаки над головами. — Вы не можете стать как Он! — Михаил заволновался, судорожно переглядываясь с Гавриилом. — Это против правил! — Правила должны меняться в ногу со временем! — парировал Люцифер, оскалившись. — Ты не должен такое говорить, Люцифер, — тихо, чтобы посторонние не услышали, сквозь стиснутые зубы процедил Гавриил, сделав шаг к Архангелу. — А что мне будет?! Мне уже терять нечего! — он всплеснул руками и рассмеялся. Смех его был совсем не весёлый, а обречённый и скорбный.           Наблюдающие за спором Ангелы переглядывались между собой совершенно молча. Кто-то в страхе сложил ладони в молитве, некоторые ступили пару шагов назад. Но нашлись и те, кто вдохновился словами восставшего Люцифера и вышел вперёд, присоединяясь к толкучке за спиной Архангела. Они постепенно прибавлялись и вставали вместо тех бунтующих, кто резко поменял своё мнение, испугавшись. Те трусливо отбежали в стороны, попрятавшись за спины Ангелов.       Рафаил стоял, не двигаясь, словно камень. Он со страхом обнаружил, что согласен со стороной Люцифера, хоть и не во всех его словах. Кто-то должен был однажды сказать это, даже если так радикально. А вдруг такой подход заставит Бога прислушаться? Вдруг Люцифер не ошибался, и Бог послушает его, как старшего? Рафаил прикусил губу, понимая, что его старший брат явно перегнул палку, и вот-вот что-то должно случиться. Азирафаил под его боком тоже стоял смирно, вообще не подавая признаков своего существования.            Неожиданно для обеих сторон, между Архангелами выскочил один из Ангелов, до этого стоявший в толпе наблюдателей. Он гордо встал лицом к Гавриилу и Михаилу, уперев руки в бока. Кажется, он очень бурно поддерживал сторону Люцифера. — Азазил! Что он делает? — шёпотом воскликнул Азирафаил, дёрнув рукой, продолжавшей сжимать ладонь Рафаила. — Я знаю его, он недавно преображал пустыню.  — Что там вообще можно преобразить… — Рафаил приподнял бровь, окидывая взглядом Азазила — ничем не примечательный Ангел с короткими кучерявыми русыми волосами и светлыми глазами. По такому штампу создавались почти все самые молодые Ангелы, Рафаил никогда не обращал внимания на таких новобранцев. — Архангел Люцифер прав! — крикнул Азазил, с вызовом смотря на Гавриила и Михаила. — Мы можем творить чудеса! Мы можем делать что угодно, у нас есть на это силы, но Бог нас ограничивает, потому что боится нас. Боится, что мы займём Его место. На самом деле Бог просто законченный эгоист и трус, который прячется от нас! — наблюдатели испуганно охнули на его слова. — Господи прости, — прошептал Азирафаил, приложив свободную ладонь к груди. — Что же с ним такое?           После дерзких слов Азазила произошло то, чего, вероятно, не ожидали даже Архангелы — Божественный свет, до этого внимательно слушавший каждое сказанное в его адрес слово, мгновенно взорвался вспышкой, ослепив каждого Ангела. В Его лучах начали пробиваться сердитые, красные оттенки, и с Ангелами заговорил Он. Голос шёл словно из ниоткуда, но проникал в самую душу так, что каждый Ангел будто чувствовал частичку Господа внутри себя. То был совершенно особенный Голос, исходящий из сознания всех Ангелов в отдельности и сливающийся в один пронзительный хор. Заговорил Он явно не с лучшими намерениями: — Довольно! — приказал Голос, и Ангелы, как один, замолчали. — Вы, сыны и рабы Мои, созданные по образу и подобию Моему, за что же так невзлюбили Меня? Я даровал вам вечную жизнь в Раю, Я наделил вас силой, способной творить, Я обеспечил каждого из вас работой, чтобы у всех было своё предназначение. Чего же ещё вам не хватает?       