Глаза цвета «Слизерин».

***

      Комната Вацлава утопала в полумраке, освещённая лишь тёплым, колеблющимся светом свечей. Тишина здесь была иной — не пустой, а наполненной чем-то неосязаемым, электризующим, как натянутая струна, готовая сорваться от одного прикосновения.       Вацлав шагнул внутрь, но не отпустил её руки. Юджиния последовала за ним, чувствуя, как в воздухе сгущается напряжение. За всю ночь он ни разу не выглядел таким... уязвимым и одновременно опасным. Он всё ещё был взвинчен, всё ещё горел внутри после слов Уизли, даже несмотря на прохладу ночи, даже несмотря на то, что они остались одни. Юджиния видела, как его пальцы дрожали, когда он сжимал кулак, пытаясь подавить бурю, что бушевала внутри него. Она не могла этого вынести. Она хотела, чтобы он знал, что она здесь, что она принадлежит только ему.       Когда дверь за ними закрылась, она шагнула ближе, коснулась его лица ладонями и притянула его к себе в поцелуе. Он мгновенно ответил. Его губы были горячими, жадными, требовательными. Он целовал её так, будто пытался стереть из своей памяти даже саму возможность того, что её мог бы коснуться кто-то другой. Юджиния отвечала ему с той же страстью, её пальцы мягко пробежались по пуговицам его мундира, но затем остановились.       Да. Сегодня всё будет так, как захочет она. И она хотела, чтобы он знал, что она тоже хочет его, чтобы он видел это. Оторвавшись от поцелуя и сделав шаг назад, медленно, удерживая его взгляд, она потянулась руками назад и дрожащими пальцами расстегнула застёжку на спине своего платья.       Ткань мягко сползла с её плеч, затем ниже, по изгибу талии, по её бёдрам... И в следующий миг платье упало на пол, образовав вокруг её ног изящный бордовый круг.       Вацлав моргнул и замер. Он просто стоял и… смотрел.       Юджиния стояла перед ним — в тонком кружевном белье того же глубокого бордового оттенка, что и её платье, в изящных чулках, удерживаемых подвязками, а на её коже плясали блики от свечей, придавая её облику почти мистическое сияние. Её грудь была обнажена. Он не мог отвести взгляд и ему, почему-то, стало трудно дышать. Его самоконтроль, который он так отчаянно удерживал, рухнул в один миг, как и её платье, упавшее на пол.       С тихим, срывающимся выдохом Вацлав шагнул к ней, его длинные пальцы впились в её бедра, он прижал её к себе с такой силой, словно боялся, что она исчезнет.       — Юджиния... — его голос был низким, хриплым, почти срывающимся.       Она подняла взгляд, улыбнулась и, поднявшись на носочки, прошептала.       — Я твоя.       Свечи в комнате мерцали, отбрасывая тёплые отблески на стены, но Вацлав не замечал их света. Он не слышал ни треска пламени, ни лёгкого шороха ткани, скользящей по полу. Всё его внимание, вся его сущность сейчас были прикованы только к ней. Юджиния стояла перед ним — обнажённая ровно настолько, чтобы свести его с ума. Её кожа, освещённая мягким золотым светом, казалась нежной, тёплой. Тонкое кружево бордовых трусиков и чулок, изящно обтягивающих её ноги, выглядело соблазнительно, и в этот момент он понял, что потерян. Его разум требовал сдержаться, но тело, каждая клетка, каждый нерв — жаждали только одного.       Он наклонился, его дыхание горячей волной скользнуло по её коже, когда он хрипло прошептал:       — Ты же понимаешь, что это брак?       Юджиния посмотрела на него снизу вверх, её глаза сияли. Она была так близко, её дыхание касалось его губ, и в этом её взгляде он увидел не только желание, но и абсолютную, безоговорочную уверенность.       Она взяла его руки и мягко положила их на свои бёдра, на подвязки чулок, направляя его пальцы, словно прося о неизбежном.       — Я знаю, — прошептала она, её голос был мягким, но в нём не было ни капли сомнения. — Если это означает брак, то женись на мне.       Последний остаток разума Вацлава растворился. Исчез. Пропал безвозвратно. Вместо него пришло острое, пульсирующее желание, накрывающее его целиком, заставляющее его пальцы сильнее сжимать её кожу, оставляя на ней горячие следы. Глухой, ноющий жар разлился внизу живота, охватывая его внезапной, почти мучительной жаждой. Юджиния тоже чувствовала это. Она видела, как потемнели его глаза, как напряглись его плечи, как дыхание стало прерывистым. И когда он резко притянул её к себе, его губы, наконец, нашли её, в этом поцелуе не осталось ничего невинного: одна лишь страсть.       