Научите меня магии!

Дверь в электрощитовую была распахнута с такой силой, что ручка пробила стену. — Всё мрачноватее и мрачноватее, – подумал Миша, глядя на уходящие вниз по спирали ступени. — Миша!.. – раздалось в полумраке коридора. Миша обернулся. Голос слышался из уборной. Несколько спешных шагов, и Миша увидел то, что нам доводится видеть лишь в кошмарах. Три длинных руки, вытянувшихся из зеркала, затаскивали кого-то в стеклянную поверхность. Зеркало будто поедало человека. Человек не сопротивлялся, он словно оцепенел. Вот в воздухе повисли ноги, мгновенье, и зеркало целиком поглотило жертву. Тут Миша понял, что этим человеком была Василиса. Стремглав Миша бросился к зеркалу. Чернота. За стеклянной поверхностью не было ничего кроме черноты. Миша вгляделся пристальнее. Яркая вспышка! Жгучая боль! Зеркало выплюнуло в глаза Мише поток едкого пламени. Мальчик отпрыгнул к противоположной стене, упал, держась за лицо, и стал кататься. Огонь! Огонь был повсюду: на штанах, на куртке, в волосах, под кожей, в лёгких. Неслышно в уборную зашла Радобольская. При виде корчащегося на полу Миши, она улыбнулась. Правая рука Маши по локоть засветилась бело-оранжевым и, шипя, засыпала искрами. Радобольская стала осторожно, как кошка, готовящаяся к прыжку, подходить к мальчику. Внезапно Миша перевернулся и приложил ладонь к полу. Пламя рассеялось. Глаза Радобольской округлились. Она поняла, что не может сделать шага. Мальчик встал. Пол был покрыт ледяной коркой, сковавшей Машины ступни. — Попалась, – проговорил Миша. – Возвращай Василису, не то заморожу. Точь-в-точь как Майра, вызывавшая снежную бурю, Миша повелительно развёл руки в стороны, и ледяная кора стала ползти вверх, обхватывая ноги Радобольской. Тут Миша понял, что сам не может пошевелиться. Его трясло, как в ознобе. На белой корке льда дёрнулась и исчезла пара светящихся дуг. — Око за око, – Радобольская наклонила голову набок. – Видишь ли, лёд имеет свойство немного плавиться от тепла. Стало быть, на его поверхности имеется тоненькая водяная плёнка, которая может быть прекрасным проводником электричества. Под вспышкой пламени лёд на Машиных ногах треснул и рассыпался. Миша сделал неуверенное движение, пытаясь, как тогда на тренировке, вызвать зелёный шарик души. Радобольская схватила Мишу за запястье. Шарик не появился. Искрящейся рукой Радобольская ткнула Мишу в живот. Насквозь. По-змеиному шипя, испаряя красную влагу и рассыпая огоньки, рука вышла через спину. Миша, оскалясь, всё ещё пытался сделать какое-то движение. Радобольская улыбнулась. У неё получилось. Их лица были теперь напротив, совсем близко. Маша заглянула мальчику в глаза и, чуть прищурясь, наклонилась вперёд. Миша зажмурился. Язык. Длинный скользкий, он обвивал Мишину шею и полз дальше через лицо к волосам. Обнажа два ряда острых зубов, краем глаза Радобольская следила, как из Мишиной груди вылетел крошечный зелёный шарик. Зачем Маша использовала эту пугающую иллюзию с длинным языком и акульими зубами? Так ей проще вырвать душу? Так она показывала свою хищническую натуру? Возможно, но реальность была несколько иной. Были искры. Был насквозь прожженный мальчик. И был поцелуй. Приятный прохладный ветерок. Маша распахнула глаза и резко обернулась. Как?! Миша был в дверном проёме. От него по полу с хрустом расползлись острые ледяные иглы. Маша вскинула руку, защищаясь. Вспышка пламени. Кровь. Одна из игл разорвала Машино ухо. Прижимая к нему ладонь, Радобольская отступила. Миша почувствовал, что усталость стала одолевать его. За всё надо платить, и за использование чар тоже. Кап-кап. По щеке Маши на пол стекла пара алых капель. — Думаешь, ты здесь самый умный? – почти выкрикнула девочка. – Бойся меня! Радобольская шагнула назад и растворилась в