Научите меня магии!

Хруст. Четыре пары ног по снегу, по белому снегу. Торопливо, но сдержанно. Вокруг деревья, сумерки, огоньки гирлянд. Но вдруг навстречу этим ногам новый хруст. Ещё одна пара, но на сей раз неспешная, хоть и тоже сдержанная. Лев так идёт к своей добыче. — О, что у нас здесь? – заговорила Радобольская, остановившись невдалеке. – Главные герои меняются как перчатки, и теперь на сцене Василиса. Это ведь так легко быть главной! Верно? Радобольская выглядела страшно: изорванное в клочья одежда, растрёпанные седые волосы, горящие алые глаза и безумное выражение на лице. — Симпатичная причёска, Маша, – ответил за Василису Константин Афанасьевич. – И держишься ты уверенно, но я бы хотел поговорить с тем, кто подарил тебе эту уверенность и эту причёску. Полагаю, он, как и я, не изменился. — Так-так-так, давай на чистоту, в таком случае, – Маша наклонила голову набок, и лицо её приобрело ещё более зверское выражение. – Снимем маски. Василиса связалась не с теми людьми не в том месте, не в том времени и попала в старую, пропахшую нафталином, историю. Позвольте представиться, Василий Брутов. Можно просто Вий. Мы с тех пор получили новые имена. Это, например, Константин Афанасьевич – главный сказочник. Обожает устраивать истории. Но так как каждой истории нужен злодей, то он сам и устраивает беды. Поджоги, катаклизмы – это по его части. Константина за то и решили заточить в тюрьму. Ты о нём слышала, Василиса. Раньше его звали Кощей Бессмертный. А это Майра Святославовна, некогда Мара, богиня зимы и смерти. Чародеи стоят на порядок выше людей, так что правильнее было бы называть нас именно богами. Как раз Мара Кощея в тюрьму и помогла упрятать. И меня тоже. – Майра в этот момент наклонила голову, словно стала слушать внимательней. – Но её винить грех. Ничего б этого не было, если б не предатель. Предатель предателей. Терпеть таких не могу. Когда вся наша братия решила восстать против верхних богов, этот их тут же предупредил. Да-да, Протей, я говорю про тебя, скотский бог. Или, может, мне стоит называть тебя Велес? Протей зарычал, осклабившись. Зарычал он не как может рычать человек, а гулко и раскатисто. До Радобольской было шагов десять. Ссутулясь, Протей прыгнул в её направлении, горящие угольки Машиных глаз, не упуская его из виду, вспыхнули чуть ярче. Преодолев в одном прыжке девять шагов из десяти Протей взорвался и рассыпался грязно-бурой пылью, не запачкав девочки. Василиса резко и громко вдохнула воздух. От Протея ничего не осталось. — Трое богов против маленькой девочки? Уже двое, – Радобольская улыбнулась, и лицо её стало чуть более осмысленным. – Я собираюсь устроить праздник. Будут искорки, будет дым. Смотрите внимательно, потому что это может быть последним, что вы увидите. Радобольская сделала шаг вперёд – лампочки на деревьях недружелюбно сверкнули и поочерёдно замигали. Красные, зелёные, желтые, синие – они больше не казались маленькими счастливыми феями, приютившимися на ветвях, они пугали. Послышалось шуршание, словно кто-то ворочался. Василиса попятилась. Из-под сугроба поднялась чёрная рука с растопыренными узловатыми пальцами. Константин Афанасьевич нахмурился одними лишь бровями. Из-под сугробов с хрустом, скрипом и шорохом, из-под кривых корней с недовольным ворчанием и стоном, из голого кустарника с треском стали тянуть руки и выбираться мертвецы. Зелёная, желтая, оранжевая и синяя лампочки гирлянды засветили ярче и вдруг оторвались от нити электрического провода и полетели. Вокруг них тут же стали обрисовываться, словно выплывать из