Согрей моё сердце

И вот, уже совсем скоро старик подал разогретую на очаге уху своим гостям. Тёплые миски приятно согревали ладони, а от наивкуснейшего запаха рыбы вместе с травяными приправами даже голова шла кругом. Казалось, не существовало еды лучше на всём белом свете… — Обычно я готовлю лишь для себя одного и по собственному рецепту, так что извиняйте, если вдруг чем-то по вкусу не угодил… Больше мне нечего вам предложить, — в каком-то смысле старик даже стеснялся своей нищеты. Ему не привыкать жить в бедности. Такаги живёт в гордом одиночестве вот уже почти два десятка лет и спускается с горы только для того, чтобы купить побольше дешёвого табака, какой он может себе позволить на вырученные деньги с продажи рыбы или засушенных трав… Курение — единственное, чем он себя забавляет. А в остальном, старик даже из дома не выходит без особой нужды и лишь изредка наведывается в деревню по дороге выше, откуда и держали путь его гости, когда становится совсем скучно… — Нет-нет, фсё офень фкуфвсно! — теперь тараторил Танджиро в ответ с набитым ртом и чуть ли не давился из-за своей спешки, когда глотал. Неумолимый голод брал над ним верх, и поэтому юноша уплетал свою порцию аж за две щеки, — А ты что скажешь, Канао? А она, в свою очередь, была настолько сосредоточена на собственной еде, что, кажется, даже перестала слышать всё то, о чём те говорили… Вместо этого Канао принюхивалась к супу и осторожно пробовала его кончиками губ, старалась распробовать и понять вкус, но вскоре отвлеклась… — М-м?.. — следом вопросительно промычала она, медленно повернув голову в сторону Танджиро и с некоторым волнением взглянула на него, а после и на старика, который тоже смотрел на неё в ответ такими глазами, что ей аж стало не по себе… И Цуюри даже растерялась, но затем в её голове что-то щёлкнуло, — О… Очень вкусно… да… спасибо, господин… — это всё, что удалось ей сказать. Впрочем, Канао не врала. Уха и правда была для неё очень вкусной, даже если местами соли было многовато… Но, вспоминая о собственном голоде и страшном урчании в животе, девушка тут же обо всём забывала и сама вслед за Танджиро мгновенно поедала весь суп, попутно дожидаясь чая, который тоже вот-вот должен был быть готов… краем уха до неё долетали тихие звуки начинающегося кипения. Тогда Такаги усмехнулся, бодро хлопнув себя по коленям: — То-то же, — он явно гордился собой, и для Танджиро это было только в радость, — Ешьте, не торопитесь, вас здесь никто в шею не гонит. Можете хоть до самого утра сидеть… ну а чай я вам тоже подам… И вправду, напиток долго не заставил себя ждать. Совсем скоро вода в чайничке окончательно закипела, и Такаги поспешил разливать по стаканам душистую травяную заварку. А его гости, тем временем, уже давно были сытыми. От былых порций ничего не осталось во мгновение ока, миски снова были пусты. Противное чувство голода перестало их мучить, отчего у обоих даже слегка поднялось настроение. И если Танджиро и без того был весел, то Канао наконец-то перестала зажиматься, стала чаще поднимать свой взгляд и даже вернула привычную для себя ровную и непоколебимую осанку… а ещё убедилась в том, что старик не желал им зла. — А вот и ваше питьё, — с доброй, даже несколько родительской интонацией в голосе теперь обращался к ним мужчина, пока передавал горячие стаканы и забирал пустые, всё ещё тёплые миски, — Но вы поаккуратней, горячий всё-таки… — Конечно, благодарю вас!.. И как только глиняный стаканчик оказался у Танджиро в руках, он тут же почувствовал приятный запах трав и какой-то сладковатой цветочной пыльцы, что сразу навевало приятные воспоминания о лете… Тогда в его глове друг за другом пронеслись мимолётные видения о тёплых