Её пальцы ловко расстегнули ремень его портупеи, его дрожащие пальцы запутались в пуговицах, но вот, наконец, и его одежда последовала за платьем, оставшись где-то на полу. Или на кресле, он уже не видел.       Избавившись от последних барьеров между их разгорячёнными телами, он встал перед ней полностью обнаженный.       В тусклом свете, Юджиния, которую он нежно уложил на кровать, могла видеть каждую линию его тела — сильного, мускулистого, напряжённого от желания. Всё то, что ранее скрывала его одежда. Его бледная кожа мерцала в свете свечей, его дыхание было горячим, прерывистым, а в глазах бушевала дикая, необузданная страсть. Её глаза невольно скользнули вниз, по его телу. Она не могла не заметить его возбуждение, его внушительный размер, твёрдость, напряжение. Наверное это должно было её напугать, но нет. Это вовсе не пугало её. Она доверяла ему. Она чувствовала нежность в его взгляде, знала, что в эту ночь он будет с ней так же нежен, как и его трепетный поцелуй, которым он поцеловал её ладонь в начале бала.       Вацлав подошёл ближе. Он провёл кончиками пальцев по её телу, от плеч до тонкой талии, задерживаясь на изгибах её тела, словно хотел запомнить каждую линию, каждую выпуклость.       — Ты моя, — его голос был низким, хриплым, проникающим прямо в глубину её существа.       Вацлав наклонился, его губы нашли её шею, осыпали её поцелуями, нежными, но в то же время обладающими той страстью, которая заставила её задрожать. Он целовал медленно, неторопливо, словно смакуя каждое мгновение. Его губы прошлись по её ключицам, затем ниже, посасывая грудь, вызывая у неё полный наслаждения и восторга стон и оставляя на коже горячие, влажные следы.       Юджиния задыхалась от его прикосновений, её тело реагировало на него, её кожа покрывалась мурашками, и с каждым движением он чувствовал, как она отдаётся ему всё сильнее. Его пальцы скользнули вниз, по её животу, медленно, дразняще, пока не коснулись самого чувствительного места. И когда он, наконец, проник пальцами внутрь, он едва ли не перестал дышать от волнения.       Она была готова: горячая, влажная. Дрожащая от его прикосновений.       — Вацлав... — её голос был прерывистым, ее руки беспомощно вцепились в его плечи, ногти слегка царапали его кожу, но он не остановился. Он хотел, чтобы она была полностью готова. Чтобы она полностью принадлежала ему. Его имя, которое она простонала, возбудило его еще больше и ему казалось, что еще немного и он взорвётся.       — Вацлав… — вновь простонала она, подаваясь вперед, навстречу его нежным пальцам.       Он посмотрел на неё затуманенными от похоти глазами: она лежала под ним, её кожа светилась в полумраке, а губы были приоткрыты. Её глаза смотрели на него с полным доверием, с полной готовностью, и это сводило его с ума. Он был на грани.       Каждое прикосновение, каждый вздох между ними приближали этот момент. Его пальцы скользнули по её бёдрам, медленно, изучая, наслаждаясь её нежной кожей, а затем он, не сводя с неё взгляда, стянул с неё подвязки и тонкие кружевные трусики, оставляя её лишь в чулках.       Она была совершенством в его глазах. Нежной, трепещущей, но в то же время полной желания и страсти. Он склонился ниже и нетерпеливо стянул зубами её чулок, сдерживая в себе желание разорвать их, чтобы оставить её полностью обнаженной. Второй вскоре последовал за ним. И разум Вацлава окончательно заволокло похотью, когда он увидел её под собой полностью обнаженной.       Вацлав пристроился между её бедер, его горячее дыхание скользнуло по её шее, когда он склонился к самому уху. Его голос был хриплым и срывающимся.       — Ты понимаешь, что сейчас станешь моей женой? — его шёпот был словно заклинание, от которого её тело содрогнулось.       