тенях. Чпозц. Звук донёсся из дальней части коридора. Миша отошёл от уборной и пригляделся. Чпочпочпочпозц. Люминесцентные лампы по очереди вспыхивали и взрывались. Всё ближе и быстрее. Что-то приближалось. Миша сжал покрывшийся инеем кулак и выдохнул облачко белого пара. — Это же обман! – промелькнула будоражащая мысль в голове мальчугана. Миша дёрнулся в сторону. Вовремя. В пяти сантиметрах от его лица прошипела искрящаяся ладонь Радобольской. — Сорвалось! – с досадой подумала Маша. – Такой отвлекающий манёвр! Попробовал бы кто назвать эту иллюзию нелепой и предсказуемой! Взрывы ламп в коридоре были призваны лишь отвлечь внимание, тогда как сама Радобольская, невидимая под иллюзией, подобралась к мальчику. Удар. Ещё удар. Миша уклонялся. Во время очередного удара мальчик заиндевелой рукой ухватил Радобольскую за запястье. Вторая рука тоже заиндевела. В ней появился зелёный шарик. Теперь Маша и Миша ударили одновременно. Огонь и лёд столкнулись. Взрыв. Потоки обезумевшего ветра далеко разбежались по школьным коридорам. Ребята разлетелись в разные стороны. Маша устояла. Миша упал. Он чувствовал, что силы его были почти на исходе. Маша топнула ногой. Пол под ней разлетелся искрящейся крошкой. Свет. Треск. Свист. Стук. Звон. Пылающие как искры фейерверка раздробленные камушки пола рикошетили, прожигали и отскакивали, освещая коридор желтыми вспышками. Сколько их было? Десять? Сорок? Сто? Не счесть. Один попал Мише в висок. Мальчик закатил глаза и повалился навзничь. Треск стих, искры погасли. Огненное шоу прекратилось. Маша перевела дыхание. В воздухе стоял пыльный дым. Пахло гарью. Миша лежал мёртвый. Вдруг его тело дёрнулось, словно изображение в старом телевизоре, и исчезло. На его месте в полный рост стоял мальчик. Это был Миша, и он снова был жив. Маша зарычала. Пыль поднялась выше. Рык стал походить на звериный. Миша настороженно отступил. Ещё одна иллюзия? Вдруг пыль рассеялась, и Миша увидел, что ноги Радобольской больше не касаются земли. Маша подняла руки над головой. По мере движения каждая из рук оставляла после себя копии, как в стоп-кадре, которые тут же удлинялись и вытягивались, касаясь стен или пола. Теперь Радобольская возвышалась над Мишей, как огромный паук-сенокосец. Некоторые руки оторвались от заплесневелых поверхностей и напряглись. В них заурчали и запыхтели огненные шары. Прямо за Машей теперь располагался тёмный проход в подземелье. — А ты знала, что подъём предшествует падению? – спросил мальчик. — Я знаю, что на уроках физкультуры тебя всегда выбивали первым, – ответила Радобольская. Старая игра. Вышибалы. Уворачиваясь от пылающих шаров, полетевших в него, Миша побежал к Маше-пауку. Прыжок. Миша не долетел. Один из шаров попал ему в голову. Мальчик исчез, вновь появился на полу и снова прыгнул. Сцепившись, хватаясь за холодные ступени, Миша и Радобольская-паук проваливались в тёмный спиральный туннель. Тук. Вот они и внизу. Темно. Одновременно вспыхнуло два огонька. Зелёный – над Мишиной ладонью, и оранжевый – на кончике указательного пальца Радобольской. Массивная каменная дверь. Маша теперь была в своей прежней форме. Почти обыкновенная девочка. Ребята напряженно вглядывались в лица друг друга, ожидая, какое действие предпримет противник. — Козёл! – сорвалось с языка Радобольской. — Ты серьёзно? – от неожиданности у Миши даже немного опустились руки. — О, – на лице Радобольской промелькнула брезгливая улыбка. – серьёзней некуда. Маша отступила сквозь камень, будто растворилась в двери. Раздалось противное блеянье. Миша поднял голову и увидел, как из стены над дверью выбирался огромный козёл. Нет. Он не просто выбирался. Он увеличивался в размерах. Красные глаза со зловещими горизонтальными полосками зрачков. Закрученные рога. Щебень, крошащийся