летних вечерах, рассветах и закатах, а в ушах словно зажужжали неугомонные насекомые вместе с приятным шелестом молодых листьев… потом Камадо медленно вздохнул и повернулся к окну — там всё ещё буйствовала вьюга. — Господин, а вы сами собираете и сушите все эти травы?.. — вдруг полюбопытствовал юноша, наблюдая за плаванием чаинок. — Да, каждое лето, — сухо ответил Такаги, — Подле горы большие поля в полном цвету каждое лето, вот я и собираю… а потом сушу, чтобы зимой при случае можно было напиться… что-то продаю. Теперь Камадо слушал его с большим интересом, и даже Канао держала уши востро, пока делала маленькие неторопливые глотки и чувствовала, как приятное тепло от горячего напитка разливалось по всему телу… но вдруг Танджиро подметил одну странную деталь: — А вы почему вы тоже себе не нальёте? — спрашивал он добродушно, — Будет здорово, если вы выпьете чай с нами… — Нет уж, сыт им по горло… — тогда грубо отмахнулся старик, вместе с тем отказываясь и от предложения, — За всю свою жизнь уже вдоволь его наглотался, теперь не хочется… И услышанное, кажется, снова разочаровало доброго юношу, и он опустил свой взгляд, перед этим расстроенно оглядев старика. Канао же только пожала плечами, но настолько быстро, что никто этого и не заметил. Она не разделяла того же сожаления, какое испытывал её друг. — Вы нас так сытно кормите, а сами даже глотка сделать не хотите… Однако его слова лишь рассмешили Такаги, причем рассмешили действительно искренне. Старик не переставал удивляться — у этого юноши воистину была ангельская душа! Такая, что вся отливала чистотой и невинностью, как первые весенние цветы, вырвавшиеся из-под снега. — Тоже мне, нашёл из-за чего переживать, это даже смешно!.. — теперь громко восклицал старик, не переставая посмеиваться, однако вскоре смех затих… Приступ особого кашля, каким страдают только заядлые курильщики накрыл Такаги с головой, и поэтому, когда недуг отступил, чуть переведя дыхание, мужчина продолжил: — У тебя доброе сердце, как я погляжу… — прозвучало сипло. И тогда Камадо смутился. Настолько, что аж порозовели кончики его ушей, а глаза виновато забегали по комнате… Танджиро с большим трудом сделал новый глоток своего чая совершенно позабыв о том, что тот по-прежнему был горяч. Он чувствовал себя так, словно ему насильно приписывали то, что на деле ему не принадлежит. А ведь Канао ещё была рядом и всё видела… — Ну, чего молчишь? Ведь это правда, я же вижу, — продолжал старик всё в той же, на вид, шутливой и вместе с тем давящей манере, и, глядя своими прищуренными глазами на бедного юношу словно прожигал в нём дыру, — И пусть мои глаза стары, и пусть зрение уже совсем плохое, таких добрых людей, как ты я вижу сразу. Но Танджиро не решался ему ответить. Будучи сбытым с толку, ни одно слово не лезло на язык, но душить старика молчанием тоже не хотелось: — Зачем же вы так, господин?.. — тогда тихим голосом, всё ещё не поднимая глаз спросил он, следом сделав новые нервные глотки. И вроде ему даже хотелось снова улыбнуться, но от нервов его улыбка вся дрожала, прямо как от испуга, то и дело спадая с лица… Скрасить обстановку не получалось. Юноша чувствовал себя глупо, — Я же просто предложил вам выпить чай вместе с нами, а вы… В этом нет ничего такого, — вся его былая уверенность куда-то пропала… — Может и так, но согласись, что не каждый об этом вспомнит и уж тем более не станет забивать этим головёшку, а? — теперь тон голоса старика звучал так, будто мужчина хотел его подловить, вынудить согласиться. Вряд ли кто вообще задумается предложить угоститься чаем какому-то нелепому старику, а после станет ещё и расстраиваться. По мнению Такаги, многие люди позабыли о значении