Юджиния задрожала, почувствовав его так близко, как никогда. Её пальцы сжались на его спине, но она не отстранилась. Не отвернулась. Она только подалась вперёд, её губы прижались к его, её ноги крепко обвились вокруг его талии, давая ему понять: она готова.       Он больше не ждал ответа. Не мог ждать. Не хотел. С громким, срывающимся стоном он вошёл в неё, чувствуя, как его тело соединяется с её, как напряжение достигает своего предела.       Она была узкой, горячей, чертовски влажной и он чувствовал её каждый дрожащий вдох, каждую судорожную волну, проходящую сквозь неё. И затем Вацлав почувствовал преграду: последняя граница между ними.       На мгновение, он застыл, в его глазах вспыхнула суровая нежность, но сдерживаться он больше не мог. В следующий миг он преодолел её, запечатывая их связь, соединяя их не просто телами, но судьбами.       Её губы сорвались в прерывистом стоне, а его имя прозвучало в тишине комнаты, словно клятва.       Вацлав наклонился, ловя её губы в глубоком, жадном поцелуе, его руки крепко удерживали её, не позволяя отстраниться, не позволяя потеряться в этом моменте. Он двигался медленно, осторожно, словно оберегая её, словно хотел, чтобы этот момент остался в её памяти как нечто священное. Он чувствовал, как её тело постепенно расслабляется, как её дыхание становится прерывистым, как боль, что пронзила её в начале, начинает отступать, уступая место чему-то новому. Чему-то сладкому, тягучему, волнующему. Юджиния выгнулась ему навстречу, её пальцы скользнули по его спине, цепляясь за него, будто она не хотела, чтобы он останавливался. Её боль исчезла совсем, оставив после себя только чистое наслаждение, то самое, которое с каждым движением становилось все сильнее.       Вацлав застонал, его дыхание стало горячее, его губы вновь нашли ее шею, оставляя на ней влажные поцелуи, лаская каждый миллиметр её тела, каждую дрожащую точку, которая заставляла её извиваться в его объятиях.       Она больше не сдерживала себя. Её губы приоткрылись, и из них вырвался первый громкий и сладкий стон наслаждения. Вацлав замер на мгновение, закрывая глаза, позволяя себе утонуть в этом звуке, который был для него самой прекрасной музыкой. Он чувствовал, как её ноги крепче сжимаются вокруг его талии, как её бёдра подаются навстречу, как ее кожа пылает, впитывая каждое его прикосновение.       — Юджиния... — его голос был низким, хриплым, наполненным чистой, обжигающей страстью.       Она выгнулась в его руках, её руки зарылись в его волосы, притягивая его к себе ближе, её тело извивалось под ним, ее дыхание становилось всё более обрывистым, срывающимся на тихие, томные стоны.       Вацлав двигался медленно, наслаждаясь каждым её вздохом, каждым движением, каждым мгновением этого волшебного слияния.       Сладкие стоны заполнили комнату, смешиваясь с тяжёлым дыханием, с приглушёнными звуками их тел, движущихся в едином ритме. Вацлав чувствовал, как она приближается к грани, как её ногти сильнее вонзаются в его кожу, как её дыхание становится всё более обрывистым. А затем, когда он почувствовал, что её тело дрожит в предвкушении кульминации, когда ее ногти вонзились в его спину, когда её губы, припухшие от поцелуев, прошептали его имя, он склонился к ее уху и горячо, страстно, почти рычаще прошептал что-то на русском языке. Юджиния не понимала слов, но чувствовала их смысл. Глубокий, властный, проникающий в самую суть её души, этот голос, этот шёпот, эти вибрации его горячего дыхания на её коже заставили её сорваться в бездну.       И в этот момент она потеряла контроль. Её тело содрогнулось, сжалось вокруг него, её спина выгнулась дугой, а затем она затряслась в его руках, отдавшись наслаждению, которое накрыло её с головой.       Её стон был тихим, но долгим, её дыхание сбилось окончательно, а её руки цеплялись за Вацлава, будто пытаясь удержаться в реальности.       И он тоже не мог больше сдерживаться. Когда он почувствовал, как её тело дрожит в его объятиях, когда он ощутил, как волна её экстаза захватывает его, он с глухим стоном отдался этому моменту, следуя за ней в бездну, сжимая ее в своих руках, будто боялся потерять. Мир растворился.       Остались только они.       