Наблюдатели опустили головы, устремив взгляд в ноги. Они соглашались с каждым Его словом, оставались Ему благодарны за такую щедрость и испытывали стыд за своих братьев, стоящих сейчас по другую сторону баррикад — тех, кто пошёл против Него. Азирафаил опустил взгляд вместе со всеми, поджав губы, но Рафаил не отрывал глаз от Люцифера, возглавляющего бунтующих: он не боялся Голоса Отца, не сжимался от благоговения или стыда, напротив, он задрал нос повыше, стойко принимая Его слова. Архангел был расслаблен и спокоен, готов даже погибнуть в любую секунду. Всё в груди Рафаила сжалось от этой картины. Зачем он так поступает? — Нам этого недостаточно! — Ангел-доброволец Азазил продолжил говорить за Люцифера, вдохновившись его примером. — Нам нужна Твоя сила! — Ваша алчность вас и погубила, — отвечал ему Голос Бога. — Так вы отплатили за Моё великодушие. Богоотступникам полагается соответствующее наказание, — на последнем слове наблюдающие Ангелы испуганно охнули. — Рафаил! Сын Мой!       Все Ангелы, и Азирафаил вместе с ними, вмиг стали оглядываться, чтобы увидеть того самого Архангела, о котором только ходили слухи, но никто и никогда его не видел. Их любопытство быстро утешилось — Рафаила осветил Божий Свет, впервые представив его Ангелам во всей красе. Те, кто стоял близко к нему в наблюдающей толпе, в удивлённом страхе отступили в стороны, боясь находиться так близко к старшему. Азирафаил поднял взгляд на своего новоиспечённого друга. Осознание пришло к нему не сразу, но как только он понял, он вмиг одёрнул руку, которой держал Рафаила, и, склонив голову, отошёл в сторону к остальным. Архангел беспомощно наблюдал, как полюбившийся ему Ангел уподобляется всем остальным и отпускает его в тот час, когда ему как никогда нужен компаньон — он не сможет стоять в одиночку. Рафаил не спускал глаз с отходящего Азирафаила, смотрел на его зардевшиеся щёки и слабо дрожащие руки, которые он растерянно прижимал к груди. Он казался шокированным, смущённым и… напуганным. Рафаил слёзно поджал губы, желая, чтобы его имя никогда не стало известно Азирафаилу, и они продолжили свою беспечную жизнь. — Выйди вперёд! — приказал ему Отец, и Ангелы перед Рафаилом расступились, освобождая ему путь.       Архангел сделал шаг вперёд, затем ещё один. Тяжёлый, словно его ноги были скованы латунными кандалами. Он чувствовал на себе миллионы взглядов, которые прижимали его к полу ещё сильнее, заставляли чувствовать себя марионеткой на кукольном представлении.       Рафаил вышел вперёд, встав между Михаилом и Гавриилом. Те отступили от него в стороны, словно не хотели иметь с ним ничего общего, но им приходилось. Они косились на него с упрёком и опаской, так, будто ожидали от него чего-то. Люцифер перед ним приподнял одну бровь и махнул рукой, приглашая его присоединиться к своим отступникам, но Рафаил только пугливо посматривал на него, боясь сделать лишнее движение под таким давлением. — За богоотсупничество, за богохульство и непослушание, Архангел Рафаил, накажи Азазила, младшего из Ангелов, — сказал Божий Голос, и Ангелы, все, как один, охнули и сделали ещё шаг назад от бунтующей толпы.       Рафаил испуганно оглядел всех своих старших братьев, задержав взгляд на Люцифере. Теперь ему точно стало не до шуток. Ему предстояло пойти против такого же, как он, Ангела и покарать его за неугодные Богу слова. Он даже не знал наверняка, что принесёт Азазилу эта Божественная кара, его дело — совершить её. Но, скорее всего, за этой карой не оставалось ничего, лишь беспросветная пустота и забвение. Скорее всего, это была дорога в один конец. У Рафаила перехватило дыхание от страха. Он должен убить Ангела своими же руками, ведомый указанием Господа. Его ноги совсем остолбенели, застыли, не желая повиноваться. — Брат Рафаил! — его нерешительность прервал Гавриил. — Ты слышал, что сказал Отец. — Но я… — голос Рафаила дрожал так, словно он был готов зарыдать в тот же миг. — Неужели ты ослушаешься Его? — возгласил Михаил с другой стороны, и Рафаил, вздрогнув от его громкого голоса, повернулся к нему.       Взгляд Михаила был строг, как и всегда. В нём читался приказ, которого нельзя ослушаться, если не хочешь столкнуться с серьёзными последствиями. Михаил смотрел на него как на врага, но вынуждал его работать на свою сторону. По другое плечо от Рафаила возвышался Гавриил, буравил его своим холодным и отстранённым взглядом, уже не ожидая от младшего брата ничего, лишь желая избавиться от этой мозоли как можно скорее. Стоя посреди Архангелов, ненавидящих его по какой-то неизвестной ему причине, Рафаил почувствовал себя чужим.       