Научите меня магии!

Солнце уже давно село. В этой так некстати нахлынувшей темноте Василиса боялась упустить иголку из виду. Но не упустила. Игла привела её к зданию школы. Странно это было. Иголка как змея поднялась по ступеням крыльца и исчезла в мрачном помещении. На секунду Василису одолело сомнение. Зачем делать это? Но только на секунду. Василиса нырнула следом за иглой во мрак. Длинный коридор. Дверь в электрощитовую. И дальше вниз, вниз и вниз. На ступенях винтовой лестницы кто-то разложил гирлянду, и снизу Василисе подмигивали красные, зелёные, желтые и синие огоньки. Дойдя до последних ступеней, Василиса увидела, как игла юркнула в проход в стене. Из прохода веяло влагой и лился красноватый свет, словно, кто-то зажёг факел в тумане. Василиса поспешила следом за иглой. Это была просторная комната. Посреди неё был очерчен круг, а в его центре стояла большая, ростом с человека, матрёшка. Матрёшка была прикована к полу двумя толстыми цепями, и поверхность её блестела, как металлическая. На лице у матрёшки был начерчен странный символ. Из него и лился красный свет. Иглы нигде не было. Но зато здесь был Миша! Не белый, разве что, немного бледноватый, это был он! Миша лежал на полу, прямо за матрёшкой. Почему-то с опаской обходя круг, Василиса подошла к нему. Если вышло со снегом, то с настоящим Мишей должно было выйти и подавно! Василиса огляделась в поисках пишущего предмета. Но его не было. Не было и снега. Были лишь голые холодные стены. Чем же писать? Василиса посмотрела на свои руки. В чём смысл быть чародеем, если не можешь творить волшебство? Особенно, когда это так нужно! Руки, как руки. Немного испачканные чернилами, но в остальном самые обыкновенные. Тут из длинных Василисиных волос, звякнув дважды, выпал тонкий стеклянный осколок. Видимо, зацепился там в магазине. Василиса снова взглянула на руки. — Есть чем писать, – прошелестело у неё в голове в этот момент. Там под кожей пульсировала и бежала алая тёплая жидкость. Оставалось только её достать. Василиса подняла осколок и приложила к запястью. — Стой! – в комнату вбежал и тут же упал, оступившись, ледяной Миша. Василиса замерла в нерешительности. — Так-так-так, – прозвучал низкий голос. Бледный, но не белый Миша медленно поднялся с пола. Да и не Миша это был вовсе! В новом аккуратном костюме перед ребятами стоял Василий Брутов. – Писательница и ледяной мальчик. Миша, спасибо. Я специально отпустил твою душу, чтобы Василиса смогла привязать её к какой-то безделице. Снегу, скажем. Ты прекрасно справился со своей ролью. Протей бы оценил. Но невежливо заставлять себя ждать. А тебя, Василиса, я уже четверть года здесь жду. Разреши, я помогу тебе? Василий Брутов медленно снял очки. Сырость. Ноги утопают в мокрой скорчившейся листве. Где-то безумно кричит птица, словно смеётся. И со всех сторон обступают корявые деревья. Василиса выронила осколок из немеющих пальцев. Миши не было рядом. — Это ты всегда успеешь, – вдруг откуда-то издалека раздался его голос. – Ты лучше посмотри, кого я привёл к тебе в гости. Видение оборвалось, лес исчез. Вия рядом тоже не было. Зато был Миша. Хоть и ледяной, но Миша. И он теперь видел! Ребята долго внимательно смотрели друг на друга. И вдруг Василиса крепко-крепко обняла ледяного мальчика. — Ай, жжется! – запротестовал Миша, отстраняясь. – Я же таю! Посмотри, какая подо мной лужа. Василиса отпустила его и улыбнулась. Константин Афанасьевич стоял напротив прохода в соседнее крыло школы, прямо под настенными часами. Он внимательно смотрел на них. Стрелки на часах двигались с неестественной быстротой. — А ты бессмертный, – заговорил Василий, подходя к Кощею. — Абсолютно, – подтвердил Константин. – Я решил немного ускорить ход событий, как видишь. — Я всё равно вернусь через год, – сказал Вий, и встал напротив своего старого друга. – А рассказать ты обо мне верхним богам ты не можешь, потому что сам в бегах. Ты не лучше меня. — Я что-нибудь придумаю, – Кощей перевёл взгляд на Вия. – И я буду присматривать за тобой. Мы ведь друзья. — Это я буду за тобой приглядывать, – прошипел Вий. – За всеми вами! Хоть с того света! Может у меня и не выйдет вырваться в этот Новый год. Посмотрим. Но тогда, никто не мешает мне сгинуть. Присоединяйся. С этими словами Василий Брутов сорвал с себя очки. Кощея мотнуло к выходу, но он устоял. Он словно сделался тяжелее. Однако действие взгляда на этом не кончилось. С Кощея клочьями стала слезать кожа. Он упирался изо всех сил. Послышался глухой, рокочущий гул, всё задрожало. Стены школы прорезали крупные трещины. В здании замигал свет. Оно будто бы билось в предсмертных судорогах. — Что ты делаешь? – попытался перекричать рокот Кощей. Казалось, что от него остался лишь скелет, с двумя голубыми огоньками вместо глаз. С потолка сорвалось и повисло на проводах несколько люминесцентных ламп. С нежным шипением от ног Василия тонким, сантиметра в два, слоем стало расползаться необычное кислотно-алое пламя. Стены его не останавливали, даже не задерживали. Оно текло, и текло, подрезая их у основания. Свет в последний раз мигнул и погас. — То, что я умею делать лучше всего, – с нажимом проговорил Вий. Пламя доползло до Кощея, и от боли он чуть не упал на колени. Потолок начал осыпаться бетонными блоками. Гул усилился, а воздух наполнился пылью. — Было бы неплохо, если бы Миша с Василисой успели выбраться отсюда, – подумал Константин Афанасьевич. Здание школы сложилось, словно карточный домик.