Они лежали, сплетаясь дыханиями, телами, сердцами. И в этом моменте Вацлав осознал: теперь она принадлежит ему. И он никогда её не отпустит.       Комната утонула в тишине, нарушаемой лишь их дыханием, ещё сбивчивым, но постепенно выравнивающимся. Воздух был пропитан чем-то магическим — не просто теплом тел, не просто ароматом свечей и тяжёлым, сладким послевкусием их страсти. В этом воздухе витала новая связь, сотканная из их душ, из их магии, из того, что больше не поддавалось обычному объяснению. Юджиния лежала в его объятиях, её тело всё ещё дрожало от пережитого наслаждения, но она чувствовала что-то странное.       Тёплые капли упали на её плечо. Она замерла, открывая глаза. Вацлав… Он плакал. Не рыдал, не всхлипывал, но его дыхание дрожало, а из уголков его глаз медленно стекали слёзы. Слёзы облегчения. Слёзы радости. Слёзы осознания, что теперь она принадлежит ему, что теперь их магия связана, что теперь никто, никогда не сможет отнять её у него.       Юджиния, потрясённая, мягко коснулась его лица, смахивая пальцами капли с его щёк.       — Вацлав… — её голос был едва слышным.       Он посмотрел на неё. Его глаза сияли в темноте. Глубокий изумрудный блеск был полон любви, обожания, того восторга, который не выразить словами. Он провёл ладонью по её щеке, затем ниже — по ключицам, по рукам, по тонким запястьям, которые теперь, казалось, были окутаны его магией, его энергией, его прикосновениями.       И когда в мягком свете свечей он заметил алый след на простыне, он вздрогнул. Его пальцы, на мгновение, сжались на её руке, а затем он приподнялся на локте, заглядывая в её лицо с тревогой.       — Больно? — его голос был мягким, почти неуловимо дрожащим.       Юджиния улыбнулась.       — Уже нет, — ответила она, накрывая его ладонь своей.       Но он не был удовлетворён этим ответом. Его губы осторожно коснулись её ладони, затем другой. Он целовал их так нежно, с такой заботой, что её сердце сжалось.       — Я никогда не хотел причинять тебе боль, — прошептал он, зарываясь носом в её волосы, вдыхая её запах, запоминая её вкус, её тепло.       Юджиния, чувствуя, как внутри неё распускается что-то нежное, что-то, что она даже не могла назвать, мягко провела пальцами по его волосам.       — Вацлав, — её голос был наполнен бесконечной любовью. — Ты дал мне не боль. Ты дал мне себя.       Он замер, его пальцы крепче сжались на её талии.       — Я люблю тебя, — сказал он, и в его голосе не было ни капли сомнения.       Юджиния посмотрела на него.       — Я знаю, — улыбнулась она. — Я тоже тебя люблю.       Они оба замолчали. Магия всё ещё искрилась в воздухе, сотканная из их переплетённых судеб, из безграничного доверия, из того, что теперь уже нельзя было разорвать. Юджиния лежала в объятиях Вацлава, её голова покоилась у него на груди, а его рука нежно чертила ленивые узоры на её спине, едва касаясь кожи, заставляя её тело покрываться мурашками.       Он был тёплым, таким тёплым… И она чувствовала себя защищённой, словно ни одна сила в мире теперь не могла разорвать эту связь.       Вацлав молчал.              Но это было особенное молчание. Оно не таило в себе напряжения, не было наполнено сомнениями — в нём была глубокая удовлетворённость, спокойствие, с которым он был готов раствориться в ней.       Юджиния подняла голову, встретившись с его взглядом.       — О чём ты думаешь?       Он долго смотрел на неё, а затем, с той самой ленивой, но полной нежности ухмылкой, провёл пальцами по её щеке.       — О том, что я никогда не знал, что могу быть настолько счастлив, — его голос был низким, глубоким, пропитанным тем чувством, которое не нуждалось в словах.       Юджиния улыбнулась, её пальцы прошлись по его груди, по гладкой коже, по застывшим следам ногтей, которые она оставила в пылу страсти.       — Я тоже, — прошептала она, наклоняясь, чтобы оставить на его ключице лёгкий поцелуй.              Вацлав тихо выдохнул, его рука скользнула по её талии, нежно, но вместе с тем властно.       — Мы что… действительно женаты? — её голос был наполнен смехом.       Вацлав тоже усмехнулся, но в его глазах сверкнула серьёзность.       — Теперь да. Мы связаны.       