Он не мог оттягивать время вечно — он должен был выполнить данное ему указание. Азазил с вызовом пялился на него, прикрывая спиной Люцифера, смотрящего на брата с сожалением. Этот Архангел остался единственным, кто испытывал к нему хоть какие-то положительные эмоции, но Рафаил не мог сделать шаг даже к нему, сомневаясь в его революционной идее. Вместо того, чтобы кинуться к понимающему его Архангелу Люциферу, Рафаил оттолкнулся и не спеша воспарил над миллионами наблюдающими за ним Ангелами. Они неотрывно взирали на необычайно рыжего Архангела, расправившего массивные крылья и нависшего над Азазилом, как угроза. Рафаил умоляюще вглядывался в Азазила, в толпу Ангелов за его спиной, в надежде, что его притормозят, остановят и скажут, что в этом нет никакой необходимости. Но все молчали.       Рафаил вытянул не сгибающуюся руку вперёд, и в воздухе перед ним чудесным образом возник посох, назначенный ему при рождении символ Божьей Милости или Божьей Кары. При его появлении среди Ангелов вновь прошёлся лёгкий волнительный гул, и Рафаил, тяжело вздохнув, схватил посох, который тут же начал набирать силу. Архангелу оставалось лишь навести конец посоха на провинившегося Ангела и произнести молитву, тогда всё будет кончено, как для Ангела, так и для самого Рафаила. Ладонь обдавало жаром от скопившейся в посохе энергии, пальцы покалывало от мощи, сосредоточившейся в одном месте. Боясь не справиться, Рафаил схватился за трость обеими руками, трясущимися от столь огромной силы его атрибута и ответственности, возложенной на его неподготовленные плечи. Азазил под его прицелом нисколько не испугался, лишь дерзко смотрел на него снизу вверх в ожидании. Как и миллион пар глаз. Рафаил хотел сделать глубокий вдох, но воздух словно закончился для него, и он лишь глупо сомкнул губы. Зажмурился. — Нет, — после короткой паузы выдавил из себя Рафаил и тотчас спустился, вернув посох в небытие. — Что это значит? — Михаил казался рассерженным пуще прежнего.       Между Ангелами пошли короткие разговоры и шепотки. Они стали переглядываться друг с другом, переспрашивать у всех, что только что произошло, кто-то всё продолжал молиться. Среди наблюдающей толпы Рафаил выловил лишь один взгляд, направленный только на него: Азирафаил смотрел на него с неподдельным страхом в слезящихся глазах и всё также прижимал к груди руки, укрыв ту ладонь, что держала Рафаила за руку, другой ладонью. Архангел не мог вынести его напуганного взгляда и вернул всё внимание своим братьям. — Зачем сразу переходить к таким крайним мерам?! — воскликнул он, оглядывая всех Архангелов. — Давайте решим вопрос мирно. Брат Люцифер высказал свои недовольства, давайте придём к какому-то консенсусу. Примем поправки, в конце концов, — Рафаил развёл руками, поворачиваясь то к стороне Люцифера, то к стороне Михаила и Гавриила. — Нельзя спорить с Господом, — парировал Михаил. — Если ты недоволен Его милостью, то не место тебе среди Ангелов.       Михаил щёлкнул пальцами, и из тесной толпы наблюдающих Ангелов посыпалось его Ангельское Войско, появлялось словно из ниоткуда, хотя на деле — всё время находившееся там. Воины, все как под копирку на одно лицо, обступили бунтующих Ангелов, без единой возможности прорваться через этот круг; ещё несколько Воинов выудило из наблюдающих Ангелов тех, кто во время бунта решил резко сменить сторону: трусливые Ангелы, изначально шедшие против Бога, были возвращены в легион Люцифера.       Как только Михаил вывел своё Войско, началась бесконтрольная суматоха. Бунтовщики приняли это как сигнал битвы и пытались бороться с Воинами — они вооружились, стали кидаться на Ангелов Михаила, хотя все их попытки поразить их мечами и копьями оставались безуспешными. Кто-то выходил в рукопашный бой, и оказывался обездвиженным в мгновение ока. Они кричали, откровенно орали, горланили всевозможные оскорбления, которые был способен выдумать Ангельский мозг, толкались, бились, словно насмерть.          