Хоть мрак всё гуще

Распускать волосы Долорес не по нраву: волосы у неё тёмные, на свету играющие рыжим, густые и кудрявые, много путаются, а расчеши их — шариком-одуванчиком распушатся вокруг головы; это так разительно непохоже на струящиеся шёлком чёрные локоны сестры, что ей всегда казалось, что перевязывать собственные кудри алым бантом на макушке — наилучшее решение её проблемы. Сегодня же она как нельзя радуется пушащимся волосам, что так хорошо скрывают её проколотые уши. Прокалывали уши ей и раньше. В первый раз одновременно с Исой, только вот у Исабелы всё замечательно зажило с того первого раза, а мочки Долорес не прекращали кровить и гноится, поэтому серьги ей сняли, а дырка заросла сразу же — спасибо дару tía Хульеты. Tía носила простые золотые капельки, мама красовалась подаренными отцом солнцами, у Исабелы же в ушах теперь были нежные жемчуга с аккуратными цветками из золота, и маленькой Лоле нестерпимо захотелось не отставать за ними, и проколоть уши ещё раз. И ещё. И ещё. И каждый раз с одним исходом: рана кровила, не стремясь зажить, и её каждый раз залечивали целебными арепами. В четырнадцать лет она осталась единственной девушкой в доме с голыми ушами, ведь даже малышка Мирабель ходила с самодельными серьгами-помпонами. И Долорес, может, и плюнула бы, — не проколоты уши, ну и что с того? — но каждый раз перед глазами встаёт образ золотых сердец с красным камнем, которые она видела в шкатулке абуэлы всего раз, всего раз, но, как это было — не забыть никогда. Блеск металла на солнце, бликующий свет от камня, словно бы детская форма — сердечки, трудно представить, что такое могла носить абуэла. Только вот это подарок абуэло на свадьбу. Долорес помнит, как голос Альмы точно помолодел, когда она рассказывала о себе юной, с незатейливыми, но такими дорогими для неё украшениями, и мечтает о такой же чистой любви. Кто знает, вдруг, если она будет носить эти серьги, предсказание tío Бруно обойдёт её стороной, и её собственное — живое, из плоти и крови, совершенно не мертвенно-золотое — сердце не будет разбито? Но ни мама, ни tía Хульета не поймут её настойчивого желания, ведь объяснить причину им ей не хватит сил: при маме слово на «П» и, особенно, имя на букву «Б» произносить чревато штормом, а тётя в суеверия не верит, зато верит в то, что не стоит лишний раз подвергать здоровье опасности; в прошлый раз, помнится, у тебя, Лола, не сходил жар после прокола. Ну что ж, Лола хорошо умеет хранить тайны, и в тайне решить проблему самостоятельно ей по плечу. Пенелопе Тобар, предпочитающая зваться по-мальчишески просто Лопе, — девчонка не болтливая, вся в отца, на года полтора младше их с Исой, и с ней невероятно легко договориться, стоило всего лишь предложить в обмен за услугу свою помаду. У сеньора Тобара несколько напряжённые отношения со старшим поколением семьи Мадригаль, поэтому внезапный визит Долорес в их дом вызвал бы вопросы. Решение проще некуда: пойти ночью. Лопе передаёт ей в руки поднос со свечкой, бесстрашно зажимает в зубах длинную толстую иглу и пытается отворить дверь в отцовскую мастерскую; Долорес прислушивается, нет ли никого рядом. — Ну всё, заходи. Долорес натирает поочерёдно мочки украденным на кухне спиртом, с замиранием сердца наблюдая, как игла в руках Лопе, накаливаясь, краснеет и белеет. Раскалённый метал, должно быть, обжигает той пальцы, но она боли будто бы не замечает и только подзывает сесть поближе и зажмурить глаза — Долорес слушается, пускай толку в этом никакого, даже с закрытыми глазами она слышит колебания воздуха от её движений. Слышит, но не боится, весь страх растворяется в предвкушении. Игла вонзается резко, быстро, чуть больнее, чем ей раньше прокалывали дома. У Лопе рука твёрдая, с выбором подельницы Долорес не прогадала. В отверстие мгновенно вставляет простой гвоздик, похожий на тот, что носит Луиса, и повторяет всё то же самое со вторым ухом. Долорес сжимает в ладони ткань юбки и закусывает губу — все зубы будут теперь в карминово-красном. Лопе подаёт ей зеркальце, поразмышляв, приносит из дома гребень и расчёсывает Долорес волосы. На голове точно вороны свили гнёзда, но Долорес не в обиде, наоборот, хорошо, что придумалось, как теперь скрыть всё от мамы. Всучает довольной соучастнице в руки обещанную помаду и крадётся к себе домой. Теперь нужно только перетерпеть месяцок, обрабатывать гноящуюся рану спиртом, не есть тётушкину еду и через месяц Долорес сможет вернуть гвоздики хозяйке, заменив их на желанные золотые сердца. Её ложь раскроется, конечно, но какая уже будет разница?