Светлее только сон, в котором мы вдвоем

Михаэль Штокхаузен

      Большую часть времени Лера просто ненавидит пунктуальность и собранность, которую вбили в Штока его немецкие корни, но не утром, когда солнце едва начинает подниматься над горизонтом и их спальня погружается в нежный полумрак, а лучи света лениво проникают сквозь приоткрытые шторы, создавая игру теней на стенах. Она просыпается под звон будильника с его тумбочки и с тихим стоном поворачивает голову в сторону звука. Михаэль запечатлевает ласковый поцелуй на её виске и шепчет что-то на немецком прямо в ухо, заставляя улыбаться и тянуться в сторону тепла за ещё одним поцелуем. Лера пытается утащить его в кровать «ещё совсем на чуть-чуть», как сама она шепчет, хватается пальцами за шею и ласково перебирает волосы на загривке. Он только тихо усмехается и нежно прикасается к её губам, пытаясь продлить касание на подольше, однако не может позволить себе большего и, укутывая девушку в одеяло, уходит собираться на работу.       Лера почти сразу же заново погружается в лёгкую дрёму со счастливой улыбкой на лице, пока Михаэль не оставляет прощальный поцелуй на носу и не получает такой же в ответ, а входная дверь не хлопает и в замке не поворачивается ключ. В этот момент мягкий звук её будильника пронзает тишину и девушка, переворачиваясь на спину, с усилием открывает глаза. Первым, что она всегда видит, был потолок, который словно магически менял свой цвет под воздействием ранних лучей солнца. Это был ежедневный момент, когда её реальность переплеталась со сновидениями. Она потягивается в кровати, довольная, как домашняя кошка, льнёт к подушке Михаэля, вдыхая еле ощутимый запах его шампуня, и, казалось, чувствует себя самой счастливой девушкой в этот момент.       С каждой минутой в сознание приходят ясность и бодрствование, а нос улавливает запах свежесваренного кофе, распространившегося по квартире. Лера тянется к радио и под звук незатейливой мелодии медленно поднимается с кровати.        Вода из крана начинает бежать, соединяясь с мелодией, создавая задорный звук, и девушка, слабо качая головой, вдыхает аромат парфюма, который оставил после себя Михаэль. Утренний душ стал ритуалом, который помогал ей снять с себя остатки сна и пробудиться полностью. После душа она накидывает на себя халат Штокхаузена, который уже почти растерял всё его тепло, и идёт в спальню, чтобы выбрать наряд на сегодня — этот выбор формировал настроение на весь день. Она открывает шкаф, полный разнообразных вещей, и начинает перебирать вешалки. Взгляд сразу цепляется за небесно-голубое платье, которое ей подобрал Миша, и она, ни секунды не мешкая, хватается за него.        На кухне её уже ждёт чашка ароматного кофе и тарелка с завтраком. Улыбка против воли растягивается на лице всё больше, и она разве что не смеется от счастья.       — Миша, я тебя обожаю, — тихо мурлычет Лера себе под нос, садясь за стол и ощущая, как тёплое настроение наполняет её до краев. Утреннее пробуждение было моментом спокойствия, возможностью прийти в себя и готовиться к новым вызовам и радостям, которые принесёт этот день. Это был стартовый пункт, с которого начиналась каждая история жизни. И её история была столь светлой, что Лера не могла понять, почему ей так повезло.       Она быстро чиркает на записке, где витиеватыми буквами написано «Ich liebe dich», «Я тебя больше», прикидывая в голове, что приготовить на ужин, и мчится на работу, чтобы потом вечером уснуть под тихий голос Михаэля, которого она коварно затащила на кровать и извела всеми возможными способами: начиная с перебирания кудрей и заканчивая стискиванием в объятиях до боли, будто боясь, что он сейчас пропадёт и нужно срочно впитать его в себя. Лера слушает «Фауста» в полудрёме и нежится в руках Михаэля, уже не в силах тянуться за поцелуями время от времени, и радуется, что завтра это повторится вновь.

