Мы — зодчие земли, планет декораторы

— Роджер Кит, твой друг Ричард, к сожалению, прав. Ты должен вернуться, и чем раньше, тем лучше. — Нет. Исключено. Нет-нет-нет.        Теперь они пытались уговорить его уже вдвоем: Рик слева, Розмари справа. Каким-то невероятным образом они успели поругаться с самого утра, а поэтому подчеркнуто не смотрели друг на друга.        Про таких, как Рик и Розмари, ма всегда говорила — нашла коса на камень. Любое их взаимодействие, любая фраза моментально приводила к спорам, и они оба, злые, стояли друг напротив друга и буравили взглядами, чтобы разразиться очередной бурей.        Так что, подумалось Роджеру, если они оба в чем-то согласны, значит, положение действительно серьезное. И Роджер понимал, что они оба правы — так не должно было продолжаться. Не будет же Роджер Кит вечно сидеть здесь — но все равно с ним до боли не хотелось расставаться. Ведь как только тот уедет обратно домой, к своим картинам, бархатным тяжелым портьерам и шлафрокам в шотландскую клетку, жизнь вернется на круги своя — и он даже не вспомнит о длинном, сердитом Роджере Уотерсе, с которым они вместе воровали яблоки и смеялись над очередным дурацким анекдотом.        Но Роджер Кит стоял на своем. Он уже не отнекивался: лишь стоял, скрестив руки на груди, смотрел прямо перед собой и молчал, как партизан. — Послушай, — Розмари взяла его за руку. — Множество людей сейчас страдают из-за поведения нашего дядюшки — хотя и не дядюшка он нам вовсе. Множество людей сейчас гибнет и калечится — из-за твоего бездействия. Посмотри хотя бы на брата твоего друга Роджера. — Да даже если люди тебя не волнуют, — возмущенно заговорил Рик, хватая ртом воздух: из груди его выливалось хриплое сипение, как у сдувшегося воздушного шарика. — Эта мразь убила твоего отца. Неважно, по каким причинам. Он занял место твоего отца, отправил твою старшую сестру за тридевять земель и запудрил вам, малолеткам, мозги. Тебе самому не противно, нет? Сидеть здесь, намазывать сопли на кулак, пока он в твоем доме греет зад у камина и жрет телятину под яблочным соусом?.. — У нас не подают телятину, — начал Роджер Кит, но Рик отмахнулся. — Да плевать. Он тратит твои деньги, Роджер Кит. Деньги твоего отца, твоей сестры. Ты же взрослый, ты же так хочешь быть взрослым, но взросление — это умение отвечать за свои поступки. Быть взрослым — это значит выйти к этому ублюдку и навалять ему, как мужчина. Мы тебе поможем, мы все. Рик и Розмари одновременно посмотрели друг на друга и хмыкнули. И Роджер Кит, по-взрослому вздохнув, уселся на подоконник и отвернулся. Выздоровевшей рукой он что-то такое чертил на пыльном стекле. Несмотря на раннее утро, солнце уже встало, а потому окрестные дома прямо лощились белизной. — Вы не понимаете, оба, — сказал он. — Дело не в трусости. Я давно перестал бояться темноты, портрета мамы и умереть от чахотки, мне не семь лет. И его я тоже не боюсь — как же он мне помешает? Он ведь регент только фактически, а не по бумагам. Но не в этом суть. Я устал, Розмари, понимаешь? Я хочу пожить обычной жизнью. Чтобы меня не хватали ежедневно и не требовали бежать, куда скажут. Я хочу иметь выбор — куда мне идти, чем мне заниматься, обедать или не обедать, читать это или другое. Я хочу пойти в нормальную школу, а не коротать длинные летние вечера за очередной постылой книжкой, считая дни до того, как ты вернешься. А пока я исполняю обязанности главы, это невозможно. — Но ведь, — Розмари запнулась. — Это же твоя роль, которая предназначена тебе от рождения, милый братец. Так уж устроен мир. Если бы не твой любимый ломатель рук со своими красными присказками, ты жил бы обычной жизнью. Так что благодари его.        