Клуб по интересам

Теруко устало опустилась за стол по правую от старшего брата руку. Она уже сто тысяч раз успела пожалеть, что так глупо устроила бунт. Конечно, спина и ягодицы уже давно не болели после основного наказания, но, если спросить мнения Теруко, то она скажет, что лучше бы её снова выпороли плетью, чем быть прислугой у семейства Хейто на неопределённый срок. Возлюбленный брата раздражал и ему хотелось дать по роже. А то, что он является старшим братом её возлюбленной лишь добавлял очки этому желанию. Теруко с раздражённой гримасой ела свой ужин. — "Спасибо, что голодом не морит, Индюк Напыщенный." — зло зыркнула на Кайоши младшая Фудзи Ёмей. Внутри неё поднималось пламя ярости. И Теруко чувствовала мелкую дрожь, пока ещё внутри неё, но грозящую вырваться на волю. — После ужина не забудь помочь слугам убрать со стола и привести посуду в порядок. — привычно-ледяной тон раздражал неимоверно. Фудзи Ёмей резко поднялась со стола, от чего стул упал на пол. — Успокойся, сядь на место и доедай свой ужин. — чёрные глаза зияли пустотой, из которой холодом дышал айсберг. — Нет уж, прослушайте, Господин Хейто. — с ядом в голосе прошипела Теруко. Кэури опустила глаза в тарелку. Ей до дрожи не нравилось, когда её Теру ссорилась со старшим братом. Девчонка бросила быстрый взгляд на Кайоши, вздрогнула и вновь опустила его в тарелку. — Почему я должен слушать дерзкую невоспитанную девчонку, которая не может держать себя в руках? — на бесстрастном лице ни капли эмоций. — Потому что встать сейчас из-за стола или заткнуть уши тебе не позволит твой дурацкий этикет, а мне, дерзкой и невоспитанной девчонке, этикет не писан. — язвительно выплюнула Теруко. — Я, конечно, благодарна тебе за то, что ты поговорил с моей матерью и договорился о замене наказания. Благодарна, что благодаря тебе я отделалась довольно легко, но мне это уже надоело. — карие глаза сузились, в них плескалось пламя. — Мне надоело, что у меня не остаётся времени ни на что. Дела-дела-дела! Надоело! После дел учёба и тренировки, тренировки и учёба! — чем больше Теруко говорила, тем сильнее рос её гнев. — Это называется дисциплина, Теруко. — спустя молчание заговорил Кайоши. — Неплохое качество для будущего Императора, кстати. — юноша пригубил напиток из изящного бокала. — И ты упустила три пункта: Конные прогулки, чтение в библиотеке и прогулки по саду. Да, они по расписанию. — глава Дома Хейто кивнул. — Но у тебя достаточно времени на отдых и досуг, достаточно времени на сон и еду. — Кайоши задумался. — А ещё стоит вспомнить, что после важного зачёта или экзамена у тебя есть целый день, в котором ты делаешь всё что твоей неугомонной душе пожелается. — чёрные глаза посмотрели на девчонку. — Распорядок дня не запирает, а позволяет выполнить всё необходимое. — невозмутимо сказал Кайоши. — Распорядок не позволяет лишь совершать глупости. — Ах, простите, уважаемый Господин Хейто, не всем же быть такими идеальными, как вы! — губы искривились не то в улыбке, не то в оскале. Юноша пропустил слова девчонки мимо ушей и молча вернулся к ужину. Такаюки тихо выдохнул. — "Чтож, буря вроде прошла..." — рядом что-то взорвалось. Затем снова и снова. Это стёкла вылетали из окон. Здание дрожало. Дрожала Теруко. Её фигура пылала. На лице гримаса ярости. — "Только не это." — старший Фудзи Ёмей как можно мягче взял сестру за руку. — Теру, Огонёк, не нужно. — большой палец нежно погладил тыльную сторону ладони. Теруко вырвала руку. — Это только доказывает мои слова. — в голосе Кайоши нотки разочарования, но лицо по прежнему беспристрастно. — Знаешь что? — воздух накалялся, в прямом смысле этого слова. — Да, я не такая как старший брат. Добрый и спокойный юноша. Принц к тому же. Да, я не такая как ты. Единственный и любимый ученик моей матери. Превосходные манеры, хладнокровный и прочее. — Теруко поморщилась. — Я не похожа на вас. Умных, сильных, мастеров своих стихий, ещё и таких красивых. — Фудзи Ёмей фыркнула. — Сколько девичьих сердец вы разбили? Или мужских? — с едкой усмешкой спросила Теруко. — Я отчётливо понимаю, что как наследная принцесса я хрень какая-то. Семейное разочарование. — нарочито сладким голосом протянула Фудзи Ёмей. — Ты не семейное разочарование. — перебил её Кайоши. — А знаешь кто ты? Ты просто маленькая, невоспитанная, дерзкая девчонка, которая не может разговаривать простым человеческим языком и в случае чего вскакивает, как дикарь, из-за стола и начинает ломать чужой дом и выжигать огнём воздух у магов воды и воздуха! Гениальное решение, молодец, Теруко! — губы исказились в усмешке. — Вместо того, чтобы с достоинством нести заслуженное и довольно мягкое, с совершённым проступком, наказание, ты устраиваешь истерики. — голос спокойный, по прежнему ледяной, вызывающий новый прилив ярости у Теруко. — Никто не виноват, что ты решила устроить тот глупый бунт, хотя престол и так по праву рождения твой. — Я хотела защитить Детей Империи!