Дмитрий Сеченов

      Проснуться с Димой с утра в одной постели, а уж тем более позавтракать вместе, было почти невыполнимой задачей. Для этого должна была сойтись пара-тройка звёзд, Луна войти в другую фазу, ну или резко возникнуть общая командировка, болезнь любимой или же обычная хитрость. Болезни Леру не брали благодаря тому же Сеченову: иногда ей даже казалось, что он специально что-то подмешивает в еду, чтобы не переживать, когда она температурит. То, что в выборе между ней и своим предприятием Дима без колебаний выбирал её, невероятно льстило, хотя дёрганный Сеченов всё равно раздражал Леру своим взвинченным видом и гонением то Левой, то Правой к Штоку для хотя бы частичной уверенности, что без него предприятие ещё стоит на своём месте.       Поэтому ещё вчера Лера отключила будильник на его тумбочке, а Левой и Правой наказала не толкать мужчину со звуками сирен, предупреждая о том, что он проспал. И вот теперь наконец-то она просыпается в тёплых объятьях, а не в холодной постели с Левой, стоящей сбоку от неё. Кстати, когда так произошло в первый раз, то она подскочила чуть ли не до потолка, когда одна из близняшек склонилась над ней с подносом с завтраком, стоило ей только открыть глаза.        Лера чувствует, как спину греет тепло чужого тела, и улыбка против воли растягивается на лице. Дима крепко прижимает её к себе, приятно дышит куда-то в плечо и иногда что-то невнятно бормочет. Видимо, даже во сне не может оставить свой пост. Аккуратно, чтобы не разбудить любимого, Лера пальцами подзывает близняшек к себе и шёпотом даёт поручения. Только когда Левая отправляется в ближайшую пекарню за выпечкой, а Правая — предупреждать Штокхаузена, что Дмитрий Сергеевич будет отсутствовать как минимум до обеда, ну или чуть больше, если Лере удастся его задержать, она пытается как можно более осторожно повернуться в объятьях. Девушка знала, что Михаэль полностью поддерживает такие её шалости и даже готов помогать ей в маленьких махинациях, помогающих Сеченову немного отдохнуть.       Лера ласково перебирает пряди его волос, гладит по шее и плечам, чтобы помочь выкинуть из его головы все мысли о работе, преследующие во сне. И только когда дыхание мужчины становится равномерным, а бормотание прекращается, Лера от избытка чувств касается губами каждого участка кожи, до которого может дотянуться. Плечо, изгиб шеи, щёки, скулы… Дима просыпается только тогда, когда она дотрагивается до век, и до тихого писка сжимает её в объятьях.       В полудрёме он пытается вернуть все поцелуи, запечатлеть их на губах и шее, которую девушка специально выгибает, открывая побольше пространства. Слишком хорошо… Лера тихонько стонет, когда Сеченов выцеловывает ключицы, прекрасно зная, насколько ей это нравится. Он хочет посмотреть на неё, на спутавшиеся волосы, распластавшиеся по подушке, на румянец, проступивший на щеках, и слегка затянутые поволокой глаза. Но как только приподнимается на руках, замечает, как солнце пробивается через неплотно задёрнутые шторы, и падает обратно на кровать, едва слышно усмехаясь.       — Как я мог опять на это попасться?       — Обижаешься?       Лера мягко перекатывается к нему на грудь, глядит, как нашкодивший котёнок, хотя совесть её остаётся непреклонна, вырисовывает одной ей понятные рисунки на обнажённой груди, пока Дима молчит, словно и правда решает, насколько глубока его обида. Когда молчание затягивается, Лера тянется и оставляет поцелуи там, до куда достаёт: на подбородке, по нижней челюсти, под ухом.       — Ну, Дим, — виновато тянет она ему на ухо, обнимая за шею.       — А вот если бы у меня была важная встреча? — серьёзно спрашивает Сеченов, зарываясь пальцами в её волосы.       — Согласовала с Мишей все планы на неделю ещё три дня назад.       — У тебя его телефон скоро на быстром наборе будет стоять.       — Уже.       Дима смеётся, целует Леру в макушку и думает, что может он и правда мог бы иногда оставаться утром дома, пока она не проснётся. Всё-таки Лере требуется такое же внимание, как и предприятию. Хотя Штоку он всё равно устроит нагоняй. Профилактический.