слова «ценность»… однако, кажется, что в этого чудного молодого человека они были вложены ещё с самого рождения. — Ну… я не уверен… — Просто запомни вот что, Камадо Танджиро… — вдруг тон голоса Такаги несколько поменялся, а сам старик склонился к Камадо так, будто собирался рассказать особый секрет… сердце юноши словно приостановилось. Это напрягло не только Танджиро, но и Канао. В то мгновение девушка быстро отняла ото рта свою кружку, замерев в ожидании… — Вряд ли тебе покажется полезным совет от такого дряхлого нищего старика, как я, но послушай, что я скажу: доброта добротой, но не разбрасывайся ею во все стороны так, будто она ничего не стоит. Людей много, и гнильцы среди них тоже хватает, так что многие могут обвести тебя вокруг пальца, а ты это и не сразу поймёшь по доброй глупости… А когда осознаешь, то уже будет поздно что-то менять. И как только мужчина закончил, то с серьёзным видом вернулся в прежнее положение, отодвинувшись назад. Юноша же смотрел на него несколько ошарашенно. Глаза его были широко раскрыты, в то время как рот закрыт на замок. Канао тоже не смела ничего произнести, до сих пор не решаясь продолжать чаепитие… — Я понял вас… — наконец, чёткие и твёрдые слова вылетели из его уст спустя некоторое время раздумий, — Я правда ценю ваш совет, господин. Несмотря на всё то, что Танджиро чувствовал, звучал он убедительно, и старик медленно ему кивнул, что-то промычав. — Ну, дай бог, что так оно и будет… — казалось, он не особо-то и верил ему, но, впрочем, решил на этом не останавливаться. Вопросов к этой кампании у старика было много… и самое первое, что бросалось в его старые полуслепые глаза — оружие на поясе и странная, причудливая одежда, как у каких-то солдат, — Вы лучше расскажите мне, почему вы такие «нарядные», и что это за причудливые диковины у вас на поясах… на вид, дороговизна ещё та… От внезапного вопроса и резкой смены темы Танджиро опешил, а после напрягся, когда речь зашла об их катанах, крепче сжав в руках свой стакан… Его лицо вмиг приобрело серьёзные краски, словно омрачилось. Он чувствовал, что стоит на распутье: одна сторона призывала рассказать всю правду, а другая твердила сохранять тайну… Канао тоже не осталась в стороне. Лёгкая дрожь тотчас пробежала по её телу… неужели без монетки снова не обойтись?.. Может, Танджиро сам всё решит? В одиночку примет решение?.. Но он не принял. Без её согласия юноша не мог решиться, и потому искал в её встревоженном взгляде поддержки. Казалось, его руки даже подрагивали от напряжения… Девушка чувствовала себя так, словно от её ответа теперь зависел весь мир, и, немного поколебавшись, медленно кивнула… — Мы — охотники, господин Такаги… — тогда неспешно заговорил юноша таинственным голосом. Лицо его до сих пор было мрачно, будто короткий рассказ, который он хотел поведать старику приносил ему много боли и страданий… Старик же внимательно его слушал, облокотив подбородок на свой кулак… — И на кого же вы охотитесь? Его осипший голос звучал непринуждённо и спокойно. Такаги чувствовал себя так, словно слушал какую-то сказку или историю. И Танджиро, уж было, готовился продолжать, мысленно подбирая нужные слова, как вдруг Канао внезапно прервала его, через силу решившись вступиться в разговор: — Мы охотимся на демонов, — произнесла она с такой интонацией, будто охота на кровопийц была самой обычной рутиной для простого человека, и после сделала маленький глоток из своей кружки. Как бы ей ни было волнительно, Канао хотела помочь Танджиро и нести это бремя на общих плечах, раз уж они решили раскрыть правду. К тому же, мужчина не был похож на того, кто легко поверил во всякие небылицы… И старик, услышав столь жуткое слово, раскрыл