и сыплющийся на пол. Миша сделал пас руками. Пол мгновенно покрылся льдом и ударил иглами в грязно-белую шерсть. Никакого эффекта. Шкура была слишком жесткой. Козёл блеял, истекал слюной и продолжал расти. Показалось одно из копыт. Миша прицелился и вырастил длинную тонкую иглу. Та угодила прямо в слюнявую пасть. Потекла кровь. Козёл дёрнулся, ударил копытом по двери и окончательно вывалился из стены. Больше он не блеял и не шевелился. Дверь треснула и рассыпалась. Радобольская стояла посреди комнаты, приложив руку к металлической матрёшке в полтора человеческих роста. Рядом с ней лежала Василиса. Над длинноволосой девочкой парил, светил и покачивался большой золотистый шар размером со спелую дыню. Немного осталось. Миша чуть заметно пошатнулся. От усталости у него начали неметь ноги. К сожалению, бесконечные воскрешения новых сил не давали. — Предлагаю сделку, – внезапно выпалил мальчик. – Моя душа в обмен на душу Василисы. Повисло молчание. Радобольская недоумённо смотрела на Мишу. — Ты правда думаешь, что я поведусь на это? – наконец произнесла Маша. – Нет, ты на самом деле решил меня обмануть? Я вижу на тебе какие-то странные чары. Так что нет. Не выйдет. — Верно подмечено, – согласился Миша. – Это странные чары. Но их можно развеять, если сломать то, к чему они привязаны. Моя смерть на конце иглы. А игла в резонаторе калимбы. Мальчик достал из кармана музыкальный инструмент и потряс. Раздалось шебуршание. Внутри что-то было. Из круглого отверстия резонатора Миша достал чёрный деревянный стержень. — Это очень изобретательные чары, – продолжал Миша. – Я уже разобрался. Они работают не только в пространстве, но и во времени. Миша прислонился к стене и заложил ногу за ногу. Со стороны эта поза могла показаться вызывающей, но на самом деле Миша очень устал и искал опоры. Радобольская не спешила что-либо предпринимать и, чуть наклонив голову, слушала. — Допустим, есть три события: «А», «Бэ» и «Цэ». – продолжал мальчик выдержав паузу. – «А» – я подхожу к школе. «Бэ» – я вошёл в школу. «Цэ» – мне раздавили шею твои цепные зомби. В момент смерти или около него активируется игла и меняет местами события «Бэ» и «Цэ». И вот я снова жив, а зомби недоумевают. — Это ведь нарушает причинно-следственную связь, – заметила Маша. – Я тебе не верю. — Исключения из правила только подкрепляют силу самого правила, – парировал Миша. – Причинно-следственная связь работает. Только в обратном порядке. Я даю согласие на то, что, как только Василиса будет хотя бы в километре отсюда, живая, здоровая и с душой, ты заберёшь мою душу. Это чтоб поверила. Так ведь это у вас работает? Миша тайком укусил себя за щеку. Он злился на самого себя за это глупое решение. Мальчик бросил калимбу и иглу к ногам Радобольской. Инструмент печально звякнул. Маша некоторое время исступлённо смотрела на деревянную коробочку с рядом блестящих язычков и отверстием в центре, а затем нерешительно перевела взгляд на Мишу. Девочка хмыкнула, повела плечами и улыбнулась уголками рта. — С чего вдруг такая перемена в настроении? – Радобольская подняла бровь. – Ты буквально отказываешься от вечной жизни, от неограниченного числа попыток, от шанса сделать всё идеально. Миша сглотнул. Дыхание его было глубоким. Он старался не потерять сознание. — Если дальше буду пытаться, потеряю время, – ответил Миша. – Так всегда было. В итоге не оставалось времени на самое главное. Василисе недолго осталось, я прав? Так что теперь буду действовать неидеально. Зато наверняка. — Вот как, – хмыкнула Радобольская. – Но с чего ты решил, что меня интересует эта сделка? Нужно лишь немного подождать. Скоро душа Василисы будет извлечена целиком. — С того, – Миша хмыкнул, подражая оппоненту, – что ты боишься проиграть. А я ведь и так, без