Розмари отвесила издевательский полупоклон, чуть склонив голову. И Рик уже повернулся, открыл рот, но Роджер Кит взмахнул рукой и прервал его. — Но ведь ты старше меня, Розмари. И ты живешь обычной жизнью. Разве я не прав? — Я девочка, дурак, — сказала Розмари и закатила глаза.        Без своих аристократических экивоков она показалась Роджеру вполне порядочной девчонкой. Самой обычной. — И что? — И то. Империей может управлять лишь наследник мужского пола, таковы традиции. Поэтому твой любимый ломатель рук так и…        Роджер за это утро уже успел проснуться, приготовить завтрак для ма, помочь Джону побриться, вывести его на улицу и домой, поругаться и помириться с Дэйвом Гилмором и выслушать очередной бородатый анекдот Ника, но весь этот бессмысленный спор уже успел ему надоесть. А Рику, кажется, он надоел еще сильнее — он махнул рукой и отвернулся. — Да ладно вам, Розмари, нечего стараться так. Все равно он не послушает ни вас, ни меня, ни всю Империю, вместе взятую. Фамильное упрямство, черт его дери. — Но… но он же… — Да, он ваш младший брат, но формально вы не вправе ему приказывать. К черту. Пойду покурю, — Рик пошарил в брюках и достал красную пачку с белой птицей. — Угостить вас сигареткой? — Смело думать, что все вокруг вас обязательно должны дымить, как паровозное депо, Ричард. Но не откажусь.        И Рик действительно вышел, сунув руки в карманы. За ним вышла и Розмари, бросив на брата разочарованный, невыносимо грустный взгляд. — Вам, наверное, вообще не знакомы такие понятия, как квартирная планировка, — доносился ехидный голос Рика за стенкой. И правда, слышимость потрясающая. — Так что позвольте подать вам руку, не дай Бог, упадете и расшибете свой императорский нос. — Я сама в состоянии себе прикурить, но если уж вы так настойчивы… Проще согласиться с, как вы это называете в своих книжонках, деклассированным элементом, чем вести бесплодные споры. — Вы читали мои книги? — Ну разумеется, Ричард, я же должна знать врага в лицо… Роджер Кит все сидел на подоконнике, смотрел на спешащих с утра пораньше людей, болтал ногой и о чем-то думал. Роджер сел рядом — подоконник опасно заскрипел, но выдержал — и кашлянул. Тот даже не повернул головы. — Если… если ты согласишься, — тихо сказал Роджер. — И вернешься домой, мы ведь сможем переписываться, верно?.. — Ага, — хмыкнул Роджер Кит. — И ты превратишься в еще одну Розмари. Еще только твоего письма я не ждал месяцами. — Но я ведь… я ведь правда хотел бы… — Я знаю, — прервал его Роджер Кит. — И я бы тоже этого хотел, и я хочу, не представляешь, насколько сильно. И почему я не родился девочкой? Никаких обязательств, никакого давления, знай, учишься себе, пока не выходишь замуж. Здорово же. — Но ведь твоя сестра сказала, таковы традиции. — Традиции, — Роджер Кит вдруг задумался еще сильнее. — Традиции… Он озадаченно провел пальцем по грязному от пыли и смога стеклу, растирая какую-то немыслимую загогулину, и замер. А потом повернулся к Роджеру: глаза его, зеленые, как у кошки, чуть ли не светились. — Я знаю, что нужно делать. Пошли. И Роджер Кит скатился с подоконника и понесся в кухню. Прямо в разных носках он вывалился на грязный и жаркий балкон, перепугав Рика и Розмари. — Я знаю, — воскликнул он. — Я знаю, что делать. Мне нужно домой. И я его уничтожу. Низведу до пепла. — Правильнее говорить «испепелю», — на автомате поправил Рик и высунул голову из окна, вдыхая в усталые сиплые легкие относительно свежий воздух. — И я тебе помогу, пацан. Сделаю все, что в моих силах, хороший ты парень. Розмари удивленно оглянулась на Рика, будто видела его в первый раз. — Ричард, — сказала она. — Возможно, я ошибалась в вас на какую-то долю процента. Я могу называть вас на «ты»?