свои глаза шире и теперь глядел на них непонимающим взглядом. Возможно ему казалось, что те двое хотят его надурить, ведь до нелепости доверчивых стариков обмануть проще простого, но с настолько омрачёнными лицами, какие были у них, вряд ли кто станет шутить… и поэтому Такаги смеялся сам: — И на каких же демонов вы охотитесь? — он прервался, пару раз хихикнув, а после, резко кашлянув, продолжил всё в той же шуточной манере, — Могущественных ёкаев ещё никому не удавалось поймать… — Сомневаюсь, что их можно отнести к ёкаям… — голос его всё ещё звучал задумчиво, отчего тот даже склонил голову и мельком взглянул на Канао, которая в ответ только пожала плечами, — Да и вряд ли это разновидность ёкаев… Скорее, это нечто иное… зачастую, с рогами, огромнейшей силой, для борьбы с которой нужна особая подготовка… К сожалению, самый простой человек никогда не поймёт, что перед ним находится кровожадная тварь… — эти слова отзывались дикой болью в его сердце. Когда он думал об этом, внутри моментально вскипал гнев вместе с невыносимым чувством тоски, которая не позволяла ему дышать… Танджиро никогда не простит убийство всех тех, кто был ему так дорог… Семья, господин Ренгоку, простые люди — сколько смертей ещё нужно пережить, чтобы всё это закончилось?.. — Верно, — между делом, Канао снова подключилась к разговору, уверенно продолжая начатую Танджиро тему, — Демоны питаются людьми, и поэтому наша задача истреблять их, чтобы защитить покой мирных граждан, — она была прямолинейна, как никогда. И Камадо, слушая её, в растерянности раскрывал свой рот, не зная, что и добавить. Все его планы донести до старика рассказ как можно мягче с треском провалились, стоило Канао лишь заикнуться о поедании людей… Однако, может, стоило попробовать их чем-то скрасить?.. — Н-но есть и хорошие демоны, которые не едят людей!.. — тотчас затараторил он, активно жестикулируя руками, будто слишком эмоционально что-то рассказывал… и Канао, глядя на него, снова видела, что тот нервничал. Больше ей было нечего добавить… — Я даже лично знаком с ними… И Такаги, внимательно выслушав их короткий рассказ, теперь долго-долго молчал, лишь периодически что-то мыча и разглядывая свои пальцы, будто о чём-то размышлял. Теперь, похоже, ему больше не хотелось смеяться. Такая резкая перемена в его настроении заставила Танджиро вновь усомниться, всё ли у него было хорошо… И если бы не этот противный запах жжёного табака, юноша бы уже давно смог понять, что тот чувствует, да вот только нос его сейчас совершенно бессилен… — Мм… я понял… Так значит, у этих тварей даже особое название имеется… Наслышан о них, наслышан… удивительно, что кто-то ещё берётся за их истребление, прямо как вы… Те двое же, поначалу, даже не поверили своим ушам. Им не показалось? Такаги всё-таки знал о существовании демонов?.. Одно дело знать лишь об их существовании, но лично никогда не встречаться, а другое — узнать о них после того, как близкий человек будет убит… И тогда в голове Танджиро пронеслась страшная мысль, в которую ему до последнего не хотелось верить… — Простите за любопытство, господин, но позвольте узнать, откуда вы знаете о существовании демонов?.. — теперь спрашивал Камадо с опущенным в пол взглядом, и, казалось, даже боялся собственного вопроса и уже жалел, что его задал, — Нам просто хотелось бы знать… — и Канао полностью поддерживала желание Танджиро узнать правду. Однако, услышав данный вопрос, старик не казался хмурым или опечаленным, сосредоточенным на себе, как это обычно бывает, когда люди вспоминают о гибели своих близких. Теперь, когда тот понял небольшую истину и узнал для себя что-то новое, то чувствовал себя совершенно спокойно. — А, узнал совершенно