— воскликнула Фудзи Ёмей. — От чего? — Кайоши чувствовал, что ещё немного и он придушит эту девчонку. — Ты сама понимаешь, что ни от чего. Просто ты решила выпендриться. И знаешь к чему это привело? Ты отвлекла Императора от более важных дел, чем капризы младшей дочери. Разве Хельга не уделяет тебе достаточное внимание? Разве отказывает тебе хоть в чём-то? Нет, не отказывает. Ни она, ни Такаюки. — жёстко произнёс Кайоши. — И чем ты им платишь? Отвечай. — всё также жёстко приказал юноша. Фудзи Ёмей молчала. Лишь с яростью смотрела на старшего Хейто. Эти секунды тишины не были спокойствием. Кэури и Такаюки встревоженно переглядывались. Ничего они тут сделать не могли. Разнимать ссору Кайоши и Теруко, всё равно, что лезть в драку двух голодных медведей. — Не можешь ответить? Так я тебе скажу — неблагодарностью. Вот чем ты им платишь. — старший Хейто поджал губы. — После того как ты закончишь со своими обязанностями, мы побеседуем с тобой насчёт твоего поведения. — закончил Кайоши. Пламя разгорелось с новой, яростной силой. От стены оторвался большой кусок камня. Но всё в миг потухло, а камень впитался в стену. — Довольно. — угрожающе спокойный тон старшего брата заставил Теруко неверяще посмотреть на того. Старший Фудзи Ёмей поднялся со своего места, мягко, но настойчиво взял младшую сестру за запястье. Девчонка зло посмотрела в тёмно-карие глаза, но спорить не стала, покорно вышла вслед за братом из залы. Едва двери покоев Такаюки закрылись, Теруко вспылила вновь. — Как ты вообще можешь быть на его стороне?! А ну, конечно, какой-то мужик важнее родной сестры. — в любой другой ситуации юноша бы издал тихий и добрый смешок от такого заявления, но не сейчас. Старший Фудзи Ёмей опустился на кровать, взлохматил тёмно-русые с тёмно-красными прядями волосы, нарушая аккуратную причёску. — Теру, — юноша подался вперёд, пряди упали на начало груди. — Я на своей стороне и я живу свою жизнь, но в моей жизни найдётся место и для тебя, и для Кайоши, и для Кэури, и для матушки, понимаешь? — он мягко сжал чужие ладони, заглянул в глаза. — Не правда! Ты врёшь! — воскликнула Теруко, вырываясь, но, вспомнив что-то, замерла. — Я никогда не вру. Особенно тебе и ты это знаешь. — Такаюки погладил большими пальцами тыльную сторону девичьих ладоней. — Я всегда буду любить тебя. Теру, Огонёк, пойми это. — юноша прижал девчонку к себе, погладил по спине и голове. — "А теперь самое трудное." — Фудзи Ёмей выдохнул. — А теперь мы поговорим с тобой о твоём поведении. — Такаюки заглянул в чужие глаза, в его глазах не было ни строгости, ни злости, лишь бесконечная нежность и любовь к младшей сестре. Теруко нахмурилась, насупилась. — Во-первых: я хочу сказать, что бросать в человека, в чьём доме ты сейчас живёшь, кусок стены не самая лучшая идея. — внутри девчонки всколыхнулось пламя. — Я не бросала ничего. — буркнула Фудзи Ёмей. — Но если бы я не вмешался — бросила. — убаюкивающе спокойный голос. — И что? Он первый начал. — глаза Теруко опасно сверкнули. — Теру, мы оба знаем, что это не так. — внутри не было ни капли злости, лишь желание сгладить конфликт. — Ты просто его защищаешь! — Фудзи Ёмей топнула ногой. Все слова сказанные в том зале Кайоши сейчас больно стучались в груди. Такаюки выдохнул, стало горьче. — Во-вторых: Не выжигай больше воздух. Ты можешь навредить не только Кайоши, но и Кэури. Особенно Кэури, она ещё не мастер стихий, в отличие от Кайоши. А их слуги тем более. — тёплая ладонь погладила девчонку по макушке. Теруко отвернулась. Она не понимала, что с ней. Она злилась и ей хотелось плакать. Такаюки погладил её по щеке. — Сейчас мы вместе вернёмся в зал. Ты признаешь свою ошибку и извинишься за то, что подвергла всех опасности. — по прежнему мягко, как с маленьким ребёнком. Эта ассоциация разозлила Теруко снова. — Ты выслушаешь всё что скажет Кайоши. Молча, хорошо? И примешь любое его взыскание за причинённый ущерб. — Такаюки погладил сестру по голове. Фудзи Ёмей вскипела быстро. — Принять любое его взыскание? Не буду. Пусть катится к чёрту. И он, и его поместье и ты! — Теруко вырвалась. — Теру, — договорить Такаюки не успел, в его скулу врезался мощный удар. Взгляд старшего Фудзи Ёмей стал строгим. — Тогда я обещал тебе, что поблажек и смягчения наказания больше не будет. Я обещал тебе, что выдам всё, что полагается. — с выдохом произнёс Такаюки. Строгость пропала из глаз — в них остались беспокойство, обречённость и любовь. — Теру, — юноша выдохнул. — Иди сюда. — он похлопал по колену, спрятанному под полой сочно-зелёного кимоно. — Не пойду. — младшая Фудзи Ёмей отвернулась, её вьющиеся, намного светлей чем у брата, русые и красные пряди трещали, от неё в разные стороны отлетали искры. Такаюки медленно поднялся, притянул сестру к себе, обнял. Та отвернулась, попыталась вырваться из объятий, но юноша не дал. — Чтобы ты там не надумала, Огонёк, я люблю тебя. И буду любить вне зависимости от твоих выходок. — старший Фудзи Ёмей поцеловал чужую горячую от пламени макушку. — И матушка тоже тебя любит. Души в тебе не чает. — Такаюки уложил щёку на чужую макушку. Теруко вздрогнула, не удержалась, прижалась к брату. Да и как можно удержаться, когда он такой тёплый и хороший? Девчонка шмыгнула носом, прижалась, спрятала лицо в чужой груди. Такаюки тепло улыбнулся, погладил её по спине. Медленно, не разрывая объятий приблизился к кровати. Сел и погладил сестру. Свечи в комнате зажглись, стало светлее. — Мог бы просто встать и включить свет. — тихо фыркнула Теруко. — Тогда атмосфера другая будет. — шепнул в ответ юноша, целуя её в макушку. Теруко фыркнула, но от комментариев воздержалась. Такаюки мягко уложил её к себе на колени. Устроившись удобнее, она уложила подбородок на подушку, спрятав под неё