***

На штурм они собирались так, будто на последний бал — если такое можно сказать о революционерах, конечно. Будь воля Рика, он бы обязательно взвесил все «за» и «против», изучил схемы, чертежи и графики, предусмотрел все пути отхода — а потом подошел Дэйв Гилмор и, закатив глаза, выдал еще сто неучтенных деталей вперемешку с нравоучениями.        Но особого плана у них не было: как тут вообще что-либо можно предусмотреть?.. Поэтому вооружались, чем могли. Ник, стараясь вообще не дышать, старательно засовывал в карман клетчатую тряпицу, пропитанную хлороформом. — Ты вокруг меня не скачи особо, пацан, — улыбнулся он Роджеру Киту. — Я с этим дерьмом уже много лет работаю, нос ничего почти не чувствует. А если тебя вырубит, будет очень неприятно. От хлороформа знаешь, отхода какие? Неделю потом башка будет кружиться.        Роджер напряженно думал, как же не засветить лицо: вдруг что, а ма без него точно не сможет. Но, с другой стороны, ему было нечего терять, поэтому он всего лишь подвернул рукава отцовской рубашки, чтобы, если что, сразу метить кулаком по носу. Рик же, недолго думая, опустился на колени и залез под диван, на котором обычно спал. Чихая, кашляя от пыли и негромко ругаясь сквозь сжатые зубы, он долго копался, а затем извлек странный сверток в бумажном вощеном пакете — в таком обычно приносят выпечку из булочной по праздникам. Из пакета Рик извлек черный потертый «Браунинг». — Что? — удивленно спросил Рик, смотря почему-то только на Розмари. — На всякий случай хранил, вдруг нас кто-то накрыл бы. Уж лучше так, чем сгинуть на виселице. Дэйв Гилмор, казалось, волновался больше всех и то и дело высовывался в окно, нервно перебирая волосы — будто мысли материальны и за окном уже появилась толпа копов, готовая всех без разбору огреть прорезиненными палками и затащить в кутузку. — Ты точно не хочешь остаться и все обдумать, — он грустно обратился к Роджеру Киту. — Чтобы составить план, учесть все проволочки… — Нет, спасибо, я знаю, что делать, — Роджер впервые видел, чтобы кто-то зашнуровывал ботинки с такой яростью. — Рик, ты его испортил. Был ведь такой хороший интеллигентный парень… — Вперед, — сказал Роджер Кит, скрестив руки на груди.        Вид у него был, как у полководца перед битвой. — Обязательно зайди ко мне на чай, как все закончится, — вздохнул Дэйв Гилмор. — Я как раз заварю красный пуэр. — Конечно.        У двери Роджер обернулся, чтобы в последний раз окинуть взглядом гостеприимную квартиру Дэйва Гилмора — он очень надеялся, что вернется сюда. И не в качестве второго Рика. На тумбе с зеркалом — Дэйв Гилмор кокетливо называл это сооружение «трюмо» — валялись часы с потертым стеклом. Заброшенные, но все еще упорно тикающие.        Уже на подходе к кованой ограде Роджер Кит резко остановился. — Дай мне оружие, будь добр. Так будет лучше. — Ты умеешь стрелять? — Рик поднял бровь. — Дядя давал мне уроки стрельбы пару лет назад. Ну, потому что решил, что я должен хотя бы подержать оружие в руках.        Новые нотки в его голосе немного пугали — это, конечно, был не ледяной расчетливый пресс, как у Розмари, и никакой стати его отца, но в какой-то момент Роджеру даже стало немного страшно. — Когда у тебя сломается голос, будешь вселять ужас на своих подданных, — хмыкнул Рик и отдал «браунинг». — И как же ты планируешь пройти через охрану? — Просто идите за мной и делайте, как я сказал.        