случайно, — расслабленным тоном отвечал старик, махнув рукой. У юноши аж от сердца отлегло, и тот с облегчением выдохнул, — Выше по дороге есть деревня, и там, говорят, орудует какой-то странный душегуб. Сам я его ни разу не видел, но по рассказам местных, человек этот выглядел странно и скверно, мол, у него огромные горящие глаза, настоящий костяной рог во лбу и даже пара лишних рук… — его слова в точности описывали того демона, какого им довелось убить пару часов назад, — Ещё говорили, что орудует оно только ночью, и что после следов убийства оставляет после себя лишь лужу крови, да обглоданные кости… Нельзя сказать, чтобы слова об этом хоть как-то волновали старика. Ему не было дела до происходящего в деревне, так что ничто не мешало ему со спокойной душой продолжать свой рассказ: — Ещё помню, что пару месяцев назад у моего знакомого так пропала дочь… — но вдруг тон его голоса заметно изменился… И тогда Танджиро с Канао сразу всё поняли… — Хорошая была… Красавица, рукодельница… Знал её лично, да вот только, к сожалению, недолго… Однажды вышла она ночером на улицу, чёрт дёрнул, а к утру домой так и не вернулась. Всей деревней начали поиски, папаша-то места себе не находил, — и пока старик говорил, то не переставал нервно дёргать пальцами, сам того не замечая, — …а потом нашли её, разорванную на куски… В одном углу руки, а в другом голова…дальше, думаю, сами понимаете… — наконец, мужчина закончил свой нелёгкий рассказ, издав тяжёлый вздох, а после прикрыл свои глаза. На его лице читалась выраженная скорбь, а порой казалось, что ему и вовсе с трудом удавалось сдержать слёз, — Сначала думали, мол, на шатуна наткнулась, да следов медвежьих не было… а оно вон как оказалось… После в маленькой душной комнатке повисла тяжёлая, давящая тишина, которая так и была пропитана сожалением. Старик сожалел о смерти невинной девушки, а Танджиро и Канао, в свою очередь, из-за того, что никто из других охотников не смог её спасти. Быть может, появись зацепка о демоне в этих местах чуть раньше, она была бы жива… Сердце Камадо обливалось кровью, на его душу словно начинало давить странное чувство беспомощности, бесполезности, и он опустил голову вниз. Теперь юноша смотрел на свои руки, в которых до сих пор держал полупустой стакан… Только Канао не опускала своей головы и до сих пор смотрела прямо, не сгибая осанки, однако теперь в её глазах читалось нечто странное… Они были словно стеклянными, даже в тени отливали странным блеском, а кожа постепенно бледнела… И хоть ни одина мышца на её лице не дрожала, душой Танджиро чувствовал, что ей было страшно. Было страшно представлять, что на месте той девушки могла оказаться любая из её сестёр. — Нам очень жаль… — наконец, Танджиро нашёл в себе немного сил, чтобы выразить своё сожаление. Похоже, эта девушка была чем-то дорога старику, и потому вспоминать о её гибели для него было так трудно и больно. — Да ладно уж… — быстро и теперь даже несколько раздражённо отмахивался Такаги со вздохом, ясно давая понять, что хотел на этом закончить, — Теперь всё равно ничего не изменить. Без толку говорить об этом. — Да, вы правы… — еле слышно отвечал Камадо, и снова удручённо опускал взгляд в пол… При мысли о каждой смерти, в первую очередь в голове всплывала только одна, самая жестокая и безжалостная — гибель его семьи. Окровавленные тела братьев и сестёр, бездыханное тело матери… всё это снилось ему в самых худших ночных кошмарах… Мысленно возвращаться в тот ужасный день для него было настолько страшно, что лицо его аж замерло в немом испуге. Оно становилось то белым, то синеватым, взгляд был пустым, а сжатые от злости пальцы в кулак начинали дрожать… Канао же не было больно. Её