Юджиния слегка отстранилась, задумчиво прикусывая губу.       — Но… как это вообще работает?       Вацлав наклонился, зарываясь носом в её волосы, вдыхая её запах, который теперь был смешан с его собственным, и, не торопясь, прошептал:       — В Дурмстранге и в старых чистокровных традициях существует древний магический закон. Если два чистокровных волшебника соединяются впервые, если их магия принимает друг друга, если в этот момент их магические ядра переплетаются… — его голос стал чуть ниже, вкрадчивее. — Это считается браком.       Юджиния замерла, осмысливая его слова.       — Ты хочешь сказать…       — Теперь ты моя, — его голос стал тише, но в нём слышалась абсолютная уверенность.— А я твой.       Её сердце замерло, но не от страха, а от осознания. Она. действительно, чувствовала это. Её магия… Она была другой.       Она ощущала тёплое, едва уловимое присутствие чего-то нового внутри себя, чего-то, что теперь навсегда было связано с Вацлавом.       И это осознание захватило её так сильно, что у неё перехватило дыхание. Она опустила взгляд на его руку, что теперь спокойно лежала на её животе. Он был её, а она была его. И от этого знания ей не было страшно: ей было спокойно.       Она провела пальцами по его щеке, затем мягко, почти робко скользнула губами по его губам.       — Думаю, мне стоит начать привыкать к тому, что я теперь я твоя. — с улыбкой прошептала она.       Вацлав усмехнулся, его руки крепче сомкнулись вокруг её талии.       — Ты всегда была моей.       Юджиния тихо рассмеялась, уткнувшись лбом в его шею. Затем она провела ладонью по его груди, ее пальцы медленно очертили контур его ключиц, затем плеч, чувствуя, как под её прикосновением вздрагивает его кожа.       — Мы ведь можем пока что сохранить это в тайне?— спросила она, её голос был мягким.       Вацлав усмехнулся.       — Ты правда в это веришь? Чо мы сможем сохранить это в тайне?       Она нахмурилась, приподнимаясь на локте, чтобы заглянуть ему в глаза.       — Почему нет?       Он вздохнул, затем лениво потянулся, переворачиваясь, так что теперь она оказалась под ним, а его глаза мерцали в полумраке свечей.       — Потому что я не смогу это скрывать, — его голос был низким, обволакивающим, проникающим в самую глубину её существа.       Юджиния замерла, её дыхание сбилось, когда он медленно провёл пальцами по её щеке, затем ниже, по линии её ключиц, по изгибу груди, едва касаясь, дразня её кожу.       — Я не смогу притворяться, что ты не моя,— его губы коснулись её виска, затем спустились ниже, к щеке, затем к углу губ. — Я не смогу стоять рядом с тобой в зале, вести себя, как твой преподаватель, и не вспоминать, как ты дрожала в моих руках.       Юджиния тяжело вдохнула, ее пальцы сжались на его плечах. Он наклонился ниже, его губы ласкали ее шею, оставляя на коже горячие, влажные следы.       — На балу все видели, что мы пришли вместе, — он прошептал это прямо ей в ухо, его дыхание обжигало. — Все уже знают, что мы вместе. Это просто вопрос времени.       Юджиния судорожно выдохнула, его руки сжались на её талии, притягивая её ближе.       — Вацлав... — её голос дрогнул от его прикосновений.       Он не ответил. То, как она назвала его имя вновь сорвало ему крышу. Его губы нашли её снова, и в этом поцелуе уже не было ни сдержанности, ни осторожности — только чистая, необузданная страсть, разжигающая внутри неё новый пожар. Юджиния выгнулась навстречу, позволяя ему погрузиться в неё снова, позволяя ему показать, что он имел в виду, когда сказал, что не сможет это скрывать. Потому что с каждым его движением, с каждым стоном, с каждым жадным прикосновением она понимала: он говорил правду.       Он нехотя разорвал поцелуй, перевернул её на живот и прислонился к её спине.       — Ты ведь знаешь, что я не смогу скрывать? — его голос был хриплым, томным, наполненным жаром.       Юджиния ответила не словами, а движением — она подалась назад, к нему, прижимаясь к нему бедрами, раскрываясь для него, доверяя ему без остатка.       