Императорский дворец виднелся за оградой. Массивное здание, выполненное в стиле ампир — по крайней мере, об этом говорили высокие колонны, белый, игнорирующий даже на желтизну мрамор и какая-то монументальность, неведомым образом балансирующая с воздушностью. Увидев толпу разного вида бродяг и пролетариев, стражники напряглись и с готовностью вскинули штыки. — Добрый день, — спокойно поздоровался Роджер Кит. — Арнольд, Фред и Уильям, верно? — Юный сэр? — выдохнул высоченный стражник по имени Фред с окладистой рыжей бородой. — Я… Наконец-то вы нашлись, хвала всем богам, я сейчас же сообщу… — Ах, не надо никуда сообщать. Я ушел сам, по своим делам, сам же и вернулся. Так что я бы ответственно попросил оставить мое появление без доклада. — Как скажете, юный сэр. А эта… компания? — Они со мной, — Роджер Кит махнул рукой. — Пропустите их и без доклада тоже, разумеется. — Но, юный сэр, — рыжий Фред нахмурился. — Эти люди — не та компания, которую хотелось бы видеть вокруг вас. Ваша сестра, наверное… — Я сказал, — в его голосе резанул металл. — Они со мной. — Юный сэр, я не вправе… — Ты не понял мой прямой приказ?        Рыжий Фред опустил взгляд, замялся и тихо отошел в сторону. Как и все стражники. — И я еще раз повторю, никакого доклада. Это тоже мой прямой приказ. — Слушаюсь и повинуюсь, юный сэр.        Пройдя через ворота, компания оказалась в широченном парке с белыми дорожками, посыпанными гравием. Фигурные подстриженные деревья в виде бабочек, лосей и различного рода фей, пруд с кувшинками и рогозами, из которого протяжно рокотали лягушки и немыслимого вида жабы: таких Роджер не видел, даже когда они всей семьей ходили в зоопарк. Не на клумбах, а так, вперемешку, росли невиданные цветы: были здесь и тюльпаны, от розовых до ярко-желтых и синих, были рододендроны, фуксии, анютины глазки, бегонии, буддлея, разноцветные гиацинты и пионы, над прудом возвышались гладиолусы и ирисы. У самого ограждения красовались нарциссы вперемешку даже с полевыми цветами.        Забыв про важность миссии, Роджер восторженно уставился на это яркое буйство красок и запахов, мечтая просто вразвалочку походить здесь, рядом с кроваво-красными камелиями и нежными крокусами — по крайней мере, судя по заботливой табличке рядом, именно так назывались эти нежно распахнутые светло-фиолетовые цветы. — Это мамина работа, — улыбнулся Роджер Кит, заметив его восхищенный взгляд. — Она собирала все эти крокусы-мимозы-тюльпаны-нарциссы по всей стране, первые ростки даже сама высаживала, ползая на карачках. Так мне папа говорил. А еще он говорил, что такие пышные розы, как в нашем парке, есть только у датского короля. И больше нигде. Пойдемте скорее. Прошу вас, не топчите цветы, вот, по дорожке. Дорожка из белого гравия вела прямо к высокой мраморной лестнице, наверху которой находилась массивная дверь с прицепленным дверным молотком. Недолго думая, Роджер Кит постучал три раза: достаточно громко, чтобы тебя услышали, но недостаточно громко, чтобы сочли, что через стражу каким-то образом пробрался уличный торговец — так он объяснял Роджеру позднее. И дверь распахнулась. — Юный сэр… Какая честь… Кто эти… — Доброе утро, Август. Эти люди со мной — они мои гости.        Дворецкий в черном фраке на мгновение застыл, а затем развернулся и отвесил почтительный полупоклон всем, включая даже округлившего глаза Роджера. — И юная леди здесь, очень рад вас видеть… Я думал, что вы в школе… — Я решила взять отгул, — сказала Розмари. — По семейным обстоятельствам. Август, дядя здесь? — Да, юная леди, он уже прибыл и решил приступить к своим непосредственным обязанностям. Мистер Джонсон в кабинете юного сэра работает с документами. Мне сообщить ему о вашем прибытии? — Не стоит, — Роджер Кит покачал головой. — Пусть это будет для него сюрпризом. — За ваше отсутствие многое изменилось, юный сэр. Во-первых, камелии… — Я предпочту услышать доклад о прошедших переменах после, Август. А пока можете быть свободны.        