Научите меня магии!

— Что значит нет!? – Константин Афанасьевич начинал выходить из себя. – Ты понимаешь, что все твои приятели стали нежитью и теперь безропотно подчиняются маньяку с комплексом неполноценности. Если ты не научишься сейчас чародейству, то последуешь вслед за ними. — Нет, – Василиса твёрдо стояла на своём. – Во-первых, я в это не верю, а во-вторых, я знаю карате. — В таком случае, план «Бэ», – громко и отчётливо проговорил Константин. – Можно мне твой телефон? Запишу свой номер, если что, позвонишь. — Нет, я сказала! – лицо девочки ненадолго изобразило гнев. – И не лезьте ко мне больше. Василиса решительно двинулась прочь от заснеженного перепутья. Это было то самое место, где они хотели встретиться с ребятами, где Радобольская отправила Мишу в полёт, и где несколько минут назад пришедшей в себя Василисе повстречался Константин Афанасьевич. Это был бледный худой мужчина, с бородой на манер Гая Фокса и с кислотно-голубыми глазами. — Внученька, постой, – путь Василисе преградила невысокого роста горбатая бабушка. – Не поможешь мне сумку донести до дому, а? Очень спина разболелась сегодня у меня. С четверть минуты Василиса колебалась, пытаясь сообразить, как увильнуть от бабки, но затем догадалась, что к чему. — Прекратите, немедленно, – выпалила девочка. – Я не собираюсь участвовать в этом параде психопатов. Константин Афанасьевич, наблюдавший за этой сценой, хотел сказать что-то, но сдержался. Бабка тем временем расправила горб, выпрямилась и перетекла в форму высокого стройного парня со светлыми волосами, словно была слеплена из пластилина. Глаза у парня были разные. Один карий, другой голубой. От глаз вниз по щекам тянулись красные полосы наподобие следов от слёз. — Видела? – воскликнул Константин Афанасьевич. – Он только что сменил пол и не подал виду! Ага, скажи теперь, что не веришь в чудеса. — Не верю, – буркнула Василиса. — Что, премия Оскара мне не светит? – немного разочарованно уточнил парень. — Не встревай, – огрызнулся Константин. – за плохую игру Оскар не полагается. А что касается тебя, Василиса, я обрисую ситуацию ещё раз. Я злодей. Страшный, кошмарный, ужасный! Но мой друг, который заключен в темнице под твоей школой, хуже в разы. Если я пожар, то он боль от ожогов. Если я виселица, то он удушье. Он не оставляет выбора. И если он освободится, то сделает всё, чтобы в живых не осталось ни одного человека. Сделать это он сможет, если успеет заполучить тебя до того, как наступит новый год. Это раз. Давным-давно, кучка психопатов, как ты нас называешь, заключила контракт, согласно которому мир разделился натрое. Ни мы, ни ребята сверху с тех пор воздействовать на вас так просто не способны. Чародейство вы теперь игнорируете или отрицаете, как ты сейчас. Наши ребята не могут вас публично сожрать, а ребята сверху поджарить молнией. Желающих, кстати, много. Всё это работает благодаря особым чарам, снять которые можно только собравшись, как тогда, вместе. А ещё их можно разрушить, если уничтожить предмет, на котором они завязаны. Угадаешь, что это за предмет? Конечно, я! Тут изображение Константина Афанасьевича передёрнулось, и Василиса с удивлением для себя обнаружила на его месте Сашу Костина. — Узнаёшь? – продолжал Саша. – Я бессмертный, несжигаемый и непотопляемый! Я могу скользить по времени, кромсать его, постоянно переставляя момент своей смерти. Но таким я был не всегда. Поэтому, если мой друг снизу узнает меня в том тощем мальчике, то убьёт, и тогда из тени выползут те, кто истосковался по жизни. Они захотят занять место ныне живущих. Выползут те, кто, как и мой друг, затаили злобу на людей, и те, кто просто соскучился по вкусу человеческого мяса. Я имею в виду мёртвых чародеев, чьи души не нашли покоя, чародеев ныне живущих, люто ненавидящих всех людей, и просто нечисть. Но пока мой друг в заточении, рушить эти сдерживающие чары ему мало смысла – не сумеет насладиться происходящим. Потому и нельзя допустить его