Вацлав застонал, его пальцы впились в ее кожу, и в следующую секунду он медленно, но уверенно вновь вошёл в неё, заставляя её выгнуться от ощущений, заставляя её выпустить прерывистый, сладкий стон.       Он двигался осторожно, сначала медленно, словно смакуя это соединение, но с каждым новым толчком его движения становились увереннее, сильнее, глубже. Её пальцы сжались в простынях, её тело содрогалось от наслаждения, и когда он схватил её за бёдра, притягивая её ближе, когда его губы нашли её плечо, оставляя на нём горячие поцелуи, она уже не могла думать ни о чём, кроме него.       — Вацлав... — её голос был прерывистым, наполненным восторгом и восхищением.       Он застонал, услышав своё имя, его дыхание обжигало её кожу, его движения становились жадными, страстными, и в какой-то момент она услышала глухой треск: крепкая дубовая кровать под ними жалобно заскрипела, протестуя против их безудержной страсти.       Но Вацлав не остановился.       Его пальцы впились в её талию, его губы снова нашли её шею, а тело жадно погружалось в неё снова и снова, доводя её до безумия, заставляя её теряться в этом вихре удовольствия. И когда её спина изогнулась, когда её тело задрожало в кульминации, когда её голос дрогнул, произнося его имя, Вацлав, рыча от восторга, последовал за ней, окончательно забирая её себе.       Юджиния лежала на простынях, её тело было тяжёлым от удовольствия, её дыхание всё ещё оставалось неровным. Она чувствовала, как Вацлав прижимает её к себе, как его рука лениво скользит по её талии, словно он не мог насытиться её кожей, словно пытался удержать этот момент, впитать его в себя.              Но затем он заговорил. Его голос был низким, всё ещё с хрипотцой после пережитого экстаза, но в нём слышалась ирония:       — Скажи мне, котёночек, — он провёл пальцами по её плечу, затем наклонился, позволяя своим губам скользнуть по ее шее, — как ты себе представляешь сохранить это в тайне?       Юджиния замерла, её сердце на мгновение пропустило удар.       — Что ты имеешь в виду?       Вацлав усмехнулся, но в его голосе слышалась необузданная собственническая нотка.       — После всего, что произошло, — его голос был горячим, проникающим, словно он шептал заклинание. — После того, как я овладевал тобой так, что даже портреты в кабинете Дамблдора слышали твои стоны...       Юджиния почувствовала, как к её щекам прилил жар. Она попыталась спрятаться под одеяло, но Вацлав не позволил ей сбежать, сбрасывая одеяло на пол.       — После того, как эта проклятая кровать чуть не сломалась под нами, — он продолжил, его губы скользнули к её уху, его дыхание обжигало её кожу. — После того, как между нами вспыхнула такая страсть, которую даже слепой заметит...       Он медленно перевернул ее на спину, заглядывая в её глаза, и в его взгляде горела уверенность мужчины, который знал, что теперь она принадлежит ему.       — Как ты собираешься это скрывать? Юджиния сглотнула, её пальцы сжались на простынях.       — Мы... мы просто будем молчать. Будем осторожны...       Вацлав хмыкнул, затем склонился ниже, его губы нашли её ключицу, затем грудь, и с каждым его поцелуем ее разум туманился всё больше.       — Осторожны? — повторил он, слегка посасывая её сосок, отчего у неё вырвался тихий стон. — Ты и правда думаешь, что я буду сдерживаться?       Его руки вновь скользнули по её телу, пальцы медленно очертили линии её талии, её бедер. Его прикосновения говорили громче слов.       — Весь Дурмстранг узнает, - прошептал он, его голос был полным абсолютной уверенности. — Весь мир узнает. Потому что я больше не смогу смотреть на тебя, не вспоминая, как ты стонала моё имя.       — Вацлав.. — выдохнула она.       — Вот. Именно так…       Её тело всё ещё немного потряхивало от пережитого экстаза, но Вацлав, кажется, не собирался останавливаться. Он лениво скользил губами по её коже, осыпая её лёгкими поцелуями, от которых у нее по спине бежали мурашки.Она не знала, что он задумал.       До тех пор, пока не почувствовала, как его горячее дыхание опустилось ниже. Намного ниже.       Её сердце замерло, когда его руки крепче сомкнулись на её бёдрах, удерживая её на месте, когда он раздвинул их, прокладывая себе путь к самому центру.       — Вацлав... — её голос был едва слышным, но наполненным предвкушением и легким потрясением.       Он не ответил. Он просто наклонился и коснулся её языком. Юджиния ахнула, ее тело выгнулось, ее пальцы вцепились в простыни, а лёгкое электрическое разряды пронеслись по её венам. Она и не знала, что он умеет такое.       Да, она знала, что он волшебник. Но она понятия не имела, что он умеет орудовать не только волшебной палочкой, но и языком. Его движения были медленными, уверенными, дразнящими, словно он хотел, чтобы она сгорала от ожидания, от нестерпимого напряжения. Юджиния чувствовала, как её дыхание становится всё более обрывистым, как её тело охватывает новая, ещё более сладкая волна удовольствия. Вацлав знал, что делает.       Он изучал её реакции, ловил каждый дрожащий вдох, каждый стон, каждые судорожные движения ее тела, отзывающегося на его прикосновения. И когда он усилил давление, когда его язык нашёл ее самую чувствительную точку, а губы сомкнулись, лаская её с жадностью, Юджиния больше не смогла сдерживаться. Она вскрикнула, её тело выгнулось в сладкой агонии, её пальцы вплелись в его волосы, удерживая его там, где она нуждалась в нём больше всего. И Вацлав не остановился. Он довёл её до пика, до самого края, а затем, когда её тело содрогнулось, охваченное волнами оргазма, когда её разум растворился в чистом наслаждении, он крепче сжал её бёдра, удерживая её в этом состоянии чуть дольше.       Когда её дыхание, наконец, замедлилось, когда она распласталась на простынях, ощущая, как её тело расслабляется, он поднял голову. Его глаза пылали самодовольством.       Он провёл языком по губам, наслаждаясь её вкусом, а затем, лениво поднимаясь вверх по ее телу, наклонился к её уху и прошептал:       — Я же сказал, что ты не сможешь это скрыть.       Юджиния была слишком ошеломлена, чтобы ответить. Она просто утонула в новом поцелуе, который на этот раз был медленным, ленивым и очень уж нежным. Погладив Юджинию по голове, он уложил её себе на грудь и замолчал, нежно перебирая её волосы.       Комната погрузилась в полумрак, когда последние свечи погасли, оставляя лишь мягкие отблески луны, пробивающиеся сквозь массивные окна. Воздух был насыщен страстью и запахом чего-то сладкого, но теперь в нём витало ещё и нечто другое — умиротворённость, глубокая, тёплая и необратимая. Юджиния, измождённая и совершенно обессиленная, лежала в его постели, её дыхание было глубоким, спокойным, её тело — расслабленным, а губы всё ещё сохраняли тень улыбки, будто даже во сне она ощущала тепло его прикосновений.       Вацлав, полулёжа, с ленивой улыбкой наблюдал за ней, с удовольствием отмечая каждую деталь: её растрёпанные волосы, её тёплую, мягкую кожу, то, как её плечо обнажилось, когда она слегка повернулась во сне.       Он посмеиваясь покачал головой.       — Вырубилась, кошечка. — хмыкнул он, проводя пальцами по её спине, лениво, едва касаясь. — А сколько еще таких ночей впереди? М?       Юджиния не шевельнулась. Он тяжело выдохнул, затем откинулся назад, прикрыв глаза. Но через несколько секунд его мысли ввнезапно вернулись к реальности.       Портреты.       В Хогвартсе, как и в Дурмстранге, стены имели уши. И если здесь кто-то и наблюдал за ними, то скоро слухи могли разнестись по всей школе. Он резко повернул голову в сторону ближайшего портрета, на котором пожилой волшебник в старинной мантии выглядел изрядно ошарашенным.       — Ни слова, — приказал Вацлав, его голос был низким, полным скрытой угрозы. — Иначе я порежу тебя и твоих друзей на куски.       Портрет нервно кивнул, затем исчез в глубине холста, делая вид, что ничего не видел. Вацлав удовлетворённо хмыкнул, а затем, наклонившись, укрыл Юджинию одеялом, осторожно, очень бережно.       Она чуть вздохнула во сне, но не проснулась, только теснее прижалась к нему, словно даже во сне искала его тепло.       Вацлав на секунду замер.       А затем, сдавшись, обнял её, прижимая к себе, позволяя её дыханию успокоить его.       Он закрыл глаза и впервые за долгое время уснул без тревог. В своём мире, но рядом с ней. И ей теперь всегда здесь было место.