тумана, человеческие очертания. Не сразу, но всё же Василиса узнала в них своих одноклассников: Петю Кравцова, Вику Франкову, Колю Чудотворцева и Мишу. Выбравшись из-под снега, к ним присоединились школьная учительница Маргарита Ивановна, охранник дядя Боря и Саша Костин. Радобольская сделала ещё шаг, и земля зашевелилась вместе с деревьями, а город, возвышавшийся над парком, отдалился до невероятной степени. Земля двигалась, как льдины во время ледохода на реке. Это напоминало калейдоскоп. Вдруг Василиса заметила, что Константин Афанасьевич, только что стоявший совсем рядом, оказался на колоссальном расстоянии от неё, и расстояние это неумолимо увеличивалось. Пространство словно растягивалось. То же самое происходило и с Майрой, но в другом направлении. Константин Афанасьевич это заметил, ветром рванулся к Василисе, сократив в треть расстояние между ними, но какая-то невидимая сила схватила его и уволокла прочь за стволы деревьев. Василиса оглянулась, пытаясь сообразить, где теперь находится, и лицом к лицу столкнулась с Радобольской. — Ой, роль главной героини стала уже не столь привлекательной, – с издёвкой проговорила седовласая девочка. Маша стала наступать, а Василиса пятиться, пока не упёрлась спиной в шершавую кору многовековой ели. Тут лицо Радобольской переменилось. Из самодовольного, оно сделалось озадаченным, хоть всё так же и хранило безумное выражение. Маша заметила, что глаза у Василисы разные: один голубой, другой карий. — Ты меня обманула! – воскликнула Радобольская. — Обманул, – поправил её Протей, принимая свой истинный облик. – Не стоит меня недооценивать. А про главную роль ты зря так. Мне понравилось. — Мы… Я этого не ожидала. Я всё равно найду её! Мы теперь видим гораздо больше. Хорошо сыграно, но до премии Оскара ты всё равно не доживёшь, оборотень. – с этими словами Радобольская взлетела ввысь, подняв тем самым в воздух ослепительный фонтан снежинок. На её с месте тут же появился человек в аккуратном белом костюме с галстуком и снял очки. Подняв в воздух ещё большее облако снега, поток невидимой могучей силы, будто поезд метро, упавший с неба, вбил Протея в землю. Комья снега летели в разные стороны, слышался хруст, ель печально скрипела. Вдруг что-то дёрнулось снизу, и человек в костюме упал. Четыре алые полосы теперь рассекали его грудь и лицо. Протей тем временем выбрался из образовавшегося снежного кратера. — Ты порвал мой пиджак! – возмутился Василий Брутов. — Я же говорил, что недооценивать меня не стоит. Протей двинулся к Василию, быстро увеличиваясь в размерах и покрываясь бурой шерстью. — Не стоит переходить мне дорогу, – процедил сквозь зубы Василий, подбирая очки. Быстро, как гильотина опускает своё лезвие, исполинский медведь опустил когтистые лапы на Вия. Но его уже не было. Исчез. Послышалось шипение, и чёрная змея, чем-то напоминающая галстук исчезнувшего, впилась медведю в шею. Разорвав гада, Протей оступился и упал на колено. Его образы судорожно стали меняться: старушка, Василиса, ворон, волк, белка, истинный облик, медведь и снова Василиса. Не успев превратиться в одного, он уже начинал меняться в следующего, перья смешивались с шерстью, туловище корчилось и кривилось от неравномерных пропорций. Дрожа всем телом, Протей принял своё настоящее обличье и застыл, упёршись руками в снег и часто дыша. Тем временем нежить во главе с Сашей обступала Константина Афанасьевича. Это были дядя Боря, Маргарита Ивановна и Франкова Вика. — Люди сделаны из безумия, – Саша внимательно следил за Константином. – Ты, может, возразишь, мол, люди