освобождения. Это два. Лучшим вариантом будет спрятать тебя до наступления Нового года, однако вероятность, что меня узнают выше, если я буду постоянно защищать место, где ты скрываешься. Потому тебе и необходимо научиться чародейству. Это три. И вот это три ключевое в нашем разговоре. А потому позволь научить тебя. — Нет, – резко кинула Василиса и попыталась улизнуть. Однако Саша, появившись, как показалось, из ниоткуда на её пути, не позволил этого сделать. — Ладно, – проговорил Константин Афанасьевич, сменяя мальчика. – зайдём с другого бока. Это слепое отрицание не поддаётся логическим приёмам, стойко как железо. К счастью, и у меня такое же стойкое стремление тебя переубедить. Я дал обещание, что ты останешься в порядке. Ты помнишь Мишу? Он ведь был твоим другом. Ага, это ему я обещал. Вы были такой красивой парой! — Не были мы никакой парой! – оборвала его Василиса. – И друзьями не были. Лип он ко мне постоянно – это было. А когда до дела доходило, то и не было его никогда рядом. Не друзья мы, и вряд ли когда-нибудь ими станем. Константин Афанасьевич издал нервный смешок, прикусил себя за палец и какой-то зыбкой походкой пошел по дороге прочь, затем обернулся и взгляд его показался девочке безумным и диким. — Ага, – протянул Константин. – Работали с тем, что есть, а ничего и не было! Ну нет. Я автор в этой истории, и я решаю, что будет делать этот персонаж! Василиса снова попыталась убежать, но ноги её на сей раз не послушались. Кончиками пальцев, стопами и, наконец, голенями она ощутила необыкновенную сухость. Пошевелиться не было никакой возможности. Василиса скосила глаза вниз, и с трепетом отметила, что ноги её посерели. Серость быстро поднималась вверх, охватывая вместе с одеждой бёдра и поясницу. Девочка подняла взгляд и не увидела перед собой ничего, кроме двух светящихся голубых точек – глаз Константина. Остальной мир потерял краски и стремительно расплывался, теряя очертания. Василиса превращалась в камень. На плечо Константина легла тяжелая рука. Голубые точки с ненавистью метнулись в сторону. Светловолосый парень с готовностью принял этот взгляд. — Не трогай девочку, – заговорил он со сталью в голосе. – Это её выбор. Мы договаривались только спрятать её смерть в игле. — Защитник, – почти прошипел Константин. – Тебя назвали Протеем в честь бога, умеющего менять обличья. Вот как. Так ты и меняешь личины и стороны. Раз уж начали, надо делать как следует. Так она будет в полной безопасности. — Банк нельзя будет ограбить, если его ограблю я, – с прежней и немного ироничной интонацией продолжал защитник. – Ты в своём репертуаре. Если ты вырвешь у девочки душу, я тут же скажу об этом ребятам сверху, и тебя опять посадят в колодец, а может и что по хуже. Я прямо сейчас нахожусь в паре шагов от них. Константин помотал головой, презрительно сощурив глаза, и убрал руку Протея с плеча. Наступило молчание. — Константин! – окликнул его Протей. Константин щёлкнул пальцами. Василиса тут же упала на четвереньки, судорожно глотая воздух. Протей перевёл осуждающий взгляд на девочку. — А тебе следовало бы иметь хоть каплю благородства, – продолжал он стальным голосом. – Миша отдал душу, взамен твоей. Стоит её сберечь. Девочка медленно и осторожно сменила позу, сев на снегу. Она колебалась. Её пугала магия Константина, но ещё больше её пугало то, что она своим отказом могла предать тех, с кем её объединяла связь длиной в семь школьных лет. А может эта связь не так уж важна? Каждый в классе обычно думал только о себе. Тот же Миша в последний день, когда Василиса его видела, заботился лишь о том, как прозвучит его калимба. Но вдруг он действительно пытался её спасти? Вдруг… Если то, что говорил Константин… Если то, что говорил Протей хоть на четверть было правдой, Василиса должна была… — Хорошо, я согласна, – немного подумав и переведя дыхание сказала Василиса. – Научите меня магии! Константин Афанасьевич едва заметно ухмыльнулся и подал девочке руку.