Двое Воинов наступало на Рафаила, вынуждая его отходить назад, приближаясь к Люциферу. Они преградили ему путь, и на попытки Архангела оттолкнуть их, пройти вперёд, выйти к своим старшим братьям и возразить, они лишь пихали его в грудь своими щитами с такой силой, что Рафаил чудом не терял равновесие. Он в панике всматривался в Ангелов, которые также испуганно разбежались подальше от оккупированных бунтовщиков, повиснув на руке одного из Воинов, он протягивал к ним руки, прося помощи, но Ангелы только шарахались от отступника. Лишь Азирафаил из них всех кричал его имя сквозь накативший шум голосов и ругательств, протягивая ему руку в ответ. За плечи его тянули дальше от Рафаила какие-то Ангелы, что-то ему причитали, но Азирафаил не унимался и тянулся к своему дорогому другу. У Рафаила, кажется, дрожали все конечности, ноги не держали ровно, а крылья просто не расправлялись в такой давке. Он искал успокоения в лице Азирафаила, единственного полюбившего его Ангела, который не смотрел бы на него с предубеждением или благоговением. В лице Азирафаила, ставшего его единственным другом. — Прости меня, — кричал ему Рафаил, извиняясь за обман, сокрытие своего настоящего статуса, и, по большей степени, за то, что оказался здесь, по другую сторону от добра.       Яркая вспышка на мгновение ослепила всех Ангелов. Обернувшись, Рафаил разглядел Михаила, парящего над толпой, как и он сам пару минут назад. Архангел Михаил возвышался над Люцифером, держа в руках копьё, врученное ему при рождении. Его орудие. От Архангела исходило слепящее сияние, но оно не мешало разглядеть его лицо — серьёзное и собранное, словно всё шло по его сценарию. — Архангел Люцифер, — его голос разносился на километры. — За то, что пошёл против Бога и осмелился поставить себя выше Него, быть тебе во веки веков проклятым. Ты отречён от лика святых Архангелов и отныне нарекаешься Сатаной, падшим ангелом, возглавляющим демонов в Геене Огненной. Ты хотел власти, значит, ты её получишь в преисподней, в месте вечных мук и пороков.       Михаил озвучивал свой вердикт чётко, словно по инструкции, а с каждым новым словом Рафаила омывала очередная волна беспомощности и обречённости. Он перевёл взгляд на Люцифера, ожидая увидеть в нём такой же страх, но картина предстала совершенно иная: Люцифер, стоя на коленях, с достоинством поднял лицо к возвышающемуся Михаилу и не показывал ни единой эмоции. Только смирение. На его лице не виднелось ни морщинки страха, ненависти или горечи — он казался спокойным и даже умиротворённым. Он не боялся грядущего наказания, он принимал его как само собой разумеющееся. Возможно, Люцифер даже шёл на это дело, осознавая все последствия.       Закончив тираду, Михаил взмахнул копьём и, не мешкая, вонзил его прямо в грудь Люцифера. Только теперь спокойный вид бывшего Архангела сменился. Его лицо исказила гримаса боли, и он выгнул спину неестественной дугой, истошно закричав. От его крика закладывало уши, всё нутро сжималось, чувствуя нестерпимую боль, которую пришлось ощутить Люциферу. Когда Михаил вернул себе копьё, Люцифер весь скрутился и затрясся, не переставая кричать ни на секунду. Пол под ним разверзся, открывая глубокий, внушительный разлом, дна которого не было видно, но оттуда исходил жар, не сравнимый даже с Божьим Пламенем. Оттуда доносились бурлящие и кипящие звуки и другой необъяснимый шум, который ранее не доводилось слышать Ангелам. Люцифер тут же провалился в эту яму, под испуганные вздохи толпы.       Архангела Люцифера больше нет. Есть только падший ангел с новым именем. После него Михаил принялся по такой же схеме отправлять в полёт остальных бунтующих Ангелов. Рафаил растерянно развернулся к Азирафаилу: тот оказался поражён так, что даже замер на месте, но, столкнувшись взглядом с Рафаилом, всхлипнул и с новой силой рванул к окружённой Воинами толпе, чтобы вызволить оттуда своего Архангела.          