ладони. Мужская ладонь успокаивающе провела по спине, а после спустила штаны и бельё до колен. Младшая Фудзи Ёмей фыркнула и ногами попыталась стянуть их окончательно. Такаюки усмехнулся и, освободив от одежды чужие ноги, положил штаны с бельём на кровать, рядом с Теруко. — Я начинаю. — предупредил юноша, задирая полы рубахи, до этого закрывающие ягодицы. — Шлёпай уже, строгий дядька. — фыркнула Фудзи Ёмей, немного поёрзав. Такаюки прыснул и опустил ладонь на бледные ягодицы. — "Лекари и маги хорошо постарались." — подметил про себя юноша, не находя ни единого шрама. — "Правда я тоже не сёк до крови." — в тёмных глазах печаль. Как бы он сильно не желал, у него не всегда получалось уберечь сестру от глупостей, вредящих и ей, и окружающим. Такаюки тихо выдохнул и шлёпнул во второй раз, оставляя на коже насыщенный розовый след. Теруко не вздрагивала, лишь шумно дышала на особо ощутимых шлепках. Ладонь поднималась и опускалась, не торопливо, без спешки, раскрашивала кожу в нежно-алый цвет. Теруко приподнялась на локтях, расправила подушку и легла на неё щекой, на мгновение поджимая ягодицы. Приподняла таз, немного сползая коленями назад, вытянула ноги, расслабленно замерла. Такаюки не мешал ей устраиваться удобнее — знал, что она не будет бежать. — Юки, — тихо позвала Теруко, прикрывая глаза. — Да? — новый шлепок не стал слабее, и неторопливый темп не замедлился. — А мы когда закончим? — тихо спросила девчонка, шумно выдыхая. — Тяжело терпеть? — уточнил Такаюки, осматривая однотонные алые ягодицы. — Нет, не в этом дело... — Теруко вздрогнула, нахмурилась. — Я... — слова давались тяжело, было стыдно. — Просто я считаю, что это... — она зажмурилась, на ресницах задрожали слёзы. — Я понял. — ладонь мягко зарылась в чужие волосы, погладила. Младшая Фудзи Ёмей судорожно выдохнула, расслабилась. От части именно за это она и любила, когда с её выходками разбирался брат. Он не требовал от неё ответа, не заставлял выдавливать слова. Он сам её чувствовал, сам её понимал. И Теруко от осознания этих вещей было легче идти к нему на встречу и после она сама начинала говорить. — С первой частью мы скоро закончим. — проговорил юноша, отвешивая очередной шлепок. Однотонно-красные ягодицы, на которых непрерывно жужжал жар. Не тот болезненный, который невозможно терпеть, а тот монотонно-покалывающий, неприятный. Такаюки опустил рубаху, прикрывая девичьи ягодицы. — Можешь подняться. — покрасневшая от наказания ладонь погладила Теруко по спине. Та медленно поднялась, усевшись рядом с братом, облокотилась щекой о его плечо. — Ты сердишься? — тихо спросила девчонка хотя и так знала ответ. Конечно, он не сердится. Его по-настоящему разозлить попросту невозможно. Это нужно полностью отбитым быть, чтобы разозлить его. — Не злюсь, — юноша целует сестру в макушку. — Не обижаюсь, не расстроился и не разочарован. — на губах лёгкая улыбка. — Ах, лишил меня всех вопросов, строгий дядька. — фыркнула Теруко. — Вот такой вот я. Ничего не могу с собой поделать. — Такаюки широко улыбается, лохматит чужую макушку. — Юки, — в голосе неловкость и смущение. — Да, мой Огонёк? — юноша приобнимает сестру за плечи. — А вторая часть? Такаюки внимательно смотрит в чужие глаза, но в них нет страха или мольбы, лишь ожидание. Старший Фудзи Ёмей выдыхает, лохматит чужую макушку, встаёт и нажимает на неприметную кнопку возле двери. Спустя пару минут в двери робко постучались. — Сейчас подойду. — отозвался Такаюки и вышел из комнаты, оставляя Теруко одну. Служанка отступила на шаг, и её кроткий голос спросил: — Чем могу помочь вам, Господин Фудзи Ёмей? — Велите подать розги. — голос юноши был задумчивым. — Сколько? — девушка немного вздрогнула, её щёки покрылись румянцем. — Две. — незамедлительно, но рассеянно отозвался Такаюки. — Две дюжины? — уточнила служанка, уже успевшая увидеть разрушения, учинённые младшей Фудзи Ёмей. Взгляд юноши стал осознанным, пронзительно-вопросительным. — Нет, просто две. — Такаюки показал указательный палец левой руки. — Одна и вторая. — указательный палец правой руки тоже предстал перед взором служанки. — Розги должны быть тонкие, гибкие, без единого сучка. — Хорошо, сейчас принесу. — чуть склонившись, девушка отправилась исполнять поручение. Теруко сидела на краю кровати и смотрела в пол, неловко сминая пальцами полы рубахи. — "Хочет что-то сказать, но не скажет пока наказание не закончится." — безошибочно определил Такаюки, приближаясь. Она подняла на него глаза, приоткрыла губы, но ни единое слово не сорвалось с них, вместо этого — судорожный выдох. Молча подошёл, молча обнял. Теруко уткнулась лбом в чужой живот. — Ничего, Теру, ничего. — тихо произнёс юноша, гладя сестру по макушке, плечам и спине. Они застыли в этой позе на какое-то время, пока в дверь снова робко не постучали. — Благодарю. — кивнув, старший Фудзи Ёмей скрылся за дверью своих покоев. Теруко смотрела на него прямо, в её глазах плескалось море эмоций, и их было настолько много, что нужно было вглядываться, чтобы распознать хотя бы одну. Девчонка моргнула, медленно поднялась с кровати и, задрав рубаху до поясницы, улеглась обратно на кровать. Такаюки приблизился, оставил в руке одну розгу, бросил быстрый взгляд в сторону ягодиц. Красные, горячие и долго ещё такими будут. Он вздохнул. Короткий взмах и розга ложится на кожу. Теруко дёргается, шумно