сделаны из кожи, мяса и костей. Но на самом деле, это лишь оболочка. Аксессуар. Когда я дожевал ноги, когда я покончил с руками, когда я обглодал кожу, я увидел, что кроме безумия в Викиной черепушке ничего не осталось. А остаётся всегда самое главное. Верно, Вика? Вика стояла со стеклянным взглядом и молчала. — Я бы не хотел тебе навредить, – Константин Афанасьевич наклонил голову и улыбнулся. – Мы довольно похожи. Снег вокруг начал быстро таять. Дерево неподалёку вспыхнуло, словно факел. — Ты здесь самый говорливый. – размеренно сказал Константин. – Стало быть, свободы у тебя чуть больше, чем у остальных. Может не будешь в этом участвовать? Отзови остальных или сам не вмешивайся. Я ведь сожгу тебя. Неожиданно горящее дерево вытянуло ветви и обвило ими Константина Афанасьевича. Оно теперь скорее напоминало человека, с длинными вытянутыми руками и ногами, изо рта и глаз которого вырывалось пламя. — Мне о тебе рассказывали, – рассмеялся Саша Костин. – Чародей со свободолюбивым характером, который ни на йоту не верит, что человек способен на сильный благородный поступок. Чародей, который убеждён, что человек способен быть человеком только перед лицом опасности. Чародей, чьи силы происходят от огня и воды. К счастью, Петя, будучи деревом, отлично ладит с огнём, а Вика прекрасно управляется с водой. Пока были живы, эти ребята даже не догадывались о своих талантах. Если нам удастся тебя укокошить, то меня сделают полностью свободным. Мы действительно похожи. Именно поэтому ты и хочешь меня прикончить. Прогремела яркая вспышка. Дерево пошатнулось. Ветви его, в которых только что находился Константин, были обломаны и сожжены подчистую. Вика вскинула руки, и вода от растаявшего под жаром снега устремилась к ней. Это было быстро, но всё же недостаточно, чтобы опередить Константина Афанасьевича, чья рука уже насквозь пробила грудную клетку Вики. В следующее мгновение Франкова уже целиком была объята пламенем. Дерево охнуло. Обломанные ветви снова стали отрастать. Саша Костин, совершив молниеносное движение, обхватил Константина со спины и впился в его шею зубами, но мощный удар отбросил мальчика, заставив прокатиться по теперь уже совершенно голой земле. Горящее дерево обрушило ветви на Константина Афанасьевича, превратив в кашу землю на том месте, где он находился миг назад. На шее Константина не осталось и следа от укуса. Глаза его недобро сверкнули и поляну, на которой происходила битва, стал стремительно окутывать белоснежный туман. Выпрыгнувшую из него Маргариту Ивановну Константин одним движением руки разрубил пополам. Дерево подняло корявые руки и вновь замахнулось на Константина Афанасьевича, но туман, как плотный кокон паутины, облепил Петю Кравцова и задушил огонь. Дерево перестало вздыхать и шевелиться. От ещё одного едва заметного удара взорвался горящими ошмётками дядя Боря. Саша Костин только успел подняться на ноги, он ещё не понял, что произошло, да и не мог понять из-за плотной белоснежной пелены, как внезапно вынырнувшая из тумана рука схватила его за горло. Теперь он видел перед собой лишь две яркие голубые точки. Саша Костин загорелся. Майра чувствовала, что во всём этом кроется громадный подвох. Эти чары, очевидно, были очень хорошей иллюзией или чем-то подобным. Майра узнавала местность вокруг. Это была всё та же поляна. Использовать в таких вещах детей, какими бы талантами они не обладали, это не серьёзно. Разве что… — Простите, пожалуйста, – раздался напряженный испуганный голос. – Я не могу себя контролировать. Майра обернулась. Это был Миша. Совсем