Ангел уже не прятал и не сдерживал своих слёз. В его влажных глазах смешались боль, страх и боязнь за судьбу любимого. Он вглядывался в Рафаила сквозь слёзы, размывавшие весь обзор, и, как только Азирафаил сморгнул их, он заметил что-то позади Архангела. Лицо его разгладилось от ужаса и постепенного осознания, и от этого мрачного выражения Рафаил весь побледнел. Нехотя, он медленно обернулся.       Прямо над ним воспарил Гавриил. Глаза его светились чистейшим белым огнём, а в руках у него крутились такие же белоснежные огненные искрящиеся сферы. Его целью был никто иной, как сам Рафаил. Какая жестокая судьба — пасть от руки родного брата. — Мы надеялись, что ты всё-таки одумаешься, — сказал ему напоследок Гавриил.       Божественные сферы тут же поразили всё тело Рафаила.       Его словно парализовало на один короткий миг — боль молнией прошлась по всему телу так, что оно не сразу осознало, что буквально горит изнутри. Рафаил больше не мог устоять на ногах и сполз на колени, продолжая опираться на одного из Воинов (который после его Кары брезгливо отошёл в сторону). Он не видел перед собой ничего. В голове мелькнула мысль, что он умер, но то была лишь белёсая пелена от боли. Когда она спала, всё его тело, каждая его конечность крючилась и извивалась, в попытке найти покой и положение, в котором не было бы так больно. От его судорог волосы выбились во все стороны, а вместе с ними и подаренный Азирафаилом цветок: он упал к ногам одного из Воинов и сразу же завял, рассыпался в пыль.        Рафаил не понял, в какой момент пол под ним исчез, но в следующий момент он осознал себя уже в полёте. Он падал спиной вниз, а прямо над ним простирались некогда такие привычные и пушистые облака, разливающиеся по всему Райскому полу. В невыносимом мучении скользнуло крохотное секундное просветление, сквозь которое Рафаил смог разглядеть постепенно удаляющуюся фигурку Азирафаила. Он тянул вниз руки, готовый прыгать за ним следом, но Воины не давали ему и шага ступить ближе к пропасти. Он что-то кричал, пытался сказать падающему ангелу, но Рафаил не мог разобрать ни слова.       Слева от Азирафаила всё также парил Гавриил и смотрел вниз с неподдельной грустью и сожалением. Рафаил не поверил его эмоциям — не мог только что уничтоживший его жизнь брат так искренне сопереживать ему. И оказался прав: краем глаза Рафаил обнаружил пролетевшего камнем дальше вниз ангела со знакомой копной чёрных волос.

***

      Рай отдалился настолько, что сверху уже не было видно ни малейшей белой точки. Рафаил не понимал, сколько длится это бесконечное падение, но с каждой секундой становилось всё жарче. Его словно окутывало огнём, который становился для падшего ангела пыткой, вкупе с продолжавшейся, пронзающей его болью, доходившей до самого сердца, раскалывающей всё его эфирное тело на неровные осколки. Он чувствовал тяжесть в горле, будто его что-то сдавливало и царапало изнутри, и Рафаил пытался скрести шею, вытащить источник этой боли, но, чуть не разорвав себе глотку, он осознал, что причиной той боли был его собственный крик. Кричал он так долго и истошно, что со временем просто осип.       Каждую клеточку его тела кололо мучительно острыми иглами, и, пытаясь избавиться от них, Рафаил царапал, драл, чуть ли не рвал куски кожи с таким остервенением, что на нём не осталось и сантиметра без глубоких ран, а ногти совсем источились в острые когти. Он уже не видел и не пытался разглядеть ничего в бесконечно падающем пейзаже — перед глазами всё равно летали только чёрные пятна.       Он упал. Он перестал падать и оказался на твёрдой поверхности. Уже внизу Рафаил сжался в комок, почувствовав, будто его тело только что разлетелось на куски, и снова начал царапать от боли, на этот раз, горячие камни под собой. Оголённые участки тела обожгло с новой силой, прорезало больнее, чем весь горячий воздух, давно окутавший его лёгкие. Царапины и открытые раны щипало и жарило, и Рафаил завертелся с боку на бок, крутился вокруг в попытке убрать больную конечность с раскалённых углей, но не найдя подходящего положения, просто остановился и задёргался на месте. Лежать здесь, буквально на бурлящей магме, оказалось новой пыткой, которую Рафаил всеми оставшимися силами пытался пережить, не способный чувствовать ничего, кроме боли.       