выдыхает. Второй взмах. Ноги сгибаются в коленях, с губ срывается судорожный выдох. Третий взмах. Колени вновь сгибаются под сдавленное мычание. Сёк Такаюки также как и шлёпал. Неторопливо, вдумчиво. Девчонка тихо взвизгнула, за визгом последовал вскрик. Десятый взмах. Теруко перенесла молча, но ноги сгибаются в коленях. Юноша поменял розгу. Одиннадцатый взмах. Младшая взвизгивает, переворачивается на бок, долгим просящим взглядом смотрит на брата. — Хочешь отдохнуть? Теруко молча кивает. — Хорошо. — Такаюки откладывает розгу, присаживается рядом. Младшая Фудзи Ёмей укладывается обратно, прикрывает глаза. Юноша мягко поглаживает её по спине и затылку. — Готова? — мягкий голос и такие же мягкие поглаживания. Теруко мотает головой, напрягает плечи. — Хорошо, ещё немного посидим. На глаза наворачиваются слёзы, и девчонка яростно мотает головой — Хорошо, тогда продолжаем. — пальцы лохматят волосы на затылке. Двенадцатый взмах. Теруко шумно выдыхает. Ей хочется спросить сколько ещё осталось, но она молчит. Потом, все разговоры потом. Сейчас она не заслужила. Тринадцатый взмах. С глаз скатываются крупные слёзы. Не сколько из-за боли, сколько из-за внутренних переживаний. Четырнадцатый взмах. Теруко шумно шмыгает носом. Не важно сколько там осталось, она выдержит молча. Пятнадцатый взмах. Пальцы на ногах сжимаются. С губ рвётся мычание, но ладони зажимают их, не дают приоткрыться. Шестнадцатый взмах. Ягодицы болят, внутри болит. Фудзи Ёмей вновь шмыгает, утирает кулаком слёзы. Семнадцатый. Она вздрагивает, немного прогибаясь в пояснице. Сейчас она чувствует себя такой маленькой. Хочется сесть к брату на колени, обнять его за шею, уткнуться лицом в грудь и плакать. Как бывало, когда она была младше и Юки приходилось её наказывать. Восемнадцатый. Теруко плачет, шумно всхлипывает. Плечи и ягодицы подрагивают. Девятнадцатый взмах. Она не может больше терпеть эти душащие чувства в груди. Хочется всё рассказать брату. Он выслушает, утешит, подскажет. Двадцатый взмах. — "Неблагодарностью." — набатом стучит в голове. С губ срывается громкий всхлип, переходящий в рыдание. Такаюки откладывает розгу, мягко касается вспухших полос. Аккуратные, не рассечённые. Опускает рубаху, прикрывая ягодицы, усаживается рядом. Гладит по спине, по голове. Но рыдания не смолкают — становятся горше. Теруко приподнимается, смотрит на него полными слёз глазами и, приблизившись, утыкается лицом в его живот. Такаюки обнимает её за плечи, чуть укачивая, как малыша, но недолго. Подхватывает её и осторожно, боком, усаживает к себе на колени. Обнимает, укачивает. Теруко тут же обнимает его за торс, утыкается лицом в шею и всё плачет и плачет, не находя в себе силы, чтобы успокоиться. Старший брат ничего не говорит, целует её в макушку, гладит по спине, придерживает за затылок. Такаюки укладывается щекой на её макушку и запевает песню без слов. Знакомая мелодия поднимается из его груди. Его голос мелодичный, но в тоже время могучий, таким голосом любые песни петь можно. Теруко прикрывает глаза, плач становится тише. Мелодия быстро складывается в слова в голове, спасибо отцу, который научил их с братом многим песням. — Спой в слух. — тихо-тихо просит младшая, расслабляясь. Такаюки, не разрывая мелодию, касается губами её виска. — Огонёк танцует в печи, Огонёк согревает в ночи. Он мал, но яркое пламя Освещает дорогу домой. Из окна его свет мягко льётся, Его песня тихо поётся. Огонёк пока мал — не уверен, Но пусть мечте своей будет он верен. Из искры рождается пламя, Но пусть будет жива наша память. Кто мал, тот ещё повзрослеет, Научится всему, что ещё не умеет. А пока Огонёк танцует в печи, Согревает кого-то в ночи. Он мал, но яркое пламя Освещает кому-то дорогу домой. Из окна его свет мягко льётся И кто-то с этим светом сольётся. — негромкий голос и покачивания убаюкивали, расслабляли. — Я люблю тебя, Юки. — тихо произносит Теруко, прижимаясь к брату плотнее. — Я тебя тоже люблю, Теру-Огонёк. — Такаюки мягко целует сестру в висок, обнимает крепче, прижимая к своей груди. Теруко немного отстраняется: — Я многое хочу тебе сказать, но мне нужно подумать. Можно я побуду одна немного? — она заглядывает юноше в глаза, смотрит доверчиво, по-детски, словно ей не пятнадцать, а пять. Такаюки улыбается. — Можно. — не удерживается, вновь целует сестру, но на этот раз в лоб. Она довольно жмурится, улыбается и слезает с колен. Старший Фудзи Ёмей поднимается, лохматит чужую макушку. — Я позже зайду к тебе. — он направляется к двери, но Теруко окликает его. — Юки, — младшая подбегает, обнимает за талию, встаёт на носочки, но всё равно не достаёт — брат в отличие от неё ростом пошёл в мать. Такаюки усмехается, обнимает её в ответ и сам наклоняется ниже. Она немного застенчиво целует его в скулу, в наливающийся цветом синяк. — Прости меня. — Теруко обнимает крепче, прижимается. — Я знаю, что я сердитая, но я очень люблю тебя и маму. Брат приподнимает её, прижимает к себе. — Я знаю. Мы тоже тебя любим. — он целует её в лоб и выходит из комнаты. Теруко какое-то время стоит посреди покоев брата, а после подходит к его шкафу, распахивает дверцы и, приподнимая полы рубахи, осматривает ягодицы с помощью зеркала. Красные. Касается их пальцами, гладит. Они отзываются покалыванием и теплом. Фудзи Ёмей выдыхает. Никакой Такаюки не строгий дядька. Она