иглы, кое-что умею. Воздух в подземелье влажный. Мне ничто не мешает моментально усеять здесь всё ледяными шипами. Как, кстати, твоё ухо? Маша прикусила губу. Шантаж работал. Калимба вспыхнула и исчезла за огнём, пляшущим победный танец. Через пару мгновений от неё и иглы остался только пепел и оплавившиеся металлические язычки. — Давай тогда на счёт три что ли, – в некоторой задумчивости проговорила Радобольская. — Давай. Раз. — Два. — … Три. Золотистый шар рывком втёк в грудь Василисы. С шумом поток морозного воздуха поднял длинноволосую девочку и быстро потащил вверх, а затем на улицу прочь из здания и далеко, далеко, далеко… Вместе с этим Радобольсакая вытянула руку, так, что та вошла сквозь Мишины рёбра. С яркой зелёной вспышкой Маша рванула руку на себя. Миша ничком повалился на пол. Конец. — Так-так-так, – раздался низкий густой голос, – Веришь ли ты в вещи, которых не можешь понять? Веришь ли ты в сверхъестественное? Одну маленькую девочку не любили одноклассники. Девочке стал очень нужен её собственный маленький мир, где бы её любили и уважали. Справедливый мир. Откуда он возьмётся? Только от власти. Откуда возьмётся власть? Только от силы. Я нашел тебя здесь одну, никому не нужную и сделал чародеем, я научил тебя, наделил возможностями, о которых простые люди могут только мечтать, а взамен ты не удосужилась выполнить даже элементарных инструкций! Прямо перед Радобольской появился человек в аккуратном белом костюме и очень осторожно поправил спадавшие очки. Радобольская с некоторым раздражением посмотрела на него. — Мне нужна была душа Василисы, не Миши. – продолжал человек. – Неужели непонятно? А это не душа, это – недоразумение. — Ты хочешь меня напугать? – огрызнулась Маша. Человек вскинул голову и переступил с ноги на ногу. Он сделал глубокий вдох и выдох. — Ты боишься какого-то ледяного мальчика, а не меня, – человек в галстуке наклонил голову. – Очень зря. Есть нечто неправильное, иррациональное в том, что ты не испытываешь сейчас страха, ведь это может быть последний раз, когда ты меня видишь. Человек поднял очки с глаз. Машу впечатало в стену. Поток адского ветра трепал и прижимал её так, что нельзя было и повернуть голову. Разорванное ухо закровоточило с новой силой. Маша чувствовала, что её сейчас раздавит. Из носа потекла кровь. Вдруг ветер стих. Радобольская упала на шершавый пол. Она не смела больше пошевелиться. Чёрные очки вновь крепко сидели на переносице. — Слушай внимательно, – продолжал человек в белом костюме. – Я дам тебе столько силы, сколько потребуется. Найди Василису, она не так далеко. В парке. Найди её, вырви душу и доставь сюда. Если справишься – получишь власть в моём новом мире. Если нет – я тебя из могилы достану. В сверхъестественное можно не верить, но бояться его однозначно стоит. Человек в белом костюме исчез. Медленно, почти робко, Радобольская села на полу. Она была абсолютно седая. Дрожащей рукой, не утирая крови, Маша прикрыла лицо и начала тихонько смеяться. Что за дивное чувство силы и драйва? Не знаю… Я чувствую себя такой… живой!.. На улице у крыльца потрескались и оттаяли ледяные статуи мертвецов. Саша размял шейные позвонки. Для него и остальных прозвучал чёткий приказ. Троица ринулась в сторону парка. Глаза Маши теперь светились красным. Комната стала дрожать. Радобольская прекратила смеяться и встала в полный рост, запрокинув голову. Я чувствую себя неудержимым берсерком. Джаггернаутом! Как же здорово так себя чувствовать! Пусть даже преисполненной злобой, пусть даже с самим сатаной за спиной, зато по-настоящему живой! Сегодня мир услышит моё имя! Сегодня он запомнит его раз и навсегда! Электрические разряды сочились из неё и, извиваясь, ударяли в стены комнаты. На лице Маши играла полубезумная улыбка наслаждения.