бледный, словно кто-то высосал всю его кровь. Мало воды – труднее заморозить. — Не кори себя, Миша, – обратилась к нему Майра. – Ты был своенравным, но хорошим учеником. Я закончу всё быстро. Миша широко развёл руки в стороны. От его ног тут же стала расползаться корка льда. Заледеневший снег вздыбился, приподнялся и раскрылся исполинской акульей пастью со множеством острых зубов в несколько рядов. В такую пасть свободно могла проехать легковая машина. Майра сделала жест, словно толкала дверь. С шипящим хлопком пасть взорвалась, разбросав вокруг ледяную крошку. Миша застыл на месте. Каждая клеточка его тела теперь сделалась как идеальный холодный кристаллик. Миша про себя улыбнулся и успокоился, спустя секунду рассыпавшись кусочками льда. Майра быстро дёрнулась в сторону. Что-то просвистело, и дерево за её спиной треснуло и сложилось пополам. Из-за кустистых стволов вышел Коля Чудотворцев. Вокруг него, шипя, искрясь и постреливая тонкими светящимися дугами, парили шаровые молнии. — Пусть все будут счастливы! Пусть никто не останется забыт! – тараторил пухлый мальчик. – Всем добра! Всем радости! Всем бенгальских огней! Всем праздника! — Итак, дети отлично подходят для отвлечения внимания. Майра цокнула языком и сорвалась с места. Словно пулемётная очередь, шипящие шары устремились вслед за ней. Представлял Коля себя в этот момент Санта Клаусом, дарящим детям подарки, или нет, живот его без перерыва исторгал порции звонкого надломленного смеха. Смеяться он прекратил лишь, когда Майра оказалась у него за спиной, и ледяная кора крепко сковала его челюсти. Полупрозрачная статуя Коли, действительно, напоминала Санту, смеющегося над шуткой одного из своих эльфов. — Уже не будет никогда, как было в старые-добрые времена, – прошептала на ухо Майре серая тень и тут же ускользнула вверх, за вершины деревьев и дальше, и дальше к облакам. На лице Майры промелькнуло раздражение, и богиня зимы взлетела вслед за тенью. Там в вышине под облаками её ждал Василий Брутов. Сверху парк казался раздробленным, как разбитое зеркало. В одном из таких осколков было видно, как крошечные фигурки нежити обступали Константина Афанасьевича. — Есть способ это исправить? – озлобленно спросила Майра. — Ты не поверишь, но есть целых два способа, – улыбнулся человек в чёрных очках. – Способ первый: сделать так, чтобы люди захотели возвращения богов. Чародеев. Но нужна твоя помощь… — Отчего в твоей гнилой голове возникла мысль, что я стану это делать? – перебила его Майра. — Оттого, что сейчас ты меня слушаешь, – Вий осторожно взял Майру за плечи. – Тебе хочется вернуть прошлое. Я могу это устроить. В тюрьме я десятилетиями не имел возможности пошевелиться, но научился видеть. Видеть сквозь любые чары. И я знаю, что верхние боги связаны обязательством собрать совет вновь и отменить сотворённое, если пчёлы Зосима наберут достаточное количество мёда. Чем больше человек жаждет возвращения тех времён, тем больше те пчёлы медоносят. Нам даже не нужно делать это со всеми людьми, достаточно лишь города. — Ты хочешь, чтобы я обратила всех людей в нежить? – Майра отстранилась от Василия. — Так-так-так, – Вий подлетел к Майре с другой стороны. – вижу ты не забыла, что некогда была богиней смерти. Нежить – прекрасное состояние. Не живые, ни мёртвые, все счастливы в моём заповедном лесу, и в то же время беспрекословно подчиняются. Ты была даже искуснее меня в этих чарах. Но я собрал уже достаточно сил, так что единственной моей просьбой к тебе будет не препятствовать. Однако, – Майра напряглась в этот момент. – есть