укладывается на чужую кровать, укрывается одеялом. — "Неблагодарностью." — девчонка угрюмо, тяжело вздыхает. Она не неблагодарная. Честно. Она просто, просто... Свечи гаснут. В тишине, в темноте раздаётся всхлип. Такаюки вошёл в залу. Влажность в воздухе восстановилась — спасибо Кайоши. Старший Фудзи Ёмей взглядом осматривает повреждения, ничего такого с чем он не смог бы справиться с помощью магии. Разве что с оконным стеклом придётся напрячься. Стекло — это кварцевый песок, только изменённый. Главное помнить это. В тишине раздаётся покашливание. И только сейчас юноша замечает, что Кайоши всё ещё сидит за столом, а Кэури и столовых приборов уже нет. — Мы поговорили. — коротко сказал Такаюки, на что старший Хейто лишь усмехнулся. Служанка уже доложила как именно они поговорили. Фудзи Ёмей возвращается к разрушениям. Привычная стойка, привычные пассы, полная сосредоточенность. Пол медленно выравнивается, возвращается в привычное состояние. Стены вздрагивают, приосаниваются. Трещины затягиваются. Отлично дело сделано, остались лишь стёкла. Стойка меняется, становится другой, более гибкой. Осколки дрожат, не спеша подчиняться, но в конечном итоге и они поддаются чужому мастерству. Такаюки выдыхает. — Поговорим? — юноша подходит к Кайоши, касается пальцами его плеча. Тот молча кивает. Пусть и вечер, но в саду ещё достаточно светло. Юноши усаживаются на лавочку перед прудом. Оба молчат. В воздухе будто камень повис. Пока Такаюки не укладывается щекой на чужое плечо, пока Такаюки устало не выдыхает. Кайоши приподнимает руку, рассеянно зарывается пальцами в волосы. Фудзи Ёмей расслабляется, прикрывает глаза. — Я тебя люблю. — просто, тихо, искренне. Хейто не то усмехается, не то улыбается, прищурив чёрные глаза. — Я тебя тоже люблю. И Такаюки расплывается в счастливой улыбке. Они вновь молчат, но это спокойное молчание, умиротворяющее. Теруко обнимала себя за плечи, шумно всхлипывая и шмыгая носом. Она ведь действительно неблагодарная. Она доставляет и брату, и матери, и окружающими слишком много проблем. Если бы она только могла бы быть другой. Без неё им было бы лучше. Фудзи Ёмей резко поднимается и убегает в свою комнату, благо, что та недалеко. На пол летят вещи, много вещей, пока Теруко не находит походный рюкзак, заблаговременно спрятанный для таких случаев. Дальше в ход идёт тайник, который она сделала по приезду сюда. Там все нужные вещи. Она выбирает лишь самое необходимое. Тёплую, удобную и практичную одежду. Несколько комплектов. Складывает всё в маленькие рулетики, укладывает в отдельные маленькие мешочки. Из тайника достаёт спальный мешок, укладывает его на дно рюкзака, от туда же достаёт палатку, кладёт сверху. Дальше укладывает мешочки с одеждой. Из тайника Теруко достаёт походный кухонный набор. Часть кладёт в рюкзак, часть устанавливает на него. Всё как учил Такаюки. Дальше самое сложное. Достать немного еды и набрать флягу. Девчонка осторожно выскальзывает за дверь. Нужно действовать быстрее. Такаюки лежит головой на чужих коленях и тонкие изящные пальцы перебирают тёмные пряди распущенных волос. Юноша знает насколько возлюбленному нравятся его распущенные, намного короче чем у Кайоши, волосы. Знает, поэтому не возражает, тихо мурчит под нос какую-то песенку. — Йоши, — тихо зовёт Такаюки, перехватывая чужую руку и целуя тыльную сторону ладони. — М? — мягкие прикосновения тёплыми руками и чёрные глаза наполняются теплом и нежностью. — Ты правда думаешь, что Теруко отвечает нам неблагодарностью? Теруко надевает лямки рюкзака на плечи. Увесистый. В памяти просыпается воспоминание. Она маленькая обиделась за что-то на брата, собрала рюкзак, всё как положено, надела лямки и завалилась на спину. До того тяжёлая ноша была. Попыталась встать, но не получилось и освободиться от хищных лап рюкзака тоже не вышло. В таком виде Такаюки и застал Теру, лежащую на полу, размахивающую ручками и ножками, отправляющую в воздух маленькие клубы пламени и плачущую от злости. Губы трогает усмешка, быстро переходящая в улыбку. Но на глаза тут же накатывают слёзы. Жаль, что она выросла и стала сильнее. Теперь рюкзак не перевесит её вес и она не упадёт на пол, без возможности подняться, пока старший братик не вызволит её из коварного плена. Теруко шмыгает носом, собирается уйти, но задерживается, снимает рюкзак, но лишь для того, чтобы опоясаться ножнами с парными клинками — подарок матери на десятилетие. Возвращает рюкзак на плечи, достаёт из тайника лук, колчан со стрелами и маленький складной нож. Нож отправляется в небольшой кармашек рядом с ножнами, а колчан и лук остаются в руках. Путь до конюшни не занимает много времени. Молодой, ещё не перешедший толком черту между юностью и зрелостью, жеребец смотрит на неё большими чёрными глазами, шевелит тёмно-серыми ушами. Теруко смотрит на него и не может налюбоваться. Тёмно-серый с короткой, но мягкой шерстью. От морды до макушки идёт чёрная полоса, переходящая в цвет гривы. Хвост такой же чёрный, длинный, словно плеть. Она молча подходит к нему, а он стоит на месте, не переминаясь на ноги в чёрных носках, ждёт. Девчонка открывает дверцу стойла, жеребец медленно выходит, обнюхивает её волосы, касается губами щеки. Та улыбается, гладит его. — Держи, Тайфун, держи. — на ладони зелёным бочком переливается яблочко. Тайфун откусывает яблоко, щекоча губами