Все раны прижгло, боль, кажется, ушла, или тело просто привыкло к постоянному огню, и Рафаил, в конце концов, остался лежать без движения, гулко и тяжело дыша палящим воздухом. Здесь, в новом месте не было так же благодатно спокойно, как наверху — его окружали беспрерывные звуки каких-то стуков и падений, взрывов и кипения, перемешивания и бурления. Через целую вечность Рафаил смог разлепить веки и, наконец, осмотреться, но что-то было не так. Он видел лишь небольшую вертикальную полосу перед собой, однако всё по бокам оставалось закрыто зияющей чёрной пустотой, будто ему накрыли руками глаза и позволили подглядывать лишь через крошечную щель. Рафаил поморгал, но ничего не изменилось, так что он предпочёл разобраться с этим позже.       Повернув голову вбок, он заметил свои расправленные, разорвавшиеся и переломанные крылья. Они полностью обуглились, некогда белоснежные мягкие перья стали чёрными и жёсткими, некоторые даже постепенно тлели от исходящего из-под земли жара. С его одеждами произошло то же самое, но за хитон было не так обидно, как за собственные крылья. Рафаил печально отвернулся, вновь устремив свой ограниченный взор куда-то вверх. Где-то там сейчас продолжалась ангельская жизнь, такая, какой он лишился по собственной глупости. Где-то там Ангелы продолжали озабоченно бегать туда-сюда со свитками в руках. Где-то там, скорее всего, изнывал от горя Азирафаил. Усталой рукой Рафаил потянулся к уху, за которым был вдет цветок — единственное напоминание о том Ангеле, — но его там не оказалось. Рафаил зажмурился и отчаянно горько замычал, понимая, что потерял абсолютно всё.           Он услышал движение справа от себя и, раскрыв глаза, обнаружил такого же падшего ангела, бредущего куда-то в сторону. Рафаил проследил за его маршрутом и увидел в его конечной точке странное чудовищное существо. Оно было похоже на обычного Ангела, однако его тело оказалось несколько крупнее, словно было раздуто и взбухло. Кожа окрасилась в нездоровый красный, в некоторых местах надувшись в нарывные пузыри, а в других покрывшись толстыми струпьями. На голове не осталось волос — только на макушке торчали закрученные отвратительные рога, на которых слоем засохла кровь. Рафаил сразу понял, что то был Сатана, его родной старший брат Люцифер. Он что-то рассказывал постепенно собирающимся вокруг него падшим ангелам. — …теперь демоны и приспешники Ада… — до Рафаила доносились обрывки его фраз. Голос его был уверенным, он прекрасно понимал, о чём говорит.       Рафаил, уже вновь прикрывший глаза, чтобы остаться так лежать ближайшую вечность и не двигаться, резко распахнул их. Его накрыло внезапное осознание.       Он больше не мог лежать ни минуты. Злость и гнев проснулись в нём, подкрепляя измученное тело, заставляя его подняться и еле-еле заковылять к Сатане. Рафаил петлял и шатался из стороны в сторону, каждый шаг был сравним с хождением по заточенному лезвию, но он целенаправленно двигался к старшему брату, толкая вставших у него на пути падших ангелов. Демонов. Сатана же заметил его приближение уже издалека. — Брат, наконец-то ты смог присоединиться к нам, — теперь его голос не был таким певучим и красивым, каким был в Ангельском обличие. Сейчас он, скорее, напоминал Божий Голос, только более грубый и пугающий.       Новоиспечённые демоны не до конца восстановились и, качаясь, стояли в стороне, почти не обращая внимания на разговор бывших Архангелов. Они всё ещё находились в лёгком помутнении и осознании их новой реальности. — Ты… — Рафаил с трудом мог выговаривать слова из-за всё ещё больного горла, осипшего голоса и общей неподъёмной усталости. — Ты всё знал с самого начала… — О чём ты? — его вопрос звучал риторически — Сатана прекрасно понимал, о чём он. — Ты знал, что мы все окажемся здесь. Ты знал, что с нами произойдёт, — Рафаил смог выплюнуть эти слова громче. — Вы все трое знали.       