Седые брови дворецкого взметнулись куда-то под белую растрепанную прическу, но он ничего не сказал, лишь развернулся и направился по своим делам. Ступив на тяжелый начищенный до блеска паркет, Роджер Кит с улыбкой на губах уставился на массивную люстру, свет от которой резал с непривычки глаза. — Ну, — Роджер Кит развел руками, — добро пожаловать ко мне домой. Позже вы обязательно останетесь на пятичасовой чай, а пока следуйте за мной.        Роджер чувствовал себя ужасно неуютно. Широкие пустые залы, в которых гулко отдавались их шаги. Лестницы, перила, ковры — создавалось впечатление, будто им не позволено тут находиться. Будто вот-вот их кто-то вышвырнет и они, пролетев несколько лестниц, окажутся на улице, избитые и униженные. Людей здесь почти не было — лишь, кажется, слуги, которые недовольно оглядывались на них, особенно на небритого Рика с сизой щетиной и отпущенными до плеч волосами, но ничего не говорили.        Поднявшись по лестнице, они перешли в другое крыло и оказались чуть ли не в картинной галерее. Предки Роджера Кита и Розмари, сурово надув щеки и поджав губы, настороженно и надменно смотрели на революционеров из золоченых рам. Ведя их мимо портрета улыбающейся черноволосой женщины в легком платье, Роджер Кит отвел взгляд.        Да, подумалось Роджеру, одному здесь должно быть очень, очень неуютно. И правда, как в золоченой клетке. Неудивительно, что Роджер Кит не стремился домой.        Подойдя к очередной двери, Роджер Кит сосредоточенно выдохнул и вытащил «браунинг». — Здесь, — шепнул он и покрепче перехватил обеими руками ствол.        Рик кивнул собравшимся и, собравшись, со всей силы толкнул дверь. Сидящий за столом мужчина удивленно обернулся. — Вот и я, дядюшка. Не ждали? — сказал Роджер Кит и направил дуло пистолета ему прямо в лицо.        Так вот он какой, императорский советник, подумалось Роджеру. По рассказам Роджера Кита он представлял себе стереотипного носатого буржуя с агитационных листовок Рика, что сидит на мешке со звонкой монетой и не собирается слезать. Но нет: императорский советник выглядел совершенно обычно и даже безобидно. Седые волосы, пушистые усы, очки с толстыми стеклами, костюм в вертикальную полоску, в руках курительная трубка, как у солдата или моряка: он и правда напоминал скорее отставного воскресного дядюшку, который приходит на ужин, чтобы выпить немного чаю или вина, а потом посадить на колено и начать травить байки.        Даже сейчас Джонсон не терял какого-то мрачного обаяния, сидя на стуле с высокой спинкой и продолжая изучать документы, вглядываясь в мелкий смазанный шрифт. — Не глупи, Роджер Кит, — улыбнулся он. — Опусти пушку, мы не на Диком западе. Эти люди просто-напросто промыли тебе мозги. — Нет, — голос Роджера Кита дрожал, пальцы на курке — откуда он вообще научился стрелять? — ходили ходуном, но он не опустил прицел. — Дело не в них, а во мне. И в тебе. И в моем отце. — А что было не так с твоим отцом? — Джонсон поднял седую бровь и отложил документ. — Он плохо с тобой обращался? Вбивал в твою несчастную тупую голову прописные истины? Морил голодом? Что они тебе наговорили?.. — Папа не падал сам. Это ты его столкнул. А меня зачем-то оставил в живых. Хотя, — Роджер Кит нервно усмехнулся, — ты просто трясся за свою шкуру. Два трупа членов императорской семьи было бы уже не объяснить, верно? Я знаю, ты все еще состоишь у службы безопасности под подозрением. — Послушай, Роджер Кит, — Джонсон вздохнул. — Тебе наговорили всяких глупостей, просто и всего. Кому ты веришь? Этим красным?.. Я, кажется, объяснял тебе, что это за люди, не хотел, чтобы ты повторил судьбу брата. Но, видимо, объяснял недостаточно доступно. Ну, что поделать — ты всегда был не шибко умный. — Мне. Никто. Ничего. Не говорил. Я. Вспомнил. Сам, — руки Роджера Кита немилосердно тряслись, и Роджер испугался, что сейчас палец соскочит, и будет труп.        