кожу. Теруко улыбается. Подаренный старшим братом на десятилетие маленький жеребёнок вымахал в такого красавца. Она не удерживается, обнимает его за шею. А после отстраняется, чтобы седлать жеребца. Устанавливает лук и колчан на специальных ремешках, рюкзак решает оставить на себе. Нога в чёрном кожаном сапоге еле дотягивается до стремени, одно отточенное движение и Теруко оказывается в седле. Так намного комфортнее, не считая дискомфорта, граничащего с болью по ниже спины, конечно. Ноги спокойно находятся в стремени, она достаёт из кармана брюк перчатки, надевает и лишь после этого берёт в руки вожжи. — Ты правда думаешь, что Теруко отвечает нам неблагодарностью? — Теруко слышит голос брата, останавливается. Одним жестом даёт команду Тайфуну вести себя тихо. Мягко спрыгивает на землю и подкрадывается ближе. Раздаётся выдох Кайоши. — Нет, не считаю. — юноша зарывается пальцами в длинные распущенные чёрные волосы. — Я просто немного разозлился на эту маленькую, дерзкую, невоспитанную девчонку. — старший Хейто усмехается, касается щеки возлюбленного. — Я тоже за неё переживаю, она для меня как воспитанница, а не как вредная младшая сестра моего избранника. — на губах усмешка, но Кайоши говорит искренно, и Такаюки это видит, улыбается. — И я понимаю, что она всего лишь маленький глупый подросток, у которого гармоны в одном месте играют. Плюс эта ваша кровь Фудзи Ёмеевская. — Такаюки фыркает, но нежно сжимает чужую изящную ладонь. — Но если она ещё раз что-то разрушит в моём поместье — я откушу ей голову. — Кайоши смотрит серьёзно и Теруко неловко ёрзает в своём укрытии. — А если я что-нибудь разрушу в твоём поместье? — Такаюки обнимает возлюбленного за шею, в бесстыжих глазах озорные искры. — Тоже откусишь мне голову? — на губах у обоих усмешки, значение которые понимают лишь они. — Я откушу тебе кое-что другое. — Кайоши усмехается, наклоняется ниже. Старший Фудзи Ёмей подаётся вперёд, сминает губами губы возлюбленного и юноша отвечает на поцелуй. Подаются в сторону, от чего падают с лавочки, но не замечают этого, продолжают целоваться пока не закончится воздух. Теруко смотрит на это всё с довольной улыбкой. — "Надо будет потом Ури сказать, что на этот раз Юки первый целоваться полез." — настроение повысилось. То ли от развернувшейся перед глазами сцены, то ли от слов Кайоши. Девчонка тихо выбирается из убежища, возвращается к Тайфуну. — Побег отменяется. Любовь спасла мир. — тихо шепчет она и отводит жеребца обратно. Тот фыркает, машет хвостом. Но Теруко не обращает внимание — ей хорошо. Кайоши отстраняется, на губах довольная улыбочка. — Неужели так соскучился по мне? — чёрные глаза бесстыжим взглядом скользят по чужому телу, скрытому под одеждой. — Да, вы так заняты, Господин Хейто, что совсем не уделяете мне внимания. — нарочито грустный тон, но на лице предвкушающая улыбка. — Но, Ваше Высочество, — на губах Кайоши усмешка. — Это вы не уделяете мне внимания. — чёрные глаза смотрят в карие, а тонкие пальцы меж тем заползают под ворот кимоно, преодолевают исподнее и касаются груди. — Ваш принц сожалеет об этом, что я могу сделать для вас? — Такаюки принимает правила игры, тёплые ладони заползают под чужую рубашку. — Сказать своей сестре, что если она решается сбежать, то пусть делает это из чёрного хода и топает по тише. — Кайоши усмехается, а Такаюки резко поднимается, оглядывается по сторонам. — Она уже ушла. — Куда? — юноша поднимается и Хейто встаёт следом. — В поместье, куда же ещё? Малышка Теру передумала. Такаюки прикрывает лицо ладонями, выдыхает. — Ну всё. Теперь меня будут стебать. — с губ срывается смешок. — Не беспокойся, я отомщу за тебя. — Кайоши усмехается, укладывает ладонь на чужое плечо. — Спасибо. — Такаюки смеётся, целует юношу в щёку. — Побежал я. А то вдруг опять передумает. Долго ждать Кайоши не заставляет, целует в ответ. — Я позже прибегу к тебе. — обещает Такаюки и удаляется. Хейто с лёгкой усмешкой смотрит ему в след. Такаюки стучится в дверь своих покоев, осторожно заглядывает внутрь. Теруко застывает посередине комнаты. На ней его длинная рубашка, которая ему доходит до середины бёдер, а ей ниже колена. В её руках его вещи, часть которых уже лежит на кровати. — А я тут это... Домик делаю. — Теруко хихикает, и Такаюки усмехается. — Я помогу, но сначала давай намажем мазюкой твои ягодицы. Теруко послушно кивает, бросает вещи на кровать и устраивается сверху. Такаюки достаёт из тумбочки баночку, задирает рубаху. Белья на ней нет, поэтому в глаза сразу бросаются всё ещё красные ягодицы. Он присаживается рядом, подчепнув пальцами мазь, наносит её на кожу, мягко втирает. — Братик Юки, — тихо зовёт Теруко, стискивая пальцами полы одного из запасных кимоно брата. — Да, мой Огонёк? — Такаюки улыбается, поглаживает свободной рукой чужую спину. — А я сбежать хотела. Далеко-далеко, навсегда-навсегда. — признаётся Теруко. — Да, я знаю. — юноша косится на рюкзак, стоящий возле шкафа. — Давай если ты в следующий раз решишь сбежать, то оставишь мне записку, в которой скажешь куда направилась и когда вернёшься. Или хотя бы когда и откуда мне тебя забрать. Младшая фыркает. — Хм... — Такаюки задумчиво вытирает ладонь о полотенце. — А может нам с тобой тебе сокола купить? — Теруко оборачивается. — А что? Будет и почту приносить, и охотиться помогать. — сестра фыркает. — Ты