Сергей Нечаев

      Лера перестала злиться на Нечаева уже через полгода их совместного проживания. Работа подразумевала, что подорваться мужчина мог в любое время, бросал все дела и бежал выполнять очередное задание. Девушка привыкла, что он мог сидеть дома неделями или, наоборот, пропадать где-то месяцами, поэтому теперь просто вздыхала, когда он снова подходил к ней с опущенным взглядом, словно провинившийся щенок. Лера получала поцелуй в щёку и честное слово обязательно вернуться как можно раньше, Серёжа же в свою очередь — обещание добить его, если он опять приползёт домой, как побитая псина без единого живого места.       Но всё-таки, когда удача играла на их стороне, Серёжа спал как убитый и разбудить его мог только любезный удар током от ХРАЗа, которому иногда она была очень благодарна, потому что среди всех особенностей Нечаева его протезы утром напрягали Леру больше всего.       Тяжёлое тело немилостиво давило на неё, не давая ни пошевелиться, ни хотя бы развернуться лицом к обидчику. Будучи настоящим солдатом, Сергей спал, практически неподвижный в движениях рук и ног, прижимая её к груди так сильно, что дышать было практически невозможно. Лера уже несколько раз поднимала тему того, что жизнь важна ей как память, но, видимо, возможность потерять девушку была для Серёжи важнее.       Потом Лера старалась хитрить и сама укладывалась на грудь мужчины, прижимаясь к нему всем телом, обхватывая руками и ногами. Иногда это помогало, и тогда она могла спокойно выспаться с возможностью хотя бы немного шевелиться. Но проблема заключалась в том, что либо Серёжа приходил с работы в глубокую ночь, когда она уже засыпала, либо же усталость на собственной работе, бывало, так давила, что она засыпала первая, временами даже не раздеваясь, что весь хитроумный план шёл коту под хвост. Вчера был как раз такой день и Лера, пыхтя, пыталась выползти из железных объятий. Ну, подумаешь, спит, как монолит, тяжёлый и неподвижный, зато сопит так забавно, как щенок.       Выдохнувшись, Лера тихонько скулит, злясь ещё и на то, что ХРАЗа сейчас нет рядом: Серёжа, как назло, отдал его на калибровку Сеченову пару дней назад после очередного задания. Одной рукой мужчина обнимает Леру за талию, а другой, подложив ей под голову, обнимает за плечи, и, ненадолго задумавшись, она делает то, что первым приходит ей в голову: раскрывает челюсти посильнее и вцепляется что есть мочи.       — Лера, ебучие пироги! Какого чёрта? — Серёжа подскакивает на кровати, ненамеренно отталкивая девушку от себя, и та — уже в полёте — сомневается, что это было хорошей идеей.       — Люблю тебя, Нечаев, не могу, аж съесть захотелось, — тихо ворчит девушка, поднимаясь с пола и потирая ушибленный бок.       — Я же тебя покалечить мог!       — Да я с тобой всё время как по лезвию. Особенно ночью, — девушка выгибается, и боль простреливает позвоночник, заставляя её вскрикнуть и опрокинуться на кровать. — Чёрт, тебя ночью связывать надо.       Серёжа непонятливо глядит на неё, пытаясь прогнать остатки сна, а потом осознание накрывает его с головой, и он ласково притягивает её к себе.       — Лер, — виновато тянет мужчина, гладя её по боку и оставляя мимолётные поцелуи по плечу, — сильно ударилась?       — Хочешь проверить? — резко поворачивая голову, огрызается она. — Устроить?       — Ну прости меня, я знаю, что тебе очень некомфортно, но просто не могу ничего с собой поделать, когда вижу тебя, сжавшуюся на кровати. Ты кажешься такой маленькой и беззащитной, а я ведь не самый безопасный выбор для будущей жизни и…       Лера прерывает его, затыкая поцелуем. Настойчиво раздвигает губы языком и проводит им по кромке зубов, из-за чего Нечаев теряется, сжимая её в объятьях.       — Как же ты меня… — раздражённо шипит Лера.       Теперь уже договорить ей не дает Сергей, кусая за нижнюю губу и продолжая поцелуй. Он с силой сжимает её бедра, наверняка оставляя отметины, и усаживает к себе на колени.       — Люблю тебя, слишком сильно люблю, — шепчет Серёжа на ухо, прикусывая хрящ. — И чтобы ни случилось — никогда не отпущу.