Уж тогда они точно не смогут ничего сделать и отмазаться. — Роджер Кит. Сколько ты общаешься с этими людьми — и сколько со мной? Я ведь твой дядя. Я столько раз приходил тебе на помощь, я не бросил тебя здесь одного — хотя мог бы. Один удар по голове, и ближайший детский приют в Глазго получил бы очаровательного кудрявого восьмилетку с потерей памяти в воспитанники. Здесь творилась такая неразбериха, никто бы ничего и не заметил. Опусти ствол и мы с тобой поговорим, как взрослые люди. Ты же хочешь быть взрослым? Мы поговорим, ты поймёшь, как все на самом деле, а потом Йозеф принесет тебе чашку горячего какао и ты отойдешь ко сну. И больше никогда не будешь вспоминать те ужасы, что произошли с тобой за эти дни. Мой бедный мальчик. — Еще одно слово… — И ты выстрелишь? Как это банально, — Джонсон хмыкнул. — Ты даже пистолет держишь неправильно. Лучше опусти пушку, а то случайно выбьешь кому-нибудь глаз. Убьешь ты меня, и что? Как ты будешь объяснять прибежавшему на звуки выстрела персоналу свое временное помешательство? — Я здесь главный. Не ты, не дворецкий. Только я. И значит, они будут меня слушаться. — Ну разумеется, — Джонсон издевательски поцокал языком. — Конечно. Представляю, какой будет заголовок у завтрашнего выпуска «Таймс». Малолетний император сошел с ума, таскаясь с красными, и застрелил своего прямого регента и советника. Потрясающе. Ну, давай. Стреляй. Встречу смерть, как встретил мой отец — с достоинством, прямо в глаза. Джонсон не пытался закрыться: развернувшись на стуле, он развел руки в стороны, будто приглашая. И мягко улыбнулся. Руки Роджера Кита бешено ходили ходуном. Секунду, две он держал советника на прицеле — а затем со всхлипом опустил пистолет. — Умный мальчик, — улыбнулся Джонсон. — Очень умный мальчик. Я думаю, красные крепко промыли тебе — и твоей сестре, надо же, добрый день, юная леди — мозги, но пару месяцев под надзором психиатра будет достаточно. Ты вылечишься и снова станешь хорошим послушным мальчиком. — Скажи, — выдавил Роджер Кит, беспрестанно всхлипывая. — Зачем ты убил его? Вы же… вы же были такими друзьями… Зачем?.. — Парень не справляется, — прошептал Рик, настороженно оглядывая коридор. Пока здесь было пусто, но в скором времени стража наверняка начнет прибывать. — По моему сигналу мы врываемся. Я останусь здесь, выиграю время. А Джонсон не заметил никого, кроме двух Барреттов: кажется, другие люди для него не существовали вовсе. Он узнал Рика, стоящего прямо за дверью, и сердито ощерился — но остальных, может быть, и вовсе принял за бесконечно снующих туда-сюда по своим делам слуг.        Он встал со стула и, с силой вытащив «браунинг» из трясущихся потных пальцев Роджера Кита, погладил того по голове — его затрясло. — Что они с тобой сделали, бедный мальчик… Бедное, бедное дитя… Такое нервное перенапряжение… — Нет, ответь, дядя, — сказала Розмари. — Меня ты не запугаешь своими фокусами. Зачем ты это сделал? — Ах, Розмари. Розмари, Розмари, Розмари, — Джонсон укоризненно покачал головой. — Ты же казалась мне такой умной девочкой. Неужели вы, англичане, и правда настолько погрязли в собственных сплетнях и дрязгах, что не видите главного? Разве ты не помнишь, чему я вас пытался научить? Бизнес превыше всего. — Но, — выдохнула Розмари, — при чем здесь это? Разве отец не устроил вас на эту должность? Разве вы не получали даже свыше требуемого?..        