в курсе, что у тебя не получается быть строгим дядькой? Такаюки фыркает. — Ну хочешь я тебя поругаю и в угол поставлю? — в глазах смешинки. Теруко расплывается в хитрой улыбке. — А давай. — задорный звонкий голос. Такаюки улыбается уголком губ, приподнимает сестру, вынуждая её встать перед ним. — Ну-ну-ну, Теру, ну-ну-ну. Нельзя убегать из дома, в лесу живут дикие и голодные звери. — тёмные брови нахмурены. — Нельзя уходить из дома без спроса, ну-ну-ну. — Теруко честно пытается сохранять виноватое выражение лица, но губы дрожат, еле сдерживая улыбку. — В мире есть злые дяденьки и тётеньки, которые могут сделать малышке Теру бо-бо. — серьёзное, но вместе с тем мягкое выражение лица. — А теперь кто-то получит заслуженное ата-та по попе. — Теруко прикрывает ладонью лицо. — Ужасно. — от куда-то поднимается неловкость, губы всё же изогнулись в улыбке. — Зато в следущий раз малышка Теру не будет убегать. — Такаюки поворачивает сестру к себе боком, легко, совсем не больно, похлопывает ладонью по ягодицам. Теруко чувствует как краснеют щёки. — Ата-та, шлёп-шлёп-шлёп. — и серьёзное лицо брата лишь добавляет неловкости от ситуации. — Ужасно. — комментирует девчонка, но не пытается выйти из игры. — Ата-та. — отвесив последний "шлепок", Такаюки подводит её к стыку стен. — А теперь постой тут и подумай над своим поведением. — Теруко с энтузиазмом утыкается носом в угол. Это хотя бы не так смущает. — Ужасно. — комментирует девчонка. — Мой любимый старший братик научился таким грязным приёмчикам. — она театрально вздыхает, но стоит прямо, всё ещё подчиняется правилам игры. — У Кайоши научился. — усмехается юноша. — Да, знаю я. Целуетесь там под лавочкой, коварные планы свои строите. — фыркает Теруко. Такаюки хмыкает, но не комментирует. Вместо этого достраивает домик. Теруко вздыхает, стояние в углу уже успело наскучить. — Разрешаю сделать крышу. — она оборачивается и возмущённо хмурится. — Это я придумала идею с домиком! Поэтому это я разрешаю тебе доделать домик, а себе я так уж и быть оставляю лишь крышу. — они оба фыркают, а потом смеются. Снаружи, в комнате горят свечи, и рыжее весёлое пламя танцует на них. А внутри, в домике, царит уютная полумгла. Теруко удобнее устраивается на чужой груди и начинает рассказывать. Говорит она долго, тихо, но честно. И Такаюки нежно обнимает, прижимает к себе, поглаживает по макушке, по спине. — А потом я решила, что не имею право спрашивать сколько мне осталось, потому что это тоже часть наказания, а ещё я считаю, что ты недостаточно строг со мной и меня надо было жёсче наказать, потому что я неуправляемая и строптивая. А ещё потому что я опасна. — тихо, почти шёпотом рассказывает Теруко. И Такаюки не перебивает, ничего не говорит, лишь бесконечно-нежно гладит и целует в макушку. — А потом мне было стыдно, что я так себя веду, но я ничего не могу поделать. Оно будто рвётся внутри меня. Оно хочет наружу, оно хочет кричать, злиться и бушевать. Вернее, оно просто хочет бушевать, а уже потом кричать и злиться, когда ему не дают бушевать. Хочется бесноваться. Я понимаю, что многие вещи опасны и их нельзя делать, но мне очень хочется. Мне хочется гореть. Как пламя, как лесной пожар. Чтобы ничего не сдерживать. — Теруко пальцем выводит узоры на чужой груди, сминая под собой кимоно. — А ещё мне жаль, что я мотаю всем окружающим нервы. Но в те моменты мне так хочется это делать. Хочется как укусить и рычать. Вот так. — Теруко набирает в лёгкие воздуха. — Гррагррррааа. — лицо морщится, словно она маленький хищный котёнок. — Я бешеная? — она поднимает на него глаза, и тот еле удерживается от улыбки. — Нет, Огонёк, не бешеная. — Такаюки устраивается щекой на её макушку. — Просто ты подросток, так бывает. Это пройдёт со временем. Плюс мы с тобой Фудзи Ёмей. В нас горячая кровь, огненная. Нам уже в детстве хочется бесноваться, хочется выпускать клубы пламени и вздыбать землю. — юноша усмехается, прикрывает глаза. — У нас в семье есть легенда. Однажды, когда наша Империя ещё не носила название Сольвейг и даже не носила устаревшее имя Сольвейз, а наша династия не была правящей, первая из Фудзи Ёмей сражалась на страшном поле брани. Враги теснили её, но она сражалась, она рычала, как дикий зверь, была быстра, как ветер, и неутомима, как горный поток. — голос брата мягко уводил, расслаблял. — Но силы заканчивались и взмолилась она Солнцу, чтобы помог ей, наделил её силой. И услышало её Солнце, и даровало ей силу. Её огонь был настолько сильным, что её волосы окрасились в красный. Внутри неё горел огонь и сама она стала огнём. И был огонь этот настолько сильный, что передавался её детям, а потом и их детям. Неутомимый, строптивый, ценящий волю и безумства. — Такаюки погладил красные пряди. — Лишь к зрелости огонь утихал, согревал, а не обжигал и обрушивался мощным потоком на тех, кто хотел посягнуть на дорогое. — юноша поцеловал русую макушку. — Это пройдёт, Теру. Ты вырастешь и тоже будешь светить и согревать, а не сжигать. Поверь брату. Я тоже проходил через это и мама проходила, и бабушка, и все мы. — Такаюки ободряюще погладил сестру по спине. — Вот так всегда. Пра-пра хренову тучу лет попросила помощи у Солнца, а расплачивается сейчас за это моя жопа. Нечестно. — фыркнула Теруко. Юноша засмеялся. — Если тебя это утешит, то в своё время я тоже получал по заднице за свои