Он вспомнил все недомолвки братьев, их необоснованно грубое поведение, надменные взгляды на обоих братьев и странные, на тот момент совершенно бессмысленные разговоры во время бунта. Все три старших Архангела прекрасно знали, что их ожидает, поэтому действовали так слаженно и уверенно, будто отыгрывая выданные роли. — Да, — просто ответил Сатана, даже не пытаясь оправдаться. — Но почему?... — Рафаил почувствовал в горле неприятный хлюп и закашлялся. — Почему ты не предупредил меня? Почему вы не рассказали мне? — Это была воля Отца. В том заключался Его непостижимый план. Кто-то должен был возглавить сторону зла, и эта роль пала на меня, — Сатана указал на себя рукой. — Другие должны были свергнуть меня из Рая. Не сказал бы, что я был рад такой перспективе, но что я могу сделать против Отца. Твоё падение тоже было прописано в его плане с самого начала, — он указал рукой в сторону Рафаила. — Но если бы ты узнал заранее о том, что ждёт тебя и добрую часть Ангелов, ты бы попытался помешать и предотвратил всё это. Что шло бы вразрез с планом Отца, и этого ему очень не хотелось. — Но ты же знал, — не понимал Рафаил. — Ты же тоже знал и мог всё остановить! Тебе тоже не нравился этот его сраный план! — Я притворялся, — в этой его фразе Рафаил услышал что-то отдалённо похожее на тот родной, успокаивающий тон Архангела Люцифера и вспомнил его старую добрую улыбку. Но вместо той тёплой картины перед ним представал уродливый монстр с кривым ртом и торчащими клыками. — Я не мог ослушаться Отца. — Ты ничем не лучше их, — под «их» он подразумевал Гавриила и Михаила, и Сатана прекрасно это понял.       Рафаил резко качнулся назад, но успел подставить ногу и не упасть — больное тело не могло так долго держать его. Ярость утихла, освободив место для той терзающей его печали. Это теперь его новая жизнь. Он должен смириться. Но в груди заскребло отвратное чувство досады от осознания того, что он мог изменить свою судьбу. Он мог всё остановить, обратить вспять и оставить как есть. Остаться в Раю, со всеми этими падшими бедолагами, сохранить свой статус Архангела, спасти Люцифера от такого чудовищного падения и, в конце концов, просто быть с Азирафаилом. Но теперь этот шанс упущен навсегда. Горло сжалось от собравшегося кома обиды и разочарования. — Здесь не так плохо, ты привыкнешь, — Сатана попытался поднять дух Рафаила, правда, это было бесполезно. — Я могу назначить тебя Князем Ада. Это то же самое, что Архангел там, — он указал пальцем вверх и рассмеялся. Шутка его была совсем не к месту. — Обойдусь, — пробубнил Рафаил, разворачиваясь и уходя как можно дальше от Сатаны, демонов и любой другой сущности. — Не забудь придумать себе новое имя, — напоследок сказал ему в спину Сатана.       Перед тем, как уйти совсем далеко, Рафаил услышал, как предложенное ему место Князя Ада попросил себе другой демон, представившийся новым именем — Вельзевул.       Рафаил оказался у каких-то выступов, напоминающих холмы и булыжники, и грузно опустился на эти раскалённые камни. Весь Ад походил на Землю, только если бы на ней прошёлся грандиозный пожар, не оставивший после себя ничего, кроме углей и пепла. Вероятно, этим пространством занимался Бог вместо того, чтобы беспрестанно работать над Землёй. Вот почему Он считал, что создание одного лишь неба за один день — вполне достаточно. Рафаил никогда не считал Отца шибко умным.       Оставшись в одиночестве, Рафаил в голос зарыдал. Точнее, так он думал. Из глаз не вытекла ни одна слеза — он лишь пронзительно громко, дико выл, злясь на всё вокруг и на каждого, бил кулаками острые камни, чувствовал в них резкую боль, но продолжал колотить по булыжникам. Он чувствовал себя покинутым, брошенным, как надоевшая игрушка, которая выполнила свой долг и больше не нужна своему хозяину. Но главное — он чувствовал себя обманутым. Может, то же самое чувствовал Азирафаил, узнав о том, что Рафаил всё это время скрывал от него своё имя?       И Рафаил отчаянно поднял глаза вверх. Его жизненная ниточка сгорела дотла.       И был вечер, и было утро: день падения.