Улыбаясь, Джонсон вцепился пальцами в плечи Роджера Кита. Тот отчаянно, но безуспешно пытался вырваться. — Бизнес, бизнес, бизнес. Понимаешь, Розмари, я не врал, когда говорил, что ваш отец был моим хорошим другом. И я не врал, я действительно считаю его великим человеком. Но, понимаешь… Во-первых, это из-за него ваша мама погибла. Да-да, сложная беременность, да-да… Но ведь у него были возможности, он мог найти лучшего врача в этой чертовой стране или отправить ее за океан!.. Но нет, он предпочел смириться. На все воля Божья, как же. Вертел я этого бога. Это он ничего не сделал — и она умерла. Все, что теперь от нее осталось — это чертов портрет. Который, к слову, даже скверно написан.        Джонсон сдержанно выругался и пошарился в карманах. Он отпустил Роджера Кита, но тот, движимый страхом, застыл на месте. Он не двигался, лишь смотрел на Джонсона огромными удивленными глазами. — Розмари, сигаретку? Да ладно тебе, я сразу понял, что ты куришь. На будущее — от приличной леди не должно так пасти табаком. А я закурю, пожалуй.        С мечтательным видом Джонсон затянулся трубкой и зажмурился от удовольствия. — Ах, да. Он совершенно не умел быть благодарным. Надо же, пашешь на него днями и ночами, цацкаешься с его отпрысками, а в ответ — ой, Сэм, не сегодня. Ой, извини, я занят. Да, конечно, потом это рассмотрю. Но я терпел — до определенного момента. А потом… Ой, надо же, — Джонсон вздохнул. — Так уж получилось, что ваш отец заприметил нового советника. Вашу старшую сестру. Я его понимаю, конечно, бизнес есть бизнес. А своя рубашка ближе к телу. Но ведь и мне тоже.        Повисла тишина, и только Роджер Кит устало тяжело дышал. Рик, Роджер и Ник переглянулись, и Рик покачал головой: пока что не время. — Вы… вы убили моего — нашего отца, чтобы остаться на должности? Любой ценой? — Розмари побледнела. — Бизнес есть бизнес. Зато посмотри, как хорошо все вышло — твой братец полноценный император, а ты, как его сестра — отличная партия замуж. Деньги текут в казну рекой, пока маленький Роджер Кит подписывает бумажки и читает своего Жюль Верна. Все же прекрасно работало. — Теперь не будет, — сказал Роджер Кит, тяжело дыша. — Я, как император, лишаю вас этой должности, а потом стража проводит вас в камеру предварительного…        Джонсон устало посмотрел на него, как бесконечно терпеливый родитель на глупого ребенка, который снова и снова не может прочитать предложение из трех слов. — Ты помутился рассудком, мой несчастный мальчик. Но ничего страшного: психиатрическое лечение поможет тебе прийти в себя. — Я не дам вам отдать брата… — Ох, и тут загвоздка. Да, Розмари, наверное, придется умереть, мой милый мальчик. Какая жуткая история — любой помутится рассудком. Бедный, бедный мальчик.        Обманчиво спокойный, Джонсон отшвырнул Роджера Кита — тот стукнулся затылком о стену и сполз на пол, будто тряпичная кукла. Розмари с криком кинулась к нему — и с ужасом поняла, что руки Джонсона сомкнулись у ее горла. — Ты ведь понимаешь, что мне очень жаль, моя дорогая девочка? — мягко спросил Джонсон, сжимая ладони на ее шее. — Ты очень похожа на свою маму. Очень жаль, но бизнес есть бизнес.        Розмари хрипела, тщетно пытаясь оторвать руки — еще мгновение — и тут произошло сразу несколько событий. Кто-то прошипел «Сейчас!», и Джонсон отпустил Розмари, с руганью пытаясь оторвать клетчатую тряпку от своего лица — а потом упал, закатив глаза: уснул. — Ты в порядке? — Рик встревоженно тряс Розмари и шлепал ее по щекам. — Мог бы и не спасать, — она улыбнулась. — Одним членом моей семейки было бы меньше, разве не об этом ты мечтал?.. — Давай хотя бы сейчас не будем ругаться.        