выходки. — Такаюки ностальгически улыбнулся. — Если тебя это вдвойне утешит, то наша мама получала в два раза больше, чем мы с тобой вместе взятые, а наша бабушка... — Теруко тихо посмеялась. — Ну теперь не так обидно. — брат и сестра фыркнули. — Жаль, что Кайоши не получал по заднице. Я бы посмотрела. Такаюки смотрит с усмешкой в глазах. — Да, ладно... — в глазах неподдельный шок. — Тшшш, я ничего тебе не говорил. — юноша прикрывает чужие губы двумя пальцами. Теруко расплывается в улыбке, кивает. — А я ничего и не знаю. Младшая Фудзи Ёмей прикрыла глаза. — Братик Юки, — её пальцы сжимают чужую одежду. — Да, мой Огонёк? — тёплые ладони придерживают чужой затылок. — А ещё я подумала, что больше не заслуживаю называть тебя братиком. — тихо призналась Теруко, обнимая чужую руку. — Я всегда буду твоим старшим братом, а ты моей младшей сестрой. Никто не отнимет у нас это. И никто не отнимет твоё право называть меня братиком. Даже если тебе кажется, что ты не заслуживаешь этого — это не так. — свободной рукой он обнимает её крепко. — Я буду любить тебя всегда и мои объятия всегда будут открыты для тебя. Чтобы ты не натворила, не бойся называть меня братом или братиком. — Такаюки целует чужой висок. — Даже если я разрушу и сожгу целый город? — спрашивает Теруко. — Если ты разрушишь и сожжёшь целый город, деревню или просто один дом, я дам тебе по заднице. — он усмехается, гладит её по макушке. — Но да, даже если и так ты всё равно можешь называть меня братиком. Теруко улыбается. — Спасибо. Такаюки улыбается. — И всё же нужно купить тебе сокола. — юноша кивает. — Поедем завтра? — Кайоши не отпустит. — Теруко грустно выдыхает, конечно, она хочет поехать. — Отпустит. Мы предупредим и отпустит. — Такаюки целует чужую макушку. — Кайоши даст по жопе и не отпустит. — грустно произносит Теруко, на что юноша тихо смеётся. — Думаю, он выделит нам два часа. — Такаюки улыбается. — Эхб, бедный Такаюки. — грустно выдыхает младшая. Старший брат смотрит вопросительно, долго, от чего Теруко смущается, мотает головой. — Это я шутку придумала, но ты так посмотрел на меня, что мне теперь неловко шутить её. Я потом, когда-нибудь, когда вырасту. Губы юноши трогает усмешка. Пока юноша был в душе, младшая Фудзи Ёмей проворно выскальзывает из домика, натягивает штаны и быстро выскакивает из комнаты. В двери покоев раздаётся стук. Кайоши выходит. Смотрит на Теруко вопросительно, складывает руки на груди. Она неловко мнётся, смотрит на его высокую, как у брата, фигуру, облачённую в халат. Чёрные влажные волосы лежат на плечах и груди. Девчонка выдыхает. — Маленькая, дерзкая, невоспитанная, но не глупая девчонка приносит свои извинения за учинённый беспорядок и ущерб. — продекламировала Теруко. — Я извиняюсь! — как глашатай на улице, восклицает она. — Прости меня, пожалуйста. — неловко и тише просит она, отводя взгляд в сторону. Кайоши усмехается, приближается и укладывает ладонь на чужую макушку. — Извиняю. Теруко крепко обнимает его, утыкаясь щекой в чужую грудь. — Я сердитая, но я тебя тоже люблю. Губы Кайоши трогает улыбка. Он молча приобнимает её за плечи. — Рад, что вы помирились. — Такаюки улыбается, его влажные волосы кажутся ещё темнее. Теруко отстраняется, с хитрецой в глазах смотрит то на одного, то на второго. — Я сегодня сплю в твоей комнате! — заявляет девчонка, явно что-то задумав. — А я где? — усмехается Такаюки. — У Кайоши. — губы Теруко трогает довольная ухмылка. — Добрых снов. — машет рукой она и довольная своей выходкой, убегает по коридору. — Не забудь предупредить насчёт завтра! — хихикая, подпрыгивает Теруко и скрывается за поворотом. Кайоши усмехается переводит взгляд на Такаюки. — Чтож... — взгляд чёрных бесстыжих глаз скользят по части груди, не скрытой под кимоно. — Слышал приказ нашего будущего Императора? — на губах у обоих усмешка. — Да, Господин Хейто. — Такаюки приближается, обнимает. — Сейчас я вас предупрежу насчёт завтра. — дыхание опаляет чужую шею. Кайоши усмехается. — Вам придётся изрядно постараться, Ваше Высочество, чтобы ваше "предупрежу" действительно переросло в предупрежу. — оба юноши скрываются в покоях, замок поворачивается. Теперь вряд-ли кто-то потревожит их до завтра. Едва скрывшись за поворотом, Теруко меняет направление. Стучит в чужие покои. Кэури сразу открывает и, девчонка входит внутрь. — Я со всеми помирилась. — кивает Теруко, и её выражение лица приобретает виноватый оттенок. — Извини, что напугала тебя и подвергла опасности. — тёплые девичьи руки крепко обнимают её. — Сильно больно? — в чёрных глазах сочувствие. — Нет, братик Юки не строгий дядька. — младшая Фудзи Ёмей улыбается уголком губ. Обе девчонки устраиваются на одной кровати, под одним одеялом. — Никто не пострадал? — в голосе и во взгляде вина и сожаление. — Нет, всё хорошо. — Кэури обнимает её, прижимает к себе. — Я завтра извинюсь перед слугами и скажу повару, что ужин был вкусный. — тихо произнесла Теруко. И Кэури улыбается тёплой улыбкой. Её Теру сейчас вызывает крайнюю степень умиления и обожания. И Кэури понимает Такаюки — такую Теру невозможно строго наказать. — А ещё завтра Юки хочет взять меня в город, взять мне сокола. — девчонка смотрит на Кэури. — Я хочу, чтобы ты поехала с нами. Хочешь себе птичку? — А Кайоши разрешит? — тихо спрашивает младшая Хейто. Теруко довольно улыбается. — Разрешит.