не терзала тоска по родным, не мучило желание мести. Фактически, душа девушки была чиста, но когда она видела печаль тех, кто был ей так дорог, вся эта чистота тут же омрачалась, превращаясь в тяжёлый камень… Она понимала, что он чувствовал и из-за чего так резко переменился... И ей бы хотелось забрать часть его боли себе, но… в голову не пришло ничего лучше, чем попросту легонько коснуться кончиками пальцев его напряжённой руки, лишь бы отвлечь от плохих мыслей. И даже несмотря на то, что это было такой мелочью, действия Канао всегда говорили больше слов. И, вдруг почувствовав лёгкие касания, чем-то больше напоминающие щекотку, Танджиро тут же перевёл свой некогда полупустой, и ныне удивлённый взгляд на неё… Теперь, когда она больше не чувствовала холода, руки её были тёплыми и всё такими же нежными, как и всегда. Всё это Камадо мог почувствовать даже сквозь малейший дюйм её кожи, который как-либо его касался… И вот, совсем скоро, она взглянула на него в ответ. Глаза Канао снова не выражали никаких эмоций, по привычке были спокойны, но Танджиро всегда знал, что за ними пряталось нечто большее… Девушка молчала и даже не пыталась с ним заговорить, но даже от этого почему-то становилось легче… — Ну, раз уж вы охотитесь на так называемых «демонов», то… вы же делаете это не одни, верно?.. — своим внезапным вопросом старик тотчас нарушил всю идиллию, и не было ясно, нарочно он или взаправду решил полюбопытствовать. И они тут же отстранились друг от друга, как по щелчку пальца, будто и не сближались вовсе. — Верно, мы не одни. Охотников намного больше, всего около нескольких сотен, — монотонно отвечал ему Танджиро, немного придя в себя. Канао действовала на него, как лекарство, способное излечить от любых душевных недугов, и, глядишь, всё снова хорошо… к тому же, юноша наконец-то допил свой чай и был этому рад. — Вот оно что, — задумчиво бормотал он, почёсывая свой морщинистый подбородок, — Я так и думал… хотя изначально принял вас за военных, за что извиняюсь, — и после Такаги медленно приложил руку к груди, — Также не гневите за то, что не впустил вас в дом с самого начала… Сами знаете, края опасные. И слова эти исходили если не от сердца, то от всей души точно, из-за чего оба почувствовали себя неловко. И если Канао лишь широко раскрыла глаза, не веря в то, что услышала только что от грубого старикашки, то Танджиро в свойственной ему манере уже весь розовел и широко улыбался. — Ох, ну что вы, господин! Всё это сущие пустяки! Вы не должны перед нами извиняться… — от неожиданности язык аж заплетался, но он всё равно продолжал, даже если боялся по случайности ляпнуть какую-нибудь чушь, — Безопасность всегда превыше всего, так что вы поступили правильно! Его слова снова рассмешили старика. Казалось, за эту бессонную ночь он насмеялся так, как не смеялся годами. — Когда я понял, что кто-то ошивается снаружи, то надумал о вас много несусветной брани… — продолжал он с улыбкой на лице, — Почудилось, что вы пришли обокрасть такого дряхлого старика, как я, но чёрт всё равно дёрнул меня открыть двери! — И мы благодарны вам за это! — и вот снова нечто из глубины души тянуло его к полу, но зная, что Такаги это не одобрит, юноша вовремя себя остановил и вместо этого заговорил дальше, — И ещё, большое спасибо за чай, господин. Он был очень вкусный! Очень милосердно с вашей стороны, что вы угостили им нас!.. - И мне... - вдруг тихо заикнулась Канао, - Мне тоже понравилось... благодарю. И старик снова смеялся то ли от её донельзя забавной робости, то ли просто от того, что снова чувствовал себя живым. Впервые разговор с людьми приносил ему истинное удовольствие, какое его слабое сердце не ощущало так много лет…