Роджер не обращал внимания ни на Рика с Розмари, ни на Ника, что с озабоченным видом все проверял и проверял дыхание спящего советника. Для него даже не существовало кричащих слуг — он подбежал к Роджеру Киту и принялся трясти его за плечи. Нет. Только не это. Только не сейчас.        Затылок у него был в крови, и волосы потускнели, из рассеченной губы тоже текла красная струйка — приложился еще и об пол. Но затем Роджер Кит пробормотал что-то невнятное и открыл глаза. — Все… хорошо? Ты чего такой испуганный? Что с Розмари?.. Как же, черт возьми, голова кружится. Меня сейчас стошнит. Этому ковру лет больше, чем мистеру Райту, и это будет… уф-ф…        В дверном проеме ощетинились штыки дворцовой стражи. — Немедленно выходите с поднятыми руками!.. Покушение… — Все в порядке, — Роджер Кит махнул рукой. — Сложите оружие. Все хорошо. — Юный сэр, с вами точно все хорошо? — недоуменно спросил рыжий Фред. — Я так и знал, что… И ваш советник… — Прошу заключить его под стражу. Он обвиняется в убийстве моего отца, покушении на мою сестру и, дайте подумать — в государственной измене. Ох, как же болит голова…        Роджер Кит охнул и устало сел на стул с высокой спинкой. — Август, — он вызвал дворецкого. — Прошу, распусти стражу и отведи моих друзей в столовую. Пусть они отобедают. А меня прошу оставить наедине с сестрой. — Может, тебе все-таки прилечь? — спросил Роджер. — Тебе врача нужно срочно. — Потом. Мне нужно доделать кое-что. — Ты не в порядке, Роджер Кит. Тебе нужно прилечь и врача. — Потом, — устало повторил он. — Все потом. Я все тебе расскажу, только оставьте меня с сестрой.        И революционеры растерянно вышли, закрыв за собой дверь. И только когда они остались одни в комнате, Роджер Кит позволил себе закатить глаза и осесть на стуле. — Тебе и правда нехорошо, тебе нужен врач, — всхлипнула Розмари. — Господи, на мгновение я подумала, что… — Потом. Врач будет потом. Мне нужно сделать кое-что очень важное, и ты должна меня выслушать. Я продиктую, пиши указ. И потом я поставлю свою подпись. — По-моему, ты свихнулся. Что ты хочешь сделать?..        Роджер Кит поманил сестру и заговорщически принялся что-то шептать ей на ухо. Глаза Розмари округлились, и она просто по-детски уставилась на него, не в силах поверить. — Ты… ты серьезно? Ты отдашь все права ей? Но Рут же…        Роджер Кит не шутил, и на его бледном, стремительно начинающем зеленеть лице было максимально серьезное выражение. Ведь он уже, кажется, все решил. — Мы оба знаем, что она из всех нас — самый лучший кандидат. Серьезно. Ей и советник-то, наверное, не нужен. Да и, признаться честно, не самым лучшим образом я был… — он с усилием втянул воздух, — на этой должности. — А ты? Что будешь делать ты?.. — Жить обычной жизнью. Учиться в школе. Тусить с друзьями. Да все, черт возьми, что захочу. Мне пятнадцать через полгода, самое время начать.        И тогда, видимо, поняв, что он говорит серьезно, Розмари, вздохнув, достала из ящика его-папиного секретера лист бумаги и, обмакнув перьевую ручку в чернильницу, начала писать. — Ты уверен? Назад пути не будет. Такая власть дается лишь раз в жизни, да и то не каждому из нашей семьи. — Уверен, — он кивнул. — Тогда, — Розмари хмыкнула. — Тебе нужен кто-то на должность советника. И…        Она что-то зашептала Роджеру Киту, и тот хихикнул и кивнул. И тогда Розмари настрочила еще несколько абзацев на листе.        А потом Роджер Кит выпрямился и прикрыл глаза — закружилась голова. Он развернул стул и вывел на указе размашистую подпись.