и второй способ. Чары можно снять, если разрушить то, к чему они привязаны. Нужно убить Кощея. — Это невозможно, – Майра издала нервный смешок, – он абсолютно бессмертен. Он… — Дорогая моя, Майра, – ласково оборвал её Вий, – Я ведь всё насквозь вижу. Все те сказочки, что Константин создал за былые годы, были неспроста. Смерть Кощея на конце иглы. Протей упал и перекатился на спину. Всё его тело жгло и щипало, словно от раскалённых клещей, взгляд был мутным, частое дыхание сменили редкие отрывистые вздохи. Тут Протей заметил две фигуры в небе. Он узнал их. — Ну нет, – подумал Протей. – Он её там вербует. Этого при мне не будет. Я ещё не сыграл свою последнюю роль. Разорву. Протей с необычайной злобой сжал пальцами снег, резко выгнулся, словно в судороге, и всё вокруг вдруг почернело и исчезло за бурным хлопаньем крыльев. — Где ты найдёшь такую иглу? – с лёгкой иронией и тревогой в голосе спросила Майра. — Нам поможет предатель предателей, – улыбнулся Вий. – Он ведь, действительно, ещё не сыграл свою последнюю роль. Из парка поднялась чудовищных размеров стая воронов. Каркая и бешено ударяя воздух крыльями, она заслонила четверть неба. Подобно потокам воды в глубине океана, среди этой черной тучи вороны двигались в разных направлениях, формируя какой-то неведомый человеческому сознанию образ. Туча разрасталась – из парка к ней всё продолжали лететь чёрные птицы. Вот последний ворон достиг стаи, и все потоки внутри неё разом переменили направленье. Туча быстро двинулась на Вия с Марой. — Он способен превратиться в кого угодно, – продолжал Василий, вылетая вперёд Майры и заслоняя её. – и даже во что угодно. Но, что самое главное, он помнит эту иглу. Верно, Велес? Помнишь? Чёрная стая воронов подобно цунами обрушилась на двух забытых чародеев из прошлого. Вий снял очки. В этой черноте из клювов крыльев и когтей его взгляд выжигал и выдавливал свободное пространство. В руке Василий Брутов теперь крепко сжимал одну из разноглазых птиц с красными полосками на клюве. — Ну же, Велес, вспомни, – вкрадчиво говорил Вий сквозь хриплое карканье и хлопанье крыльев тысяч птиц. – Вспомни то, что может пробить любую броню, разрезать что угодно. Вспомни то, от чего нет спасения даже у бессмертного. Подчинись моей воле. Вспомни погибель Кощея! Вий поднял ворона над головой, и его клюв сильно вытянулся и заострился, а крылья наоборот сжались. Теперь чародей держал уже не птицу, а обоюдоострый двуручный меч. Стая воронов вдруг встрепенулась и разлетелась в разные стороны, моментально отчистив небо. Константин Афанасьевич в этот момент глубоко в пелене тумана крепко сжимал за горло горящего Сашу. Вий замахнулся. Майра не могла видеть, где сейчас точно находится Константин, но чуть плотнее сжала губы. И Вий кинул Меч. Словно сливочное масло, чёрный клинок прорезал туман. Константин успел откинуть Сашу в сторону. Туман рассеялся. Прошитый мечом насквозь, Константин Афанасьевич стал появляться и исчезать то там, то здесь на поляне. В какой-то момент Константин появился целый и невредимый, но возникший вслед за ним из ниоткуда клинок пролетел по прямой и вновь прошил насквозь Кощея Бессмертного, пригвоздив того к дереву. Полыхнуло синим, и толстое дерево охнуло. Прижатый к стволу, Константин дёргался и метался, как изображение на старом сломанном телевизоре, но выбраться никак не мог. Постепенно эти метания становились всё реже. — Не сработало? – спросила Майра. — Не сработало, как вижу, – задумчиво отозвался Вий. – Долго умирает. Что ж, если ты согласна, возвращаемся к первому способу.